Глава первая. Спаситель

И свой, и чужой

— Здесь! — прошептал Вирес.

Лошади остановились, поначалу нетерпеливо пофыркивая, а потом принимаясь щипать напоенную частыми грозами траву. Вечерело. Над дорогой, поросшей высоким пыреем, склонились яблони, роняя на обочину сочные плоды. Ярко-желтыми пятнами выделялась среди зелени алыча, манили красноватыми боками крупные груши.

— Красиво тут, — сказал Айвэ, срывая с ветки сочное до прозрачности яблоко.

Риан лишь пожал плечами. Ничего красивого он в этом лесу не находил. Он уже и привык, оказывается, что все вокруг отзывается на его силу, отвечает волнами чистой, ласковой любви, а этот лес к вождю Виссавии был равнодушен. Он ко всем был равнодушен. Усыпанный крупной росой, он погрузился в предзакатную дрему, храня где-то в глубине туманные, неясные воспоминания о живших тут когда-то людях.

— Тревожно, — тихо сказала Лана.

Она тоже чувствовала. Может, не так ясно, как вождь, но чувствовала несомненно, оттого и сжимала судорожно поводья, не отрывая взгляда от едва виднеющегося за яблонями пожарища.

Риан вздохнул. Ему пришлось, подобно всем зажиточным ларийцам, защитить души своих людей амулетами, спрятать их от взгляда любого мага, в том числе и от своего собственного. Это не радовало. Если раньше все виссавийцы были у него как на ладони, то теперь он мог догадаться об их настроении лишь по едва уловимым жестам, изменению выражения глаз, интонации голоса. Это было неудобно и непривычно, но все же более ли менее удавалось. Равнодушие во взгляде Айвэ. Легкий интерес — у Рэна. Страх — у Ланы.

— Смертью веет, — сказал Нериан, разрывая тягостную тишину. — Страхом. Давним, застоявшимся. Неоправданной жестокостью…

Раздражает и в то же время завораживает. Необычно вокруг. Толстые акации с резными листьями, стройные тополя, светлые пятна берез, а за ними вечно темный, тихий и таинственный буковый лес. Фруктовый сад, когда-то ухоженный, а теперь заросший тем же золотарником, тяжелые от плодов ветви, спускающиеся почти до самой земли, и запах мокрой листвы, перемешанный с горьковатым запахом пижмы.

В Виссавии такого не встретишь. В Кассии уже тянула холодом осень, а здесь еще царило ласковое летнее тепло.

— Когда-то тут жила супружеская пара, оба из клана медведей, — привычно начал докладывать Элан. — У них долгое время не было детей, а когда обоим перевалило за четыре десятка, боги вдруг подарили им сына. Так мальчика и назвали — Бодар, дар богов. Только ребенок, увы, оказался не даром, а проклятием. До пятнадцати так и не сумел ни разу обернуться зверем. Родители и целителей звали, и богам молились, ничего не помогало… и отпускать сына не хотели. Скрыли парнишку в этом поместье, сказали всем, что он за предел удрал, в Ларию. Но ищеек короля не обманешь… и в один день…

Встретившись взглядом с Ланой, Риан жестом приказал Элану замолчать. В глазах хранительницы знаний вспыхнул искренний ужас, на лбу выступили капельки пота, губы мелко задрожали. Может, зря он взял ее, хрупкую, нежную, в жестокую Ларию? Хоть и уверяла она, что все знает, что готова к поездке, но читать о чем-то в книгах и видеть это собственными глазами, чувствовать, сопереживать — дело другое.

Впрочем, вздохнул Риан, мало кто из виссавийцев смог бы это выдержать. Разве что целители, которые видели за свою жизнь немало, да хранители вести. То, что так далеки они все от обычных людей, Риана, сказать по правде, пугало.

Вечная забота богини сделала их слишком слабыми. Алкадий очень даже прав. Сильные маги, они не умеют не только нападать, но и защищаться, и если щит над Виссавией падет, если войско поведет наделенный силой ларийских королей Далай, то их перережут как младенцев.

— Что было в тот день? — не выдержала Лана.

Нериан вновь жестом приказал Элану не отвечать. Он видел, что было в тот день. Огонь, пожирающий тяжелые стены двухэтажного поместья, лижущий резные перила, кровлю, бегущий по богато украшенным наличникам. Наглухо захлопнутые ставни, крики, временами прорывающиеся через рокот пламени.

