Часть 2 глава 12

Всем был хорош май этого года, если бы только не месячная сушь, оттягивающая положенное буйство зелени на неопределенный срок. Деревья, трава — все живое ждало спасительного дождя, понимая, что время безвозвратно уходит, а резерв силы, подаренный растениям щедрыми весенними соками, был практически полностью израсходован.

Накануне ночью случилась гроза, но и она не принесла облегчения. К утру натворивший немало бед ураган сменился чуть ли не мартовской прохладой, а вместо росы в некоторых местах выпал иней.

Казалось бы, и без того слабые, измученные диетой травинки попросту погибнут от эдакой погодной немилости, но появившееся над остроконечными верхушками пригородного леса огромное солнце спасло их, нещадно уничтожая искристое покрывало «Белого деда», брошенное им у реки, в низменной части пригородного луга.

Медленно сползая с плоских крыш новостроек, оранжевая граница восхода превращала иней в обжигающую холодом росу и шла дальше от светло-серых стен, загораясь в окнах домов холодным, недобрым светом.

Посреди луга, в месте, где раньше стоял брошенный хутор, а ныне остался только крохотный старый сад, окруженный нестройными рядами бульдозеров, самосвалов и прочей строительной техники, белели густым цветом неухоженные, коряжистые, пожилые яблони.

Одному богу известно, для чего им нужно было цвести здесь, среди замасленных цистерн и металлических ферм башенных кранов. Наверное, они зацвели по той простой причине, что таков уж странный сценарий жизни. В нем в это время присутствует их цветение, впрочем, как и приходящие в связи с этим заморозки.

Это цветущее великолепие скоро закончится, а старые яблони так и останутся стоять посреди луга, до той поры, пока их не спилят, как и десятки иных деревьев, растущих на других хуторах, стоявших на месте строящегося молодого города.

Что людям до канувших в лета хуторов? Что им сейчас до одиночества каких-то яблонь, когда в данный момент этот молодой город едва не умирал. Леснинск, брошенный на произвол судьбы в связи с последними событиями, попросту лихорадило. Здесь творился настоящий хаос или что-то отдаленно напоминающее сюжет детской книжки о празднике непослушания.

Люди шли на работу, хотя знали, что им ничего не станут платить за эти дни. Более того, еще накануне вновь назначенные руководители силовых структур через некого официального представителя поставили Леснинск в категорию объектов особой важности (будто до этого он таковым не являлся) и сейчас в город, впрочем, как и из него не пускали никого, даже машины с хлебом или людей, пытающихся уехать отсюда.

Связаться с вышеуказанным начальством или пропавшим неведомо куда тем же полномочным представителем новой власти не представлялось никакой возможности. Эти скороспейки генералы и странный государственный человек попросту исчезли.

Новоселы, понимая, что может нести в себе подобный бардак (иначе это никак не назовешь) в одно мгновение раскупили всё в немногочисленных городских магазинах. Накануне вечером моментально разметали с прилавков выставленные на продажу прямо с военных складов баночные сухие пайки и даже сухари в больших бумажных мешках, похожих на те, в которых продавали на заправочных станциях древесный уголь.

Ночью, в еще пахнущих ремонтом комнатах общежитий, практически никто не спал. Разговоров, слухов и новостей было столько, что люди попросту сходили с ума. Главным образом обсуждалось то, что же теперь будет со строительством жилья, ведь большинство из живущих здесь были люди семейные, законопослушные, уже успевшие внести первый денежный взнос на строительство.

А тут еще кто-то подлил масла в огонь, принеся весть о том, что в городе разыгралась неизвестная эпидемия. В больницу целыми грузовиками откуда-то везут больных солдат. Носилки, носилки, носилки. Болезнь такая страшная, что город, шахты и Институт по всему периметру обложили войска, и теперь нечего даже было и думать о том, чтобы отсюда уехать (никто просто не знал о боях в районе Института).

Связи нет уже вторые сутки, телефоны отключили, телевидение не работает. «Эпидемия! Скоро все передохнем», — вздыхали по краям темных коридоров, где сразу после заселения в общежитие сами собой образовались импровизированные курилки.

В подтверждение этого уже назавтра во всех организациях и службах объявили, что выезд за пределы города не просто «воспрещен», а «строго воспрещен» до особого распоряжения.

