Глава пятнадцатая. Жертва

Рэн судорожно сжал браслет подчинения и понял, что дрожит. Не от страха, больше от напряжения и от желания, чтобы все это закончилось как можно быстрее…

Ничего с ним не будет. По глазам Виреса было видно, что ничего с ним не будет — кассиец в лепешку разобьется, а не позволит. Надо лишь слегка потерпеть… подождать. Ждать. Как Рэн ненавидел ждать.

Проводник тоже, казалось, спешил, едва видной тенью мелькал в полумраке коридоров и благодаря ему Рэн волновался и думал о предстоящем деле гораздо меньше — ему надо было успеть. Надо было не потерять слуги в лабиринте коридоров. Не выполнить приказ короля Рэну сейчас казалось гораздо страшнее, чем его выполнить: «Если вы не успеете до рассвета, я просто убью Риана». Они не знали, окончательно Далай сошел с ума от страха или все же просто блефует. Но они не могли себе позволить рисковать. Рэн уж точно не мог.

Коридоры тем временем стали гораздо темнее, уже и спокойнее. Успеть за столь же молчаливым, бесшумным проводником было все сложнее. Чуть осмелев, Рэн осторожно улучшил свое зрение, и теперь в полумраке различал гораздо больше, чем раньше, улавливая и отсутствие зеркал на голых, каменных стенах, и исчезновение статуй в нишах, и гораздо меньшее число охраны. Далеко же впихнули виссавийцев в этом замке, в гораздо худшие покои, чем покои Риана и его людей. Впрочем, какая разница-то? Рэна сейчас заботило совсем не это…

— Здесь, — прошептал проводник, показывая взглядом на узкую, легкую дверь.

Рэн понял, что дальше он сам. Кивком поблагодарил проводника и без стука толкнул створку. Тончайшая резьба врезалась в ладонь, чуть звякнул предательски в пальцах браслет, легко скрипнула дверь, впуская хранителя смерти внутрь.

Вначале Рэн подумал, что ошибся — внутреннее убранство комнаты, роскошное, но утонченное, явно принадлежало девушке. Тонкие как паутина, кружева салфеток на мебели, множество подушек, свойственные таким покоям красота и изящество. Цветущие в горшочках растения, за которыми явно тщательно ухаживали, вскочивший на лапы, ощетинившийся, огромный кот с ярко-красным бантом на шее.

Рэн уже хотел извиниться и уйти, как почувствовал в этом уюте нечто иное… теплом разлившийся по душе покой. Такой всегда приходил в их дом в Виссавии, когда возвращались после работы Дериан или мать. Такой всегда окружал целителей. Жаль, что брату в последнее время ауру пришлось приглушить… оказывается, Рэн по ней скучал.

— Ты не очень вежлив, молодой человек, вламываясь в чужие покои без стука.

— Прости, у меня был на то повод, — поклонился Рэн крепко сбитому темноглазому мужчине, окруженному аурой гнева.

Рэн его понимал. Понимал так же, что гнев вызвало не столько бесцеремонное вторжение Рэна, сколько румянец на щеках красивой, светловолосой девушки, сидящей на кровати.

Рядом с девушкой обнаружился и целитель. До самых глаз укутанный в казавшуюся невесомой, зеленую ткань, он стоял перед ней на коленях и держал в узких, старческих ладонях ее худое запястье, на котором медленно исчезала не очень красивая царапина. Рэн лишь усмехнулся. Он узнал целителя, узнал и девушку. И представлял себе, какого гордому Ольгиону залечивать царапину любовницы ларийского короля. Узнал он и ярого мужчину, Геста, будущего мужа фаворитки Далая, заодно вспомнив о ходивших по дворцу сплетнях — за милую красотку сам король обещал богатое приданное.

