Глава седьмая. Город

Утро встретило их скукой. Его величество пока решил оставить свою новую игрушку в покое. Риану и его людям любезно предложили пользоваться гостеприимством королевского замка и отдыхать в ожидании большой королевской охоты. То есть несколько дней Риан мог делать все, что ему в голову взбредет, под пристальным присмотром королевских шпионов.

Пока вождь облачался при помощи Эллиса, Вирес взял принесенную слугой стопку писем и раздраженно сказал:

— Приглашение, приглашение и еще раз приглашение, — один за другим надушенные, украшенные гербами конверты летели на серебряный поднос. — У меня никогда не было такой популярности при дворе, хотя я…

И осекся, встретившись взглядом с испуганным взглядом Рэна. Проклятие, чуть было не проговорился. Хотя, может, стоило бы проговориться? И Рэми следовало бы знать и о том, что он разговаривает во сне, и о том, что он слишком легко перенес тот случай с убитым королем мальчишкой-оборотнем, и о восхищенном шепоте Дериана:

— На нем нет цепей.

Конечно нет. Хотя Риан и убил, целитель душ не позволит, чтобы вождь заплатил за это убийство. Ведь целитель душ — сын самого Радона, верховного бога Кассии. Хоть и отверженный сын. И ему подвластно очень многое, в том числе и избавить Риана от «проклятия убийства». Дух, живущий в Виресе ведь тоже спасал носителя. Хотя цепи убирать до конца и не спешил. То ли не мог, то ли просто не позволял Виресу забыть о прошлом.

Риан оторвался от книги, которую до сих пор читал и спокойно ответил:

— Я не становлюсь популярным, это все правильно пущенные слухи. Говорят, что я страшно богат, что король благоволит ко мне и намерен мне предложить тепленькую должность при дворе за спасение.

— Должность при дворе опасна, — нахмурился Элан.

— И дает мне больший размах для поиска. Пока я могу лишь сидеть во дворце и играть в самолюбимого, капризного идиота.

В дверь тихо постучали. Слуги внесли в покои Риана стол, уставленный свежим хлебом, только собранными, еще мокрыми от росы фруктами, кувшинами с тонким, выдержанным вином, исходящим соком мясом.

Поднял голову, принюхался к разносившимся по комнате ароматным запахам спавший до этого в ногах в Риана барс, недоверчиво посмотрел на поставленную перед ним миску и неожиданно несмело лизнул лежавший в ней кусок сырого мяса.

— Неужели несвежее? — язвительно спросил Рэн, который явно недолюбливал новую игрушку Риана.

Зверь, названный вождем Снежным Вихрем, отвечал хранителю смерти взаимностью. Трогать Рэна барс не трогал, для этого было достаточно одного слова Риана, просто смотрел как-то странно — настороженно и с испугом. Смерть чуял. А смерть настораживает и животных, и людей. Слуги вот тоже смотрели на Рэна с испугом, хотя, скорее всего, даже не понимали причины этого испуга.

— Дай посмотрю, — тихо сказал Эллис, потянув на себя миску Вихря.

Барс зарычал, служанка, услышав его рычание, смертельно побледнела. Риан перевернул страницу и вдруг положил руку на голову Вихря, перебирая белоснежную, длинную шерсть тонкими пальцами. Зверь мгновенно успокоился, дал Эллису забрать миску. Зато задрожала мелко-мелко еще более побледневшая служанка, не спуская с Риана охваченного ужасом взгляда.

Вирес легко читал ее мысли — из клана мышей, она боялась всех хищников. И Риана, вождя клана барса, боялась не меньше.

— Иди, — отпустил ее Риан, все так же не отрываясь от книги. — Нам прислужит мой слуга.

Рука его вновь вернулась на пожелтевшие от времени страницы, перевернула толстый, негнущийся под пальцами лист, скользнула по завиткам сложного рисунка.

— Ничего не вижу странного в этом мясе, — сказал Эллис, возвращая миску барсу. — Свежее, молодое.

Риан лишь пожал плечами, отложил книгу и сел за стол, позволив Эллису положить на свою тарелку сочившийся прозрачными слезами кусок приправленного травами мяса, немного овощей.

Барс вдруг вновь зарычал. Игнорируя собственную миску, подошел мягко к хозяину, схватил зубами его штанину и потянул, разрывая белоснежную ткань.

— Успокойся! — приказал Риан.