— Оборотней сожгли заживо, — ответил Нериан, когда Лана, смея настаивать, еще раз повторила вопрос. — Мальчика…

— С мальчиком поступили как и с любым недомерком, — отрезал Вирес. — Кожу на хозяйственные нужды, мясо на стол. И не смотри на меня так, госпожа, ты ведь не в сказку попала, а в мир оборотней. Для них обе их сущности одинаковы, а уважения заслуживают лишь те, кто способен принимать две личины — человеческую и звериную. Остальные, будь они только людьми или только зверьми, всего лишь еда, кожа, сухожилия, домашние питомцы и прочее…

Лана прикусила до крови губу, побледнев еще больше.

— Таков настоящий мир, Лана, — жестко продолжал Вирес, не обращая внимания на окрик Риана. — А животным лучше? Корове приятно, когда ее режут на мясо? А курице, когда ей отрубают голову, чтобы вечером порадовать хозяев вкусным супом?

— Мы никогда… — задрожала Лана.

— А растениям, — продолжил Вирес. — С которых обрывают плоды.

— Никогда… — вновь прошептала Лана. — Я никогда…

— Потому что у вас, моя госпожа, есть милость Виссавии. Остальным, увы, приходится выживать без эльзира. А для этого нужно что-то есть… Как просто да? И привыкайте. Это теперь ваша жизнь. А не можете, так возвращайтесь в Виссавию, пока отвращением и страхом не выдали собственного вождя и нас всех вместе с ним.

— Сокрушаетесь о своей шкуре? — взвилась Лана. — Да вы трус.

— Ты, — холодно поправил ее Вирес. — В Ларии не обращаются друг к другу на «вы». Научись и этому. И я не трус, я всего лишь осторожен. Я не хочу умирать ради твоей жалости, моя дорогая. Держи себя в руках или проваливай в безопасную Виссавию, к книжкам, подальше от жестокой, непонятной для вас жизни!

— Лана? — вопросительно протянул вождь.

Вирес жесток, но он прав. Если Лана не может этого выдержать, то пусть возвращается в Виссавию, пока не поздно.

— Я буду с тобой, мой вождь, — прошептала девушка. — Ради тебя я буду сильной… прошу…

— Я верю, что ты будешь сильной, — вождь осторожно провел по ее щеке тыльной стороной ладони, привычно забирая ее страх. Много этого страха, слишком много, но еще больше стыда за собственную несдержанность, слабость, и жгучее желание исправиться. Только вот сможет ли?

— Помни, мы может лишь наблюдать, но не вмешиваться, — сказал вождь. — Помни, что боги нас всех сделали свободными. Мы не можем решать за других людей, как им жить, не можем выбирать за них дорогу. И не можем их осуждать…

— Но цепи…

— У каждого свои причины, Лана, — ответил Риан, мягко улыбаясь. — И свои цепи. Пусть даже не столь заметны, но они есть и у нас. Просто они другие. А теперь соберись. Когда увидишь первого оборотня, попробуй увидеть в нем человека, а не того, кто ест человеческое мясо. Слышишь?

— Да, мой вождь, — слабо улыбнулась Лана, поймав его руку и поцеловав ладонь.

— Мой господин, — окликнул его Эллис. — Охота все ближе. Нам пора.

Риан быстрым жестом притянул к себе Лану, поцеловал ее в губы и, обняв еще крепче, прошептал на ухо:

— Ты тут ради меня, слышишь? Ради меня будь умницей.

Лара вновь задрожала, пальцы ее еще более судорожно сжали поводья, и девушка, мучительно покраснев, кивнула.

— Риан, тебе пора, — одернул вождя Вирес.

Риан кисло улыбнулся и спешился, легким движением плеча скидывая на руки подоспевшего Эллиса короткий белоснежный плащ, вышитый серебром по подолу. И здесь белые цвета, казалось, что белый цвет его преследует всю жизнь, как и магия.

Сказать по правде, ему тоже не нравилась идея Виреса, но в одном кассиец был прав — чтобы им поверили, опасность должна быть видимой и реальной.

— Твой человек действительно справится? — в какой раз спросил Эллис, с вызовом обернувшись к Виресу.