Впрочем, все уже и так знали, что красотка королю поднадоела, но бывших фавориток Далай не обижает… чтобы больше аристократок жаждало занять освободившееся место в его постели. Слышал Рэн также шепоток, что Далай обращал внимание не только на утонченных красоток из знати. Ходили слухи, что люди короля тайно приводили в его спальню и простых крестьянок, и даже рабынь, что из покоев короля слышались долгие крики, что девушек после этого никто не видел… только слухи те были едва слышные. Гвардия умело приглушала любые неугодные королю шепотки арестами. Короля новые жертвы только радовали. Говорили, что Далай любил казнить и по возможности сам присутствовал при пытках. Впрочем, Рэн скоро в этом сам убедится.

— Мне нужен целитель, — начал он, уже зная ответ. — Мой господин лежит в горячке…

— Мне плевать на твоего господина, — резко ответил Гест, все так же играя в чуткого и очень любящего жениха.

Впрочем, может, он и в самом деле ее любил? Рэн посмотрел в полные гнева глаза мужчины и вздохнул. Оказывается, даже в этом замке бывают полные идиоты, способные влюбится в подобных «красоток».

— Пока моя невеста…

«Мог бы прийти и быстрее, — начал ныть Ольгион. — Эта девчонка позвала меня ради какой-то глупости…»

— Шрама ведь не будет? — испуганно спросила красавица, бросив в сторону Рэна заинтересованный взгляд.

Темноглазому мужчине взгляд не понравился. Рэн шкурой чувствовал ненависть и ревность оборотня, а так же то, как тот едва сдерживался, чтобы не наброситься на нахально ворвавшегося в покои его невесты «гостя».

«Долго ты будешь тянуть? — не выдержал Ольгион. — Раз уж пришел, начинай!»

— Шрама не будет, моя госпожа, — заверил он вслух и тяжело поднялся с колен. — Мы закончили.

Подбежавшая служанка немедленно подала ему чашу с укрепляющим питьем, подхватила с ковра окровавленные бинты: видимо, царапина была достаточно глубокой.

— Бантик бывает столь неострожным, — надула губки красотка, глянув с огромной любовью на ластившегося к ее ногам белоснежного кота. — Мне давно говорили, что надо его было воспитывать лучше и не потакать его капризам. Но у меня нет сил ему ни в чем отказать. Он такая душка.

Рэн не считал, что хитрущий кот был «душкой», но улыбнулся, даже без натяжки. Щебетание королевской фаворитки слегка успокоило.

«Ну же, Рэн, — начинал гневаться Ольгион. — Чего ты ждешь?»

— Не забудьте поблагодарить нашу богиню за исцеление. А ты? — целитель резко обернулся к Рэну, начав игру всерьез. — Разве ты не получил нашего ответа? Разве ты не знаешь, что мы не будем исцелять твоего вождя?

— Я не вижу причин.

— Мне произвести их вслух? Твой вождь…

— … если и убивал, то только тех, кто заслужил. Разве может коршун отвечать за убийство зайца?

— Ты знаешь, что ваши боги не позволяют вам убивать себе подобных.

— Мой вождь говорит, что временами порядок подразумевает жертвы. Не так ли?

Рэн лукавил. Это говорил не вождь, это говорил Ольгион. Старец понял. Глаза старшего целителя гневно сверкнули — несмотря на возраст, Ольгион, как и все маги, был эмоционален и вспыльчив. А Рэн… Рэн с каждым мгновением волновался все меньше. Ему начинала нравиться эта игра.

— Но не обязательно самому быть палачом? — прошипел целитель.

— Мой вождь говорит, что если ты способен приговорить, то будь готов и сам убить… без посредника, — так же тихо ответил Рэн, понимая, что далеко уже не играет и бьет Ольгиона всерьез. — Ты пойдешь и исцелишь моего вождя, или…

Ольгион отшатнулся и уже давно не притворялся. Рэн чувствовал приторный вкус его страха: целитель только сейчас начинал понимать, куда ввязался. А ведь его точно упрашивали не идти в Ларию. Но он, небось, уперся. Захотел вылечить вождя сам. И не понял, что в Виссавии цветочки только выращивают, а здесь еще с удовольствием и срывают.

