Глава восемнадцатая. Чужая

Даг помнил, как она появилась в лагере перед самым закатом, когда тяжелое, недоброе небо орошало землю скупым дождем. Едва живая, дрожащая от холода в странных, роскошных когда-то одеждах, теперь заляпанных грязью, она бессильно упала на колени перед костром и протянула к нему тонкие руки, не обращая внимания на жалящие, супящиеся вокруг искры.

Она и сама была тонкой и гибкой, как молодая, сильная лань, с длинными, черными как смоль волосами и огромными глазами, в темном омуте которых отражалось мечущееся пламя. Ее посиневшие губы слегка приоткрылись, наружу с трудом вырвалось слово:

— Помоги!

Кто-то накинул на ее тонкие плечи плащ, кто-то несмело подвинул к ней чашу с дымящимся, сытным супом, но все тотчас отпрянули, когда в быстро темнеющем лагере раздался зычный голос отца:

— Отойти!

Все как-то разом вспомнили, что чужаки могут принести в лагерь не только измену, а и хворь, которая не пощадит никого. Что после мора в соседнем лагере выжили лишь двое, что у каждого из них за спиной семья, дети, которые гораздо важнее, чем эта… чужая, слабая, дрожащая и… несущая под сердцем ребенка.

Чужая, будто очнувшись, взяла чашу и пригубила суп. Она, казалось, не замечала ни царившего вокруг нее тягостного молчания, ни все более усилившегося дождя, чьи капли подобно слезам размазывали грязь на ее лице, ни взглядов людей, в которых сострадание быстро сменялось подозрительностью.

Как она миновала посты, что день и ночь сторожили у каждой ведущей к лагерю тропинки? Как вообще нашла их лагерь, как пробралась через непроходимые для чужака болота, да еще босиком, да еще в такой одежде? Да и что это за одежда? Что за странная, когда-то светлая, а теперь посеревшая от грязи ткань? Что за вязь вышивки, по разорванному подолу? И ноги нежные, красивые… без единой царапины… она действительно шла по лесам?

— Она оборотень! — вскричал кто-то из мужчин, хватаясь за лук.

Отец посмотрел на шамана и старик уверенно покачал в ответ головой. Нет, не оборотень:

— Дитя богов не обманешь, — сказал отец, перекрикивая все более усиливавшийся шелест дождя, — она никогда не превращалась в зверя.

Чужая продолжала пить суп, нетерпеливо, с жадностью, обжигаясь с каждым глотком. Она перестала дрожать, перестала смотреть вокруг испуганно, с сожалением отставила пустую чашу и вновь протянула к огню руки.

— Кто ты? — громко спросил отец.

Чужачка даже не шевельнулась.

— Скажи кто ты, или я прикажу тебя убить! — вновь окликнул ее отец и вновь получил в ответ лишь молчание.

Казалось, она не только не слышала, она не понимала слов… оторвав задумчивый взгляд от костра, она вдруг вздрогнула, посмотрела на отца и что-то спросила на незнакомом Дагу языке. Сообразив, наверное, что ее не понимают, нахмурилась, нежно погладила тугой живот и благодарно улыбнулась, закутавшись в плащ.

— Что же… если таков твой ответ, — поднял руку отец.

Один из мужчин мягко положил стрелу на боевой лук и натянул тетиву, прицеливаясь. Дождь вмиг усилился. Прорезала облака молния, вздрогнул, задрожал шаман, криком удерживая стрелка, метнулись послушно взгляды к стоявшей посреди лагеря статуе Ира и дружно вздрогнули, по людям пронесся встревоженный шепот. Все они увидели, как окрашиваются темным бегущие по щекам светлого бога струи дождя.

— Светлый Ир плачет кровью… — сказал кто-то из мужчин.

— Опусти лук! — приказал отец.

Все вновь посмотрели на статую бога и вздрогнули, когда в новой вспышке молнии показалось им, что Ир улыбался.

Гроза внезапно закончилась. Незнакомка с грустью посмотрела на погасший костер и легко поднялась на ноги, посмотрев прямо в глаза отцу.

— Кто ты? — повторил отец.

