Глава вторая. Таверна

Аудиенция была назначена на поздний вечер, а Риан вовсе не горел желанием сидеть запертым в своей комнате. Да и душно здесь было, муторно. В старые, видевшие не одно столетие, стены впитались отголоски смертей. Клановые войны, грабительские набеги, банальная ссора любовников, закончившаяся матово поблескивающими, кровавыми простынями. На той же кровати, на которой теперь спали они с Ланой. Отражаясь в тех же зеркалах, в которое теперь смотрел Риан.

Мир за пределами Виссавии оказался жестким и беспощадным. Странное дело, Риана это вовсе не пугало, пугало другое — расплывшееся по груди тепло. Почему-то вот этот жесткий, но сильный мир Ларии был ему несколько ближе… чем Виссавия? Вечное благополучие клана целителей сделало ее обитателей слабыми и возложило на плечи вождя такую ношу, которую ему в одиночку потянуть вряд ли.

Риан медленно поднялся с кровати, бросив внимательный взгляд на еще спавшую Лану. Он не спешил будить виссавийку: девушка всю ночь металась в постели и заснула лишь к рассвету, а теперь спала чутко, вздрагивала во сне, цеплялась судорожно в одеяло.

Вождь вновь провел пальцами по ее щеке, забирая боль и беспокойство. И снова этого беспокойства оказалось слишком много. Лана слаба, видит Виссавия, очень слаба, но и отправить ее обратно в клан Риан не мог. Во-первых, поздно, Далай ее уже видел, а во-вторых…

Риан поднялся с кровати и подошел к окну. А во-вторых он был уверен, что Лана ему еще пригодится. Откуда взялась эта уверенность, вождь и сам не знал. Как и не знал, откуда в нем сила преображения, и откуда жесткость, радостно поднявшая голову в Ларии. Ему здесь было хорошо. Пугающе хорошо.

Едва слышный стук, похожий больше на поскребывание, заставил Риана нервно передернуться. Когда в открытую дверь скользнул Эллис с ворохом приготовленной для вождя одежды, Риан лишь пожал плечами. Он давно уже перестал удивляться странной прозорливости худощавого мага.

Эллис появлялся в жизни вождя с самого утра, всегда через несколько мгновений после его пробуждения. Эллис врывался на совет Виссавии, чтобы с нетерпящим возражений взглядом подать вождю чашу с эльзиром, хотя сам Риан голода и не чувствовал. Эллис твердо отправлял вождя спать, когда он засиживался слишком долго за книгами и бумагами, уверяя, что на свежую голову работаться будет лучше. Эллис накидывал на плечи вождя плащ, когда становилось холодно, он же приходил с просьбой изменить наряд вождя, когда было жарко. Эллис суетился рядом с троном перед приемом послов, укладывая одеяния Нериана мягкими, изящными складками. Эллис… Эллис заботился о теле вождя, о его спокойствии, о его жизни, в конце-концов, больше, чем заботился сам Риан. И вождь, поначалу возражавший, позднее сдался, позволяя упрямому кассийцу делать все, что ему в голову взбредет. Не наказывать же его за заботу? Хотя эта забота и вставала временами вождю поперек горла.

— Куда? — прошипел едва слышно Риан, когда Эллис осторожно начал толкать его к едва заметной в стене двери, за которой, к удивлению вождя, оказалась небольшая комната с наполненной горячей водой ванной. И когда только успели наполнить? Наверняка же в комнате есть другая, потайная дверь…

— Не волнуйся, твои люди и тут охраняли твой сон, — заверил Эллис.

Риан лишь вновь передернулся. Этот тщедушный юноша еще и его виссавийцами заправляет? Отдает им приказы? Хотел бы Риан на это посмотреть…

От воды шел пар. Прозрачное мыло, лишенное запаха — ларийцы признавали лишь запах свежести и чистоты — покрывало кожу мягкой пеной, смывая еще оставшуюся после вчерашнего дня усталость и напряженность. Мягкие движения Эллиса, моющего волосы Риана, вновь показались смутно знакомыми. Будто это было. И было не раз. И легкие шаги на приоткрытой дверью не встревожили, лишь заставили Риана слегка поморщиться и выдать неожиданное:

— Кажется, время моего дежурство еще не пришло, Мир.

Риан вздрогнул. Руки Эллиса, застывшие в его волосах, задрожали, вода в ванне вдруг показалась обжигающе холодной.

