Глава третья. Исцеление

Несколько дней Айвэ мучили неизвестностью и одиночеством. Казалось, что замок вымер. Что в этой проклятой Виссавии и нет никого помимо Айвэ и его странного, невидимого покровителя.

Покровитель каждое утро аккуратной, пахнущей хвоей стопкой складывал для гостя одежду на скамье у окна. Столь мягкой, тонкой, и в то же время прочной ткани Айвэ раньше в глаза не видел. Даже не знал, что такое бывает. Хельга бы обрадовалась подобной тунике, несмотря на ее унылый, серый цвет, Айвэ же вовсе не радовался. Он уже давно понял, что цвет в Виссавии значит очень многое. Что целители носят исключительно зеленые тона, вождь — белоснежные, служители смерти — черные. Айвэ видел и другие цвета одежд, да пока не знал, что они означали. Но серый… серый не означал ничего. Серым цветом туники Айвэ молча напоминали, что он никто в Виссавии, никем и останется.

Однако кормили Айвэ, как дорогого гостя. Такую мясную похлебку не оставишь в чаше — такую съешь и сам не заметишь. А как съешь, поймешь, что давно уже сыт и больше тебе и не надо. С таким мягким и душистым хлебом не могли сравниться даже любимые пирожные Хельги, которые Айвэ привозил жене из города. Такого вина, сдобренного пряностями, Айвэ не пил никогда… да и сомневался, что кто-то в Кассии пил… и в Виссавии тоже.

— Они не едят мяса, — задумчиво сказал Айвэ, уставившись в быстро опустевшую чашу. — Говорят, что они вообще ничего не едят. Воздухом питаются. Лишь иногда опробуют фрукты, да выпьют немного молока из вежливости… но мясо… мясо на столе считают чуть ли не оскорблением. Так ради богов, почему мне его дают?

Отвечать было некому. Чаша вместе с крошками хлеба растворилась в воздухе, и Айвэ, с трудом поднявшись, вышел в коридор.

Утро в Виссавии, как и всегда, было тихим и спокойным. Дожди здесь проносились теплыми, быстротечными грозами, солнышко светило неярко и приятно, а в окружающем замок сосновом лесу царила вечная прохлада. Айвэ прошел по недавно найденной тропинке между усыпанными росой кустами малины, сорвал по дороге пару сочных, налитых солнцем ягод, и спустился с пригорка к довольно журчащему, веселому ручейку.

Золотящийся на солнце тонкий поток блестящим водопадом срывался со скалы и прятался в мягкой траве, под сенью плакучих ив. Айвэ стянул через голову тунику, повесил ее на березу, и встал под обжигающе холодные струи.

В последние дни ему было гораздо легче. Спалось почти хорошо, и не мучил по ночам горький, разрывающий грудь кашель. В последнее время не было ему вечно холодно, и не появлялась эта одуряющая слабость. Даже боль в груди поутихла, и спать без кошмаров было как-то спокойнее… Вообще было спокойнее, хоть ни на мгновение Айвэ не забывал о своем сыне.

Он пригладил волосы ладонями и вновь почувствовал, как что-то осторожно коснулось его сознания. Проверяет. Теперь уже не этот неведомый покровитель, вождь.

— Почему сам не придешь, если заботишься! — прошипел сквозь зубы Айвэ.

— Может, потому что я был занят?

Айвэ резко обернулся, поспешно вышел из-под водопада и поклонился стоявшему перед ним Нериану. Вождь ответил на поклон коротким кивком. Легкий, невесть откуда взявшийся ветерок тронул полы плаща вождя, заставив засверкать на солнце серебристую вышивку. Айвэ отвел взгляд — от пронзительной бели одежд Нериана глазам было больно.

— Ты стал поспокойнее, — сказал вождь, подавая Айвэ тунику. — Пойдешь со мной.

— Как прикажешь.

— И даже послушнее, — усмехнулся Нериан.

Айвэ передернуло. Несмотря на гибкую, тонкую фигуру, которой, впрочем, обладали почти все виссавийцы, было в Нериане что-то еще, жесткое, непримиримое. Что-то, что заставляло Айвэ всей шкурой почувствовать ветерок опасности. Этот человек был далеко не добр и далеко не милосерден, как и все виссавийцы. Но все же что-то внутри заставляло Айвэ ему довериться, что-то внутри отзывалось радостью… потому что изнуряющее ожидание, наконец-то, закончилось.

