Таёжный циклон

Дождь за окном вагона и в тайге – вещи абсолютно разные. Хорошо, что еще в Москве я купил гидрокостюм. И все равно, казалось, даже в череп просочилась вода, которая путала немногочисленные мысли о медленно тонущем острове Каналостроителей. Одно утешало: в дождь найти меня гораздо труднее.

Мокрые ветки лещины при каждом шаге хлестали по лицу и за полдня вымотали гораздо сильнее, чем несколько тысяч километров монотонного путешествия в поезде. Впрочем, Маше с Леной на острове сейчас куда хуже. В голове не укладывалось, что советские люди, комсомольцы, скатились к первобытной дикости. Увы, слышно Машу было плохо, и связь быстро прервалась – окончательно. Только и понял, что Борис убит, Маша с дочкой скрылись в пещере, рассчитывать им не на кого.

Правда, Славка где-то здесь служит, но что толку? Он же военный, исполнитель приказов. Хотя… С таким-то папой. Увы, потеряли мы друг друга за последние годы, а ведь когда-то всей четверкой на съезде мечтали участвовать в стройке века. Ни у кого не сложилось, а я и вовсе разочаровался в этой идее.

Вдалеке послышался гул: где-то шумела разлившаяся река. Идти стало веселее, тем более кустарник сменился ельником. На каждом шагу – грибы, но мне не до них. Рев приближался, и через полчаса я стоял на берегу речки, которую на карте не обнаружил. Наверное, это просто ручей, который теперь разверзшиеся хляби небесные превратили в ревущий грязный поток шириной метров двадцать. Что ж, наверняка он выведет меня к морю Столетия Октября. Осталось не больше семи километров, если карта не врет.

Дождь внезапно прекратился, хотя косматые черные тучи по-прежнему господствовали в небе. Но все равно я почувствовал себя гораздо увереннее. Часа через полтора услышал неподалеку тарахтение УАЗа. Затем автомобиль остановился, и раздались отборные матюги. Поток продолжал реветь, так что я пробрался сквозь чащу, не боясь хрустнуть веткой, и выглянул на шоссе. Двое военных в полевой форме – длинный майор лет тридцати пяти и коренастый юный прапорщик – стояли у речки и на чем свет стоит костерили ее за разрушенный мост.

– Недавно смыло, – прохрипел офицер. – Вчера с Васей нормально проехали. Присаживайся, Федя, покурим, да обратно.

– Товарищ майор, он и вправду может быть здесь? – раздался в ответ юношеский басок. – Что он у нас забыл?

– Кто этих диссидентов поймет! – прохрипел майор и закашлял. – Не то за границу решил удрать, не то бывшую жену найти. Написано в ориентировке, что Кирилл Протасов исчез, как только по телевидению показали список терпящих бедствие на острове Каналостроителей.

– Не сиделось же мужику в лаборатории! – с ненавистью пробасил водитель. – Мокни теперь! А Протасов где-нибудь в Шереметьеве с фальшивыми документами! И чего с ним носятся?

– Кажется, участвовал в секретном медицинском проекте, – пояснил майор. – У них это наследственное. Егор Ильич Протасов, дед нашего беглеца, самого товарища Андропова вылечил, когда другие врачи рукой махнули. А вот отец уже гнилой был. Поддержал на двадцать восьмом съезде горбачевских ревизионистов.

– Ого! – удивился прапорщик. – Неужели где-то такие вещи пишут?

– Пришла секретная сводка. Мы всю подноготную Протасова должны знать, если в переговоры вступать придется.

– Жалко, шлепнуть его нельзя! Даже противно вместо боевых патронов эти шприцы таскать!

Военные мне понравились, особенно майор. Весьма информированный товарищ, да еще любитель все объяснять. Наверняка политзанятия ведет у солдат или прапоров. Что ж, пора и мне поделиться своими знаниями, да так, чтобы никто ничего не понял…

Из чехла я вынул «крота», собранного перед самым отъездом. Получится или нет? Главное – не колебаться! Рука взлетела вверх, щелчок – есть первое испытание на людях! Свиньи после такого визжат, собаки скулят, кошки с дикими воплями носятся по загону, а военные инстинктивно начали тереть глаза.

– Что за черт! – басок водителя начал срываться на истерические ноты. – Товарищ майор, я ничего не вижу!

– Оставьте глаза в покое, – ответил я вместо майора, выбираясь из кустов. – Через два часа воздействие на нервную систему пройдет, зрение восстановится. Но учтите – стоит кому-то дернуться, усиливаю мощность излучения. Тогда ослепнете навсегда.

– Кто вы такой? – прохрипел майор, но глаза тереть не перестал. – Что за идиотская шутка?

