Глава четвертая. Игры королей

Риан еще за пару шагов до двери почувствовал неладное. Его будто окунули в густой, неприятный туман. В голове завертелось, к горлу подбежал комок, стало трудно дышать. Столько чужой боли он не встречал уже давно. Столько человеческих смертей в одном месте он не ощущал никогда.

— Что-то случилось?

Риан вздрогнул, поняв, что застыл на месте, и его проводник остановился, ожидая, пока гость короля вынырнет из непонятного ему ступора и последует за ним.

— Ничего, — мотнул головой вождь.

— Прошу, — слуга открыл непритязательную с виду дверь и отошел в сторону, явно не собираясь следовать за Нерианом. — Король ожидает вас.

Подавив тошноту, Риан шагнул через порог. С виду ничего особенного, правда, слишком уж бедно для королевского дворца. Комната была небольшой, скудно обставленной и погруженной во мрак, разгоняемый лишь тлеющими за затейливой каминной решеткой угольками. На каменном, истертом полу не наблюдалось ковров, сквозь грязные, небольшие окошки под самым потолком с трудом пробивался лунный свет. Вокруг царила пылища, над потолком свисали гирлянды паутины, на которой покачивались в неощутимых волнах сквозняка разжиревшие пауки.

Видимо, король не любил пускать сюда прислугу. Видно, тайну этой комнаты ценил сильнее, чем комфорт. И Риан понемногу начинал понимать, почему.

Мебели здесь почти и не было. Посреди комнаты — высокий, длинный стол с желобками вдоль краев. Когда Риан понял, для чего предназначены эти желобки, ему стало дурно. Когда увидел стоящий в стороне столик с аккуратной стопкой серебряных тарелок, пустыми пока кубками, вином и закусками — с трудом подавил призыв к рвоте.

Но внешне беспокойства не выдал, нельзя выдавать. Нельзя замечать, как полы белоснежного, чуть светившегося в полумраке плаща быстро пачкаются в пыли, и в чем-то еще, в чем Риан чутьем целителя разобрал высохшую человеческую кровь.

Хоть бы смыли, сволочи… впрочем, оборотни, наверное, тоже ее чувствуют. Может, им даже нравится этот запах. Может, нравится сладость предвкушения. Может потому глаза немногочисленных придворных, собравшихся в этой комнате, так и светятся диким восторгом.

Риана передернуло от этого восторга. Сказать по правде, как и каждый целитель, он всегда пытался понять, простить, может, даже помочь… но этим людям помочь было нельзя. Да и зачем? Их боги прощали убийство людей, как прощали кассийские боги убийство животных. И лишь виссавийцы не могли осквернить свои руки кровью, но Риан, возможно, сегодня будет должен…

Сделав несколько шагов, стараясь внешне не выдать беспокойства и нервного раздражения, Риан низко склонился перед Далаем, выражая королю Ларии свою преданность. Хотя это была всего лишь игра. И Риан, и Далай знали, что преданностью тут и не пахнет. Риан играл в разбалованного мальчика, который ценил только одно — силу, Далай играл в того, кто эту силу в руках держит. И лишь один из них знал, что играют оба.

И не стыдно-то, твое величество? И куда же делся твой племянничек… наверняка где-то рядом. Наверняка, тебе жить не дает. Если совсем не дурак, понимает же, что правитель-то из тебя совсем уж некудышний и богам негодный. Еще немного и сожрут твою страну засухи, да болезни, а ты… а что ты? По пирам, да по бабам. Да по таким комнаткам… И спать не можешь, совесть не дает. И кошмары по ночам сжирают, не так ли? Потому-то глаза твои блестят лихорадкой, на щеках — нездоровый румянец, а тело все иссохло… и к целителям ты, друг, не пойдешь. Уж мне-то не знать, что не помогают тебе больше целители… от тебя так воняет чужой смертью, что ни один уважающий себя виссавиец к тебе не подойдет. И ты даже возразить не в силах. Потому что виссавийцы знают, что ты вовсе не король…

Выпрямляясь по приказу Далая, Риан понял — аудиенции не будет. И торжественной благодарности, которой ждал вождь — не будет. Будет небольшое развлечение для очень близкого к королю круга, на которое невесть зачем пригласили и Риана. Может, чтобы проверить?