— Может, она не может ответить, — вступилась за нее одна из женщин. — Дитя ждет, напугана, а вы на нее всем скопом.

— Пусть поживет пока в охотничьем домике, — быстро начал шептать отцу шаман. — Если больная — быстро умрет. Если здорова, позднее решим, что с ней делать. Богов поспрашиваем. Но пока не узнаем, что боги хотят, убивать ее нельзя.

— Пусть будет так…

Даг тоже считал, что решение шамана было мудрым, не понимал только одного — почему именно он должен был ждать, пока незнакомка приоденется в подаренную женщинами одежду, почему именно он должен был вести ее к охотничьему домику на болотах, и почему он должен был таскать для нее еду и каждый день проверять — жива ли? Здорова?

А чужая тем временем хорошела с каждым днем. Умытая, в чистой одежде, с собранными в хвост тяжелыми, черными волосами, она оказалась на диво красивой, и беременность ее вовсе не портила, даже делала еще лучше. Добрее, спокойнее… светлее.

В ее взгляде не было обиды, когда послушный приказу отца Даг, не приближаясь к чужой, оставлял корзину с приготовленной женщинами едой на скамье у дома, когда стучался в ставни, призывая ее выйти, когда отходил к лесу, стоило только ей появиться на пороге. Она, казалось, все понимала. Благодарила взглядом и теплой улыбкой, забирала корзину, и тяжело переставляя ноги, тянула ее в дом.

Даг хотел бы помочь… по не мог.

Пока боги не решили, что с ней делать, пока шаман не объявил, что она здорова, он не мог рисковать принести в лагерь заразу.

В тот день Дагу не здоровилось. Болела голова, першило в горле, но идти к шаману за травами было нельзя. Даг понимал, что тогда чужую могут убить, а Дага закрыть в том проклятом охотничьем домике, куда идти сегодня вовсе не хотелось.

Даг устало перебирал ноги, безошибочно находя едва заметную, нужную тропинку, как вдруг понял… что на болотах он не один.

Сначала он услышал громкий плеск, увидел плывущую по болоту волчицу и живо скользнул за камень. Оборотни? Да еще так близко от лагеря? Когда он осмелился выглянуть из-за камня, похолодел еще больше. Простые оборотни летать не умеют. Значит, это еще и маги?

А ведь шаман, услышав рассказ отца о барсе-маге, искренне удивился. Сказал, что оборотни ненавидят магию, а тут куда не плюнь, а все нарвешься…

Даг сглотнул. Видимо, судьба у него такая. Кузен вот, к примеру, сколько по лесам не шатался, сколько оборотней с отцом не перебил, а не один встреченный им оборотень магом не оказался. А Даг всего пару раз на охоту вылез, а уже…

Еще и оказалось, что оборотни-то не те злые, непохожие на людей чудовища, о которых рассказывали им шаманы. Вот, к примеру, та девочка, что доверчиво обхватила шею мальчишки. С виду — обычный ребенок, каких в их лагере полным полно. Даже чем-то на сестренку смахивает, только у сестренки волосы, как и у всех в семье Дага, ярко-рыжие и сильно-вьющиеся, а у этой пепельные и тонкие, наверняка, на ощупь мягкие, как шерсть их кошки.

Даг перевел дыхание, вжавшись в камень. Девочка девочкой, а делать-то что? Двигаться нельзя, даже дышать, сказать по правде, нельзя — у оборотней слух намного лучше, чем у людей. А тут еще и ветер в их сторону, так и знай… почуют. Бежать надо. Скорее бежать, пока эти из болота выбираются, да заняты. Может, тогда удастся…

Не удалось. Зашевелилась рядом осока, раздалось рычание, и перед Дагом выпрыгнул огромный волк. Юноша попятился к камню, на ходу вытаскивая из-за пояса кинжал. Знал, что бороться бесполезно, но так просто сдаваться тоже не хотелось.

Умный взгляд оборотня стал жестким, зверь оскалился, опустил голову, сложил уши, и угрожающе рыча, двинулся на Дага. Серая молния опрокинула в траву, лапа шандарахнула по запястью, заставляя выпустить нож, грудь придавила тяжесть и сразу же стало невозможно дышать. Но хуже всего было, когда впились в шею, надрезав кожу, клыки.

