Глава шестая. Учитель

Темнота опала. По глазам резанул яркий свет. Айвэ неосознанно шагнул вперед и застыл, ошеломленно оглядевшись.

Он оказался в широком, щедро освещенном коридоре с высоким, арочным потолком. По левую сторону был аккуратный ряд дверей, расписанных малознакомыми знаками, по другую — высокие, стрельчатые окна, сквозь которые лился на белоснежный пол янтарно-желтый свет, а за окном…

Айвэ вздрогнул, не поверив своим глазам. За окном царила зима. Парк укутало белоснежное покрывало, поблескивали на солнце свисающие с ветвей сосульки, струились между высоких, в человеческий рост, сугробов парковые дорожки.

— Что ты думаешь о нем? — спросили за спиной, и Айвэ живо обернулся, не забыв низко поклониться.

Арханы никогда не прощают, если им вовремя не поклонятся, это Айвэ усвоил с самого детства. А в роскошном коридоре разговаривать таким тоном могут только арханы. Рожане здесь ходят на цыпочках и осмеливаются говорить лишь шепотом.

Мужчина лет сорока, в тяжелом, подбитым черным мехом синем плаще, поклона Айвэ не заметил. Да и самого Айвэ, казалось, не заметил, продолжая так же задумчиво смотреть в окно.

Айвэ опустил взгляд в пол, не зная, остаться ему или поспешно удалиться. Грызло изнутри беспокойство, будто резкие черты архана были ему смутно знакомы… только вот где он их видел? И видел не раз?

— Я думаю… — ответил за спиной тихий, почтительный голос.

Айвэ поклонился еще раз, на этот раз молодому мужчине, которому вряд ли минуло больше, чем двадцать пять зим. Длинный, того же оттенка, что и у повелителя, плащ укутывал высокую, гибкую фигуру, на лбу незнакомца ровным, мягким светом светилась незнакомая Айвэ руна, в глазах медленно утихало синее пламя.

Тоже воин, понял Айвэ. Тела своего не щадит, изнуряет каждодневными тренировками, над силой властен настолько, что аж завидно. Такого так просто не зацепишь, а, уж тем более, не убьешь. И привкус у его силы… тоже был смутно знакомым. Будто Айвэ подобное где-то встречал… например, в Виссавии, у Нериана.

Только с чего это вождь сейчас вспомнился?

— Думаю, что мой ученик порывист, упрям и временами, — продолжил молодой человек, — опасен… но… он никогда не навредит твоему сыну, мой повелитель.

Айвэ понял, наконец-то, где видел профиль мужчины в синем плаще. На золотых монетах, которые так любил цех наемников. Только ведь повелитель-то мертв. Да и не гонят Айвэ, говорят свободно, хотя разговор явно серьезный, для не для чужих ушей. Арханы подобное редко обсуждают при слугах и рожанах, а лучше сказать — никогда. Неужели…?

«Проклятый незнакомец, куда ты меня перенес? И зачем?»

«Сиди тихо, они тебя не слышат, — раздался в голове издевающийся ответ. — Просто стой и смотри.»

— Знал бы заранее, сколько проблем принесет этот мальчик, — начал повелитель, — привязал бы его к себе, как тебя когда-то… хотя…

— Мой повелитель…

Где-то вдалеке раздался счастливый смех. Айвэ выглянул в окно и увидел двух несущихся по парковым дорожкам всадников. Один из юношей нагнал второго и стянул друга с коня, сбросив в сугроб и подняв вокруг снежную пыль.

Повелитель тепло усмехнулся и продолжил:

— И ты, и он слишком молоды для меня. Ниша пророчит мне скорую смерть…

— Мой повелитель…

— Довольно, Вирес, сейчас я хотел поговорить о другом.

Юноша, упавший в сугроб, дернулся как-то странно и замер, раскинув руки и уставившись в прозрачное, бездонное небо.