— Не думаю, что ты знаешь такое слово, как «дежурство», — невозмутимо ответил Вирес, проскальзывая в дверь.

— Я закончу, — кинул он почему-то бледному Эллису и мягко толкнул Риана в плечо, заставляя сесть в ванне.

— Иногда мне кажется, что я жил другой жизнью, — внезапно разоткровенничался Риан.

Вирес молчал. Он окунул перед Рианом в воду кувшин и некоторое время смотрел, как мыльный поток едва слышно бурлит, перекатываясь через стенки кувшина.

— Иногда та жизнь кажется гораздо реальнее, чем эта, — продолжил Риан.

Вирес поставил кувшин на широкий край ванны, коснулся пальцами висков Риана, заставив вождя запрокинуть голову. Осторожно поглаживая волосы Риана левой рукой, правой начал поливать их водой из кувшина, смывая мыльную пену.

— Почему, Вирес? — взгляд Риана встретился с внимательным, задумчивым взглядом мага.

— Ты всегда был таким, — ответил Вирес, заканчивая смывать пену. — Независимым.

Риан сдержал рвущийся с губ вопрос. Что это за «всегда»? Что это за таинственность? И почему Вирес вновь уходит от ответа?

На этот раз кассиец набрал в кувшин теплой воды из принесенной слугой лохани. Струя, полившаяся на плечи и волосы Риана, была слегка теплее, мягче и как бы из другого источника. Потоки, бегущие по лицу тонкой пленкой, успокаивали, смывая не только сонливость и усталость, но и беспокойство.

— И слишком сильным, чтобы этот мир не старался тебя использовать в своих целях. Риан, не понимаешь…

Вирес сел на край ванной и внимательно посмотрел на друга:

— … слишком многие пытаются подчинить тебя себя, иногда ради твоего же блага.

— Я сам привык решать, что ради моего блага, а что нет, — ответил вождь, поднимаясь так резко, что часть воды выплескалась на пол, образовав мутноватую от мыла лужу.

— Я это понимаю. Но твои виссавийцы — нет.

— К чему ты клонишь? — жестко ответил Риан, вытираясь и переходя в спальню.

— Сам ответь на свои вопросы, — холодно парировал Вирес, глянув в сторону сидевшей на кровати Ланы.

В глазах девушки замер ужас. Поняв, что она слышала их разговор, Риан вновь начал злиться. Чего боится Лана? И чего боится он сам? Ведь стоит только задать девушке прямой вопрос, и она будет должна ответить, не сможет отказать. Только и Риан ведь не спешил опрашивать своих виссавийцев. Вместо этого он продолжал мучить Виреса. Чувствовал, что этот маг знает о нем больше, чем, быть может, он сам.

— Проклятье! — прошипел Риан, когда Эллис принялся за его облачение.

Сказать по правде, вождь ненавидел одежды ларийской аристократии так же, как ненавидел церемониальные одеяния вождя Виссавии. Сказать по правде, ему не понравилось, когда магия Виреса сменила татуировку вождей на его спине на серебристые витки, сложившиеся в морду оскалившегося барса. Сказать по правде ему вовсе не нравилось играть того, кем он не являлся, но впервые за долгие годы он жил полной жизнью, вдыхал полной грудью. Виссавия, та, какой она была сейчас, душила Риана своей правильностью. Лария будила в крови желание бороться, изменять все вокруг, и, как ни странно, желание жить. И злость. Недостойную вождя злость, которая в Виссавии не находила выхода, а все же клокотала едва слышно внутри.

Вновь раздался стук за спиной, на этот раз уверенный и настойчивый, и Вирес, открыв дверь, впустил позевывающего сладко Айвэ, смущенно оглядывающегося Дериана, жадно-любопытного Рэна, спокойного и невозмутимого Элана.

— Оставайся здесь, — приказал Риан соскользнувшей в кровати, бесстыдно стоявшей перед мужчинами в тонкой сорочке, Лане. — Присмотришь за ней, — повернулся он к Айвэ. — Остальные… делайте что хотите. Но после обеда я жду вас здесь.

— Да, мой вождь, — поклонился Рэн, в чьих колдовских черных глазах вспыхнуло озорное пламя.

Хранитель смерти был единственным, кому витавший в воздухе привкус насильственного ухода за грань был откровенно в радость. Небось, сейчас пойдет духов разыскивать:

— И не влипни, — пригрозил ему вождь.