Окинув лица собравшихся вокруг придворных, которых было не более десятка, Риан про себя поправился — будет сборище для тех, кто не мешает королю развлекаться. И теперь понятно, почему эта комната так хорошо спрятана. Да, ларийцы убивают и животных, и людей, да, приготавливают из них пищу, но убивают как правило быстро, без мучений… здесь же так воняло долгой, болезненной смертью, да не одной, что Риан едва выдерживал. И теперь благодарил Виссавию, что не было здесь его людей… Вирес, может и выдержал бы. Айвэ и Эллис — тоже. Но виссавийцы — однозначно нет. И забыли бы они, зачем сюда приехали, и сказали бы королю в лицо, что они о всем этом думают. Такие уж они и есть, его виссавийцы. Правдивые с одной стороны, с другой — временами слишком правдивые. Как Рэн, сорвавшийся из-за простой рабыни. И наверняка испортивший бы все удовольствие лжекоролю.

Видит богиня, Риан не испортит. Риан здесь, увы, не для того, чтобы защищать обиженных судьбой и богами недомерков, а чтобы найти наследника, посадить законного короля на трон и убедиться, что мальчишка-оборотень не собирается войной на Виссавию, как его неугомонный дядюшка. И если ради этого Риану придется вымаливать прощение у богини… да терпеть бичевание собственной совести… Пусть так.

— Рад, что ты принял мое приглашение, — сказал Далай.

Рубин на короне Далая чуть видно мигнул, узнавая. Риан чувствовал, что наполненный магией камень недоволен королем Ларии, чувствовал, как туман внутри рубина едва слышно шелестит, жалуясь. И в то же время не осмеливается… ни выдать тайн Далая, ни вернуться туда, где ему самое место — в сердце Виссавии, в чертоги богини, где сможет обрести покой и забыть жестокость и холод человеческого мира…

Риан чуть отвернулся, жалея, что уступил уговорам и помог Далаю. Надо было послушать совета Арама и не вмешиваться во внутренние дела Ларии. Надо было все оставить на суд богов и придерживаться старых законов Виссавии, которые предписывали не вмешиваться в дела соседей. Но Риан считал себя умнее. Вот и допрыгался…

— Это большая честь для меня, мой король… — мягко сказал Риан, не забывая при этом улыбаться. Хотя поводов для радости не было никаких. Влип так влип, и, судя по всему, влипал еще больше.

Черный туман будто сгустился, питая силы из лихорадочного предвкушения придворных. Чувствовал туман и отвращение Риана, которое созданию бездны нравилось еще больше…

Риан его понимал. Тянуть черные силы из придворных было легко и привычно. Эмоции и силы Риана обычно туману были недоступны, оттого и казались деликатесом, которым невозможно было насытиться.

— Официально я отблагодарю тебя чуть позднее, — король жестом подозвал Риана к столу. — Сегодня я хочу, чтобы ты насладился гостеприимством моего замка и попробовал изысканных блюд, которые тебе вряд ли подадут в другом месте.

Риан сам чувствовал себя изысканным блюдом. Он вновь подавил мелкую дрожь, и, заставив голос диким усилием воли звучать ровно, мечтательно улыбнулся:

— Ты меня интригуешь, мой король.

Туман единственный почувствовал слабость Риана. Туман обрадовался, довольно заурчал, подступаясь все ближе, лаская кожу вождя холодным дыханием и тотчас разочарованно отхлынув, наткнувшись на щит защитных амулетов.

Риан лишь тихонько выдохнул, благодаря Элана и Эллиса за предусмотрительность. Иногда занудность слуги и хранителя вести бывает даже полезной.