Днем все ушли на работу и, напитавшись там всякого рода информацией, вечером вернулись обратно. Каких только историй не звучало в этих прокуренных коридорах, а уж во что они превращались следующим утром, просто невозможно было и описать.

Скажем, прошлой ночью кто-то слышал (и умудрились же как-то за грозой) какой-то далекий грохот, а уже утром, в бюро, где работала Анжелика, все говорили о том, что в Институте засели …не то исламисты, не то националисты! Они захватили какое-то секретное оружие и воюют с нашими войсками…

Но и это была не более чем просто безобидная болтовня по сравнению с тем, что поведали вернувшиеся со смены и уставшие от безделья телефонистки, живущие на третьем этаже. Все они, как одна, божились, что видели НЛО! Оно летело над окраиной, где-то возле карьеров. Без огоньков и лучей, самая настоящая летающая тарелка!

Выдумщицам, скорее всего, показалось этого мало — просто поведать о подобном. Они еще крепко приправили свой рассказ, добавив к этому, что по этому НЛО, у которого, судя по всему, были проблемы с энергоснабжением, («уж не из-за подорожания ли Иракской нефти?» — потешалась про себя Анжелика) так вот по этой тарелке, беззвучно пролетающей над городской окраиной, из леса какие-то незнакомцы дружно палили из автоматов …!

Придя утром на работу Анжелика, привычно здороваясь со всеми на ходу, сразу включила компьютер и, ожидая пока он загрузится, откинулась на спинку кресла. От общежития до «Специального информационного бюро» было что-то около километра, а ее рабочее место находилось на четвертом, последнем этаже здания. Лифты работали с перебоями, шла пешком, нужно было перевести дух.

К соседнему рабочему столу, держа увесистую стопку папок, и натянуто улыбаясь, шла Ленка — одна из немногих людей, которого всегда было приятно встретить.

— Анжелка, привет! — довольно бодро бросила она, стараясь поскорее уложить тяжелую ношу на свой стол. — Уф, тяжесть-то какая…

— Привет, привет. — После некоторой паузы, ответила подруга. — Чего ты сама-то таскаешь? Подождала бы…

— Ерунда. Я тут и себе, и тебе принесла. Довесок ко вчерашнему. Шеф с утра сказал, что вечером приезжали какие-то ГэБэшники. Просили ускорить перевод. Сказали, что это важно и секретно…

— Ну-ну…

— А я, кстати, и говорила Александру Евгеньевичу…

— А что тут еще говорить? — Внезапно взорвалась негодованием Анжелика. — Надо посылать подальше этих ГэБэшников. Это же техническая литература, грифовая! Вон весь стол в словарях. И качество им подавай, и еще подгоняют, козлы. Да и какая она, нахрен, секретная, Лен, если так просто дают переводить, без присмотра и какой-нибудь особенной подписки?

Подруга обернулась:

— Ты чего это с утра, Анжел?

— …Спала плохо. Снилась всякая чушь…

— Эротическое?

Анжелика сдержанно вскинула глаза к потолку, какое, мол, там эротическое?

— Тебе, Ленка, как голодной куме — один …суп на уме.

— Да ладно тебе, я же шучу. — Лена присела на краешек своего стола, собираясь таким образом побездельничать и начать немедленное обсуждение снов подруги. — Не удивительно, — приводя в порядок дыхание, начала она, — тут у нас такого с утра наслушаешься, что не то — кошмары, вообще не уснешь. Слышала про «тарелку»?

— Как тебе не стыдно? И ты веришь в эту чушь?

— А что? Почему нет? Ведь столько людей видело…

Анжелика хотела, было что-то сказать, но, энергично набрав в легкие воздух, тут же сдержанно выдохнула его:

— …Давай работать, Лен, а то снова придется сидеть допоздна.

— А смысл? Евгеньич говорит, что с табелями никто особенно-то возиться не станет. Кто тебе переработку оплатит?

— У нас с тобой со вчерашнего дня еще и недоработка имеется. Это все лучше, чем трепаться про «тарелки» или каких-нибудь динозавров в карьерах. Скоро и их кто-нибудь увидит…

С этими словами Анжела демонстративно подтянула к себе клавиатуру и уставилась в монитор компьютера.

— Как хочешь, — с легкой тенью разочарования сказала Лена, оторвала свой гибкий стан от стола, вздохнула и отправилась на свое рабочее место.