— … или я тебя заставлю, — тихо прошептал Рэн.

В комнате стало тихо. Зашелестела сталь, высвобождаясь из ножен. Девушка и служанка вскрикнули. Рэн усмехнулся. Что же… король любит создавать им трудности. Молниеносным движением он защелкнул на запястье Ольгиона браслет и выкрикнул:

— Защити меня, старик!

Жених фаворитки, готовый напасть, ошеломленно остановился.

— Не подходи! — взмолился Ольгион, упав на колени. — Не хочу тебя ранить…

Гест непонимающе посмотрел на целителя. Видимо, не слишком умен. Видимо, не быстро до него доходит…

— Что же? — милостиво подсказал ему Рэн. — Он умеет исцелять боль… значит, умеет ее и наносить. А этой игрушке, — Рэн коснулся носком сапога браслета на запястье целителя, — он не может противостоять.

— Виссавийцы неприкосновенны, — ответил мужчина, отшатываясь. — Ты не смеешь…

Он поднял меч и с рычанием дикого зверя бросился на Рэна. Зря он так. Целитель захрипел сквозь плотно сжатые зубы, но сделал то, что ему было приказано. Зеленая волна, до этого только исцеляющая, отбросила Геста к стенке, размазав его по тщательно вырисованным крыльям Иви, богини звериного начала. Опрокинув на себя картину, Гест медленно поднялся, но нападать больше не спешил. Он посмотрел с удивлением на целителя и побледнел как снег, услышав его шепот:

— Прошу… не надо больше… не хочу тебя ранить… но я… не могу этому противостоять.

— Конечно, не можешь, — Рэн грубо поставил целителя на ноги и со всего размаху, от души, шандарахнул старика лицом об стену. — Исцелил бы моего вождя, и ничего бы не было. Так нет, тебе ну прям необходимо было отказать!

«Ты что делаешь?» — стрелой гнева пронзила голову Рэна мысль Ольгиона.

«Как что? Помогаю им поверить…»

— Я не могу… — выдохнул Ольгион.

На ткани, скрывающей его лицо, показалось темное пятно крови. Фаворитка вскрикнула, Гест сжал рукоять меча так сильно, что побледнели костяшки его пальцев. Но вновь не напал. Хотя по лицу было видно — очень сильно этого жаждал.

— Я думаю, что можешь…

— Твой вождь… убийца… не имею права.

— Ай-яй-яй, все еще бурчишь себе что-то под нос… — пропел Рэн. — Еще раз назовешь Риана убийцей, и я пойду искать другого целителя… после того, как перережу тебе горло.

Фаворитка закрыла ладонями рот, сдерживая крик. Гест до хруста сжал зубы, на щеках его заходили желваки.

— Ты пожалеешь, — сменил он тактику. — Далай тебе этого никогда не простит.

— Да ну? — засмеялся Рэн. — Хватит болтать! Давай, старикашка, знаю, что вам двери не нужны… так что шуруй в покои моего вождя, если не хочешь, чтобы я тебя еще раз приложил. Да на этот раз не любя, а серьезно!

— Лучше остановись! — пытался его урезонить Гест. — Я твоему вождю своего лекаря пришлю, а от того, что ты делаешь — пользы не будет. Понимаю тебя, верность твою понимаю… но ты же сам знаешь, что это тебя погубит.

Рэн посмотрел на Геста иначе. Ведь правду говорит, ведь вправду помочь хочет… да только не знает, что ему уже не поможешь. Впрочем, даже зная, что расплата будет скоро и не слишком мягкой, он все равно от души радовался. Когда еще ему позволят расквасить нос старшему целителю Виссавии?

— Мягче не мог? — выдохнул Ольгион, когда они оказались в спальне Риана.

— Ты, кажется, еще ничего не понял, — ответил Рэн. — В Ларии не бывает мягко. А если хотел чтобы все было чисто и гладко, оставался бы в Виссавии.

— Я попрошу, чтобы старший хранитель смерти тебя наказал, — холодно ответил Ольгион.