Но медовые глаза барса светились злостью… и беспокойством. Огромный зверь, впервые не услышав приказа хозяина, вдруг положил передние лапы на стол, ткнул носом тарелку, смел ее на пол, заляпав белоснежный ковер быстро остывающими каплями жирного соуса.

Вирес медленно отставил тарелку, посмотрел предупредительно на почти вонзившего зубы в сочный персик Рэна. Хранитель понял все правильно, с явным сожалением вернув персик обратно на вазу. Рэн явно был голоден. Но есть, пока не начал есть вождь, не отважился.

— Слуги рассказывали, что твоего барса называли демоном, — сказал вдруг Эллис. — Говорили, что он издевался над охотниками. Выедал мясо из ловушек, оставляя только отравленные куски…

Риан ничего не ответил. Вирес вновь почувствовал, как опустился над ними невидимый щит, отрезая их от охранных амулетов и смотрел уже почти безразлично, как пальцы Риана прошлись над заставленными яствами блюдами, осыпая их серебристыми искрами магии.

— Действительно, яд, — сказал ровно вождь, погладив Вихря. — Спасибо, друг…

И вдруг повернулся к Рэну:

— Это ведь не король? Далай еще настроен со мной поиграться, да и ни зачем ему яд? Он меня на охоте ждет… думаю, что с новым «подарком».

— Вождь…

— Где ты был на рассвете, Рэн? — тихо спросил Риан. — Мне говорили, что ты выходил, не так ли?

— Я не могу выходить? Эллис ведь тоже…

— Эллис никогда не делает глупостей, — голос вождя был ровным и все так же спокойным, но Вирес чувствовал, как каждое его слово било Рэна как кнут непослушного жеребенка. — Так скажи мне, друг любезный, что ты натворил этим утром…

— Я…

— Подойди.

Рэн с явной неохотой подошел к Риану, опустился перед ним на колени, позволил пальцам вождя пройтись по его щеке, пробраться к вискам:

— Это неприятно, — вздрогнул Дериан, отворачиваясь.

Рэн сильно побледнел. Взгляд вождя вновь залило расплавленное серебро, хранитель смерти болезненно вздохнул, на лице его проступили капельки пота.

— Значит, ты встретил в коридоре единственную дочь главного повара, — объяснил всем Риан, отпуская Рэна. — И сказал ей пару неприятных слов при ее женихе…

— Я почувствовал смерть…

— Подойди, Эллис.

Слуга послушно подошел к вождю и, повинуясь немому приказу, протянул ему запястья. Упали на ковер широкие кожаные браслеты, прошлись по запястьям пальцы вождя, активизируя золото спрятанных до этого нитей магической татуировки.

— Здесь не Кассия, — задумчиво сказал вождь, всматриваясь в едва заметный танец золотых нитей. — Когда рождается ребенок в Кассии, его относят на алтарь, представляют богам, и на запястьях младенца появляется магическая татуировка… Обманчивое золото для низкорожденных, красота сини для благородных кровей. В нитях татуировки записано все — кто мать младенца, а кто его отец… слуг Радона не обманешь.

Риан протянул руку ладонью вниз и брошенный на пол браслет сам рванулся в его пальцы.

— Ты ведь хариб, Эллис? — Риан вновь провел пальцами по запястью слуги, скрывая нити татуировки и подал ему браслет. — Слуга-тень какого-то архана, не так ли? Так почему ты со мной, а не со своим господином?

— Мой господин погиб…

А ведь почти правда, подумалось Виресу. Тот Рэми, что бы тогда в замке, действительно почти мертв. Вождь это не Рэми.

— Мне казалось, хариб уходит за грань вместе со своим арханом…

Эллис вздрогнул, отворачиваясь:

— Прости… это слишком больно, — прошептал он. — Наша связь с арханами… очень сильна…

— Знаю, — мягко улыбнулся вождь. — И не виню тебя. Наверное, твой архан приказал тебе жить? Я бы тоже приказал. Уходить надо одному. Тянуть за собой друзей и слуг низко и… временами мучительно.

Он поднялся, что-то шепнул Эллису на ухо, и слуга, поклонившись, с явным облегчением выскользнул за дверь.