Анжелика заметила это энергичное движение и поняла, что мало того, что она не оправдала надежд подруги на утреннюю болтовню, выходило, что Ленка еще и обиделась. Но извиняться госпожа Романович и не собиралась. Вместо этого она, вначале с показной озабоченностью, а совсем скоро и с уже неподдельной, настоящей, полностью отдалась работе.

Нужно сказать, что вне всякого сомнения, работа-то как раз выиграла от этой размолвки подруг. К обеденному перерыву прогресс объемов переведенных текстов на обоих столах был велик. Да и самой размолвки к этому отрезку времени уже не было и в помине. Как ни крути, а словари и справочники нужны были и одной девушке, и другой. Словом, к ежедневному чаепитию они помирились окончательно и, обсуждая в полголоса недальновидность и трусость своего прямого начальства, буквально дрожащего перед каждым клерком из Комитета, устроились в уголке, специально отгороженном от запасного выхода на лестницу книжным шкафом и обустроенном силами хозяйственных возможностей Палыча (завхоза) столиком, крохотной тумбочкой и тремя стульями.

Что делать, рабочие места этих девушек располагались таким образом, что тут и ленивый воспользовался бы подобной планировкой, а уж ленивыми в хозяйском подходе к делу ни Анжелику, ни Лену никак нельзя было назвать.

Палыч за свою податливость, краснея и откашливаясь получил 0,5 л. «Хлебного Вина», а поскольку в новом здании, где работало столько женщин еще не было и в помине никаких традиций или перегибов с дисциплиной, то никто не был особенно против этой импровизированной «чайной».

Коллеги Анжелики и Лены (она не любила, когда ее звали Елена или, не дай бог, Алёна) часто и с нескрываемым удовольствием пользовались этим уютным уголком, всегда оставляя на столике в качестве арендной платы за это место что-нибудь вкусненькое. Даже сегодня, несмотря на нелегкие дни молодого города в фарфоровой вазочке «чайного уголка» лежали два кусочка пирога ручной выпечки с корицей, аккуратно выложенные на бумажную салфетку и наполняющие пространство между шкафом и окном таким головокружительным ароматом, что Анжелика, так и не дождавшись того момента, когда вскипит электрочайник, не удержалась, и откусила от одного из них маленький кусочек.

— М-м-м, — не без удовольствия выдохнула она через нос, застенчиво улыбаясь в ответ на укоризненный взгляд подруги и возвращая начатый кусочек на место, — Ленка-а-а, просто объедение!

— Это еще всухомятку, — поддела та в ответ, вынимая из тумбочки чашки, баночку с сахаром и коробку с чайными пакетиками всевозможных марок. — Представляешь, каков будет пирожок с чаем?

— Будешь подкалывать, я и от второго кусочка откушу…

— Я знаю, ты это можешь. Лариска Михалева принесла.

— По случаю чего?

— А так, без случая.

— Не те времена, Лен. Скоро тушенку из баночек счастливы будем кушать, телогреечки зимой носить, валенки…

— Думаешь все это надолго?

— Я думаю, как бы еще и хуже не было…, — Анжела повернулась спиной к шумному залу и услышала, как за шкафом открылась дверь запасного выхода. Она быстрым жестом прижала указательный палец к губам, давая знак молчать, и прислушалась.

— Девушки…, — услышала она голос Шефа и машинально посмотрела на настенные часы. Они показывали 13:12. — минуточку внимания! — продолжал тот. — Где Романович и Глебова?

Анжелика кивнула Лене в сторону хронометра, де, время обеденное, бояться нечего. В это время неясные голоса в зале точно сообщили начальнику местонахождение нужных ему девушек. Вначале к «чайному» уголку стал приближаться его голос, непривычно мягкий, просто рассыпающийся в благодарностях подчиненным за оказанное содействие, а уж совсем скоро из-за книжного шкафа появился и сам Евгеньевич. Анжела даже не подумала обернуться в момент, когда услышала позади себя:

— Елена Васильевна, двадцать первый том уже в работе?

— Я только над шестнадцатым работаю.

— Идемте…

Лена проскользнула возле подруги, на ходу едва заметно коснувшись ее плеча, словно поворачивая ее в сторону шкафа. Анжелика дождалась момента и обернулась. Оказывается, Шеф пришел не один. Его сопровождал невысокий коренастый парень в форме внутренней охраны Института (эту форму знали все девушки, ведь в охране служило достаточно гренадеров, способных вскружить голову, даже английской королеве-матери).