Инстинктивно Даг вцепился руками в шею оборотня, чувствуя, как перекатываются под пальцами напряженные мышцы. Из последних усилий он пытался ударить стоявшего над ним оборотня коленом к пах, но тут клыки сомкнулись сильнее, перед глазами потемнело, и Даг уже начал проваливаться в сладостную темноту, как кто-то жестко крикнул:

— Пусти его!

Оборотень перестал рычать. Даг понял, что свободен. Еще не зная, радоваться этому или огорчаться, он потирал слегка чесавшуюся шею, чувствуя на пальцах тепло крови. И не сразу понял, что слова:

— И я рад тебя видеть, Даг, — относятся к нему, а так же к нему относится протянутая доброжелательно рука.

Оборотневский воин. Думает, что если однажды изволил помочь, так Даг ему теперь всю жизнь сапоги лизать будет?

— Я не рад, оборотень, — резко ответил юноша. — И рука мне твоя не нужна. Мы были и останемся врагами.

Оборотень усмехнулся, внезапно схватил Дага за ворот рубахи и рывком заставил встать. Рану на шее полоснуло болью, перехватило вновь дыхание, и Даг уже не помнил, как его грубо тащили по жесткой траве, как покачивались перед глазами хвосты осоки, как его швырнули в ноги лежащего человека в белоснежном плаще. Присмотревшись к бледному лицу оборотня, Даг с трудом узнал встреченного им недавно мага из клана барса. Узнал, и, конечно же, не сдержал тех же слов, что сказал при первой встрече:

— Ненавижу.

— Знаю, — слабо улыбнулся маг, открывая глаза.

Даг испуганно встрепенулся. Ворот рубахи еще сильнее врезался в шею, как бы предупреждая, а предательский взгляд не мог оторваться от почему-то показавшихся сказочно красивыми синих искр, маленькими стрелами врезавшихся с пальцев черноглазого, темноволосого оборотня в шею все так же неподвижно лежащего барса.

— Спасибо, Вирес, — сказал барс, останавливая мага. — Достаточно.

— Ты уверен? — ответил темноглазый, посмотрев на друга так, как временами смотрел на Дага его кузен. Как старший брат на натворившего что-то младшего. — Ты потратил на исцеление слишком много, Риан. Тебе следовало бы поберечься.

— Я сказал, хватит, — барс вырвался из рук поддерживающего его за плечи молодого оборотня и сел на траве, попирая виски. — Дальше я сам.

— Твое упрямство меня однажды выведет, — прохрипел Вирес, поднимаясь с травы. — Может, объяснишь, зачем ты притащил нас в это болото? Оборотням лапы об осоку резать?

Несмотря на то, что до сих пор дрожал от страха, Даг фыркнул. Притащивший его сюда оборотень шутки, наверное, не оценил, ткнул Дага коленом в плечи, заставив носом прополоть горько пахнущий мох. Было больно и неприятно. В тот же миг холодные как лед пальцы прошлись по шее Дага, награждая столь же холодным, до одури тяжелым страхом:

— Зачем вы его ранили, — холодно сказал барс.

Шея перестала чесаться, заодно вдруг затихла боль в голове, пропал куда-то страх и Даг почувствовал себя гораздо лучше. И смелее. Зато выругался маг, которого барс-оборотень назвал Виресом:

— Теперь ты и царапины будешь исцелять, Риан? Не думаю, что мальчишка бы помер от легкого укуса, а ты точно свалишься и придется тебя по этому болоту на спине тащить, как и Ульфа. Ты, брат, наверное, издеваешься?

— Нет, просто помогаю мальчику понять оборотней…

Понять? Даг напрягся. Рука воина вновь надавила ему на плечи, заставляя опустить голову ниже, потом скользнула в правый сапог, доставая спрятанный там кинжал, и тихий голос прошептал на ухо:

— Только попробуй кого тут ранить, пожалеешь, что на этот свет родился. Надеюсь, ты уже понимаешь, что смерть временами бывает подарком?