— Да я ни в жизнь! — возмутился Рэн, но вождь ему почему-то не поверил.

Да и его блажному, добренькому братишке не поверил:

— Не исцеляй никого, Дериан, помни, что тут ты не виссавиец. Помни, что ты никому не можешь помочь.

— Я уж за ним присмотрю, — пообещал неугомонный братец.

— Друг за другом присмотрите, — поправил его вождь, вновь пожалев, что не поехал в Ларию один.

«Ты знаешь, что делать», — заглянул в глаза Элана вождь.

«Знаю, — поклонился ему хранитель вести. — Помню о твоей просьбе, мой вождь. И рад тебе помочь.»

Когда Эллис закончил, наконец-то, колдовать над его нарядом, вождь, даже не глянув на себя зеркало, вышел из ставшей тесной комнаты.

Спустившись в пропитанный дымом и запахами еды зал, он понял, что и тут его в одиночестве не оставили:

— И ты опять следуешь за мной, — повернулся он к Виресу. — Неужели больше пойти некуда?

— Думаю, что в ближайшее время самое интересное будет происходить около тебя, мой друг, — ответил Вирес, нагло усаживаясь за столик вождя, — потому я предпочитаю быть рядом с тобой.

Риан лишь пожал плечами и махнул рукой, подзывая крепкую, ладно скроенную подавальщицу. Все равно от Виреса не избавишься, да и, сказать по правде, не хотелось избавляться. Именно сейчас общество Виреса Риану вовсе не мешало.

Они молчали, ожидая, пока принесут заказанную еду. Риан в нетерпении постукивал костяшками пальцами по покрытому сетью мелких царапин дубовому столу. Взгляд его скользнул наверх, туда, где на узкой деревянной площадке, с левой стороны которой спускалась в зал крутая лестница, стоял Элан. Хранитель вести поклонился вождю и скользнул в тень, прислонившись к перилам и все так же продолжая смотреть вниз, на шумевшую в таверне разношерстную толпу.

«Я слушаю тебя, вождь», — осторожно скользнул в сознание Риана его тихий голос хранителя.

«Продолжай», — приказал вождь, позволяя Виресу слышать их разговор. Задумавшийся кассиец вздрогнул, посмотрел пристально на вождя, потом, мимолетом, вверх, в сторону Элана, и вновь, казалось, погрузился в задумчивость.

«Тот человек у камина…»

Взгляд вождя, а вслед за ним и взгляд его друга, осторожно скользнули к правой от них стене залы, туда, где у камина расселся за столиком крепко сбитый, коренастый верзила.

«Из клана бурого медведя. Неповоротливый, грубый, но очень добродушный народ. И богатый. Медведи отличные кузнецы, заказчиков у них всегда много. А оружие, выходящее из их кузней, очень сильно ценится. Я пригласил его чуть позднее в твою комнату, мой вождь. Думаю, ты сам сможешь убедиться, насколько он искусен.»

Риан улыбнулся, вспомнив оставшийся в Виссавии тонкий клинок вождей. С тем мечом не сравнится ни один ларийский. Тот меч ковали в кузнях Самала, его окунали в первородное пламя, вдыхали в него силу магии, а вместе с ним — и душу. Метал же оборотней мог быть только холодным и неживым. Какая уж разница, насколько он будет красив?

Кивнул в знак того, что достаточно о кузнеце, Риан вопросительно посмотрел на сидевшего рядом с медведем невысокого, худощавого мужчину с острым лицом и каким-то странным, слегка печальным взглядом:

«Клан лани, — сразу же пояснил Элан, прочитав знаки на плаще незнакомца. — Его народ живет тоже ближе к горам, тоже работают с камнями и металлом. Они ювелиры. Твои браслеты, сделаны тем кланом…»

«Когда успели», — прошипел Риан, посмотрев на золотые, тонкой работы браслеты, украшающие его запястья и предплечья.

«Эллис этим утром сам выбирал. Кажется, твой… слуга очень серьезно заботиться о твоем наряде.»

Риан лишь вздохнул. Не «очень», а «слишком». И о наряде, и о самом Риане, будто весь смысл жизни Эллиса состоял в том, чтобы облегчить жизнь вождю Виссавии. Виссавийцы тоже жили только вождем, но у каждого из них было свое призвание. Целительство, изучение дара, охрана щита над Виссавией, помощь в уходе за грань. И лишь Эллис…

За спиной Риана испуганно вскрикнули. Обернувшись, Риан увидел горшок с супом, что неотвратимо падал в его сторону. В отчаянной попытке увернуться летевшего в лицо кипятка, он упал со стула и больно ударился локтем о истертый, деревянный пол. Левую руку чуть выше предплечья прожгла боль, белоснежный плащ неотвратимо испортили брызги супа.