Риан позволил силе выплеснуться наружу, ветром пробежать по лесу, погладить волосы застывшего в ветвях березы паренька с открытым, простодушным взглядом. Да, тепло улыбнулся Риан, несомненно стрелок справится. Как только руки мальчишки-кассийца потянулись за луком, простодушные глаза его вдруг ожесточились, появилось в них сосредоточенное выражение, будто он душу на время отдал своему луку.

— Будь хорошим мальчиком, Арис, — задумчиво сказал Нериан, поглаживая белоснежную шею коня, с каждым новым поглаживанием отделяясь от реальности и наполняясь уверенностью.

Мыслями он уже был там, рядом со стрелком. Мыслями он бежал вместе с жертвой по залитому росой лесу, погоняемый страхом и жгучим желанием выжить. Мыслями он гнал человека вместе с охотниками, предвкушая вкус горячей крови во рту, в мечтах уже разрывая зубами гладкую, загорелую кожу и наслаждаясь сладостью человеческого мяса.

Арис, которому пришлось лишиться на время крыльев и из пегаса превратиться в обычную «бескрылую конягу» потянулся мордой к ладоням хозяина, посмотрев на Нериана затравленным, грустным взглядом.

— Тоже за меня боишься? — задумчиво протянул вождь, плавно поведя плечами.

«За меня, или меня?» — встрепенулся в нем недоверием почуявший кровь зверь. Арис лишь посмотрел на вождя укоризненно, ощутимо ткнул его мордой в плечо, ласково фыркнул и пнул острым, серебристым копытом мягкую, влажную землю.

— Готов превратиться в зверя? — спросил Вирес, окинув вождя внимательным взглядом.

О да, Риан был готов. Он уже горел от нетерпения, ожидая превращения. Жаждал ворваться в заросли золотарника, стряхнуть с желтых метелок освежающие капли росы, спасти жертву либо присоединиться к охотникам… он и сам уже не знал.

— Дозорного я обучал, — ответил Вирес на полузабытый, никому уже ненужный вопрос Эллиса и неожиданно положил руку на плечо Риана, ощутимо сжав пальцы. — И сто раз проверял, прежде чем взять в Ларию. Не сомневайся, этот стервец не промахнется… только вытащить его не забудьте. Он мне еще живым нужен.

— В любом случае вытащим, — прошипел Элан. — И если что…

— С живого шкуру сдерете, знаю, слышал.

И, наклонившись к уху Риана, прошептал:

— Знаю, что это манит… знаю, что это захлестывает. Знаю, что чувствуешь внутри зов зверя, но не увлекайся, мой друг.

Нериан вздрогнул, стряхивая с плеч наваждение, и едва слышно переспросил:

— Твой друг?

Никто и никогда еще не называл его так. Вернее, не осмелился бы назвать.

— Разве ты не мой друг, Риан? — так же едва слышно прошептал Вирес. — Кем ты хочешь, чтобы я был для тебя? Слугой? Учителем…

— …старшим братом? — широко улыбнулся Риан. — Этого ты от меня хочешь?

Вирес отшатнулся, на миг смутившись. Потом, наверняка заметив промелькнувший в глазах Риана смех, улыбнулся в ответ.

— Пусть будет так, вождь, — сказал он. — Только помни, есть слова, от которых потом не отказываются.

Риан кивнул и обвел внимательным взглядом «своих людей». Хрупкую и нежную Лану, которой приходилось играть жену вождя клана белого барса, Виреса, его друга и «правую руку», молчавшего в стороне Рэна, вечно услужливого «слугу» Эллиса, который незаметно стал для вождя чем-то необходимым, спокойного и тихого Дериана, зануду Элана и задиристого Айвэ.

Он и сам не знал, почему выбрал этих людей для поездки в Ларию. Вернее, они сами себя выбрали, а он не нашел в себе сил приказать, оставить их в Виссавии. Арама, своего любимого советника, ведь оставил. А этих… не сумел.

— Мой господин, — вновь напомнил о себе Эллис. — Охотники…

— Я помню, — Риан погладил пальцами висевший на его шее амулет. Кружевное переплетение тонких, серебристых нитей, дурманящий аромат древней магии. Такую «игрушку» не подделаешь, не выкрадешь, ее можно лишь получить в дар.

— Откуда он у тебя? — спросил вчера Риан, когда Вирес положил ему на ладонь амулет вождей клана барса.