— В Кассии сразу видно, кто отец ребенка, — продолжил Риан. — Как и в Виссавии — наших хранителей знаний ведь тоже так просто не проведешь. В Ларии, увы, магия под запретом. А мужчинам, как и везде, хочется передать свой дом, свои знания своей крови, а не чужому сыну. Потому… за женщинами и за девушками тут сильно следят. Потому в жены берут исключительно девственниц, а если и растят чужого ребенка, то только по принуждению. Если у меня будет бастарт на стороне, — Лана нервно дернулась, и вождь, внимательно посмотрев на девушку, усмехнулся, — я тоже могу приказать кому-нибудь ниже по положению жениться на его матери и вырастить моего сына или мою дочь. А, может, просто решу отдать дитя в чужой дом. Но если отец ребенка не захочет его признать, или просто не сможет — боюсь, его матери придется туго…

Риан сел в кресло, протянув ноги к огню:

— Твою милую повариху изнасиловали этим летом, — Рэн вздрогнул. — Оставь она ребенка, которого искренне ненавидела, прожила бы всю жизнь на кухне с отцом, презираемая даже девками из публичного дома. Уж те-то знают, как работать и при этом не забеременеть. Потому что ярмо шлюхи можно еще спрятать, а вот дитя никак… за такие штучки слуги короля убивают.

Риан криво усмехнулся.

— А у нее был жених, любимый. Девушка ведь хотела совсем немного — красивой свадьбы в конце осени, притворства в первую брачную ночь, а потом долгой и счастливой жизни с любимым и детишками. А ты ей все испортил…

— Она убила свое дитя, — тихо прошипел Рэн.

— Я вас слишком разбаловал, — ответил Риан. — Видите жизнь в черно-белых красках, умеете лишь осуждать, а не прощать. А понимания от вас и вовсе не добьешься. Но… — Риан медленно поднялся, подошел к Рэну и заглянул ему в глаза. — Я сделаю так, что ты поймешь. И пожалеешь…

Чуть позднее все еще голодный Вирес убедился, как хорошо умеет вождь Виссавии учить своих людей. В пыточной пахло кровью и паленым мясом. Бешенный огонь в жаровне нагонял таинственные тени, отражался от залитой потом и кровью кожи обнаженного, толстого мужчины.

И все же лишний жир никого не красит. Это выглядело отвратительно.

Риан опустился перед дрожащим поваром на корточки, взял его за волосы, заставил запрокинуть голову:

— Не надо было меня травить… — прошептал он.

— Жаль, что не удалось…

Наверное, на миг Вирес даже зауважал бывшего повара. Боится, а все равно дерзит.

— Чего ты ожидал? — прошипел Риан. — Король бы тебе не простил. И ты все равно бы попал в пыточную. Так зачем?

— Твой змееныш растоптал жизнь моей дочери, — прохрипел повар, — мне теперь все равно.

— Посмотрим, — тихо ответил Риан.

Дверь распахнулась, долбанула створкой о влажные, матовые в полумраке стены. Метнулся тронутый сквозняком огонь в жаровне, подмигнули раскаленным железом опущенные на угли щипцы. Двое слуг втолкнули внутрь молодую девицу с заплаканным лицом и спутанными, мокрыми от пота волосами. Вирес лишь поморщился. Девушке явно недавно досталось. Платье ее было разорвано на груди, на голых руках виднелись свежие кровоподтеки.

Риан медленно поднялся и, подойдя к девушке, вгляделся в ее грязное, измученное лицо.

— Неужели уже поигрались? — тихо спросил он.

— Так… все равно же добру пропадать, — обнажил желтые зубы один из слуг и тотчас получил оплеуху от все так же невозмутимого Риана.

— Надкусил мое яблоко? Оставил мне лишь отупевшую от боли и слез идиотку? Значит, присоединишься к ней, иначе будет неинтересно…

— Мой господин, — бросился к нему в ноги слуга, забыв и о былой улыбке, и о выбитых зубах. — Пощади…

— А ты? — Риан посмотрел на второго слугу.

— Не прикасался к ней, видят боги, не прикасался, — закричал тот.

И Вирес поверил. Может, помогал держать, но не прикасался. Хоть на это у него ума хватило.

Риан, видимо, тоже поверил:

— Тогда помоги управиться со своим другом.

Когда трясущийся слуга и девица повисли на цепях, повар уже не хорохорился. Лишь с диким отчаянием во взгляде смотрел, как Эллис стянул с девушки порванное платье, показав неясным отблескам огня покрытую свежими синяками, белоснежную спину. Он чуть всхлипнул, увидев кнут в руках Эллиса и посмотрел на Риана почти с надеждой, когда рука вождя легла на запястье слуги, придерживая первый удар.