— Тебе не кажется, что он уже его наказал, — встрял в их разговор Вирес. — Будь добр, сделай то, что от тебя требуется. А Рэна оставь нам. Ему и так достанется…

Рэн молился только об одном. Чтобы увидеть осмысленные глаза Риана прежде, чем его бросят в темницу. Чтобы знать, что это все не было зря.

До Риана доходило медленно, очень медленно. Сначала отхлынул пожирающий его огонь. Потом куда-то делась слабость, охватившая весь мир серым, густым туманом. Тело, миг назад казавшееся тяжелым, налитым расплавленным камнем, вдруг стало легким.

Дышать… как же приятно дышать и не чувствовать боли.

Как приятно сжать пальцы в кулак, почувствовать сопротивление мышц… слушается… тело слушается.

Разум слушается. И нет этого отвратительного тумана, и звуки кажутся не приглушенными, чужими, а такими… близкими, желанными… и мысли бегут стремительно, не путаются, не сплетаются в комок, рвущий голову на части.

Звуки… он узнает звуки. Плеск воды. Голоса… смех где-то вдалеке, наверняка, за окном. Лязганье оружия. Треск поленьев в камине.

Запахи… лекарств, трав, болезни, пота. Отчасти перебивающий их запах благовоний. Сладкий, томительный. Голова немного кружится, но уже не так как раньше… приятно. Хорошо.

Вкус… Горький — лекарственного отвара. Соленный — слизанной с губ капли пота.

Мягкость простыней, осторожность прикосновений, нежность льющейся ровным потоком на грудь целительной силы. Зелень. Ласковая, знакомая, безбрежная зелень, дарующая облегчение. Тихое рычание и влажный нос, ткнувшийся в ладонь. Мягкая шерсть, тепло под пальцами.

Тихий голос, зовущий по имени через полудрему… свет, мягкий, ласковый свет свечи, отражающийся от гладкой поверхности столбика балдахина. Затравленность в глазах Рэна.

— Рэн?

Собственный голос… сипящий и чужой. Не сейчас… не Рэн… еще нет… что-то другое, что-то гораздо более важное. Застывшие на губах слова, что срываются и хлещут сталью раньше, чем Риан понимает, почему гневается:

— Как ты посмел!

Риан рывком сел на кровати и, откинув одеяло, поднялся. Слабость чуть было не отбросила его вновь на простыни, но целительная сила, растекающаяся по телу сладостным теплом, тотчас же окатила волной бодрости.

Его исцелили. Убийцу. В Ларии. Да еще и старший целитель. Проклятие!

— Прости! — прохрипел Ольгион, мигом уловив все более нарастающий гнев вождя.

— Возвращайся в Виссавию, — приказал Риан. — Нам надо решить, что делать, прежде, чем Далай меня увидит…

— Я не могу вернуться в Виссавию.

— Не можешь? — переспросил Риан, с недоумением посмотрев на Ольгиона. — С каких это пор ты не исполняешь моих приказов?

— Это не его вина, — вмешался Вирес. — Прошу, не делай резких движений… мы должны сыграть идеально. Уж если надо чем-то жертвовать, то желательно, чтобы жертва не была напрасной.

— Жертвовать? — не понимающе переспросил Риан. — А кто тебе позволил, Вирес, жертвовать моими людьми? И вообще кем-то жертвовать?

Риан забыл об Ольгионе и сосредоточился на Виресе. Наверное, это остатки болезни, отхлынувшей так быстро, наверное, он что-то понимает неправильно… ведь быть не может, чтобы идеальный, всегда уверенный в себе Вирес смотрел на него виновато.

Но разобраться Риану не дали. Захрипел за его спиной Ольгион, распахнулись бесцеремонно двери, и в покои Риана вошел Ингвар в сопровождении нескольких гвардейцев.

Риан хлестким приказом остановил Вихря, готового броситься на Ингвара. Барс, все так же рыча, отошел к стене. Понимающе глянув на вождя, Эллис пристегнул один конец поводка к ошейнику Вихря и привязал второй к столбику балдахина.

