Ланни. Продолжение 2

Кажется, я все же не умерла, а так была уверена в этом. Темнота медотсека была привычна. Странно, это явно не свой, привычный мир. Я чувствовала, что все вокруг другое, это было ощущение на грани понимания. Но я почему-то точно была уверена, что это не наш мир. И я не понимала, как такое могло произойти. Где же мы оказались после этого странного прыжка? В какой Галактике?

Вокруг сделанная из спресованного желто-коричневого песка комната. Я просто сижу и жду. Тут тихо, безопасно, спокойно. Стазисный сон.

Я шла по коридору. Коридор был прямой, гладкий и глянцево-черный. В руках я держала голопланшет. Коридор окончился сферовидной каплей-капсулой. В сфере на стене был экран управления. Три анабиозные камеры поддерживались силовым полем одна над другой. В них лежали люди в глубоком анабиозе-плюс. Этот анабиоз позволял сохранить жизнь бесконечно долго, по крайней мере экспериментальные люди в анабиозе-плюс продолжали жить намного дольше, чем при обычном анабиозе. Я сверила данные голопланшета с данными на экране управлении хранилища. Все было в порядке, энергопотребители камер были готовы подключиться к энергополю планеты, чтобы поддерживать работу камер.

Я активировала погружение хранилища и шагнула в коридор. Капсула отделилась от коридора, зарастила отверстие и темная капля ушла вниз, в недра планеты по случайно-хаотичной траектории, сквозь материю планеты.

Я стояла на полу коридора, который начал втягиваться в центр. “Чтобы не проехаться на эскалаторе, раз такая возможность представилась”, — немного игриво подумала я.

Центральная часть лаборатории-корабля была условно округлой, луч, по которому я приехала, был последним. В начале нашей работы живая лаборатория упала, как клякса, на поверхность планеты, рандомно выплеснув в разные стороны на разные расстояния лучи. Каждый луч оканчивался такой же капсулой с тремя анабиозными камерами.

Я точно знала, что мы занимаемся совершенно тайной операцией. И что мы впрямую нарушаем приказ. То, что мы делаем — было запрещено. Люди, которых мы прятали, были очень ценны. Кому и чем я не знала, их доставили в лабораторию уже в капсулах. И если бы узнали, что мы делали — смерть это было бы слишком милостиво по отношению к нам.

• Последняя капсула ушла, Никтор, — доложила я технику. — Можно начинать удаление данных.
• Принято, Ланни.

Два техника подключились к голоэкранам, и начали уничтожать информацию. Физические носители опускались в кварковый распылитель.

И в этот момент нас тряхнуло — десант пошел на штурм.

• Нам осталось 30 секунд, — техник работал четко и спокойно, как будто ничего не происходило.

Охранники-роботы заняли свои позиции.

Несколько человек начали метаться по лаборатории, имитируя уничтожение “важных” приборов и документации и мешая прицелиться. Техники очень хотели жить и уничтожали максимально эффективно.

Был небольшой шанс спастись — уничтожить записи. Тогда, пославший десант, захочет узнать от нас, куда мы спрятали этих людей. Не всех будут убивать — нужны будут пленные для допроса.

Потом было истребление. Дверь исчезла в алом пламени, черные фигуры вошли в линию защиты роботов. За спинами черных фигур нападавших я увидела плотную, немного худощавую фигуру человека в черной броне с изуродованными шрамами и металлом лицом и глубокими жесткими глазами. Его нога была металлической.

“Это конец”, — я замерла от ужаса. — “Он никого не оставит. Ему плевать на приказы.”

• База пуста! — техники откинулись в креслах. Их головы взорвались изнутри. В креслах остались безвольно висеть мертвые тела с размазанными в кровавую кашу мозгами.

Я развернулась и бесполезно попыталась побежать. Я увидела, как моя нога, рука и левая сторона тела исчезала в луче ярчайшего света, потом луч добрался до головы и я упала. Я лежала и просто слушала, как по металлическому полу тяжело лязгает Он. Неуместная мысль — а почему все же доктор Кржч не лязгает? Я улыбнулась уцелевшей правой половиной губ.

• Я выбью из тебя все, — лающий голос раздался надо мной. — Грузите ее.

Привычная темнота медотсека.

Я стою перед Ним. Назвать его человеком язык не поворачивается. Он сама смерть, в Его глазах безжалостность, мрак, отсутствие даже намека хоть на какую-то человечность. Ему действительно все равно. Я полезна, пока Он может что-то с меня получить и все. Весь мир полезен, пока Он хоть что-то может с него получить и не более.

Лающий хлесткий голос. Его интересует только одно. Куда ушли капли с людьми в них. Я понимаю, что буду жить, только если расскажу. Но я не знаю. Знали двое техников, чьи мозги остались на креслах. Меня не очень вылечили — лишь привели в состояние ответов на вопросы. Зачем тратиться, если не знаешь полезен ли объект. Я понимаю: все, что он делает — это необходимо, так надо, по другому нельзя. Я готова на все, лишь бы быть полезной. Я готова служить Ему, если Он подарит мне возможность быть полезной и дальше. Если человек, не знающий милости, окажет ее мне. Я могу быть очень полезна. Девочек подобных мне не замечают. Их не принимают в расчет и становятся при них неосторожно болтливы. Кажется, Ему нравится такая моя полезность. Убедившись, что я и правда ничего толком не знаю о том, что происходило в лаборатории, и куда ушли капсулы, Он решает, что я могу быть еще полезна.

Привычная тьма медотсека.