Даг понимал, еще как понимал. Урок Ульфа он очень хорошо запомнил и боялся даже думать, какие пытки и наказания мог бы придумать маг, если простой оборотень способен на такое? Но гораздо больше он боялся невесть откуда взявшегося в голове голоса: «Куда и зачем ты нас привел? Что это за болото?»

Даг уже открыл рот, чтобы ответить, что никого он и никуда не приводил, как вдруг понял, что спрашивают-то не его. Барс, которого, кажется, звали Риан, встал с травы, отряхнув белоснежный плащ, и в тот же миг Дага заставили подняться на колени и беспомощно выгнуться, когда колено воина надавило ему в плечи, а рука вцепилась в волосы, потянув назад.

— Убил бы сразу, сукин сын, — прошипел Даг сквозь сжатые зубы. — Или вам, оборотням, нравится мучить таких, как я?

— Я лишь хочу, чтобы ты не делал глупостей, мальчик, — спокойно ответил воин. — И дал взрослым дядям спокойно поговорить. А потом придет заняться и тобой.

— Тебя и твою семью я никуда не тащил, — ответил вдруг Риан голосу в голове. — Из всей вашей компании, сказать по правде, меня интересует жизнь только одного человека, и ты это знаешь. Однако не думаю, что этому человеку было бы приятно знать, что вас убили…

«Меня поражает твоя доброта, маг», — засмеялся в голове Дага голос.

Даг уже даже не пытался вмешиваться. Пусть оборотни грызутся между собой, ему-то что?

— … и единственный способ убедить этого человека, что вы в безопасности, — продолжал Риан, будто и не слышал насмешливого голоса, — оставить вас рядом с ним. Да и поддержка сейчас ему не помешает.

Риан шагнул куда-то вправо и только теперь Даг заметил, что на поляне лежит завернутое в плащ тело. Сначала он подумал, что человек в плаще мертв, потом, когда нагнувшийся над ним Риан осторожно повернул его голову, вдруг понял, что тот очень крепко спит, и, глянув на лицо, узнал:

— Ульф…

«Мальчик знает моего брата?» — встревожено спросил голос в голове.

— Твой брат спас ему жизнь, не так ли, Даг? — без улыбки спросил Риан, прожигая Дага взглядом.

Даг дернулся. Державший его оборотень, почувствовав невольное движение пленника, грубо рванул его за волосы. В голове вспыхнуло болью, на глазах показались слезы:

— Вы оборотни всегда так? — прохрипел Даг, чувствуя, что терять ему, собственно, нечего. Все равно в лучшем случае убьют, в худшем — вновь продадут в рабство. Тогда пусть лучше убьют. — Сначала спасаете, потом издеваетесь?

— Говорят, что у некоторых народов есть обычай, — задумчиво ответил Риан, отходя от спящего Ульфа. — Жизнь спасенного принадлежит спасителю. Или среди ларийцев не принят долг благодарности?

— Вы, оборотни, не считаете нас ларийцами, — выплюнул Даг. — Вы нас считаете животными, не так ли?

— Когда и где я тебя считал животным? — ровно ответил Риан, опускаясь перед Дагом на корточки. Мать твою! Как же глубок его взгляд, не может быть у человека такого взгляда! Не может в глубине зрачков у человека полыхать омут белого и синего… Будто оно говорит этими глазами… где еще Даг видел подобный взгляд? Совсем ведь недавно?

— Ты… вы… нас убиваете…

— Разве я пытался тебя убить? — так же ровно ответил Риан.

— … и едите…

— Разве Ульф пытался тебя съесть?

Даг прикусил губу. Правда. Не пытался. Продал в рабство, но при этом выглядел как-то странно, будто извинялся, а потом еще… от охотников спас. Да, правильно… спас… а все же…

— Твой друг меня продал, — выдохнул Даг. — Как вещь. И после этого ты хочешь мне сказать, что я должен быть ему благодарен?

— Ты должен быть благодарен не ему, а мне, — ровно ответил Риан. — Это мой человек вывел тебя из королевских лесов. Это я сделал так, чтобы охотники не напали на ваш след. Это благодаря Рэну, моему человеку, твою сестру не изнасиловали… и говорю я это не для того, чтобы тебя унизить, мой мальчик. А потому что я тебе однажды помог, а теперь помощь нужна мне. Отпусти его, Айвэ!

