Глава двадцать первая. Немагия

Риан никак не мог заснуть. Он ворочался на кровати, сминал в ногах одеяло, просыпался в поту и вновь проваливался в тяжелую полудрему. Вставать не хотелось, но перейти полностью в царство сна так и не получалось.

Что его беспокоило, он и сам не знал. То ли луна, заливавшая спальню мертвенным светом, то ли убитый Рианом мальчик-лисичка, то ли Рэн, вздрагивавший под щелчками кнута. А то ли…

Риан сел на кровати. Сколько он не пытался, он так и не мог выкинуть из головы черные глаза той девчонки. Почему она бросилась ему на шею? Почему заливала воротник его рубахи горячими слезами? И самое важное… почему Вирес захотел с ней остаться?

Лана заворочалась во сне, застонала. Риан осторожно поцеловал ее в шею, отвел от кожи, покрытой бисеринками пота, влажный локон и слегка выпустил наружу силу, помогая ее сну вернуться в спокойное, равномерное русло. Себе он помочь не мог, вернее, не хотел. Если не спится, если свербит в груди и кажется, что что-то важное Риан упустил, с этим надо разобраться. И разобраться прямо сейчас.

Риан осторожно, стараясь не разбудить Лану, оделся. Сел в кресло и посмотрел на огромную, плывущую по бархатному небу луну. Какая спокойная ночь. Вуаль изморози на иголках растущей у окна сосны, серебряные искорки звезд, лоснящиеся от лунного света дорожки и разноцветные фонари, развешанные на ветвях парка.

Поднял голову спавший у кровати Вихрь, потянулся, бесшумно подошел к Риану и положив голову ему на колени, попытался поймать взгляд вождя полным обожания, влажным взглядом.

— Т-с-с-с, — умиротворенно прошептал Рэми, погладив пушистую голову зверя. — Не спугни красоту этой ночи.

Зверь понял. Вихрь потерся о колени Риана и, лизнув пальцы хозяина, улегся у его ног.

Луна медленно плыла по небу. Ветерок расправлял тонкие, как паутинка тучи, играл ветвями сосны и гонял по дорожкам сухие листья.

Риан думал. О многом думал. О встрече с Виресом, о недомолвках, о смолкавших при вожде разговорах. Думал он и о своих снах, где смеялась в его объятиях светловолосая девушка, где сжимала дружески плечо рука кого-то, чье лицо все время находилось в тени. Дядя? Риан вздохнул. Нет, не дядя. Отец? Риан не помнил отца, и матери не помнил…

Вождь резко выпрямился. Не только не помнил, но и ничего не знал. Почему дядя никогда не рассказывал о родителях? А что еще важнее, почему Риан никогда не спрашивал, и даже не задавался вопросом — кто они и откуда.

А ведь… Риан посмотрел до боли сжал пальцы на амулете, висевшем на шее. Потом перевел взгляд на Вихря. Почему барс его так легко признал? И в книгах написано, что амулет нельзя так просто украсть, кому-то подарить или отдать, он должен передаваться по… Риан похолодел… праву крови.

И умение превращаться в зверя тоже передается только через кровь…

Риан единственный в Виссавии превращался сам, без чужой помощи. Для Риана единственного это было так же само собой разумеющимся, как и дышать… почему? И почему тот же Вирес знал, что Риан умеет превращаться? Будто это не было для кассийца чем-то удивительным… Вирес вообще слишком много знает о Риане, даже больше, чем Риан знает о себе сам.

Медленно поднявшись с кресла, вождь подошел к столику и налил себе немного вина. Вкус мяса… запах свежего хлеба. Сладость меда на губах… Риан все это знал. Все это уже пробовал. Он, вождь Виссавии, всю жизни проживший на эльзире?

— Этого быть не может, — прошептал Риан.

И почему собственное имя ему кажется столь чужим? Будто на плечи накинули одежду… которая ему ненавистна.

— Не может…

Гораздо ближе ему…

«Рэми!!!» — закричал в воспоминаниях девичий голос. Лия… Вирес сказал, что ее звали Лия. И это имя Риану тоже слишком знакомо…

Чаша задрожала в руке, наклонилась, и вино густой струйкой полилось на пол. Почувствовав запах хмельного, завозилась на кровати Лана. А Риан? Риан смотрел на свою любовницу и видел на ее месте…

Тонкая, гибкая спина, скрытая вуалью золотых волос… и пальцы сами тянутся, чтобы погладить мягкой изгиб белоснежной шеи… и кожа ее… такая нежная, еще теплая после сна, как только-только начавший день румянец рассвета. И глаза ее… голубые, бездонные, как напоенное солнечным светом небо… И хорошо, и спокойно на душе, когда обнимают шею тонкие руки, и сладка капелька пота, украденная у крупной родинки-звездочки на плече…

— Не понимаю… — прохрипел Риан.