— Чего ты боишься? — спросил вождь, направляясь по тропинке к замку.

— Я никогда и ничего не боюсь. Я опасаюсь.

— А есть ли разница? — ответил Нериан. — Как ни назовешь, а смысл тот же.

— Страх лишает человека разума. Опасение… частенько этого разума добавляет.

— Пусть так, — вождь поднялся по ступеньках крыльца и пропустил Айвэ вперед. — Иди же!

Айве застыл на пороге — за дверью, вместо привычного, темного коридора, оказался просторный зал, украшенный статуями из белоснежного мрамора и врезанной в высокие стены галереей. Полюбоваться на статуи Айвэ не дали — почувствовав осторожный толчок в спину, кассиец несмело шагнул в толпу собравшихся в зале людей. Их там было много. И все в зеленом. И все уставились на него с интересом, как на какую-то заморскую зверюшку.

Были тут и дети, и ветхие старики, и молодые, дерзкие. Все одинаково черноволосые, с одинаково пронзительными, казавшимися излишне большими глазами. Все красивы какой-то странной красотой и все смотрели на Айвэ с легким любопытством и тенью отвращения, от которых бежал по спине легкий холодок. Ни шепота, ни смеха, ни слова. Ничего. Только шорох одежд и острые стрелы взглядов.

Что это за представление?

Мраморный пол холодил ступни. Виссавийцы бесшумно расступались, отшатывались от Айвэ как от зачумленного и давали ему дорогу к каменному ложу, изрезанному рунами, со скобами, значение которых Айвэ понял не сразу… отказывался понимать.

— Снимай тунику, — раздался за спиной тихий голос вождя.

— Что? — так же тихо переспросил Айвэ еще не веря, что в зале полной людей может быть такая тишина.

Не люди, а тени.

— Жаждешь исцеления — снимай тунику!

— Я тебе что… — угрожающе спросил Айвэ, оборачиваясь и с ненавистью глядя на Нериана.

Вождь даже не пошевелился. Черные глаза его были так же спокойны и слегка насмешливы, на пухловатых губах играла снисходительная улыбка. Он издевается? Нет, он в самом деле издевается!

— Снимай тунику, — протянул вождь. — Или я помогу тебе ее снять.

Айвэ до хруста сжал зубы, вовсе не собираясь подчиняться. Но, встретившись с уничтожающим взглядом Ольгиена, взял себя в руки и вовремя вспомнил, как легко может вождь сломать его волю.

Вздохнув, Айвэ стянул через голову тунику и бросил ее на пол. Если они этого хотят, они это получат.

Девочка, стоявшая в переднем ряду, даже не покраснела. Окинула обнаженного Айвэ холодным взглядом и украдкой зевнула, прикрыв рот еще пухлой ладошкой.

— Что ты устраиваешь? — прошипел Айвэ.

— На ложе! — приказал вождь.

— Что ты устраиваешь? — повторил Айвэ.

— Ты забыл уговор? Я учу своих людей, как исцелять таких, как ты. Поэтому ты здесь. Только потому. Держи, если тебе так легче.

Айвэ живо повязал вокруг бедер предложенную ему набедренную повязку (опять серая!) и про себя подумал: «Мне легче? Да тут половина женщин, да девчонок. Они совсем стыда не знают?»

Риан вновь показал взглядом на ложе, и Айвэ, устав сопротивляться, подчинился. Пусть так, зато сегодня все закончится. Айвэ надеялся, что закончится. И это неприятное ожидание, и эта боль в груди, и разлука с сыном, что точила Айвэ изнутри день за днем. Сестра не даст мальчика в обиду… но после того, что произошло с женой, Айвэ ни в чем не было уверен. Хотя нет, в одном он был уверен и точно, — покой Виссавии обманчив. И вождь не только опасен, он странен. А Айвэ не любил странных, не знал, как с ними себя вести, потому и терялся.

Камень холодил спину. Запястья и лодыжки прихватили металлические скобы. Когда такая же прошлась по шее и груди, лишая Айвэ возможности двигаться, кассиец не выдержал:

— Ты мне не доверяешь?

— Это ты мне не доверяешь, — ответил Айвэ. — Иначе бы не боялся.

— Я тебя не знаю.