— Рэн, — бледный мальчишка шатаясь подошел к вождю. — Ты ее накажешь. Это твоя ноша.

— Мой господин…

— Бери! — резко приказал Риан, показывая на кнут.

Виресу даже стало жалко на мгновение трясущегося мальчишку-хранителя. Рэн бесстрашно вел людей за грань, смотрел дерзко в глаза самой смерти, но в этот миг он почти сломался, хотя и послушно сомкнул трясущиеся пальцы на рукояти кнута.

— Ты же этого хотел, — холодно сказал вождь, не замечая ни молящего о пощаде слуги, ни умоляющего взгляда глупого повара. — Наказать ее. Или предпочитаешь, чтобы это сделали другие? Так вот… сегодня это сделаешь ты.

— Мой господин, — затрясся Рэн.

— Прошу… пощадите… она же сама дитя, — взвыл повар.

Вирес отвел взгляд. Отчаяние нечастного отца усмотрело в неуверенности мальчишки надежду. Зря усмотрело. Риана, который более милостив, надо умолять, не жесткого в своей чистоте мальчишку Рэна. Но простые люди частенько видят в аристократах не то, что нужно видеть.

— Я не палач! — с отчаянием в голосе воскликнул Рэн. — Даже ты не можешь от меня этого требовать, не можешь!!! Прикажи, если хочешь, но…

— Я не буду тебе приказывать, — прошептал ему на ухо Риан так, чтобы никто кроме Виреса и Рэна их не слышал. — Знаю, чего ты хочешь. Ты не подчинишься моему прямому приказу и Виссавия наградит тебя болью. А вместе с болью придет и облегчение. Я не дам тебе его почувствовать. Ты палач, признаешь ты это или нет. Ты выдал ее сегодня днем. Из-за тебя вот этот, — Риан показал на плачущего повара, — из отчаяния захотел убить меня, а этот, — вождь с презрением посмотрел на висевшего на цепях слугу, — почувствовал свое право и обрек ее еще раз на ужас. Так давай же. Считаешь, что она виновата, спусти с нее шкуру. Можешь и убить. Разрешаю. Даже лишу тебя цепей, ты же знаешь, что я на это способен. Смерть для нее будет лишь спасением… Убей. Это просто. Дать тебе кинжал?

Риан легким движением обнажил черный клинок, и даже Вирес передернулся. Магическое оружие, напоенное вчера кровью, радостно звенело в пальцах хозяина и требовало еще.

— Мой господин, — подняла голову девушка, разлепив запекшиеся губы, — убей…

Вирес улыбнулся. Эта тихая просьба девчонки Рэна и добила. Кнут выпал из ослабевших пальцев хранителя смерти. Губы мальчишки задрожали, черное пламя в его выразительных глазах слегка погасло и стало серым. Наверное, впервые в своей жизни Рэн не был уверен, что поступил правильно. Урок удался.

— Подними! — не приказал, мягко попросил Риан.

— Не могу… — простонал Рэн. — Не заставляй меня, прошу… я не могу… мой вождь…

— Тогда убирайся! Не хочу тебя видеть до завтрашнего утра. Проведешь эту ночь в городе, за пределами замка, хорошо подумаешь. А когда вернешься ко мне утром, ответишь за свою ошибку.

Рэн развернулся и вылетел из пыточной. Вирес слышал, как он упал за дверями, слышал, как его выворачивало на изнанку, и, прислушавшись к всхлипываниям мальчишки пропустил тот миг, когда вождь поднял кнут и подошел к девушке.

— Не тронь ее, — прохрипел за их спиной повар. — Прошу… заклинаю.

— Риан, — позвал Вирес, отлично понимая, что душа виссавийца сейчас разрывается в Риане от боли. Но, увы, вождь обязан платить за ошибки слабого Рэна. Еще раз.

— Красивая, — Риан погладил кожаной рукояткой шею девушки, заставил ее поднять подбородок. — Кожа белая, нежная… синяки ее даже не портят. И волосы — как живое золото. Если их вымыть и расчесать.

Он вплел пальцы в ее волосы и вдруг прижался губами к ее губам.

Девушка всхлипнула, издав тихий стон, и обмякла, потеряв сознание.

— Отмыть и в мою комнату, — холодно приказал Риан, возвращая кнут Эллису. — Если она будет хороша в постели, может, я ее и пощажу.