Оборотень подчинился, и от неожиданности Даг едва не упал в траву, но, тотчас, выпрямившись, вновь посмотрел на невозмутимого оборотня:

— Ты издеваешься! — вскричал Даг. — Ты маг, ты господин, ты друг самого короля — просишь помощи у меня? Я всего лишь человек…

«… недомерок», — поправил его все тот же насмешливый голос, напоминая, что они далеко не одни. И что их внимательно слушают.

— Но ты сам пообещал Айвэ помощь, — насмешливо удивился Риан, — когда он вывел вас из леса. Сказал, что если мне надо будет спрятаться, ты нас спрячешь… не так ли, мой мальчик? И теперь я хочу, чтобы ты сделал то, что обещал.

Даг смутился. Обещать-то он обещал… но ведь и в охотничий домик на болотах он теперь оборотней отвести не мог. А другого убежища поблизости, сказать, по правде, и не знал.

«Я не пойду за недомерком!» — вмешался в их разговор все тот же голос.

Даг усмехнулся. Ну и не иди. Дагу и хлопот меньше.

— Пойми… — начал Даг.

— Сейчас в Ларии нет ни одного места, — ответил Риан обоим, хотя, казалось, отвечал только Дагу, — где они могли бы укрыться от ищеек короля, кроме… убежища, о котором оборотни не знают. И ты нас туда отведешь, Даг.

— Я? — не поверил своим ушам Даг.

«Ты свихнулся, маг! Моя семья никогда не доверится недомерку!» — Даг услышал рычание и понял, наконец-то, откуда был этот голос. Посмотрев в золотые, полные ненависти и злобы глаза волка, он почувствовал, как вновь заныла недавно укушенная шея и пронзило болью запястье, по которому ударила волчья лапа. Поняв, что добра от всего этого все равно не будет, он прохрипел:

— Лучше убей меня сразу. Ты ведь понимаешь, что, помогая тебе, я подвергаю опасности тех, кого люблю. Ради тебя и твоих людей я мог бы это сделать, я мог бы это сделать ради Ульфа, но не ради этого волка, который меня ненавидит. Ты хоть понимаешь маг, как много людей может задрать один оборотень? Отец сам убьет меня, если я осмелюсь…

И это было правдой. Отец и так говорил, что Даг излишне легкомысленен, потому и обрастал вечно хлопотами. Но еще отец говорил, что оборотень-барс какой-то странный. И что неплохо было бы с ним еще раз встретиться, да поговорить по душам. Но не вблизи лагеря, где дети и женщины. И это понимал даже Даг.

В то же время Даг понимал, что бросить вот так этих оборотней на болотах не может. Во-первых, кто ж ему даст? Во-вторых… Даг глазам своим не поверил. Волчица, которая до сих пор сидела неподвижно, вдруг подошла к нему и ласково лизнула его в щеку, заглянув в глаза так мягко и просительно, что Даг растаял. Стараясь не обращать внимания на вновь ощетинившегося волка, он проследил взглядом за взглядом волчицы и вздрогнул. Она смотрела на ребенка, спавшего на руках мальчишки. Боги… до чего же эта маленькая девочка похожа на человека…

— Может, потому что она и есть человек? — тихо спросил Риан.

— Ты читаешь мои мысли, маг?

— Больше, — улыбнулся Риан. — Я читаю твою душу, Даг. Я вижу больше, чем ты хочешь нам показать. И хотя глаза говорят тебе, что это оборотни и враги, сердце твое готово им помочь. Потому-то я тебя и выбрал, мой мальчик.

— И ошибся.

Волчица вновь лизнула Дага в щеку:

— Прекрати! — воскликнул мальчик. — Съесть меня хочешь?

— Моя мать никогда не ела людей, — ответила девушка в шерстяном плаще и выглядывающем из-под него скромном платье. Почти таком же, какие носили в лагере их девушки. Она и была похожа на тех же девушек — открытый, смелый взгляд. Трогательно выбившийся из-под чепца локон:

— Моя мать и нас учила, что людей есть нельзя.