— Ты хотел стать одним из моих людей, а не доверяешь мне свое тело? Забавно.

Айвэ не находил в этом ничего забавного. Как и в том, что виссавийцы по приказу вождя отошли чуть подальше, но все так же не спуская с Айвэ внимательно-любопытного взгляда. От этих взглядов было как-то неудобно, неприятно, как будто они пронзали взглядами не только тело Айвэ, но и его душу. Видели насквозь.

— Да зачем тебе это? — прошептал кассиец.

— Мне просто нравится, — честно признался Нериан, доставая из-за пояса тонкий кинжал. — Кричи громче!

— Сука! — крикнул Айвэ, когда лезвие пронзило ему ладонь. — Урод! Доберусь до тебя!

Айвэ пытался взбаламутить синее море силы, но магия, столь послушная обычно, теперь не откликалась. Лишь привычно обожгла шею вязь татуировки, по которой Нериан осторожно провел кончиками пальцев. Впервые в глазах вождя появился интерес. Любопытно ему? Им всем здесь только любопытно?

— Прости, но ложе это непростое, высший маг. Здесь твоя сила тебе не поможет, — сказал вождь, вдоволь налюбовавшись татуировкой. — Может, еще?

— Ты, сука, совсем оборзел? — вскричал Айвэ.

— Ты как со мной разговариваешь? — холодно ответил вождь.

Айвэ вновь стало страшно. В глазах Нериана не было места сочувствию — лишь холод и начинающее где-то в глубине зрачков пылать серебряное пламя. Небо в высоких окнах вдруг затянулось глубоко-синими тучами и начало сыпать на землю…

— Снег? — выдохнул Айвэ.

Нериан сомкнул пальцы на рукоятке кинжала, и Айвэ стиснул зубы, чтобы сдержать стоны и рвущийся наружу крик. Хрен ему! Не дождется!

— Перестань! — раздался в зеленом мареве толпы тонкий девчоночный голосок. — Ему же больно!

Больно? Айвэ лишь грустно улыбнулся. Что может знать такая малышка о боли?

Вождь остановился. Неужто пытка оттягивается? Впрочем… что еще хуже? Сама пытка или ее ожидание? Айвэ пытался засмеяться. Рука пульсировала болью. Смех отозвался сухим кашлем, и Айвэ на миг расплылся в вспыхнувшим в груди жаре:

— И все же, какая ты сволочь, вождь…

— Я тебе говорил, что добрых ты ищешь не там, — ответил Нериан, отпуская рукоять кинжала.

Вождь неожиданно провел рукой над грудью Айвэ, и боль отпустила. Кассийцу показалось на миг, что в глазах Нериана мелькнуло сожаление и легкая грусть. Заботится? Или хочет, чтобы Айвэ подольше выдержал и не умер слишком рано?

— Подойди, Ики, — неожиданно мягко сказал вождь.

Толпа ожила тревожным шепотом. Раздались тихие, осторожные шаги, и краем глаза Айвэ увидел, как что-то метнулось между девочкой и вождем, упало Нериану в ноги:

— Прости мою ученицу. Она еще слишком мала, чтобы понять.

— А мне кажется, что она все отлично поняла, — усмехнулся вождь. — А вот ты… не поняла ничего. Подойди Ики. Не бойся, я тебя не обижу. Ты веришь мне?

— Да!

Айвэ с трудом повернул голову и передернулся, увидев свою спасительницу. Зим восемь, не больше. Открытое, испуганное личико, ореол длинных, вьющихся волос, стекающих по плечам блестящей пеленой, и полный сочувствия, полыхающий зеленым взгляд. Она верит вождю? А вот Айвэ теперь не верит.

— Подойди к нему…

Девочка послушно подошла к каменному ложу.

— Что ты чувствуешь?

— Воняет, — сморщила она носик.

Айвэ сразу же разонравилась маленькая грубиянка.

— Да, — неожиданно подтвердил вождь, опускаясь перед девочкой на корточки и заглядывая ей в глаза, — воняет. А что еще?

— Ему больно…

— Тебе жаль его?

— Да. Но…

— Но?

— Учитель сказала, что нельзя. Нельзя таким помогать. Если потому, то сама заболею, и меня придется лечить. А целителей и так не хватает.