— А Лана? — напомнил ему Вирес.

— А Лана… сегодня поспит в своих покоях.

Вирес лишь пожал плечами. Он уже почти и не удивился, когда Риан кинул кнут Эллису и прошипев:

— Научи, но не покалечь, — направился к дверям. — Обоих.

Слуги отшатывались от несущегося по коридорам Риана. Вирес лишь усмехался. Он чувствовал бушующую в душе вождя бурю и даже ей радовался. Таким Риан напоминал ему прежнего, неукротимого и гордого Рэми, огненного мальчишку, противоположность своему холодному, ледяному братцу Арману. Таким он Виресу нравился гораздо больше, чем всегда сдержанный, всегда осторожный вождь Виссавии.

— Думаю, я тоже сегодня переночую в городе, — сказал Вирес, когда они почти дошли до покоев вождя.

Риан кивнул, хотя по его лицу Вирес видел, что вождь слегка разочарован. Может, тоже хочет вырваться, но под пристальным взглядом соглятаев лучше не стоит.

— Возвращайся до охоты…

— Знаю, друг, — Вирес сжал плечо друга, — на этот раз одного я тебя не оставлю.

Ларийский город был таким же шумным, плохо пахнущим и суровым, как и все остальное в Ларии. Узкие улочки, у домов столы, заставленные мелким товаром, громко орущие, предлагающие что-то торговцы. В толпе — время от времени белоснежные балахоны жрецов и темно-бурые плащи стражи. Изредка — золото на одеждах королевских гвардейцев. Юркие мальчишки-посыльные, симпатичные, молодые служанки. Перекатывающиеся на плечах дородных мужчин паланкины, степенно переступающие по мостовой лошади и куда-то бегущие, грохочущие кареты.

Рэна Вирес нашел случайно и почти сразу. Бледный мальчишка далеко не ушел — упивался в ближайшей таверне, радуя хозяина уже второй золотой монетой.

Идиот. За одну такую пить можно с месяц.

— Отведешь моего друга наверх, — поймал хозяина за ворот Вирес. — И если ограбишь, мой господин с тебя лично шкуру сдерет. Вы ведь тут всех господ знаете? О новом фаворите короля, Риане, слышали?

Хозяин слышал. Побагровел вдруг, с извинениями отдал Рэну вторую монету и приказал слугам отвести «молодого господина» наверх, осторожно уложить в кровать, и, коль господин изволит, принести ему еще самого лучшего вина.

По морде уже успевшего нажраться Рэна было видно, что он еще как изволит. А по хитрющему выражению на лице хозяина так же ясно читалось — хорошее вино на Рэна тратить все же не будут. А зачем? Тот все равно хлещет его как воду, не разбирая вкуса.

— Изволите ли чего откушать? — спросил хозяин Виреса, взглядом умоляя опасного господина убраться… от греха подальше.

Вирес пил его страх, с легкостью читал его мысли: «Мало что ему в голову сбредет. Его господин, говорят, с людей шкуру заживо сдирает».

Вирес усмехнулся, поблагодарил хозяина серебром, почти с милой улыбкой попросил приглядеть за лошадью и влился в городскую, разношерстную толпу. Оставаться в пропахшей жиром таверне ему вовсе не хотелось. Хоть и не ел он со вчерашнего дня, но здешняя еда аппетита не вызывала.

Город осыпала летевшая с тополей листва. На углу улицы у самой площади Вирес купил пару свежих, приятно пахнущих пирожков с мясом. Запил их кислым, но приятным на вид пивом из грязноватой кружки. Полюбовался на раскачивающееся на виселице тело, внимательно просмотрел восхваляющее короля выступление кукольной трупы. О да, Далай милостив. Далай справедлив. Все соглашались, все не хотели оказаться рядом с телом на виселице. Ожидаемо и мудро.

— Подонок… — прошипел голос рядом. — Подонок… мой сын…

Вирес, дожевывая пирожок, откинулся на стену и смотрел почти равнодушно, как стража уводит что-то бормочущего под нос, заливающегося пьяными слезами старика.

— Сын у него пропал, — пояснил кто-то рядом. — Вот с ума и сошел… но разве стал бы король трогать сына клана лисиц без суда и следствия.