— Сука безлапая! — крикнул кто-то.

Краем глаза Риан заметил, как худющий, верткий мужичок замахнулся на сжавшуюся в комок под скамьей девчонку.

— А ну прекрати! — вскрикнул Риан, поднимаясь.

«Вождь, прошу, не вмешивайся, — взмолился бросившийся к нему Элан. — Эта девочка рабыня. Всего лишь домашний зверек для них, не более. Не вмешивайся.»

Но было поздно. Голос Риана, привыкший приказывать, на мужичка уже подействовал. Замерев на мгновение, он медленно обернулся, пронзил вождя клана белого барса ненавидящим взглядом:

— Аль тебе девки-недомерка жалко, господин?

«Вождь, прошу», — вновь взмолился хранитель вести.

— Собак ты тоже своих не кормишь, охотник? — усмехнулся Риан, заметив у пояса мужичка пару заячьих шкурок. — Не боишься, что они тебя однажды сожрут? Коль завел себе зверюшку, так не забывай ее и кормить, чтоб в голодный обморок не падала, да людей с ног не сбивала.

— А тебе-то что?

— Мне-то что? — обожженная рука пульсировала болью, но Риан радовался, что кипяток не попал ему на лицо.

В приготовленной для него истории вождь клана барса был жестоким и безжалостным убийцей. Драчуном, каких мало. Таких виссавийцы не исцеляли. Но такие очень нравились Далаю. А явиться к королю с обожженным лицом — перспектива не из приятных.

— Не принесешь мне плату до вечера, прикажу тебя на первом же суку повесить.

— Да кто ты такой, чтобы мне грозить? — взвился оборотень.

«Это кто?» — спросил Риан хранителя вести, не отпуская грозным взглядом дрожащего наглеца.

«Из клана куницы, младший сынок хозяев таверны. Злопамятный и злющий, как и все из его народа. Зря ты с ним связался.»

«Это он зря со мной связался», — ответил вождь.

— Хочешь драки? — тихо спросил он.

Оборотень-куница драки, ожидаемо, не хотел. Заметил, наверное, что хоть и тонок Риан в кости, а телом своим владеет так, как ни одному воину в Ларии не снилось. Почуял зверь слишком уж опасного противника.

— Прости за плащ, — хмуро сказал он. — Вечером получишь свои деньги.

Риан искоса посмотрел на девушку, дрожащую под широкой скамьей. Совершенно обнаженная, грязная, с темно-рыжими, спутанными волосами, она казалась ему хрупким, обиженным ребенком. Хотя что-то внутри и подсказывало, что ребенку тому не меньше семнадцати.

«Вождь, прошу. Если покажешь, что она тебе нравится как женщина… — начал ныть Элан. — Погубишь нас всех. Для них почувствовать вожделение к недомерку, то же, что почувствовать вожделение к зверю».

Риан лишь пожал плечами. Элан совсем с ума сошел? Какое, к богине, вожделение? Да, незнакомка красива. Тонкая фигура, изящные ступни, трогательные веснушки на плечах. Хрупкая, неуверенная в себе красота, которая становилась еще более яркой от разлившегося по коже краской смущения.

Жаль рыжеволосую. Единственное ее преступление — невозможность стать зверем. Ибо она человек, остальные тут — оборотни. Но Элан прав, Риан не имеет права вмешиваться. Не имеет права даже жалости своей показать. Лишь презрение и равнодушие. Как при виде грязной, одуревшей от голода собаки.

— Я принесу вам заказ в вашу комнату, господин, — затараторила подоспевшая хозяйка. — И плащик ваш попробую отстирать. Вы только на сынка моего не злитесь, молодой он еще, неопытный. Не знает, как себя с господами вести.

— Плащ мой выкинешь, — Риан одним движением плеч стряхнул на пол белоснежную, испорченную ткань. — Рубашку тоже. Позднее. Сынка же своего… благодари богов, что сегодня у меня дела поважнее. Иначе проучил бы я его так, что на всю жизнь бы запомнил.