Казалось, нисколько не удивившись быстрому выздоровлению Риана, телохранитель показал взглядом на хрипевшего, бившегося в припадке Ольгиона:

— Отдайте этого виссавийцам.

Этого? Виссавийцам? Риан не шевелился. Рука Виреса крепко держала его плечо, как бы умоляя не вмешиваться. До сих пор не понимая, что происходит, Риан смотрел, как один из виссавийцев склонился над Ольгионом и старший целитель обмяк, забывшись тяжелым, похожим на смерть, сном. Бред… все это всего лишь лихорадочный бред… Но даже в бреду лучше держать себя в руках.

— Собирайся, — обратился к нему Ингвар. — Король тебя ждет…

Риан не дождался объяснений — за спиной Ингвара застыл маленький человечек, в котором Риан, к своему удивлению, опознал мага. Откуда в Ларии маг? Вирес тоже заметил. Вне обыкновения он не рисковал объясняться с вождем мысленно, лишь смотрел на него настороженным взглядом, как бы умоляя не делать глупостей…

Риан и не собирался. Пожав плечами, он направился к нише, стягивая на ходу пропитавшуюся потом тунику. От него воняло болезнью и слабостью. Плохой запах. Обманывающий. Если телохранитель подсознательно посчитает его слишком слабым, то вновь может попытаться напасть… Такова уж натура хищника — выгрызать слабость клыками.

С удовольствием опустившись в прохладную, сдобренную морской солью, воду, Риан позволил Эллису наскоро вымыть ему волосы. Он все еще не понимал, что происходит. Понимал лишь одно… виссавийцы не исцелили его по собственной инициативе и король, судя по всему, до сих пор ничего не подозревает. А, значит, хранители вести постарались на славу… либо сморозили очередную глупость. Судя по глазам Виреса — скорее второе.

— Почему именно ты за мной пришел? — спросил Риан, пока Эллис надевал на него чистую тунику.

Спросил телохранителя, а волновал его скромно скрывающийся в тени маг. Откуда этот здесь, да еще и не оборотень? Риан не боялся, что его силу или силу его людей увидят — щиты, созданные амулетами, не позволят, а вот использовать сейчас магию не стоит… опасно.

— Ты же мой будущий брат, не так ли? — с легкой издевкой усмехнулся телохранитель.

— Это благодаря тебе я валялся в лихорадке… — наполнил Риан.

— … я уже извинился, — с той же усмешкой ответил Ингвар, но по его глазам Риан понял — может, и извинился, но вины своей вовсе не чувствует. И дай только повод — вцепится в глотку Риана мертвой хваткой. Только вот повода Риан давать даже не собирался. У него есть более важные дела в Ларии, чем тягаться с Ингваром за эфемерную власть.

— Это… — худая лапка мага потянулась к поясу Риана, вернее, к висевшему на перевязи кинжалу, единственному оружию, которое Риан собирался взять с собой. — Две души… интересно…

— Я прошу тебя не прикасаться к моему господину, — холодно отрезал Эллис, вставая между Рианом и магом.

— Чего ты боишься? — почти удивленно спросил маг.

Вождь великолепно знал, чего боится его слуга — струящейся по жилам Риана силы, ауру которой едва сдерживали щиты амулетов. Маг мог почувствовать неладное… если ему позволить приблизиться слишком близко.

На счастье, этикет позволяет Риану не позволить.

— Я боюсь недомерка, которому дали слишком большую власть, — сузил глаза Эллис. — Хотя ты как был, так и остаешься всего лишь тем, кто может быть либо жертвой, либо рабом.

Риан опустил руку на плечо слуги, молча приказывая ему остановиться. Нельзя слишком напирать. Нельзя… потому что маг может при случае отомстить, а Риан очень не хотел терять Эллиса.

Впрочем, маг, казалось, даже не обиделся. Он растянул в подобии улыбки тонкие губы и язвительно заметил:

— Ты слишком заносчив для слуги.