Он упал на колени, ошеломленно посмотрел на темное в лунном свете пятно от пролитого вина и вдруг… увидел Лию худым, нескладным подростком, который частенько спрашивал: «Скажи… я буду когда-нибудь красивой, Рэми?»

Рэми? И другой голос, уверенный, холодный:

«Возьми себя в руки, брат».

Брат?

И еще один голос:

«Мужчина должен быть сильным, сын».

Сын?

— Я не понимаю! — прохрипел Риан, хватаясь за голову. — Я ничего не понимаю…

И еще один:

«Мой архан… Рэми».

А вот это уже знакомо. И за это можно зацепиться, к этому человеку можно пойти, посмотреть ему в глаза и спросить…

Это всего лишь бред? Игра больного воображения? Или все же правда?

Риан медленно поднялся. Хлынула острыми иголками по венам застоявшаяся кровь. Как долго он сидел вот так, неподвижно, прислушиваясь к бушевавшему где-то в глубине души огню сомнения? Как долго Вихрь был рядом, осторожно тыкал его мордой в плечо, лизал щеки и утробно рычал, пытаясь пробудить хозяина от странного оцепенения?

Риан провел рукой по бархатным ушам зверя, поцеловал Вихря в нос и позволил еще раз лизнуть себя в щеку. Медленно поднялся и направился к боковой, едва заметной среди ярко-синих драпировок двери.

Шторы в соседней спальне были плотно задернуты — видимо, спавших здесь Эллиса и Айвэ раздражал лунный свет. С тихим треском догорали в камине угольки, бесшумно касались толстого ковра лапы идущего следом Вихря. Сонным маревом окутывал все вокруг серый полумрак, из которого, как скалы из ночного тумана, выплывали неясные очертания мебели.

Риан зажег свечу на бронзовом, витом подсвечнике, подошел к кровати и опустился перед ней на корточки, пытаясь рассмотреть в полумраке лицо спящего Эллиса. В его видениях оно было гораздо моложе и взгляд… Риан вздохнул. Взгляд в его видениях был без этого раздражающегося выражения побитой собаки, потерявшей своего хозяина.

Эллис дернул губами, глубоко вздохнул и, медленно открыв глаза, попросил Айвэ погасить свечу, оторваться от книги и, наконец-то, отправиться спать. Встретившись взглядом с вождем, он вздрогнул, резко сел на кровати и выдохнул то, что ждал и чего боялся одновременно Риан:

— Рэми, мой архан…

Мигом сообразив, что сболтнул что-то не то, он нервно моргнул. Ураган страха разогнал туман сонливости в его глазах. Моргнув его раз, он дрожащим, как лист на осеннем ветру, голосом поправился:

— Мой вождь.

Мигом проснулся спавший на другой кровати Айвэ: как и любой воин, он просыпался мгновенно. И мгновенно приходил в боевую готовность, напрягшись, как натянутая до отказа тетива.

Даже не посмотрев в сторону севшего на кровати Айвэ, Риан медленно протянул руку, коснулся пальцами правого виска Эллиса, и слегка высвободил силу, погрузившись в одно из его воспоминаний:

— Не надо, — испуганно прохрипел Эллис, перехватив его запястье и прерывая хрупкий контакт:

— Прошу, не надо…

— Чего ты боишься? — тихо спросил Риан. — Меня?

— Я никогда не боюсь тебя, — ответил Эллис, и в глазах его промелькнула упрямая решительность цепного пса, упрямо тянущего хозяина за штанину от опасности. — Я боюсь за тебя.

— Не надо за меня бояться. Я не малое дитя, как-нибудь справлюсь. Ты мне не веришь?

Эллис не ответил, потупив взгляд, в котором безумная надежда боролась со страхом. Риан мягко высвободил из цепких пальцев слуги ладонь, и осторожно погладив замершего Эллиса по щеке, вновь скользнул кончиками пальцев к виску… Может, Эллис и боялся. Риан ничего не боялся… лишь неизвестности, сомнений и лжи.