Вирес вдруг шагнул к окну, на лице его отразилось искреннее беспокойство:

— Позволь мне…

— Он просто играет с моим сыном, не видишь? — остановил его повелитель.

Второй всадник спрыгнул с лошади, подбежал к другу, и тотчас же оказался в сугробе, перепачканный с головы до ног белоснежным, пушистым снегом. Вновь донесся смех, яркий, заразительный, и повелитель, улыбнувшись, посмотрел внимательно на Виреса:

— Так беспокоишься об ученике, что уже и не чуешь — ранен он или нет?

— Прости.

— Что мне тебе прощать? Это ведь твой будущий соратник… друг, не так ли, Вирес?

— Это будущий вождь Виссавии и твой противник, мой повелитель. Или противник твоего сына, так ли уж это важно?

— Ты думаешь, что страны-соседи могут только враждовать, Вирес? Хотя сам из шкуры вон лезешь, чтобы вырастить из мальчика сильного мага? Ты противоречишь сам себе.

— Деммид…

— Ниша сказала, что мой сын уйдет вместе со мной.

Повелитель отвернулся к окну, глядя, как один из юношей помогает другому выбраться из сугроба и стряхивает с его плаща налипший снег. В ярко-синих глазах Виреса мелькнул отблеск чувства, которое перевернуло Айвэ душу. Знакомо до боли. Беспомощность. Обреченность. Жгучее желание сильного человека что-то сделать, только вот… что сделаешь? Если боги отвернулись?

— Я хочу передать тебя сыну, — сказал вдруг повелитель.

— Прошу тебя, — начал Вирес.

— Довольно! — одернул его Деммид. — Ты же знаешь, что телохранители уйдут за грань вместе со мной? Знаешь, но все равно остаешься рядом. Я не могу разорвать уз богов без твоего согласия, но я могу без твоего согласия сделать тебя телохранителем моего сына.

— Почему, повелитель? Миранис…

— Тоже умрет. Но Ниша сказала, что его телохранители будут жить. И ты… будешь жить вместе с ними.

— Прошу, дай мне уйти…

— … со мной? — едва слышно спросил повелитель. — И не подумаю. Носить в себе духа двенадцати тяжело, не спорю. Ниша и Даар уже устали, я заберу их с собой и дам им тот отдых, который они заслужили многолетней службой. Но ты, Вирес… боюсь, тебе еще придется помучиться. И пожить.

Вирес раскрыл рот, явно желая что-то сказать, но тут в коридоре раздались торопливые шаги, и перед повелителем низко склонился юноша зим восемнадцати в заляпанном снегом плаще и с не успевшей исчезнуть счастливой улыбкой.

— Мой повелитель, — прошептал он. — Ты звал меня.

— Подойди, мой мальчик, — мягко ответил Деммид. — Возьми.

Юноша с легким недоумением взял с ладони повелителя кольцо с крупным, иссиня-черным кровавиком в ажурной сетке золота.

— Когда-то кольцо принадлежало твоему отцу и моему другу, мой мальчик, — сказал Деммид.

— Почему ты не отдашь его моему брату, мой повелитель?

— Никогда не забывай о моем сыне, Рэми, — спокойно ответил повелитель и добавил для Виреса:

— Займись своим учеником, — сказал Деммид. — Остальным займусь я.

Рэми или Нериан, Айвэ уже и не знал толком, сомкнул пальцы, сжав кольцо в кулак и, тихо прошептав:

— Никогда не забуду! — поклонился Виресу:

— Ты звал меня, учитель?

Вокруг вновь потемнело. Стало вдруг невыносимо жарко, и Айвэ приказал оконному стеклу раствориться, впустить в покои струю чистого, пахнущего росой воздуха.

Вился дымок над курильницами, клубилась мглой за окном ночь, неярко подмигивали фонарики в саду повелителя и странный гость, взбудораживший душу Айвэ видениями, вдруг поднялся со скамьи, сел рядом и тихо спросил:

— Ну… и что ты увидел?