Вирес вытер жирные пальцы о платок. Станет, конечно. Наверное, этот отец того самого парнишки, которого так красиво съели придворные вчерашней ночью. Одно ясно — отец скоро последует за сыном, и старика есть король со свитой не станут. Жесткий, да и больной с виду. Невкусный, одним словом. И это как раз тот случай, когда лучше быть больным и старым. Риан не сильно-то распространялся на счет вчерашней ночи, однако, судя по лицу вождя, умирал парнишка долго и мучительно.

Пирожок вдруг стал горьким и к горлу подошел комок. Вирес знал, что не может ничем помочь, знал, что не может, даже не имеет права вмешиваться, а все же на душе было противно. Выкинув остаток пирожка в кучу с листьями, он собрался было прочь с площади, как его грубо толкнули к окружающему храм забору, лицом в неровную, шершавую кладку.

— Именем короля, повинуйся!

Вирес повиновался. Хотя очень хотелось выхватить кинжал и всадить наглецу прямо в глотку. Однако краем глаза Вирес видел край золотого плаща и понимал — сопротивляться стражникам, которыми командовал гвардеец короля, нельзя. Совсем нельзя. Хотя, если иного выхода не будет…

Стражник, собственно, лишь откинул волосы от правой стороны шеи Виреса и вдруг его выпустил, пробормотав:

— Прости, господин. Обычная проверка. Преступника ищем, на шее у него особая родинка, вот всех и проверяем. Можешь идти.

К стене аккуратненько швырнули мальчишку в черном шерстяном плаще. Когда тот вздумал сопротивляться, приложили мордой об стену сильнее, да так, что кровь брызнула. Вирес отер с лица красную каплю и решительно вошел в толпу, стараясь больше не попадаться на глаза городской страже.

— Опять нет татуировки, — прошипел за его спиной толстый стражник.

Вирес лишь усмехнулся. Родинка, да? Татуировками, как здесь, так и в Кассии, и в Виссавии одаривают только боги и очень избранных. Так кого же они ищут… неужто принца? Тогда почему тут, возле летней резиденции короля? Или молодой наследник совсем идиот? Вместо того, чтобы собирать готовые выступить на его стороне армии, рискует быть пойманным в этом задрипанном городишке?

Вирес не очень-то верил в подобную наивность наследника, вернее, не хотел верить. Потому что наивный идиот на троне это… проклятие не только для Ларии, но и для Кассии. Тогда садист-Далай, пожалуй, получше будет. А что на Виссавию пасть разевает, так это не Виреса дело. Ему бы собственного наследника найти, да на трон Кассии посадить, а остальное его волнует постольку поскольку делать пока нечего, а просто ждать — скучно. Рядом с Рэми, вернее, Рианом, скуки не бывает никогда. Да и целитель судеб единственный из духов, к кому повелитель Кассии придет сам. И тогда Вирес, наконец-то, займется своим повелителем, а не делами завязших в гордыне виссавийцев.

В раздумьях Вирес вернулся в таверну и, не заходя в общий зал, направился в конюшню. Уже вечерело. Пора возвращаться в замок, не ночевать же в этом блохатнике. Вирес слишком привык к комфорту замка повелителя, и теперь, сказать по правде, с трудом переносил даже мягкий уют королевской резиденции. Что уж говорить о не слишком-то богатой таверне?

Однако коня устроили неплохо. Шкура его была чистой. Конюшня дышала теплом и уютном, на полу лежала свежая солома, в кормушке — отборный ячмень. Судя по довольной роже животного, ему тут очень даже нравилось и выходить в чуть потянувший морозцем вечер ему не хотелось.

— Мой господин… — голос за спиной был настолько испуганным, что Вирес сразу почувствовал привкус неприятностей.

— Что опять? — устало протянул он.

— Ваш друг, — Вирес поморщился. — Проснулся. В комнате сидеть отказался, спустился вниз… а там господа приехали… из придворных, гордые…

— Опять что-то ляпнул?

— Попросил оборотня из клана быка оставить в покое служанку и наведаться в коровник, — скороговоркой процитировал хозяин.

— И это все…

— Не… не все, — в голосе хозяина появилось отчаяние. — Ваш друг хилый совсем… и драться не умеет. Если вы не поспешите… прибьют его. А вы сами понимаете, с господином вождем клана снежного барса мне ссориться совсем не с руки… крутой… он у вас, говорят. Пожалуйста…

Вирес вздохнул, поняв, что сегодня ему замок не светит. Впрочем, размять мышцы тоже не помешает.