Риан в последний раз посмотрел на красного от злости оборотня-куницу и направился к ведущей на второй этаж лестнице, но тотчас же остановился, прислушавшись к плохо скрытым дешевыми амулетами мыслям хозяйки:

— Вздумаешь меня отравить, — вдруг тихо сказал он, — подумай, как будешь объяснять это королю, который ждет меня сегодня вечером.

По зале прошел тихий шелест голосов.

Риан чувствовал завистливые взгляды, жадно ласкающие золотые браслеты на его руках, тончайшее кружево рубашки, идеально аккуратные складки шейного платка, изящную вышивку на жакете. И впервые Риан мысленно поблагодарил Эллиса за хорошо проделанную работу. Вождь Виссавии теперь действительно выглядел любящим себя ларийским аристократом. Капризным и жестоким.

Вирес, до этого сидевший неподвижно, встал и молча направился к лестнице вслед за другом. Лишь когда они вернулись в комнату Риана, он тихо прошипел, впервые выказывая признаки беспокойства:

— Я уже и забыл, как ты умеешь притягивать к себе неприятности.

Раньше, чем Риан успел спросить — что это опять несет Вирес — мужчина приказал:

— Снимай рубашку и покажи мне свое плечо.

Эллис кинулся было к Риану, стремясь помочь, но вождь остановил его взглядом, чувствуя, как поднимается к горлу раздражение. Медленно он расстегнул манжеты, стянул с себя рубашку и проигнорировал тихий всхлип Ланы, заметившей расплывшееся по плечу «мужа» красное пятно. Волдырей не было, обошлось.

— Так и знал, — прошипел Вирес:

— Холодной воды! — крикнул он Эллису, и слуга, поклонившись, вылетел из комнаты хозяина.

— И вечно же тебя угораздит…

Риан не слушал. Он позволил обработать не столь уже и болевший ожог, наложить на него повязку, позволил облачить себя в новую рубашку, даже выпил собственноручно приготовленный Виресом отвар и приготовился встретиться с медведем-оружейником, как вдруг почувствовал разлившуюся по душе тревогу.

Он оттолкнул Эллиса и замер, мысленно шагая за пределы реального мира. Подернулись туманом стены, призрачными тенями стали живые люди, и вокруг все потемнело, погружаясь в сумрачную, тяжелую тишину.

В этом мире никогда не светило солнце. Здесь не было места ярким чувствам, лишь тихой грусти и мягкой ностальгии, здесь было так хорошо и спокойно… если бы не невесть откуда взявшийся черный, тягучий туман и странный, едва слышный плач.

Риан открыл глаза, выныривая в реальность. Он переглянулся с Виресом, понял по удивленным глазам друга, что ему не приснилось, что маг тоже учуял беду, и опрометью бросился из комнаты.

Не обращая внимания на удивленных людей, толкнув к стене слугу с ведрами, слыша, как расплескалась за спиной вода, он выбежал на улицу и на миг замер на крыльце, чувствуя, как туман все более сгущается, делаясь почти осязаемым.

В зале за его спиной стало тихо. Черную занавесу не видел никто, но чувствовали все. И все боялись даже пошевелиться, лишний раз вздохнуть, потому что дыхание черного тумана узнал каждый.

— Смерть, — прошептал Риан, бросаясь к сеновалу.

Не простая смерть. Явившаяся на зов виссавийского хранителя.

«Рэн, проклятие! Куда ты влез!»

Хранитель, вне обыкновения, вождю не отозвался. Риану казалось, что его отделяла от друга глухая стена, что Рэн был слишком сосредоточен на своей магии, оттого и не слышал ничего и никого. И Риан знал, что остановить Рэна может лишь он. Если вождь не успеет, то голодная смерть возьмет всех в этой таверне, а не только того несчастного, что осмелился вывести из себя хранителя Виссавии.

— Идиот!

Обдирая в кровь руки о неровные, плохо обработанные края лестницы, Риан вскарабкался до небольшой дверцы в чердаке, и, прыгнув на сладко пахнущее, жесткое сено, отвесил оплеуху гордо выпрямившемуся хранителю смерти:

— Рэн!

— Мой вождь, — сразу же сконфузился маг.

Туман мигом развеялся, стало легче дышать, а смерть, еще недавно стоявшая рядом, вдруг куда-то пропала.

Внизу вновь зазвучали голоса, сначала неуверенные, потом переходящие в нервный, неестественный смех. Закудахтали замершие куры, прочистил горлышко взлетевший на козырек петух. Сквозь маленькое окошко в крыше сеновала Риан видел румяное и ласковое по осеннему солнышко, которое ему вдруг показалось неизмеримо красивым.