— Этот юноша… ученик… это ведь был… Нериан? Вождь Кассии?

— Какой догадливый, — с легкой издевкой ответил гость.

Айвэ сжал зубы. Там, в чужом видении, которое явно было чьим-то воспоминанием, был другой Нериан. Более открытый, более счастливый. Искрящийся силой. Вождь Виссавии по сравнению с этим юношей, недавно от души вывалянным в снегу, был как тлеющие угли по сравнению с живым, искрящимся пламенем.

— А ты…

— Вирес. Бывший телохранитель повелителя Кассии и учитель Рэми, — представился, наконец-то, гость.

Айвэ вновь вздрогнул, внимательно посмотрев на сидевшего рядом с ним мужчину. Ну да, незнакомец гораздо худее того мага из видения, и зарос так, что смотреть тошно. Но глаза его ясны. Горит в них то же синее пламя, что и в глазах телохранителя Деммида.

— Еще не веришь? — спросил незнакомец, и на лбу его ярко, резанув глаза, вспыхнула на миг магическая руна.

— Достаточно? — устало спросил Вирес. — Этого достаточно, чтобы ты мне поверил?

— Да, — тихо ответил Айвэ. — Но почему ты жив?

— Какой невоспитанный рожанин, — усмехнулся Вирес. — Не совсем о том спрашиваешь. Не только почему я жив, но и почему жив твой обожаемый вождь, который тоже был телохранителем наследного принца Кассии? Почему Рэми…

Айвэ вздрогнул, но новое имя вождя на этот раз съел.

— …не ушел вслед за своим горячо любимым принцем, Миранисом?

— Он… вождь Виссавии, — неуверенно ответил Айвэ. — Его спасли целители…

— Верь мне, — холодно ответил Вирес, поднимаясь с пола и усаживаясь в кресло. — Телохранителя наследного принца ничего не могло спасти после того, как Миранис ушел за грань. Узы богов не по силам разорвать ни единому смертному.

— Значит… Миранис жив?

— Нет. — В голосе Виреса промелькнула боль и смертельная усталость. — Миранис мертв, как и его отец. Так почему же я жив?

Айвэ видел, как потухли в один миг глаза телохранителя и, сказать по правде, не знал, ни что делать, ни чем помочь. Он очень плохо понимал узы богов и связь «телохранитель-повелитель», но чувствовал, как истекает болью душа Виреса, как рвется вслед за повелителем Кассии в сетях, которые Айвэ видел, но природу которых еще не понимал… оттого почувствовал даже облегчение, когда густую, невыносимую тишину разорвал стук в дверь.

Вирес вздрогнул, собрался и, выпрямившись в кресле, властно приказал:

— Войдите.

— Распоряжаешься в моих покоях, как в своих, — нахмурился Айвэ.

— До смерти повелителя это были мои покои, — устало ответил Вирес. — Ими теперь и остались. Или ты еще не понял? Дух замка хотел нас свести этой ночью… и боги вновь начали свою игру.

Айвэ встал с пола и отошел в тень. Наверное, Вирес прав. Наверное, боги играли с ним в неведомые игры. И пока Айвэ эта игра только на руку, сопротивляться он не будет.

Дверь тихонько скрипнула, внутрь скользнул незнакомый молодой мужчина с небольшой шкатулкой на руках. К облегчению Айвэ, он не был высокорожденным: на запястьях его мерным светом горели желтые татуировки рожанина, туника была хоть и из добротной, тонкой ткани, а все же простой и не бросающейся в глаза. Да и сам молодой человек, казалось, делал все, чтобы не остаться для других незаметной тенью. Двигался бесшумно, осторожно, так же бесшумно поклонился Виресу, встал перед ним на колени, и, поставив шкатулку на пол, тихо сказал:

— Совсем плохо выглядишь, мой архан.

Слуга? До этого Айвэ и не знал, что в замке были слуги: еда, одежда, свечи, да и все желаемое появлялось сразу же, стоило только отдать приказ. Дух замка и его магия исполняли любую прихоть постояльцев.