В общей зале был шум и гам. Рэна уже успели помять — мальчишка лежал на полу, в опасной близости от решетки камина и почти с довольной рожи отирал кровь под разбитым носом. Вирес понимал причину его довольства. Виссавийцы, когда что-то натворят, просто жить не могут без сурового наказания. А так как Риан их наказывать не спешит, так виссавийцы сами себе боли ищут. Идиот.

— Что? — пьяно прохрипел Рэн нависшему над ним верзиле. — Бей!

— Я бы не советовал, — тихо ответил Вирес, мысленно оценивая противника Рэна и все более разочаровываясь.

Шкаф он и есть шкаф. Мышцы железные, а ума да сноровки — ни грамма. Только налитые кровью бычьи глаза на выкате, да в гневе приоткрытый рот, лишенный зубов. В драках повыбивали? А улыбочка как у идиота, который только что сломал любимую игрушку.

— Бык… — засмеялся Рэн. — Как раз из коровника.

Вирес не смеялся. Да и не гоже смеяться над глупым ребенком, даже если этот «ребеночек» в два раза Виреса шире. Да и бить всерьез детеночка маг не стал — пару ударов в нужные точки и бык мешком свалился на пол, а Вирес холодно обернулся к позеленевшему хозяину:

— Иглу, да нити в мою комнату! А этот завтра проспится и ничего помнить не будет.

— Мой господин… боги вас да благословят, — прошептал толстяк, и Вирес понял, что благодарность хозяина прозвучала даже искренне.

На лице же Рэна показалось разочарование. Глупый мальчишка наверняка хотел быть убитым. Хоть и сам этого до конца не сознавал.

Все более раздражаясь, Вирес схватил Рэна за ворот рубахи и, заставив его встать, толкнул к узкой лестнице.

Как они дошли до второго этажа и не звезданулись со ступенек, Вирес и сам не знал. Но пока дотащил хилого с виду, упирающегося мальчишку до его комнаты, сто лет пожалел, что не бросил идиота и не вернулся в замок.

— Повезло тебе, — сказал он позднее вздрагивающему Рэну. Продернутая в иглу жила соединила края разорванной кожи на лбу мальчишки, а Рэн тихо взвыл, пытаясь удержать стон боли. — Если бы в висок, шел бы ты сам за грань, хранитель смерти…

— Может, за гранью мне и место.

— Идиот. Думаешь, вождь просто так с тобой был суров? Он тебя учит. А такой вот, жесткий урок, он ведь лучше всего запоминается. Если же ты позволишь себя убить… боюсь, Риан очень сильно разозлиться. И разочаруется.

— Да что ты знаешь обо мне и Риане? — Рэн втянул воздух через сжатые зубы, когда игла сделала новый стежок.

— Знаю. Сам его так учил. И меня так учили.

— Болит… — прохрипел Рэн.

— Но душа теперь болит меньше? — без улыбки ответил ему Вирес. — Ты ведь сам себя наказал, правда? Только опять плохо подумал. Хочешь умереть — вали в лес и повесься. А не подставляй под удар ни в чем неповинных людей. Чем перед тобой провинился этот тупой верзила с клана быков? А хозяин таверны? Ты хоть понимаешь, что ты — человек Риана. А Риан — гость короля. Если бы тебя здесь убили, таверну спалили вместе бы со слугами.

Рэн потупился, заметно побледнев.

— Я не понимаю этой Ларии.

— Хочешь понять вождя, должен понять и Ларию, — Вирес помог Рэну улечься в постели. — Потому что он больше кассиец, меньше лариец, а еще меньше — виссавиец. И таким его захотела для вас ваша богиня. Так что спи, герой. Завтра ты вновь будешь оттачивать свое остроумие на придворных, прятаться от их гнева за спиной посмеивающегося над твоими шутками вождя. Но тех, кто тебе не может противостоять, ты больше не тронешь, не так ли?

Утром вождь и слова не сказал ни Виресу, ни Рэну. Лишь откинул волосы от лба мальчишки, посмотрел на его шрам и недовольно сжал зубы так, что желваки по щекам заходили.

— Кто посмел?

— Пусть за свои ошибки отвечает сам, не мальчик, — тихо ответил Вирес.

— Пусть.

Вождь усмехнулся и толкнул Рэну причесанную и уже на диво спокойную девицу:

— Это твоя рабыня, Рэн. Позаботься о ней как следует. И еще… я не люблю крови в своих покоях. Так что будь добр, сделай так, чтобы тебя больше не били.