— Я всего лишь верен господину и обычаям своей страны…

— И он прав, — вдруг вступился за Эллиса Ингвар. — Даже понятия не имею, почему мне тебя навязали. Но… увы, Риан, приказы короля не обсуждаются. Ни мной, ни тобой, ни, тем более, твоим слугой.

— Я и не обсуждаю, — холодно ответил Риан, натягивая на ладони тонкие, белоснежные перчатки. — Я просто просил бы, чтобы твой… сопровождающий держался от меня подальше. Я не люблю, когда ко мне кто-то подходит слишком близко. Идем же.

Сквозняк в коридоре погладил влажные волосы холодной лапой. Дернулось пламя на факеле в руках одного из гвардейцев, замелькали тени в зеркалах, заблестели жизнью глаза алебастровой статуи.

— И все же твое оружие необычно… — продолжил разговор маг, как бы мигом забыв о неучтивости Эллиса.

— И все же я не горю желанием разговаривать с недомерком…

Вернее, с опасным собеседником, который может увидеть слишком многое.

«А мне казалось, ты умнее Ингвара», — вовсе не обиделся маг, переходя на мысленный диалог. Риан лишь усмехнулся. Маг очень умело вставлял клинья между Рианом и Ингваром. Только вот Риана так просто не взять.

«Мне казалось, — продолжал маг, даже имени которого Риан не знал, — ты способен, в отличие от телохранителя, понять… если меня к нему приставили, то это неспроста».

Риан улыбнулся в полумраке. Почему же? Он очень хорошо понимал. Потеряв одного телохранителя, Далай приставил к другому мага. Хорошая защита. Тем более в стране, где магия под запретом.

Но магу об осведомленности Риана знать незачем. Самое главное, что этот маг — не Алкадий. Остальное Риана настораживало, но не так уж и заботило.

«Не знаю, что может быть такого в недомерке… — ответил вождь. — Не понимаю, почему ты решил, что я должен тебя понять…»

«Потому что слуга, так яро вступающийся за своего господина… — любимый слуга».

«Мои люди прикрывают мне спину. Глупо быть жестоким с теми, кому доверяешь свою жизнь».

Коридор слился с более широким, отряд остановила охрана, тотчас склонившаяся низко перед Ингваром. Риан слегка удивился — с каких это пор в замке так много гвардейцев? Помнится, в первую ночь, когда он сюда приехал, добраться до короля было гораздо проще… Далай был смелее. Что-то теперь его сделало осторожным до трусливости.

Что-то здесь произошло, пока он валялся в лихорадке, чтобы-то не очень хорошее…

Риана охватило недоброе предчувствие. Опять почему-то вспомнились виноватые глаза Виреса и испуг на лице Рэна. Вспомнилась и молчаливость собственных людей… как будто они знали… но боялись сказать.

Так все же… почему Ольгион его исцелил? И о какой жертве, проклятие, говорил Вирес?

— Оставь! — приказал Ингвар, когда один из гвардейцев пытался отобрать у Риана его кинжал.

— Но король приказал…

— Этот человек не причинит вреда королю, — так же спокойно ответил Ингвар, направляясь к широким, стрельчатым дверям.

Риан вновь удивился. Оборотень защитил его перед гвардейцами?

— Я бы не был столь беспечным, — прошептал маг на ухо Игнвару. — Риан защищает своих людей, как бы не вышло чего…

Риан напрягся, вновь почувствовав в словах мага не столь уж и скрытый подвох, Ингвар вспыхнул от гнева:

— Никогда недомерок не будет указывать, что мне делать!

Двери бесшумно распахнулись. Все еще дивясь множеству охраны в тронном зале, Риан медленно направился по ковровой дорожке к трону, стараясь всеми силами стереть даже тень удивления со своего лица.