— Аннс, ты жив, — с облегчением сказал Вирес, посмотрев на гостя почти ласково. — Я рад, что ты не вздумал уйти за мной.

— Я ушел бы за тобой, — спокойно ответил слуга. — Но за день до своей смерти повелитель позвал меня к себе… он сказал, чтобы я не спешил уходить за грань, сказал, что ты вернешься, и я буду тебе нужен.

— Деммид… — прошипел Вирес. — Харибы остальных телохранителей тоже живы?

— Да, мой архан.

— А Эллис?

— Эллис… — Аннс замялся.

— Что случилось с харибом Рэми, Аннс!

Айвэ отвернулся. Он до сих пор и не подумал, что смеющийся юноша из видений Виреса был арханом. А у каждого архана есть его «тень», его слуга, который живет и дышит только им. В Виссавии этой тени явно не было… значит, виссавийцы оставили хариба Нериана здесь?

А ведь…

Айвэ вспомнил, как частенько в их деревню приходил веселый, веснушчатый юноша с почти прозрачными, голубыми глазами. Как он смеялся с деревенскими парнями, покупал парное молоко, свежеиспеченный хлеб и шутил, что его архан простую пищу лучше замковой любит.

Поговаривали, что он был личным слугой, тенью архана из замка, которого, хоть деревенские и видели редко, а боялись. Замкнутый, нелюдимый, неразговорчивый, архан то целыми днями замыкался в своих покоях, то седмицу пропадал в чаще леса, возвращаясь почему-то очень довольным, но грязным и ободранным.

В тот день Айвэ пришлось срочно уехать из деревни. Был праздник и, несмотря на сильный ветер, деревенские собрались в маленьком храме в центре площади. Старый жрец читал молитву, пытаясь перекричать вой ветра. Дети жались к матерям, украдкой всхлипывая, бились в окна храма ветви растущей рядом старой березы.

Староста не раз просил, чтобы березу срубили, потому что слабая она стала, гнила изнутри. Но жрец отвечал, что дерево священно, рубить его нельзя, что от беды боги уберегут, и, когда придет время дереву сломаться, упадет оно в светлое озеро, минуя крышу храма.

Айвэ знал, что так не будет. Боги не были столь милостивы, как рассказывал всем жрец, а, может, просто о них забыли.

Хельга говорила, что в тот день береза тихо скрипнула напоследок, потом раздался громкий хруст, и на них начали сыпаться щепки с крыши.

Кто-то закричал. Кто-то в ужасе дернулся, перевернул чашу с маслом, в которой горело пламя. На миг в храме стало темно. Хельга прижала к себе Йона и начала проталкиваться на улицу, как вдруг у алтаря вновь закричали. Объятая огнем фигура осветила храм подобно огромному факелу, выхватив из темноты безумные, потные лица. Все бросились к дверям. Вокруг кричали, плакали, умирали. Кто-то истошно заорал, что двери не поддаются, что выйти из храма не удастся, в то время как застрявшая было в балках береза продолжила валиться и неумолимо ломать крышу.

— К дверям! — закричал кто-то.

Хельга глянула вверх, прижимая к себе дрожавшего сына. Горевшая синим пламенем фигура удержала падающий толстый ствол. Двери храма широко распахнулись, и обезумевшая от страха толпа хлынула наружу.

Говорили, что архан, несмотря на свою магическую силу, долго березу продержать не смог. Говорят, что старый жрец так и не захотел выходить из храма. Говорят, что толпа растоптала двух женщин и одного хилого парнишку… А еще говорят, что тщедушный, веснушчатый юноша вытянул из-под развалин тело своего архана и на руках отнес его в замок.

Собственными глазами Айвэ видел лишь высокий, погребальный костер. Видел, как огонь пожирал политые маслом цветы, которые деревенские от души натаскали своему умершему архану и спасителю. Видел окаменевшее лицо парнишки, такое незнакомое и странное без привычной улыбки. Видел, как хариб даже не дрогнул, войдя в погребальный костер.