— Да, мой вождь.

Риан посмотрел на растерянного Рэна и, склонившись над ухом Виреса, прошептал едва слышно:

— Если думаешь, что он сам должен отвечать за свои ошибки, то к чему последовал за ним в город? А, Вирес?

— Мне было скучно, — пожал плечами мужчина, с радостью встречая принесенный слугами завтрак. — Надеюсь, сегодня это можно есть?

— Можно, — склонился перед ними молодой слуга. — Король был в гневе, узнав, что вас пытались отравить в его замке. С сегодняшнего дня вашу еду будут пробовать перед подачей, как и еду самого короля.

Риан поблагодарил короля за оказанную милость и терпеливо сносил за завтраком присутствие трех слуг, которые опробовали каждое блюдо, каждый напиток, прежде чем подать его Эллису. Меньше чем на пять шагов хариб Риана слуг к столу не допускал. Наверное, как и Вирес, все же больше доверял не спускающему с чужаков внимательного взгляда Вихрю. Хоть и зверь он, но зверь на диво умный и верный.

Все так же следя золотым взглядом за слугами, Вихрь принялся за свое мясо, а Вирес едва слышным шепотом рассказал вождю о поисках королевской стражи. Риан задумчиво взял со стола сочное яблоко, кинул его стоявшей у двери рабыне Рэна. Девушка не испугалась, лишь мучительно покраснела и посмотрела на Риана столь страстным взглядом, что Лана выпрямилась на стуле подобно натянутой струне. Что же, понял Вирес, Риан явно излечил ночью золотовласую красавицу от тягостных воспоминаний. Вопрос только, чем это все для них обернется?

— Вторая спасенная девица, — прошипела виссавийка Рэну. — Надеюсь, что и последняя. Мне это начинает надоедать.

Вестимо, начинает, усмехнулся Вирес, намазывая хлеб толстым слоем масла и варенья. Первая девица была рыжей, как живое, искрящееся пламя. Эта мягкой, чуть полноватой и светлой, как летнее солнышко. Но обе слишком красивы, чтобы виссавийка потерпела их рядом с вождем, который вовсе не был уродом. Помнится, что и при дворе Кассии многие арханы за Рэми следили внимательными взглядами. Только вождь был слишком увлечен своей белокурой Аланной, чтобы это замечать.

— Гневаться можно только на равного, — сказал вдруг Риан, приказывая Эллису увести рабыню в покои Рэна. — Ты ведь не считаешь, что рабыня равна тебе, Лана?

И тут же сменил тему:

— Сегодня лучший друг короля почтил нас огромной честью, пригласив к себе на обед. Лана, Вирес, пойдете со мной.

Ишь ты, как приказывает, подумалось Виресу. Но возражать он не стал, лишь подхватил вилкой кусок мяса пожирнее, наслаждаясь бледностью Ланы. Виссавийка всеми силами пыталась не показать, как ей неприятна ларийская еда, но отвращение в черных глазах ее все же выдавало. Виссавийцы не ели мяса. Все, кроме вождя, не брезговавшего теперь паштетом и Айвэ, принявшегося за запеченного с яблоками гуся. Сегодня утром разнообразие поданной еды радовало. Новый повар, наверняка, слышал об участи старого, да и король ведь словом не укорил Риана за расправу над одним из своих слуг.

— Хорошо они все же готовят в этой Ларии, — сказал Айвэ. — Когда не пытаются нас отравить.

Вирес ничего не ответил, принимаясь за поданный паштет. Потом, смилостивившись, подал Лане вазу с поспевшим до прозрачности виноградом:

— Ты можешь не есть мяса, — прошептал он, — но ты должна что-то есть. Как, например, на счет фруктов? Попробуй.

Лана попробовала. Скривилась, вскочила из-за стола и вновь села, под тяжестью внимательного взгляда Риана. За второй виноградиной она уже потянулась сама. И даже изволила слегка улыбнуться на вопрос Виреса:

— Не столь и плохо, не так ли?

— Не смей больше пить эльзир, — приказал вдруг вождь. — Ешь то, что и остальные.

И протянул ей вазочку с овощным салатом. Лана вновь не осмелилась отказаться, а Вирес впервые понял, что вождь не столько изменился, сколько повзрослел. Впервые он посмотрел на Риана не как на бывшего ученика, а как на равного себе. Своего друга и соратника.