Айвэ усмехнулся через волны боли. Не хватает? Он думает, что слишком много. Виссавийцев вообще слишком много…

— Умничка, — вождь погладил девочку по волосам.

Девочка ярко вспыхнула и слегка улыбнулась в ответ на неожиданную похвалу.

— Но ты хочешь ему помочь? — продолжал Нериан.

— Да… но…

— Воняет?

Айвэ сжал зубы. Ну что они прицепились-то с этой вонью? Девочка смущенно кивнула.

— Он убил, — пояснил вождь и Айвэ наконец-то понял, о какой "вони" они говорят. — А лишать жизни могут лишь боги либо те, кто богами помечен.

— Хранители смерти…

— Умничка, — еще раз похвалил девочку вождь. — Или жрецы смерти. Но… идем со мной…

Вождь подошел к Айвэ и одним движением вырвал из его ладони клинок. Айвэ взвыл… но боль пришла и мгновенно ушла, а ладонь больше не болела. Странно. Его исцелили? Издевательств больше не будет? Почему-то в это верилось с трудом.

Нериан вложил неожиданно чистый клинок в прикрепленные к поясу ножны и сказал девочке встать в изголовье каменного ложа. Айвэ хотелось спросить, что они творят, но вождь взглядом приказал ему молчать. И кассиец, сглотнув, подчинился. Почему-то ему казалось сейчас умнее подчиниться, чем сопротивляться.

— Смотри, — обратился вождь к девочке. — Смотри внимательно.

В глазах помутнело и нахлынули вдруг яркие воспоминания.

Айвэ спешил домой.

Ночное небо все сыпало и сыпало снегом, дороги замело, но Айвэ пришпоривал и без того уставшего коня, несся по спящим улицам деревни, во второй дом от площади. Гнало его вперед дурное предчувствие, да и приказ старосты ехать на ночь глядя в город по какой-то ерунде был, мягко говоря, странен.

Но Хельга попросила, чтобы Айвэ не спорил, не ссорился с деревенскими, и Айвэ послушал. Гнал коня весь день, всю ночь, украдкой поддерживал его своей силой и мечтал только об одном… быстрее вернуться домой. Убедиться, что сжигающие душу подозрения это всего лишь бред, ничего более. И что с Хельгой ничего не случилось.

Скрипнула калитка. Почему-то не метнулся навстречу пес, лишь забился в будку, виновато повизгивая. А из дома донесся крик…

Айвэ вбежал по ступенькам, на ходу вытаскивая оружие, но на пороге его остановил бледный, трясущийся староста:

— Хочешь жить, хочешь, чтобы они жили — не ходи.

— Ты чего удумал, старый!

— Я старый… потому что мудрый. Эта ночь пройдет и минует, а вы… вы будете жить дальше.

В доме опять раздался крик. Айвэ оттолкнул старосту от входной двери и метнулся внутрь.

Он нашел их всех в спальне сына. Йен жался в спинку кровати, с ужасом глядя на подходившего к нему мужчину в темных одеждах архана. Хельга билась в руках второго незнакомца, по рубашке ее растекалось красное пятно.

— Какой красивый мальчик… — протянул архан.

— Не тронь его! — вскричала Хельга и забулькала кровью, когда в грудь ее вошел тонкий клинок.

— Мне жаль, — сказал второй мужчина и дальше Айвэ ничего не помнил…

Он мчался на лошади, прижимая к себе Йена, и за спиной его пытало красное марево. Их дом, их надежды, убийцу Хельги и архана, позарившийся на его сына — все сожрало безудержное пламя.

В городе, куда они приехали на рассвете, Айвэ уже ждали. И только там он узнал, что и дар его кому-то нужен, что арханы с их магией далеко не всесильны, и что его могут спрятать. И спрятали, от людей. От богов, увы, не спрячешься.

На щеку упала теплая капля. Айвэ медленно открыл глаза, выныривая из воспоминаний. Девочка-виссавийка плакала. По щекам ее медленно катились крупные слезы, в глазах застыла безудержная, недетская боль.

— Почему?

— Почему что? — прохрипел Айвэ.

— Почему так сложно?

Сложно… хорошее слово. Айвэ не жалел, что убил архана на глазах своего сына. Айвэ не жалел, что придушил голыми руками личного слугу этого урода, жадно вслушиваясь в его предсмертные хрипы. Айвэ не жалел, что охваченный огнем гнева он с сыном на руках спускался по ступенькам собственного дома, а за спиной его, подчиняясь приказу, распускался красный цветок огня. Он, сказать по правде, ни о чем не жалел… лишь о сыне… которому, наверное, теперь придется справляться одному.