— Всего лишь хочу сделать приятное моему спасителю… — донесся до него голос Далая.

Вернее, проверить спасителя на вшивость, поправил его мысленно Риан. Да, этого следовало ожидать. Далай, может и властолюбив, но далеко не глуп. И в оригинальности ему не откажешь…

— Для начала — небольшой подарок, — продолжил Далай, не спуская с Риана пристального взгляда.

Он хлопнул в ладоши, и в одной из стен медленно, с едва слышным скрипом, отворилась потайная дверь. Риан вздрогнул. Он ожидал увидеть что угодно… но это…

— Красавец, правда? — тихим шелестом продрался через пелену удивления шепот Далая.

Риан неосознанно шагнул назад, не спуская взгляда с белоснежного зверя. Он даже и понятия не имел, что они настолько огромны. Он даже понятия не имел, что они настолько прекрасны…

Щелкнул поводок, упала на землю полоска ошейника с блокирующим амулетом, и зверь будто проснулся. Его глаза свернули во тьме, отражая неясный свет углей в камине. Заходили белоснежные усы, навострились уши, вздыбилась на холке шерсть.

— Успокой его, — тихо сказал Далай. — Или я успокою… обоих.

Огромная белоснежная кошка прижала вдруг уши, и, не переставая рычать, направилась к Риану. Заиграли мышцы под упругой шкурой, показались белоснежные зубы, засверкали еще ярче глаза. Рука одного из придворных скользнула за пояс, обнажая меч. Риан, всей шкурой чувствуя загустевшую в воздухе опасность, застыл на месте, не в силах вырваться из плена темных глаз снежного барса.

Риан знал, что надо бежать. Знал, что не зря нагрелся на его груди амулет вождей клана, но не мог заставить себя сделать и шага. Этот проклятый амулет забирал его силы. Этот проклятый амулет блокировал его магию. Этот проклятый амулет заставлял его стоять и не двигаться, даже не дышать, пока барс все так же рыча, все так же оскаливаясь, не подходил все ближе… Амулет почувствовал тотемного зверя и отдал ему силу Риана.

— Не тронь его… — остановил придворного Далай. — Зверь сам… если что…

«Мой тотем… мой друг… мой брат…» — выдохнуло сердце.

Отхлынул вдруг страх. Риан, сам не понимая до конца, что делает, вдруг присел на корточки, так, чтобы его взгляд оказался на одном уровне со взглядом зверя. Барс удивленно остановился. Горящее озеро гнева в глазах животного вдруг прорвала такая же страстная, неудержимая… любовь?

— Мой брат, — прошептал Риан, осторожно поднимая руку и погладив зверя по холке.

Странно. Это мягкое тепло, идущее от тотемного животного ему уже знакомо. Знакомо это чувство единения, мягкое урчание, прикосновение языка к щеке.

«Признал-таки хозяина, зверюга», — что-то радостно отозвалось внутри.

— Значит, ты действительно из рода вождей клана барсов, иначе бы зверь тебя не принял, — сказал Далай, разрывая связь между человеком и барсом. — Придется выпороть моих шпионов. Они говорили, что клан барсов вымер… а ты на мертвого не похож.

— Спасибо за подарок, мой король, — ответил Риан.

— Твой подарок стоил жизни паре охотников, — усмехнулся король. — И не давал покоя моим подданным уже невесть сколько лет. Суровый зверина вымахал, умный и неуловимый. Но в твоих руках он стал послушным, как котенок…

Зверь тихо зарычал в ответ на «котенка», но тотчас успокоился, когда рука Риана требовательно легла ему на холку:

— Натешишься им позднее. А пока… у меня для тебя другой подарок…

Другая проверка? Риан посмотрел на забытый уже стол и почувствовал, как вновь обнаглел, начал сгущаться вокруг него туман. Барсу тоже это не понравилось. Барс, в отличие от Далая и его придворных, давно не слышавших криков своего звериного «я», не любил такой вот глупой и беспричинной смерти.