Небольшая столовая была залита мягким светом и казалась на диво уютной. Дышал теплом камин, горели на столике свечи. Желтые блики гуляли по драпированным белоснежным шелком стенам, отражались от чистых, хрустальных глаз сидевших по обе стороны от дверей статуй барсов.

Он стоял за высокой, резной спинкой стула и то и дело подливал в чашу архана вина. Сегодня Рэми пил слишком много, как, впрочем, часто в последнее время. Но все равно не пьянел — говорят, что вершителей судеб хмель не берет.

Сидевший напротив Рэми Арман в светлой, богато расшитой по вороту и подолу, тунике, явно устал. Серо-голубые глаза его были подернуты дымкой, губы то и дело кривились, а брошенные на стол перчатки из оленей кожи были покрыты пылью.

— Не понимаю, почему ты до сих пор не бросил эту службу, — сказал Арман, протягивая брату блюдо с фруктами. Магическая татуировка мягко блеснула синим на его запястье, тонкие, едва заметные нити чуть поменяли свой рисунок, игриво скользнув под ажур манжетов.

— По той же причине, почему ты не бросил быть телохранителем наследного принца, — раздраженно ответил дозорный, забирая ярко-красное, сочное яблоко. — Ты столь же устал, как и я. Так служба у Мираниса достает?

— Скорее Вирес. Три шкуры с меня учитель сдирает…

— Делает из тебя воина, Рэми, — усмехнулся Арман, надкусив яблоком.

Эллис обошел стол и поставил перед Арманом блюдо с бараниной, щедро сдобренной пряностями.

Хрустнуло палено в камине. Риан оторвал пальцы от виска Эллиса и, сглотнув, поднялся. Он видел лицо Рэми. Он не мог ошибиться…

— Мой архан, — Эллис соскочил с кровати, и бросился к вождю в колени:

— Прости, мой архан.

Риан отшатнулся. Задетый подсвечник перевернулся на ковер, свеча погасла, погружая все вокруг в вязкую, тяжелую темноту.

— Прости, — дрожал у ног Риана Эллис, а Риан, сказать по правде, не понимал.

Прощать?

Кого, за что? Пытающегося что-то объяснить Айвэ? Валяющегося в ногах Эллиса или Лану, что стояла в одной ночной рубашке в дверном проеме и смотрела на Риана расширенными от ужаса глазами.

Так кого прощать? И прощать ли?

— Что это… — прохрипел он. — Скажи мне, что? Это ведь не я?

Риан посмотрел на свои запястья, на которых и следа не было магической татуировки, и хмыкнул. Всего лишь сон. Глупый сон этого кассийца, ничего более.

«Ты уверен?» — язвительно спросил внутри чужой голос.

Риан вздрогнул… кожа на его запястьях вдруг начала чесаться, полыхать огнем и светиться изнутри. Аккуратным узором начал проступать на них знакомый до боли рисунок, и, застонав, Риан не выдержал.

— Мой архан! — бросился за ним Эллис в арку созданного наспех пространственного перехода.

На другой стороне, вылетев к спавшему в лунном свете дому на болотах, Риан стянул сидевшего на скамье человека и от души врезал ему по роже.

— Почему ты мне не рассказал! — закричал он. — Они… они боятся, но ты почему?

— Вождь, прошу тебя, — взмолился последовавший за ним Айвэ.

Закричала так и оставшаяся сидеть на скамье Лия, прижимая тонкие ладони к лицу, бросилась к ней так же проскочившая через арку Лана. Медленно поднялся с залитой ледяной глазурью травы Вирес, сплюнув на землю темным сгустком крови.

— Ты же мой учитель! — закричал Риан.

— Я был твоим учителем, — спокойно ответил Вирес. — Но ты уже давно не нуждаешься в учителе.

— Ты… — Риан схватил Виреса за ворот рубахи и заставил его подняться.

Кассиец не сопротивлялся. Он лишь безумно улыбнулся и спросил:

— Неужто вспомнил? Только почему меня винишь, а не своих любимых виссавийцев?

Руки Риана ощутимо задрожали. И лицо улыбающегося Виреса в лунном свете было каким-то излишне бледным… волнуется, хоть виду и не подает.

— Или это я заставил тебя забыть? — тихо просил бывший учитель.

Риан выпустил ворот Виреса, и кассиец отшагнул назад, потирая шею и продолжая улыбаться:

— О твоей невесте, Аланне, за которую ты когда-то так боролся со своим обожаемым наследным принцем… О своем брате, холодном и так любившем младшего братишку… о сестре, которой ты сейчас так нужен?