— Молодец, Ики, — прошептал вождь, погладив волосы девочки. — Позволь своему сочувствию, своей боли, своим слезам помочь этому человеку… нет… не пробуй его исцелить. Всего лишь выпусти желание на волю…

Айвэ стиснул зубы, удерживая рвущиеся наружу стоны. Почему-то ему казалось сейчас очень важным не спугнуть девчонки, не показать, какую боль она ему причиняет. Глаза целительницы помутнели, в них вспыхнуло, съело белок ярко-зеленое пламя, и показалось Айвэ, что сквозь бездонные детские глаза посмотрела на него сама богиня.

— Виссавия… — выдохнул он.

Мгновенный страх, скрутивший тело жгутом, почти пересилил охватившую тело боль. И вдруг боль исчезла. Целительница покачнулась и вождь придержал ее за плечи, ласково прошептав:

— Все хорошо… ты умница.

По зеленой толпе пронесся шепот восхищения и, скосив глаза, Айвэ заметил, что тело его укутывают жгуты из плотного, ярко-красного тумана.

— Что это? — прохрипел он.

— Твоя кара за убийство, — ответил Айвэ. — Они и отравляют твое тело болезнью.

— Но…

— Молчи! — прервал его вождь.

Айвэ скривился. Нериан в очередной раз дал понять, что Айвэ тут вовсе не для исцеления… на нем учатся вот такие маленькие испуганные и раскрасневшиеся девочки, как Ики. Да и ладно… главное отойти подальше от грани, а остальное да гори жарким пламенем!

— Ты хотела помочь, Ики, потому позволила нам увидеть цепи, — мягко объяснял вождь, легонечко подталкивая девочку к боку Айвэ. — А теперь попробуем его исцелить…

— Нельзя.

— Теперь можно, — вождь взял ее ладонь и заставил девочку вытянуть руку так, чтобы пальцы ее почти коснулись груди Айвэ в месте, где не касались его тела играющие красными искрами жгуты тумана.

— Исцели, — прошептал вождь. — Будь внимательной, не прикоснись к цепям, и все будет хорошо.

— Ты не уйдешь?

— Нет, солнышко, я буду рядом, — ответил Нериан, и Айвэ вздрогнул от тепла в его голосе. — Если что, помогу.

Девочка закрыла глаза, и на ее ладонь легла ладонь вождя. И все же Нериан на редкость предусмотрителен к своим подданных, подумалось Айвэ. Арханы вот далеко не всегда такие.

Дальше мысли ушли. Пришла боль. Айвэ казалось, что что-то грубо копалось в его груди, вырывая из нее куски мяса. Не в силах более сдерживаться, он кричал, пытался выгнуться в удерживающих его скобах, и вновь в бессилии опадал на раскалившийся под спиной камень.

— Все хорошо, — шептал Нериан.

Ничего не хорошо! Боль была невыносимой. Она водила Айвэ по кромке смерти, и еще чуть-чуть, еще шажок, и там, за гранью, ждало его спасение.

Айвэ рвался и метался, но ему не давали сделать этого шага. Что-то удерживало, что-то уводило от грани, что-то не позволяло сдаться и вновь то обжигало огнем, то с головой окунало в смертельный холод.

Боль отхлынула в один миг. Айвэ лежал с закрытыми глазами и боялся дышать, не веря, что все уже закончилось. Лба его, лица, плеч осторожно коснулась мягкая ткань, стирая капельки пота, кто-то шептал успокаивающе-ласково, и, подчиняясь едва слышному детскому голосу, Айвэ открыл глаза.

А тот же миг стоявшая рядом целительница покачнулась. Бездонные, вновь черные глаза ее помутнели, и девочка начала медленно оседать на пол. Айвэ неосознанно дернулся, пытаясь ей помочь и выругался, когда скобы впились в мышцы, не давая ему даже двинуться. Нериан подхватил Ики на руки, передал ее подбежавшему мужчине и повернулся к Айвэ.

— Лучше? — спросил он.