Посмотрев на Дага, она добавила:

— И что рабство оскорбляет…

— Ты ничего не понимаешь…

— Я все понимаю. И я тоже боюсь. Я тоже никогда не видела до этого магов. И я думаю, что этот человек, Риан, столько же оборотень, сколь и ты.

— Он умеет перевоплощаться… — возразил Даг.

— Он умеет многое, — заметила девушка. — Гораздо больше, чем положено каждому из нас. Но он не лариец.

— Ты не совсем права, — ответил синеглазый маг, Вирес. — И мне надоела ваша перебранка. Ты проведешь нас в лагерь, мальчик, сам, или тебе помочь?

Глаза Виреса сузились, начали испускать синий свет и Даг, сглотнув, попятился:

— Я проведу вас к домику на болотах.

И плевать, что там эта чужая. Другого выхода не было. Даг знал, что не было. Горящие синим глаза мага особого выбора не оставляли. Да и был ли у Дага с самого начала этот выбор?

«Не пробуй нас предать…» — начал волк.

— Помощи не просят угрозами, — не выдержал Даг. — Если ты хочешь жить в нашем доме, оборотень, то будь добр относиться с уважением к хозяевам. И хоть для тебя я всего лишь мясо, это именно мясо теперь спасает шкуру тебе и твоей семье!

— Мы понимаем это, — Риан мягко опустил руку на плечо Дага. — И верь мне, я щедро отплачу тебе за помощь.

— Мне не нужно твое золото, — ответил Даг.

— Я не плачу золотом, — ответил Риан, и от этих слов Дагу стало не по себе.

Когда они дошли до окруженного соснами охотничьего дома, начало накрапывать. Даг жестом остановил направившуюся к дверям в дом волчицу, как и обычно, опустил на скамью корзину.

— Вы тут будете не одни, — сказал он. — Мне очень жаль… Она всего лишь пугливая девушка… пожалуйста, будьте с ней помягче. И будет лучше, если первой в дом войдет… — Даг окинул взглядом оборотней и кивнул понимающе посмотревшей на него девчонке. Та лишь пожала плечами, подобрала юбки и направилась к двери.

«Если с моей дочерью что-то случиться», — начал вновь зудеть оборотень.

Айвэ, который все это время нес на спине Ульфа, с облегчением усадил спящего на скамье, а Риан, посматривающий на небо, тихо сказал:

— Вечереет. До заката нам надо вернуться, потому вам придется остаться одним.

Он присел на корточки возле Ульфа, скользнул ладонью по его щеке и некоторое время сидел неподвижно, будто прислушиваясь.

— Он хорошо перенес дорогу. Проспит до утра, а дальше будет только лучше.

Тихо скрипнула дверь. Чужая выглянула наружу, резанула взглядом по Дагу и улыбнулась ему так широко, что сердце тихонько кольнуло. А что если эти оборотни ее не примут? Что, если они захотят ее мяса?

Первой, казалось, очнулась волчица. Подошла к девушке, ткнула ее ласково в округлившийся живот, лизнула в руку и скользнула в дом через распахнутую дверь. Чужая, казалась, не испугалась.

Волк-оборотень тоже был мягче, чем обычно. Лизать руку девушке он не стал, но посмотрел на нее внимательно, спокойно, даже слегка дружелюбно, войдя в дверь вслед за женой. Юноша, на руках которого спала сестра, пытался поговорить:

— Как тебя зовут?

— Она не понимает, — ответил Даг. — Сначала казалось, что она немая, а теперь я понял, что она просто не понимает нашего языка… не знаю, откуда она такая взялась.

Его голос, казалось, разбудил неподвижного Риана. Маг поднялся с земли, стряхнул с плаща налипшие травинки дружелюбно и спокойно глянул на чужую. Даг вздрогнув, сообразив вдруг, что эти двое чем-то похожи. Гибкие, темноволосые, с огромными, почти лишенными белка темными и внимательными глазами. А еще этот изгиб пухлых губ… это мягкая улыбка Риана, которой Дага так часто встречала чужая…

— Рэ… — вздрогнула чужая.

Она вся, казалось, вспыхнула радостью. Шагнула с крыльца и закричав тяжело, как бы через муку:

— Рэми! — бросилась в объятия Риана.