Сомкнул пальцы на амулете, вновь повернулся к парапету, окружающему площадку на вершине башни и посмотрел на золотистое, опускавшееся к деревьям солнце.

— Один друг дал, — ответил Вирес. — Уже давно. Хотел мне показать, что оборотни тоже любимы богами.

— Как звали того человека?

— Арман.

Риан сжал пальцы, чувствуя, как вливается в ладонь резкая, откуда-то знакомая сила.

— Вождь клана приехал в Кассию вместе со своей госпожой, ларийской принцессой, — продолжил объяснять Элан, хотя его уже никто и не спрашивал. — Когда его госпожа вышла за повелителя Кассии, остался с ней.

— Бросил свой клан, — усмехнулся вождь, вновь раскрывая ладонь и любуясь на игру солнечных лучей в густом лабиринте серебристых нитей.

А ведь амулет древний. И серебро должно было потемнеть, а все равно блестит на солнце, сверкает так, что глазам больно. Будто его только что чистили, но не чистил никто. Не осмелился бы. Даже Вирес бы не осмелился, побоялся бы испортить неповторимую ауру магической вещицы.

— Клан барса уже давно захирел, — ответил Вирес. — Молодой наследник вождя, Арман, даже и не думал никогда возвращаться к Ларию. Не к кому там возвращаться. Таков уж удел всех кланов — они рождаются и умирают. Этот умер.

Не умер, не согласилось что-то в душе Риана. Не умер и никогда не умрет, пока жив хоть один оборотень, способный стать снежным барсом.

— Какое интересное совпадение, — горько усмехнулся Риан. — Приносишь мне амулет вождей этого клана, а сам я умею превращаться лишь… в снежного барса. Почему?

— Лишь совпадение? — тихо спросил Вирес.

— Кто такой Арман? — Риан резко обернулся и посмотрел в глаза кассийца, вздрогнув от неожиданно уверенного ответного взгляда. Да, Вирес не был тем, кого напугала бы сила вождя Виссавии.

— Сам ответь на этот вопрос, — прошептал Вирес.

— А ты?

— Я обещал, что не буду отвечать.

— Кому? И почему обещал?

— Должен был же я заплатить какую-то цену, чтобы увидеть тебя… Риан.

— Меня? — удивился вождь.

— Сам ответь себе на свои вопросы, — повторил Вирес, и, резко развернувшись, направился к люку.

Риан не стал его тогда останавливать. Помнится, его трясло от гнева. Помнится, над Виссавией вновь громыхнул гром, и небо заволокло тучами. Помнится, Риан очнулся лишь когда вымок насквозь под проливным дождем, а, очнувшись, сжал крепче в пальцах медальон, до боли, и пообещал себе забыть на время о грызших душу тревоге и сомнениях.

Им предстоял долгий и опасный путь. Там нет места таким мыслям. А сейчас Риан знал лишь одно — несмотря на все, он почему-то доверял Виресу.

— Вождь, — вернул его в буковый лес тихий окрик Эллиса. — Времени больше нет. Прошу тебя… если ты еще не передумал.

Вождь покачал головой, и вновь отдался во власть спящей где-то внутри тоске. На этот раз превращение прошло без боли и страха. Был лишь дикий восторг, разливающаяся по венам сила, вспыхнувший новыми запахами-звуками мир и звериный, одуряющий восторг. Риан повел ухом, зарычал на осмелившегося шагнуть к нему Эллиса, вырвался из вороха одежды и бросился бежать по едва видной в зарослях дороге.

Он слышал, как бежал по лесу человек, чувствовал его страх, будораживший кровь в охотниках, слышал, как ломались сочные стебли травы под лапами летящих по лесу оборотней, слышал, как чуть дрожала от напряжения на тетиве стрела.

Сам он не чувствовал ни страха, ни боли, ни жажды крови. Он просто бежал, наслаждаясь бегом в личине зверя, и стремился туда, куда приказывал ему стремиться человек.

Дорога резко пошла вверх. Внезапно исчез лес. По правой стороне показалась поляна в желтых пятнах зверобоя и белых — тысячелистника. Риан почувствовал чужие радость и облегчение, бросился наперерез выскочившему из орешника льву, распластался в прыжке, закрывая оборотня своим телом. Свистнула стрела, ударила к медальон на груди, наградила резкой, оглушительной болью. Перехватило дыхание, перестали держать лапы, и, перевернувшись в воздухе, Риан повалился в залитую росой траву.