Он едва узнавал короля. Казалось, это не Риана тело трепала недавно лихорадка, а тело Далая. Король сильно похудел, в его золотых волосах заметно прибавилось седины, на лице появились новые морщины. Руки Далая ощутимо дрожали, в зале пахло вином… и…

Риан вздрогнул. Какой идиот позволил королю пить маковое молоко?

Опустившись на колени, Риан тихо прошептал:

— Я рад тебя видеть, мой король…

«Я рад, что ты сможешь стать моим телохранителем сразу после окончания траура… — ответил Далай. — Слышал, что ты верен, Риан, и своему королю, и своим людям. И что твои люди верны тебе».

Вождь напрягся еще больше. Сначала маг заводит об этом разговор, теперь и Далай. Не к добру. Видят боги, все это не к добру.

«Даже завидовал тебе… такая преданность. Такая любовь… такая самоотверженность… этот мальчик, Рэн… так спокойно пошел на смерть ради тебя… Даже не ожидал».

Риан сжал кулаки, вспомнил глаза Рэна… боги…

«Я не понимаю…»

«Виссавийцы… сволочи…»

Риан взмок. В зале вдруг стало нестерпимо душно и запах дыма показался на миг невыносимым.

«Я лишь попросил тебя излечить, они отказались».

И правильно, что отказались.

«Я пытался надавить… а они все равно отказались».

Надавить? Зачем? Ради того, чтобы поднять на ноги Риана? Бред собачий.

«Я все же добился своего… они ответили согласием».

Риан понимал все меньше. Начинала раскалываться голова. Дурное предчувствие, до этого неясное, комком подкатило к горлу.

«… сказали, что исцелят тебя… если я позволю преподать всем урок… я позволил».

Вождь сжал зубы, начиная понимать.

«Я дал Рэну амулет подчинения. Какой хороший мальчик, как все правильно сделал… как я и желал».

«Ты заставил виссавийского целителя меня исцелить?» — выдохнул Риан.

«Не я, твой человек. И твой человек за это заплатит…»

Риан усилием воли погасил бушующее внутри пламя и заставил себя спросить почти спокойно:

«Что ты сотворишь с Рэном?»

«Чуть большее, чем просили виссавийцы. Прости. Но мне надо, чтобы мои подданные усвоили урок как можно лучше».

«Урок?» — переспросил Риан.

«Виссавийцы могут исцелять далеко не всех, — Риана вновь передернуло — слова Далая были правильные, но какие-то вымученные, неискренние. Будто он сам не верил в то, что говорил. Будто сам себя оправдывал. — Но мои подданные этого не понимают. Ларию охватили болезни. Эпидемии сжирают целые деревни… когда умирает близкий человек, так страшно услышать отказ помочь… виссавийцы хотели показать, что это не прихоть. Хотели выставить тело Ольгиона, которого заставили при помощи магии исцелить нечистого… чтобы люди знали… А убийца должен был взойти на погребальный костер Ольгиона».

«Рэн?» — ужаснулся Риан.

«Я не могу дать ему умереть так легко…»

Легко? Сгореть заживо это легко?

«Мои жрецы будут оберегать тело Ольгиона от гниения пять дней, — продолжал Далай, глядя на Риана испытывающим, жадным до ответного гнева взглядом. — На это время мы откроем его тело паломникам, пусть люди сами увидят. И на закате каждого дня до ритуального сожжения убийцу целителя-виссавийца ждет прилюдная экзекуция… Я еще подумаю, что бы выдумать поинтереснее…»

Взгляда не спускает. Пожирает взглядом. Жаждет, чтобы вождь сорвался…

Риан вздрогнул, но все так же давил в себе гнев. Он не доставит Далаю удовольствия, он не позволит себе вспыхнуть.

«Ты будешь присутствовать на каждой экзекуции, Риан, — продолжал смаковать выдуманные им же самим подробности Далай. — В первых рядах. В тонкой тунике, простоволосый, босой и погруженный в раскаяние».