– Вы обо мне только что говорили, – я нашел в себе силы ухмыльнуться. – В отличие от начальника нашей лаборатории, вы уже в курсе, что опытный образец «крота» работает.

– Да выключите свою хреновину! – заорал майор, теряя самообладание.

– Уже, – откликнулся я. – Но все равно ждать два часа. Прапорщик, снимайте форму!

– Еще чего, контра!

– Вам что дороже – зрение или эти тряпки?

Через несколько минут я прямо на камуфляжный гидрокостюм надел форму водителя, а тот в одних трусах остался стоять привязанным к дереву с заклеенным ртом. В салоне «буханки» нашлась плащ-накидка, и я прикрыл пленника от гнуса и возобновившегося дождя. Помог майору забраться в кабину, сам сел за руль. Когда отъехали с километр, сделал заложнику укол в вену. Минуты через три тот буквально просиял:

– А говорили, два часа!

– Укол ускоряет процесс восстановления. Но я ввел небольшую дозу, просто чтобы не были слепым кротом. Но учтите…

– Знаю! – раздраженно рявкнул майор. – Что вам нужно?

– Попасть на пункт управления.

– С ума сошли! Пристрелят!

– Посмотрим, – задумчиво сказал я. – Расскажите лучше, как организована охрана…

Через полчаса шоссе вывело нас к морю Столетия Октября. По телевизору видел его много раз, но все равно ощущение непередаваемое: что-то вроде гордости с примесью горечи. Сколько энергии потрачено! Я до сих пор не разобрался в сложной системе каналов, которая привела сюда обские и енисейские воды, заполнившие гигантскую котловину среди сопок. По водохранилищу гуляли волны, явно гибельные для речных судов. Другого берега не видно даже в хорошую погоду. Зато между двумя горами хорошо просматривалась мощная плотина длиной в несколько километров. За ней – широкое русло. Бездействующее… Только ливни временно наполнили его. Дождь усилился, дворники усердно работали, но «буханка» продолжала движение по шоссе в сотне метров от воды.

– Не знаю, чего вы добиваетесь, гражданин Протасов, – вдруг захрипел майор, – но дело очень рискованное. Хотите, помогу вам бежать за границу? Продадите свое изобретение, я согласен на десять процентов.

– А еще коммунист! – с укоризной сказал я. – Уточните лучше, где второе КПП.

Именно там, по словам пленника, из-за дождя вышла из строя сигнализация, а отремонтировать ее смогут минимум через два часа. Боевое же оружие только у караула…

Вскоре ослепленные дежурный по КПП и его помощник испуганно заметались. Два выстрела из пистолета майора – и оба, получив по шприцу в плечо, заснули. Не зря в «Зарницу» в школе играл – не промахнулся. Спрятать спящих, открыть ворота и загнать на территорию базы УАЗ было делом минуты.

До пункта управления осталось метров триста. Промчались вдоль казармы и штаба и оказались у приземистого сооружения из железобетона за ограждением из колючей проволоки. По углам и над воротами – сторожевые башни.

Огонь по «буханке» часовой открыл без предупреждения: или к КПП кто-то подошел, или обнаружили в тайге прапорщика. УАЗ крутнулся на пробитых шинах и съехал с шоссе. Несчастный майор, имени которого я так и не узнал, выскочил из кабины и кинулся прочь. Тут же словно налетел на невидимое препятствие, рухнул на мокрую траву и затих.

Я тупо смотрел на труп и дрожащими руками кое-как перестроил «крота» на дальнее расстояние. Казалось, мне все снится. Пули взметали фонтанчики грязи перед УАЗом: часовой, очевидно, исполняя приказ, только пугал меня. Выла сирена, и в зеркальце я увидел тягач, несущийся от казармы. «Крот» вверх – щелчок, назад – щелчок. Стрельба с вышек мгновенно прекратилась, а КамАЗ резко затормозил метрах в пятидесяти.

Я подбежал к кабине и вышвырнул оттуда стонущего водителя. Стараясь не думать о том, что ошалевшие солдаты в кузове начнут стрелять куда попало, сбил тягачом ворота и оказался у входа в бункер. Гранаты помогли справиться с металлической дверью, и через несколько минут я уже мчался по подземным коридорам, щелкая «кротом» во все стороны.

И вот я уже в помещении пульта управления… Мгновенно захлопнул дверь и взял на прицел молодого подполковника с ранней сединой на висках. Тот даже не шелохнулся в кресле и спокойно смотрел на меня умными глазами. «Крот» замер в руке. Так вот где служит Славка!

– Чего буянишь, Кирилл? – а голос такой же душевный, как на съезде ВЛКСМ десять лет назад. – Нехорошо!

– Славик, открывай шлюзы на плотине, немедленно! – скомандовал я. – А те, что на питающих каналах, закрывай!