— Ляг там, — показал Риан на угол комнаты. — Жди меня.

Зверь вновь лизнул хозяина в шею, успокоительно дыхнул ему в волосы и грациозно, бесшумно отправился в угол комнаты. Увидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.

Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…

— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.

Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…

— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.

— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.

В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.

— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?

— В таких делах чем меньше свидетелей…

— … не доверяешь собственным людям?

— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…

Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.

— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.

Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.

Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.

— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.

Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.

Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.

— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.

Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.

Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.

«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»

«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.

Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:

— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?

Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.

Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.

«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.

Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.

— Дальше я, — облизнул губы Далай.

Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.

Это была самая страшная ночь в жизни вождя Виссавии.

«Уведи его, Рэн», — прошептал он, когда Далай, наконец-то, добил умирающее на столе тело.

Да… это и так бы случилось.

Да… этот оборотень и так бы умер. Но в мучениях. И долго мог бы бродить у грани, прежде чем перейти на другую сторону. А теперь, благодаря Рэну, уйдет быстро и легко.

Да… после такого он возродится в хорошей семье, с яркими, наверное, магическими способности. Ведь магия, чтобы не думали ларийцы и кассийцы — дар богов.

Да, Риан все это знал. Проговаривал про себя раз за разом, но легче ему не становилось.

Уже гораздо позднее, перед самым рассветом, когда он вернулся в свои покои, его долго рвало. Никто ничего не спрашивал. Никто не хотел уходить. Только Эллис молча менял тазики и смачивал шею и грудь вождя холодной тканью.

— Что я наделал… — шептал Риан, содрогаясь от нового порыва к рвоте.

— То, что должен был сделать, — жестко ответил ему Вирес, заставляя встать на ноги. — Поплакал? Хватит. Пора и честь знать.

Вскрикнул где-то Дериан, окутал комнату защитный щит, отрезая их от внешнего мира и охранных амулетов. Грубо, жестко ворвалась в сознание Риана сила Виреса.

— Да как ты смеешь! — закричал Элан.

— Позволь ему! — остановил Айвэ. — Вождь должен прийти в себя!

Где-то глубоко внутри огнем вспыхнул гнев. Бушующим пламенем снес чужую силу, окутав Риана ярко-синим, пронзительным сиянием. Вскрикнул от боли Вирес, отшатываясь. Зашипел испуганно барс, смертельно побледнел Элан. Синяя аура. Синяя магия. Дар кассийских богов, не Виссавии. Что это?

Не веря, Риан смотрел на свои руки, на кожу, испускающую темно-синее, яркое сияние. Не веря, говорил Виресу холодные, не похожие на него слова:

— Я помогу ему очнуться, так что проваливай из сознания моего носителя…

— Целитель… судеб… — выдохнул Вирес. — Как… ты… жив…

— Но и ты жив… вместе с моим братом. Так чему удивляешься?

Последнее, что помнил Риан, прежде чем погрузиться в глубокий сон, было удивленное, бледное лицо Виреса и глупый вопрос Рэна:

— Это что было?

Риан заснул. Что-то глубоко внутри его убаюкивало, стирая боль и беспокойство. Риан почему-то знал, что, несмотря на сегодняшнюю ночь, боги были все еще на его стороне. Все боги. И кассийские, и ларийские… Хотя какое ему дело до чужих богов? Ему было дело лишь до тихого, шепчущего успокаивающие слова голоса.

— Ты, наконец-то, проснулся, друг мой… — прошептал он, укутываясь сном, как пушистым, теплым одеялом.

Ему было так хорошо и спокойно, как никогда в жизни. Воспоминания о ночи, о улыбке Далая, о трепещущим под его ладонями теле, вдруг растворились. Где-то вдалеке билось в такт его сердцу сердце младенца и горько, надрывно плакала какая-то женщина. Вот это действительно было важно, все остальное…