— Прекрати! — закричала девушка, бросаясь между Виресом и Рианом:

— Немедленно прекрати! Рэми не виноват! Ты сам говорил… он был болен… сам же говорил…

— Тихо! — поднял руку Риан.

Сейчас было не ссор. Лунный свет изменился. Он все так же серебрил стволы деревьев, разрезал темноту тенями, и сглаживал яркие краски… но в то же время… Новый порыв ветра принес привкус магии и смерти.

Риан закрыл глаза, прислушиваясь к темноте вокруг. Сознание уплыло, шорох ветра в ветвях сосен стал далеким, похожим на шепот на грани сознания, все вокруг превратилось в залитую серебристым сиянием равнину.

А далеко, у самого горизонта, над равниной поднимался огромный черный полушар.

— Проклятие, Рэн! — выдохнул Риан, создавая новую арку перехода. — Куда опять ты влип?

— Я пойду с тобой! — крикнул Лия.

Риану хватило лишь легкого жеста, чтобы Эллис подхватил девушку за располневшую талию и повел ее к дому. Но Виреса и Айвэ, молча бросившихся к арке, он остановить не мог. Да и не собирался.

Там, по другую сторону перехода, разлетелось блестящими брызгами окно. Риан успел заметить, как Рэн в вихре стекол упал на мостовую, скользнул по ней спиной и в ужасе уставился на оконный проем, из которого темной тенью выпрыгнул на площадь перед замком огромный лев.

— Защищай принца! — приказал Риан Айвэ, не сводя взгляда с появившейся в окне фигуры.

Тихо журчал фонтан. Лица мраморных русалок блестели в лунном свете, вода переливалась серебром и тем же серебром сверкали осколки стекла вокруг Рэна. Вождь почувствовал запах крови, смешанный с запахом воды. Лев вдруг развернулся возле самого фонтана, прыгнул перед Рэном, оскалился и зарычал, грозно щелкнув по земле хвостом с кисточкой.

— Думаешь, это меня остановит, котенок? — скучающе спросил Алкадий.

Он мягко вылетел из окна и обошел Рэна по кругу. Лев, не спуская с него взгляда, двигался вслед за ним, все так же оставаясь между магом и хранителем смерти.

— Может, выберешь себе противника по силам? — ответил за спиной Риана Вирес. — А то, смотрю, совсем ты расслабился. На немагов нападаешь. Нехорошо…

Губы Алкадия досадливо передернулись. С тем же скучающим выражением на лице он повернулся к Виресу, но увидев рядом с ним Риана… расцвел как роза под летним солнышком.

— Я и не надеялся на такую удачу, ты еще жив! — прошептал он.

— А я думал, ты вовсю искал со мной встречи, — ответил Риан. — Ты делаешь все, чтобы вывести меня из себя.

— Да что ты говоришь? — продолжал издеваться Алкадий. — А я все гадал, откуда же ты взялся — вождь Виссавии? Великий Нериан. Но никак не думал, что ты пережил-таки своего обожаемого принца… И как же мне тебя называть? Нериан? Эррэмиэль? А какая, в сущности, разница. Я убил тебя раз, убью и другой…

— Судя по всему, ты меня уже раз отправил на погребальный костер, — усмехнулся Риан. — Не боишься еще раз ошибиться.

— Как всегда, полагаешься лишь на свою магию и на поддержку богов… посмотрим, Рэми, чего ты стоишь без всего этого!

Алкадий сорвал с груди небольшой амулет и, подняв руку, жестко стиснул пальцы. Вирес схватил Риана за шиворот и толкнул на землю. Прижатый в холодной мостовой, чувствуя, как гудит разбитая коленка, Риан видел, как стекает, разъедая пятнами света по поставленную Виресом щиту сила.

— Не смотри! — крикнул друг, прикрывая Риану ладонью глаза.

И в этот миг вокруг вспыхнуло. Волна огромной силы прошла через Риана, метнулась к горизонту, и расползлась где-то вдалеке. Стало вдруг совсем тихо… слишком тихо… слишком пугающе… Никогда в жизни еще Риан не чувствовал себя таким одиноким…

— Без поддержки богов ты никто! — крикнул Алкадий. — А пока над Ларией мой щит, тебе не подарят силу ни кассийские боги, ни виссавийские. Ну же Риан… давай… отдай последнее, что в тебе осталось. Большего не получишь ни ты, ни твои люди. А когда ты, умрешь, богиня в горе уничтожит все в твоей любимой Виссавии!