Странное дело, но этого крепыша никак нельзя было назвать гренадером. И кто ж взял такую «кедровую шишку» в элитное подразделение?

Вид молодца тоже желал иметь лучшего. Куртка на левом плече была стерта, словно кто-то протянул ее хозяина по жесткой, колючей поверхности, окрашенной во что-то светлое. Видно было, что одежду после этого пытались оттереть, но второпях и безуспешно. Анжела тихо, про себя, улыбалась. — «Хотела бы я взглянуть и в лицо этого грязнули. …Гюльчатай, открой личико. Наверняка, там тоже что-то особенное …»

Меж тем Лена уже откопала в кипах всевозможных книг, аккуратно сложенных у стола нужный Шефу том, и уложила его на стол. События происходили всего-то метрах в пяти-семи, и Анжелика стала вслушиваться в их разговор.

Александр Евгеньевич заученно и точно декламировал пункты из должностной инструкции, причем делал это так тихо, что почти ничего нельзя было разобрать. Девушка напрягла слух и вдруг тот, испачканный, ясно и громко сказал:

— Никак нельзя. Я имею четкое указание и полные полномочия взять этот том для доработки, на сутки. Инструкции инструкциями, однако, должен же присутствовать и здравый смысл. Подумайте сами. У меня допуск первой категории. Не мне вам говорить о том, кому такие дают. Вы записали мою фамилию, номер допуска и удостоверения сотрудника комитета госбезопасности. Знаете какая штука может вылезть, если наши умники не устранят то, чего тут сдуру написали? Это миллионы денег, выброшенные на ветер. Нужен срочный перерасчет…, — в общем, «Кедровая шишка» ощутимо «давил» на горло Шефу и, нужно отдать ему должное, делал он это довольно убедительно.

— Я-то сам не понимаю в этом, — продолжал охранник, — моя работа только доставить секретную литературу, а уж свою работу я всегда делаю хорошо. Ведь с меня спросят, и я буду вынужден сказать кто, прикрываясь элементарной бюрократией, задержал эту важную доставку…

Казалось, что вся кровь Александра Евгеньевича отхлынула от его и без того не самого румяного лица и ушла куда-то в глубину серого двубортного пиджака. Шеф стал колебаться, но делал это недолго.

— Хорошо, — твердо сказал он, — Вы получите этот том, только я, уж, простите, вынужден буду связаться с руководством комендатуры. Я не могу взять на себя такую ответственность. Разрешения на перемещение всякой документации при малейшем несоответствии указаний пунктов инструкции — это…

— Какой документации? — не дал ему договорить «Кедровая шишка». — Что вы тут выдумываете?! Тоже мне, бумажный бог. Я ведь не собираюсь перевозить ракеты или боеголовки. Всего-то работы — доставить сначала в Институт, а потом обратно одну книжку…, папку. Вы же, уважаемый, раздуваете из этого…!

Хорошо, — продолжал неизвестный, — допустим, вы захотите выйти на комендатуру, но вот как вы это сделаете? В городе нет никакой связи. Тогда что, прикажете мне заночевать здесь?

Развели черте-что, — с этими словами коренастый совершенно не стесняясь, взял со стола злополучный том, простецки сунул его под мышку и резко развернувшись, отправился к выходу. От неожиданности Анжелика чуть не вскрикнула. Это был Алексей Волков! И он узнал ее, но, по неизвестным причинам, беззвучно, одними губами умолял: «молчи, ради всего святого — молчи! Ты меня не знаешь».

— Патруль! — выкрикнули в дальнем углу Бюро и вслед за этим грохнули створки открываемого окна. — Патруль! Патру-у-уль!!! — вопил кто-то из девушек отдела, скрываемый от Анжелики развевающимися на ветру, словно паруса, тюлевыми шторами. — Ребята, сюда! …Да! Скорее же!

Волков быстро вышел на лестницу и побежал вниз. Позади него щелкнул замок двери:

— Подождите, — услышал он позади себя звенящий словно колокол в пустом коридоре голос начальника Бюро переводов специальной и секретной документации, — сейчас придет патруль! Стойте, остановитесь, слышите?!

В самом Бюро никто ничего так толком и не понял. Окно, в которое комендантский патруль услышал призыв о помощи, еще минут пять так и оставалось открытым. Некоторые из девушек побежали на лестницу вслед за начальником, и, скорее всего, не из страстного желания помочь ему, а из желания иного толка — посмотреть на развязку этой странной истории. Оставшиеся же, что-то около десяти минут пребывали в ступоре до тех пор, пока внизу, скорее всего где-то в другом конце здания, не грохнули выстрелы.