– С каких пор гражданские указывают военным? – засмеялся Славка и тут же осекся, закрыв лицо ладонями: – Ой!

В двух словах я повторил «лекцию», что читал в тайге.

– Слава, не дури, – мрачно добавил я. – Говори, куда нажимать, я все сам сделаю.

– Ты сумасшедший! – резко ответил он. – Представляешь, что тебя ждет?

– Буду работать в тюремной лаборатории, только и всего. По сравнению с нашей сверхсекретной, разница невелика. Главное, спасти Машу с дочкой.

– Но вода уйдет не сразу!

– Еще сутки они, надеюсь, продержатся. А потом вода немного спадет, освободится посадочная площадка на острове, и ты отправишь туда вертолет.

Я говорил уверенно, а у самого кошки на душе скребли. Вдруг обезумевшие «робинзоны» все-таки нашли Машино убежище?

– Идиот! – выругался Славка. – Как можно идти против линии партии и резолюции Совбеза ООН из-за нескольких ничтожных жизней! Да пусть на острове все друг друга перебьют, раз опозорили звание комсомольца мародерством и насилием!

А Славка все тот же – от пафоса и щенячьего партмаксимализма не исцелился. Интересно, он только корчит из себя идиота или действительно таков?

– Месяц назад линия партии была совсем другая, – напомнил я велеречивому перезрелому «юноше». – На ООН тогда плевали с высокой башни. Забыл, зачем энтузиасты на остров приехали? Если бы товарищ Долгополов не покинул нас, ты бы уже давно сиял как начищенный сапог и торжественно пустил воду в дальний путь к среднеазиатским арыкам и Аральскому морю. А я бы плевался от злости, что все экологические состемы разрушили. Видишь, что уже натворили! Тропический ливень в тайге!

– Байкал неизмеримо больше моря Столетия, но катаклизмов не провоцирует, – парировал Славка. – Этот циклон – единичная аномалия. И вообще, скажу тебе по секрету: готовится постановление ЦК об объявлении товарища Долгополова волюнтаристом… Что за черт, я так и буду сидеть как слепой крот? – Славка, до этого державшийся молодцом, все-таки сорвался…

В тот же миг несколько телефонов зазвонили одновременно.

– Отвечай! – распорядился я и коротко проинструктировал бывшего приятеля.

– Слушаю, подполковник Сластин! – Славка схватил трубку. – Пульт управления захвачен профессором Кириллом Протасовым с помощью экспериментального оружия. Я временно ослеплен и взят в заложники. Прошу штурм не начинать. Профессор готов сдаться после выполнения его требований. Он просит вертолет для спасения терпящих бедствие на острове Каналостроителей. Да знает он, что погода давно нелетная!

– Молодец! – похвалил я Славку. – А теперь рассказывай, куда жать.

– Кирилл, одумайся! – взмолился пленник. – Дело не только в ООН. После смерти товарища Долгополова в среднеазиатских республиках ухудшилась обстановка Сепаратизм набирает силу. КГБ с трудом контролирует ситуацию. Нельзя давать воду, пока не восстановится порядок.

– Придумают другой рычаг, – откликнулся я. – Слава, хватит агитировать, ближе к делу.

– Надеешься, что Маша к тебе вернется? – он гаденько засмеялся. – Черта с два! Ты же скрытый диссидент, она это давно поняла, потому и ушла к Борису. Вот он настоящий коммунист.

– Борис погиб, – сообщил я. – Но дело не в этом. Я на днях узнал главное: Лена – моя дочь. Поэтому мне плевать на вашу политику, партию и правительство вместе с морем Столетия. Готов наступить на горло собственной песне и спустить его, как бачок унитаза, лишь бы спасти Леночку.

– Ты ненормальный, – вздохнул Славка. – Впрочем, если вода северных рек все же пойдет в Среднюю Азию, можно будет провернуть одну комбинацию. Надеюсь, в ЦК до нее не додумались, а я подскажу. Так что действуй, Кирилл…

На следующий день я в сопровождении нескольких солдат и генерала с мрачным лицом поднимался на борт вертолета. Наверное, человек с лампасами с удовольствием пристрелил бы меня. Вот только все материалы по «кроту» несколько дней существуют лишь в моей голове, и всем заинтересованным лицам об этом известно. Так что в интересах генерала беречь ее, словно величайшую драгоценность.

Едва вертолеты поднялись в воздух, дождь прекратился. Хороший знак! С высоты открывался прекрасный вид на плотину. Было видно, как из шлюзов бьет мутная вода, наполняя уходящее на юг русло. А по морю Столетия Октября до сих пор гуляли волны. Вся надежда только на вертолет. Вдруг мы еще успеем на несчастный остров Каналостроителей?