— Наконец-то ты вспомнил, что и я могу чувствовать, — усмехнулся Айвэ. — Впрочем, не объясняй. Не только мне ты давал урок, но и им.

— Чем больше боли ты вынесешь…

— Тем быстрее лишусь этих цепей?

Нериан кивнул.

— А пока не лишусь, все равно будет это болезнь?

Нериан еще раз кивнул.

— И ты не можешь уничтожить их сразу?

Нериан отвел глаза:

— Могу, но не буду.

— Понимаю… я должен избавиться от цепей сам.

В глазах Нериана появилось понимание и даже… уважение. Айвэ усмехнулся. Вождь быстро нажал на скобы и, почувствовав, что наконец-то свободен, Айвэ сел на ложе, свесив с него босые ноги. Тело казалось непривычно послушным, сильным, и Айвэ это чувство, сказать по правде, очень нравилось. Значит, поход за грань отменяется? И у него еще есть время все исправить? Отлично.

— Все еще хочешь быть одним из нас?

Айвэ удивленно вздрогнул, не поверил своим ушам. А он-то думал, что вождь уже и думать забыл о его давней просьбе. Ничего не забыл. Такие, как он, ничего не забывают.

— Да, — тихо ответил Айвэ.

Нериан кивнул, подозвал к себе стройную девушку в желтой тунике и взял из ее рук ветвь какого-то странного дерева. Прозрачные, изящные цветы, рассыпавшиеся по гибкому стеблю, капелька золотой смолы на срезе и нежный, ласковый аромат, отозвавшийся тоской в груди.

— Положишь эту ветвь на алтарь богини, Айвэ, — сказал Нериан. — И если цветы не завянут в три дня, ты станешь одним из нас…

Айвэ прикусил губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу ругательства. Издевается вождь? Три дня? За три дня это изящное создание без воды обязательно завянет… и Айвэ выкинут из клана. Но все же попробовать стоит. Айвэ никогда себе не простит, если не попробует.

— Согласен?

А есть выбор? Нет выбора. И Айвэ взял предложенную ему ветвь.

— Опять бросите меня одного в ожидании? — спросил он.

— А разве я тебя бросал? — холодно ответил вождь. — Ты можешь прийти ко мне когда захочешь.

Айвэ вздрогнул. Даже так?

— Стоит тебе только пожелать…

— А к другим?

— А другие сами тебе ответят.

Айвэ отвел взгляд. После того, что он сотворил с тем молодым целителем, ответ и так ясен. Только Нериан его не чурается, только Нериан с ним разговаривает. Но его исцелили. И болезнь на некоторое время ушла. Наверное, будут исцелять и впредь… уж Айвэ сделает все, чтобы так было. Ну а пока…

— Куда мне отнести эту ветвь?

Позднее Айвэ долго стоял на коленях возле алтаря Виссавии и молился. Благодарил за исцеление, просил милости для своего сына… и чуда. Чтобы хрупкие, прозрачные цветы, такие одинокие на холодном, темном камне алтаря, не завяли. Чтобы через три дня они остались прежними.

— Я знаю, что недостоин… — шептал Айвэ. — Но я хочу служить твоему вождю. Я хочу, чтобы мой дар служил тебе…

… и чтобы Йен, который тоже был магом, не скрывался всю жизнь в подпольях Кассии. Чтобы он мог быть столь же гордым своим даром, как и все дети в Виссавии. Чтобы и к нему, как в той девочке Ики, относились бережно, как к какому-то сокровищу. Чтобы и у него был нормальный учитель, нормальный дом и возможность жить в безопасности.

Но вслух Айвэ этого не сказал. Побоялся. Не знал он, сказать по чести, как разговаривать с гордыми богинями. Не знал, что сказать, чтобы не казаться дерзким.

И на вождя он больше не злился. Да, Нериан жесток, но научил своих людям чему-то очень важному… маг-целитель может помочь лишь тому, кому хочет помочь. Маленькая девочка вот захотела и увидела цепи, а великий Ольгион…

— Умеешь ты, вождь, ставить гордых на место, — прошептал Айвэ и, спохватившись, что в храме богини думает то о сыне, то о Нериане, вернулся к молитве.

Может, Виссавия услышит. Может, будет к нему благосклонна. Хотя Айвэ уже давно не верил в милость богов. Но попробовать можно.

— Три дня, — прошептал он. — Три дня, и я вновь увижу сына.