Риан слушал, не возражая. Не пытаясь объяснить, вымолить для Рэна милосердия. Он знал, что бесполезно… Далай упивается возможностью выдумать новые пытки. Далай знает, что на эту «экзекуцию» соберется вся столица. Знает, что его будут благословлять, а страданиями Рэна — наслаждаться. Король справедлив. Виновные, оскорбившие дорогих целителей — будут жестоко наказаны. Виссавийцы будут довольны… Риан криво усмехнулся.

«На закате пятого дня Рэн сгорит в погребальном костре виссавийца, а ты… ты уйдешь в изгнание. Я не могу оставить при дворе человека, который был исцелен такой ценой. Но я милостив. Я понимаю, что ты не выбирал. За тебя выбрал твой дерзкий слуга-мальчишка».

Риан молчал, чувствуя, как бьет им мелкая дрожь.

«Ты все еще болен, вождь? — голос короля был ласковым, сочувствующим. — Ты так бледен… Виссавиец не до конца тебя исцелил? А они так хвалятся своим искусством».

«Ты более не хочешь, чтобы я был твоим телохранителем?»

«Напротив, — усмехнулся Далай. — Очень хочу… а так же хочу, чтобы никто в этом мире не догадался, что ты со мной как-то связан».

«Потому отправляешь меня в опалу?»

«Крепкий трон всегда стоит на самопожертвовании подданных. Не так ли, Риан? Или ты не хочешь служить своему королю?»

Риан поднял голову и посмотрел в глаза Далая. Безумие. Лишь безумие и жажда крови — ни капли человечности. Чуть усмехнувшись, вождь отвернулся. Он не чувствовал ненависти, впрочем, и жалости тоже. Он просто хотел встать и уйти из этой залы. Но должен был сделать кое-что еще.

«Могу я увидеть Рэна?»

«Увидеть можешь, — ответил король, — спасти — нет. Я тебе этого не позволю. Ты не сделаешь ни единой глупости, Риан. Ты сделаешь все, что я тебе скажу… иначе… я отправлю к телу Ольгиона не только Рэна, но и твою жену, твоего друга… за соучастие».

«Я буду послушен, мой король», — улыбнулся Риан. — Но могу я узнать… почему ты так изменился?»

Далай вздрогнул. Ингвар плотоядно улыбнулся, другой телохранитель посмотрел на Риана тревожно… Но Далай сделал то, что от него никто кроме Риана не ожидал:

«Читай…» — прохрипел он.

Риан медленно поднялся по ступенькам трона, пробежал взглядом по строчкам…

— Это письмо писал маг, не так ли? — ехидно спросил за его спиной «хвост» Ингвара.

— Откуда мне знать, — ответил Риан, хотя великолепно почувствовал и ауру смерти, которой была пропитана бумага, и то, кому эта аура принадлежала. Вот оно как… Доигрался… Рэн. За что и расплачиваешься.

— Это ведь написал слуга смерти? — продолжал говорить маг, не спуская с Риана внимательного взгляда. — Никогда ничего подобного не видел…

— Это обычное письмо, — ответил Риан, отдавая его королю. А потом добавил:

— Там написана чушь… не так ли?

— Чушь? — маг встал очень близко к Риану, прошептал ему на ухо:

— Через несколько дней вернется мой учитель. И найдет того, кто написал это письмо. А так же того, кто пытался убить Игнвара.

— Почему ты говоришь это мне? — резко спросил Риан.

— Потому что… тебя это теперь касается, не так ли? Будущий телохранитель короля…

— Позволишь ли мне удалиться? — повернулся к королю Риан, не посчитав нужным отвечать магу.

Получив позволение, он медленно вышел из залы. Гнев, настоящий, неудержимый, проснулся в нем позднее…

— Прежде чем ты что-то сделаешь или что-то скажешь, — прошептал ему Вирес. — Давай попробуем это…

Риан молча сжал пальцы на рукояти меча, кивнул Виресу, потом, подумав, Айвэ и, поигрывая мечом, направился к созданной для него арке перехода.

Песнь стали, хорошая драка, буря в Виссавии, неистовство стихий и гнева в крови. Вот, что ему сейчас было нужно.