Дыхание восстановилось не сразу. Кто-то требовательно тыкал его носом, в голове тихим шелестом спрашивал о чем-то чужой голос, перед глазами мелькали желтые звездочки зверобоя.

«Живу», — ответил, наконец-то, на вопрос незнакомого оборотня Риан.

Столь ли уж незнакомого, поправился он. Льва из видения, Далая, человека, которому он сдуру подарил поддельную корону. И который теперь был для Риана врагом.

Раздался торопливый топот копыт, вскрикнула Лана. Не замечая льва, она спрыгнула с лошади, и, приподняв тяжелые, стелящиеся по земле юбки, бросилась к Риану.

— Ты живой! — заплакала она, дрожащими руками обнимая его за шею. Потянувшись к лежавшей рядом стреле, получила от «мужа» лапой по ладони:

«Отравленная, не чувствуешь запаха?»

Лана не чувствовала. Лев, который бесшумно пятился к лесу — чувствовал. И он, и Риан, и мужчины на поляне, и появившиеся из леса оборотни знали — одна царапина, полученная от такой стрелы, убивает мгновенно, и только сейчас Риан начал бояться, поняв, во что ввязался поддавшись уговорам Виреса.

«Проклятые недомерки, — взвился один из оборотней. Руки Ланы, все так же лежавшие на шее Риана, вновь ощутимо задрожали, — все более наглеют.»

Риан, снова пожалев, что взял Лану в Ларию, ткнул носом побледневшую жену, вновь повернулся к лесу, и облегченно выдохнул — оборотни исчезли.

— Вот и все… мой человек оказался не таким уж и мазилой, — прошептал Риану на ухо Вирес, накрывая его плащом. — Вставай, брат, нам пора.

Вновь приняв облик человека, Риан устало поднялся с травы, оглядывая разливающийся по груди кровопотек.

— Я помогу, — рванулся к нему Дериан.

— Забудь, — отрезвил брата Рэн. — Здесь магией не лечат. А от синяка вождь не умрет. Ну что, едем?

Риан лишь пожал плечами, послушно одевая штаны и позволяя Эллису накинуть на него белоснежную рубаху. Заметив, как ловко справляется юноша с сложными узлами шейного платка, с завязками замшевого жилета, как справно расправляет кружева на рукавах, позволяя им свободно падать на ладони, Риан в очередной раз удивился — откуда этот Эллис только такой взялся? И почему Виссавия приняла и его, дав ему… белоснежный цвет.

«Цвета вождя, — помнится, усмехнулся Вирес. — У тебя появился ученик, Риан?»

Ученик вождя? Бред. Да и не воспринимал почему-то Риан Эллиса как ученика, скорее как друга, доверенного слугу, собственную тень… еще больший бред.

Вечером, в уютной комнате, Риан задумчиво попивал терпкое вино, уставившись в полыхавшее за решеткой камина пламя. Опустился вокруг придорожной таверны густой туман. Ласкал сквозняк тростниковые трубочки висевшей у открытого настежь окна песни ветра. Тихо трещал огонь, всхрапнула за окном лошадь, раздались откуда-то снизу приглушенные туманом голоса.

Лана в белоснежной ночной сорочке сидела на кровати, расчесывала густые, спускающиеся до самых колен, волосы, и нервно вздрогнула от неожиданно громкого, уверенного стука в дверь.

Лана испуганно вскочила. Упал на пол гребень, закатившись под лавку. Риан поднял черепаховый гребень, накинул на девушку плащ, и требовательно сказал:

— Войдите.

Гонец в золотистых одеяниях, расшитых знаками клана льва, низко поклонился Риану, окинул комнату внимательным взглядом, проигнорировал покрасневшую, смущенную Лану и тихо сказал:

— Далай просил передать тебе в собственные руки.

— Благодарю, — Риан принял письмо, поблагодарил гонца монетой и, сломав печать, вовсе не удивился, когда в комнату без стука вошел Вирес.

— Началось, — сказал он, бросив короткий взгляд на украшенную вензелями бумагу и убедившись при помощи короткого выплеска магии, что их не подслушивают.

— Меня приглашают ко двору, мой друг, — насмешливо прошептал Риан, бросая бумагу на стол. — Далай, наверняка, хочет отблагодарить своего спасителя.