— Прости! — прошептал Рэн, бросаясь в колени вождю. По левой щеке его расплывалось красное пятно. — Не мог я на это смотреть, прости!

Риан лишь зашипел от злости. Да, вождь еще недавно посмеивался над Рэном, но думал, что первой в Ларии сорвется брезгливая Лана. Или скорый на помощь Дериан. Но уж никак не холодный, вечно смеющийся над жизнью Рэн. Только где сейчас этот смех? И почему глаза Рэна так пылают гневом?

— Он ее… — шептал хранитель смерти.

Риан медленно обернулся и посмотрел на ту самую рабыню, которая чуть было не вылила на него недавно горшок с супом. Нет, действительно, эта рыжеволосая была сегодня для вождя настоящим проклятием.

— …насиловал? — холодно ответил за спиной Вирес.

Риан вздрогнул и только сейчас увидел, что у ног Рэна лежал хозяин рабыни. Оборотень-куница дрожал, мелко-мелко, смотрел на Рэна удивленными, полными ужаса глазами. Он не мог видеть того тумана, не мог знать, что Рэн позвал сюда смерть, но он мог видеть черное пламя, полыхающее в глазах мага, мог и почувствовать звериной душой животный ужас, охвативший таверну и ее окрестности.

— А тебе-то что? — продолжил Вирес.

— Встань и вытри слезы, — прервал его Риан, обращаясь к Рэну. — Набедокурил, так теперь найди в себе силы исправить.

Риан нагнулся над трясущейся девушкой, погладил ее по плечу, забирая боль и ужас. И передернулся от сочувствия. Не сравнимы они были с ужасом той же Ланы, заставили сердце сжаться от жалости, а потом от гнева. Этой девушке был необходим хранитель душ, необходим как воздух, но хранителя душ рядом не было. Как можно аккуратнее Риан исцелил зияющую в душе рыжеволосой рану страха, и, чувствуя легкую слабость, посмотрел укоризненно на Рэна.

С одной стороны он понимал. Виссавийцы привыкли уважать своих женщин, насилие было для них немыслимо. С другой — Рэн знал, как сильно они рискуют. Знал, а все равно полез.

— Я… я всего лишь понаблюдать за оборотнями хотел… из укрытия… потому сюда и полез. А тут… — виновато прошептал Рэн, понимая, наконец-то, что он наделал. Вождь отвел взгляд от своего хранителя смерти и приказал девушке:

— Встань. И уходи.

Рабыня, все так же дрожа, но глядя на них более осмысленно, поднялась с сена и направилась к дверям. Риан испугался было, что она не сможет спуститься по лестнице, упадет и сломает себе шею, но, может, в данной ситуации это было бы и к лучшему. Однако время шло. Внизу раздался злой окрик хозяйки:

— Чего бегаешь, тварь рыжая, иди кур корми! — и Риан протянул руку к оборотню-кунице, помогая ему вынырнуть из моря ужаса.

— Что? — тихо просил он. — На девку недомерка покусился?

Оборотень куснул губу, даже не пытаясь скрыть горевшей во взгляде ненависти. Знал же, что после такого жизни ему не будет:

— И что? Баба она. И красивая баба.

— Запах на твоей коже, — принюхался Риан, сам удивляясь, насколько сильнее стало его обоняние после нескольких перевоплощений. — Запах недостойной женщины.

— Маг в твоей свите! — зло ответил куница. — А если я расскажу?

— Дурак. Совсем ничего не понимаешь, — Риан видел, как в расширенных зрачках оборотня отразилось льющееся из его глаз белоснежное сияние.

Как жаль, что силу пришлось использовать так скоро. Как жаль, что этого не удалось избежать. Как жаль…

Когда он поднялся, оборотень лежал на сене, уставившись невидящими глазами в потолок сеновала. Скоро очнется, устало подумал Риан. Будет помнить лишь чудом выскользнувшую из его объятий рабыню и холодный взгляд вождя клана барса, который видел его позор. Будет в ногах у Риана валяться, чтобы тот не выдавал. Но Риан хорошо играл свою роль испорченного аристократа.

— Его выпороть, рабыню ко мне в покои! — приказал он.