— Стой! — крикнул Вирес, когда Риан спихнул его с себя и, поднялся, гордо выпрямившись:

— Ты не тронешь моих людей, Алкадий, ты не получишь ни одного из них. И твои щиты меня не остановят.

Риан закрыл глаза и вновь увидел серебристую равнину, похожую на огромный поднос, накрытый сверху черным, свитым из тумана куполом. А на подносе — маленькие пятнышки пульсирующего света. Большей частью зеленые — целители, и очень мало — синих — хранители вести. Бережно собрав пятнышки в единый комок, Риан одним усилием воли вынес их с подноса и, упав на колени от слабости, слабо улыбнулся в ответ на смех Алкадия:

— Ну и зачем же ты их всех спас? Зачем вернул в Виссавию? Беспокоишься о своих людях, тогда как сам скоро пойдешь к грани. Так зачем?

— Чтобы ты боролся только со мной…

— Только вот же беда, — засмеялся Алкадий. — Ты мне больше не соперник. Отрезанный от силы своей богини, ты просто ничтожество, ничего более. И даже великий целитель судеб, сын Радона, без своего папочки тебе не помощник.

Риан так не думал. Он понимал, что броситься сейчас в борьбу, это напроситься на смерть. Своей смерти он не боялся, но за его спиной оставались люди, которых он должен был защищать. Оставался за спиной и Сван, наследный принц Ларии, единственное препятствие на пути Далая к трону. Он не мог этого позволить, не сейчас…

Арка перехода выросла за спиной так медленно, а сил оставалось так мало.

— Трус, хочешь убежать? — засмеялся Алкадий.

Риан не считал себя трусом. Скорее трусом был Алкадий, лишивший его силы. Риан слабел с каждым дыханием, чувствовал, как медленно истощается щит Виреса, а камни мостовой нагреваются под ладонями, плавятся, не выдерживая хлещущей по щиту магической атаки.

Алкадию так не терпелось до них добраться…

— Давай, — помог ему подняться Вирес. — Айвэ уже провел Рэна и принца через арку. Остались только мы.

Последние несколько шагов Риан почти повис на Виресе, не в силах переставлять ногами. Переход показался бесконечным, уничтожение за спиной арки сожрало последние силы, и Риан упал, кашляя на траву кровью. Кто-то, кажется, Эллис, помог ему подняться, усадил на скамью, отер окровавленные губы платком.

Риан вдруг понял, что все на него смотрят и ждут… слов? Решения? Риан не знал. Их оказалось так много…

Он скользнул взглядом по Лане, Айвэ и Рэну — последним виссавийцам, оставшимся к Ларии. Улыбнулся стоявшему перед ним на коленях Эллису… своему харибу. Тени и верному слуге. Хмуро посмотрел на Виреса и сказал:

— Почему вы так скисли?

— Не понимаешь? — выдохнул Айвэ. — Пока над Ларией завис щит Алкадия, боги Ларии и Виссавии нам не помощники. Мы более не маги, мы бессильны.

— Это ты бессилен, если так думаешь, — ответил Риан. — У нас есть Сван и его телохранитель… а еще есть… сын Мира.

Голос предательски дрогнул, на глаза вдруг навернулись слезы.

— Риан? — попытался заглянуть ему в глаза Эллис.

— Элл… я так рад, что ты жив, дружок. И не называй меня больше Рианом.

В тот же миг что-то теплое и плачущее метнулось ему в объятия. Обнимая сестру, гладя ее черные, пушистые волосы, Рэми не знал, понять не мог, как он мог ее забыть?

— Теперь все хорошо, — шептал он. — Теперь тебя никто не тронет, обещаю.

— Я рад что ты вернулся, Рэми, — усмехнулся Вирес.

Рэми ничего не ответил. Его с головой накрыла волна воспоминаний: ярких, настоящих, полных жизни.

Маленький домик на болотах зябко кутался в туман, спасаясь от рассветного холода. Несся по осоке, разбивал лапами тонкий лед на лужах, огромный лев. Еще один пьянящий глоток свободы, еще один прыжок, еще одна нота радостной песни застоявшихся мышц. А потом метнуться к старому крыльцу, прижаться мордой к ладоням светловолосого человека. Своего последнего и самого стойкого телохранителя:

— Я рад, что ты вернулся ко мне, мой принц.