И только тогда понял, что этот парень был гораздо больше, чем личный слуга своего архана.

Когда Аннс помог Виресу умыться, причесаться и побриться, бывший телохранитель повелителя начал походить на свою тень из подсмотренного Айвэ видения. Глаза его, ненадолго живые, теперь вновь потухли. Было видно, что маг очень сильно устал, что каждое движение дается ему с огромным трудом. Потому Айвэ и не возразил, когда хариб осторожно уложил Виреса на единственную в этих покоях кровать и бережно укутал его одеялом.

— Вам тоже следует отдохнуть, мой архан, — сказал вдруг Аннс. — Кровать большая, если вы не возражаете, можете лечь рядом с Виресом. Или же я могу попросить, чтобы вам выделили другие покои.

— Меня устраивает и тут, — ответил Айвэ вовсе не желая терять Виреса из виду. — Скажи мне, что случилось с харибом Нер… Рэми?

— Я могу вам показать, — спокойно ответил Аннс. — Только для начала выпейте это, — он почтительно подал Айвэ чашу с травяным отваром, чуточку сдобренным магией. — Это придаст вам сил.

— Ты же видишь, что я не архан, почему прислуживаешь?

— Вы виссавиец, не так ли? — тихо ответил Аннс. — Я следил за покоями своего архана и знаю, кого сюда поселили. Вы виссавиец и сильный маг. Вы достойны моего уважения.

— Достаточно, — Айвэ одним глотком осушил чашу и взглядом показал на все так же закрытую шкатулку:

— Там что?

— Мой архан сам расскажет, если захочет, — так же ровно ответил Аннс. — Я могу вам показать, что случилось с харибом вашего вождя, но тайны умершего повелителя я вам открывать не стану.

Шкатулка вдруг исчезла. Аннс с невозмутимой улыбкой повернулся к Айвэ, предложив ему легкий плащ:

— Думаю, лучше нам не привлекать лишних взглядов.

Хариб провел Айвэ по узким, безлюдным коридорам замка, освещая дорогу слабым огоньком свечи. Впрочем, свет Айвэ не так уж был и нужен — при помощи магии он прекрасно видел в темноте, только и силу свою зря использовать не спешил, а вдруг пригодится.

Убранство коридоров становилось все менее богатым, ковер под ногами стерся, портьеры потемнели и покрылись пылью, а позднее и вовсе исчезли, открывая неровную кладку стен.

Здесь было душно и сыро. Отворив одну из многочисленный дверей, Аннс поставил свечу на столик и показал Айвэ взглядом на кровать, на которой спал светловолосый юноша:

— Нам пришлось погрузить его в сон… друзья Эллиса из магической академии постарались.

— Погрузить в сон? — не понял Айвэ.

— Эллис стремился уйти за грань. Он, в отличие от нас, всегда чувствовал, что его архан жив…

Айвэ удивленно посмотрел на Аннса:

— Я думал, что хариб уходит за грань лишь вслед за своим арханом…

— … либо когда он архану больше не нужен, — холодно ответил Аннс.

— Это не совсем так, — сглотнул Айвэ. И все же странные эти узы «архан-хариб», слишком сильные, если харибы так легко готовы уйти ради своего архана.

— Я знаю, — ответил Аннс.

— Потому ему не позволил?

— Я слишком хорошо Виреса знаю. Он придушит меня собственными руками, если я позволю харибу его ученика умереть так легко. Да и Рэми, пожалуй, смерти Эллиса рад не будет.

Прошлый Рэми, мысленно поправил хариба Айвэ. Тот что крепко спит теперь в вожде Виссавии.

А боги не спят. Боги плетут свои сети. Так чего же ты хочешь, богиня Виссавия? Чтобы Рэми вспомнил или чтобы он навсегда забыл?