Кнут свистел в залитом светом желтым воздухе. Распарывал кожу, орошал все вокруг брызгами крови. Передернувшись, Риан отошел от окна и повернулся к Рэну:

— Ты ведь понимаешь, что не оставил мне выбора?

— Да, — тихо ответил хранитель смерти, и добавил вдруг:

— С удовольствием отвечу перед богиней за боль этого человека.

— Глупец, — отрезал Риан, оглянувшись на дрожащую на полу рабыню. — Хоть покорми ее, что ли? Перед долгой дорогой.

Через некоторое время, когда стихли крики на втором этаже и слуги аристократа вынесли из его покоев окровавленное, завернутое в простыню тело, хозяйка проскользнула к своему гостю и упала перед ним на колени:

— Спасибо.

Ее сын лежал на своей кровати… живой. Оба знали, что узнай кто о настоящей причине гнева Риана, он был бы уже мертв.

Ни один оборотень не может прикоснуться к девушке-недомерку.

Риан кивнул:

— Не пачкай мне сапоги своими слезами, женщина. Довольно. Забудем об этом. Спасибо за хорошую игрушку, она меня неплохо развлекла. За это я забуду и о твоем сыне, и об испорченных рубашках.

Хозяйка посмотрела на забрызганную кровью белоснежную одежду гостя и нервно вздохнула. Хорошая была рабыня. Только сама виновата. Нечего было перед ее сыночком хвостом крутить. Что сделают слуги аристократа с телом рабыни ей было, сказать по правде, наплевать.

Риан же знал, что в это же время в лесу Рэн помогает целой и невредимой девушке выпутаться из окровавленных простыней. Внутренним зрением видел он, как смотрел хранитель смерти на рыжеволосую красавицу. Влюбился, вздохнул Риан. Влюбился так, что богам завидно. Но все равно вернется к своему вождю, куда уж он денется.

А ведь похожа чем-то девчонка на Рэна. Такое же красивое, хрупкое дитя снаружи и тот же неистовый огонь внутри.

— Ты когда-нибудь убьешь меня своим благородством, — прошептал Вирес. — Но понимаешь ли ты, что сохранив щенку жизнь, ты нажил себе врага. И если узнают, что она жива… Зачем ты помог этой рабыне?

— Одним врагом больше, одним меньше. И не рабыне я помогал, Рэну, — прошептал Риан и так некстати вспомнил слова рыжеволосой девушки:

— Однажды я отблагодарю тебя, вождь. Однажды…

— Я привел, — склонился перед Рианом Эллис, вырывая его из цепких объятий задумчивости.

Оборотень-медведь уверенно вошел во свертком в руках и развернул на столе жесткое полотно, продемонстрировав клиенту спрятанное в кармашках оружие.

Риан похолодел, почувствовав, как напрягся вдруг воздух, стал настолько густым, что казалось, еще чуть-чуть, и его можно будет ножом резать. Внимание его приковал простой, на первый взгляд, кинжал в кожаных ножнах, с потемневшей от времени рукоятью из рога, окованной серебристым металлом.

Осторожно вытянув кинжал из кармашка, вождь освободил неожиданно черное, обустроенное лезвие из объятий ножен и невольно залюбовался тонкой, едва видной сеткой рун на клинке.

— У тебя хороший вкус, мой вождь, — сказал медведь. — Это кинжал необычный.

Живой, выдохнуло сердце Риана.

— У нас таких не делают, а вот наши родичи из соседнего племени менее щекотливы.

«Там нет магов, — с уверил его Элан. — Там есть лишь заклинатели. При помощи проверенных веками магических формул они заключили в этот кинжал две души…»

«Барса и человека…» — выдохнул Риан.

«Недомерков, — поправил его Элан. — Душу оборотня они бы заключить в металл побоялись. А, что недомерки, что животные, для них суть одна. Но не жаль тебе, вождь, убитого на алтаре юноши? Не жаль его погубленной жизни, его души, которая никогда не сможет перейти за грань?»

Риану было жаль, безмерно. Но он почувствовал, как клинок отозвался на его силу, как признал его хозяином, и отказаться от этого оружия больше не было в силах.

— Заплати ему, — приказал Эллису Риан. — И за это, — он ткнул пальцем в искусно сбалансированный, но неживой меч, который держал в руках помощник кузнеца.

Хорошая игрушка, дорогая, будет чем похвастаться перед Далаем. А вот кинжал, пожалуй, Риан ото всех спрячет. Таких вещей лучше чужим взглядам не показывать.