В этот момент Анжелике показалось, что ее сердце оборвалось. Она понимала, что происходящее внизу самым тесным образом связано с появлением Волкова, и эти выстрелы не что иное, как прямая опасность его жизни. Если стрельба прекратится, то вариантов ответов на появившиеся у нее в голове вопросы остается не так уж и много…

Лена просто не могла удержать в себе буйство странных чувств. Ей нужно было с кем-то все это обсудить, но ее подруга сидела «ни жива, ни мертва» и отвечала только молчанием. Пришлось искать общения у окон, где в ожидании интересных картинок, словно возле огромных телеэкранов устроилось большинство сотрудниц Бюро.

Тем временем короткая перестрелка закончилась. Еще какое-то время звенели битые стекла, доносились глухие удары и крики, а потом все стихло. Сквозь помещение Бюро, ко всеобщему восторгу, пробежали какие-то вооруженные люди. Они явно были не из комендантского патруля. По форме и экипировке эти ребята скорее напоминали бойцов спецназа Службы, а уж то, как выглядели те молодцы, Анжелика знала точно.

Вскоре Лене, как она этого и хотела, все же представилась возможность обсудить все, что происходило здесь в Бюро, однако на лице ее уже не читалось ни удовлетворения, ни желания поговорить. Это какие-то люди, из числа все тех же «спецназовцев» пригласили ее пройти с ними для дачи показаний. Бледная и перепуганная Лена отправилась следом за «пятнистыми», пропахшими пóтом бойцами, а Анжелика решив оградиться от всего происходящего и своих тяжелых мыслей, снова погрузила в работу.

Очнулась она в момент, когда сотрудницы Бюро начали собираться домой. Часы, висящие над главным входом, показывали 17:50.

Одна мысль о том, что она выйдет на лестницу, а там внизу …о боже, …все залито кровью! «Нет, — сказала она себе, — я не могу». Перед ней вдруг ясно предстала картинка холла первого этажа и тело Волкова, лежащее посреди него. Кругом гильзы и растоптанная по всему полу …его кровь. Следы, следы, кровь, кровь...

— Ты идешь? — услышала она откуда-то издалека.

Анжелика подняла голову. Возле ее стола стояла Эльвира.

— Что, Эль? — словно просыпаясь, спросила она чужим голосом.

— Я спрашиваю, ты идешь?

— Я…? — все еще как в полудреме спросила Анжелика. — Мне …еще надо…

— Смотри, солдаты потом закроют. — Девушка кивнула в сторону двери.

— Какие солдаты?

Эльвира посмотрела в непроницаемое лицо госпожи Романович, пребывающей ныне в каком-то неопределенном состоянии и удивленно с улыбкой спросила:

— Ты что, …дремала тут втихаря?

— Нет.

— Анжела, тут с утра такое творится, а ты так спрашиваешь, как будто ничего не слышала. Там, на лестнице, в холле, всюду в нашем здании солдаты.

— А Лена где?

Эльвира округлила глаза:

— Ты что? Ее же еще в обед забрали допрашивать…

— Это я знаю. А что, она после того не приходила?

— Нет, — задумчиво ответила Эльвира тоном, близким к тону Анжелики.

— Ты иди, — наконец бросила та, усилием воли отгоняя невеселые картинки туманных видений, — я подожду Ленку. Ее сумка здесь. Вернется, так хоть поболтаем. Интересно же, что она там видела и слышала?

— Мг, — кивнула «заразившаяся» от Анжелики странной задумчивостью Эльвира, подошла к шкафу и, словно опомнившись, обернулась:

— Завтра расскажете, Анжел! Мне первой расскажете, что там было, слышишь?

Анжелика ответила такой милой улыбкой, что просто не оставалось сомнений в том, что именно так оно и будет, конечно же, ей, Эльвире, первой…

Едва последние из сослуживиц, словно утопающий корабль, покинули опустевшее Бюро, Анжелика больше не в силах работать, открыла компьютерный пасьянс «Косынка» и, разрываемая противоречиями, стала раскладывать виртуальные карты согласно их рангам и статусам.

Сидеть здесь не было никакого смысла. Даже если придет Лена, говорить с ней и услышать новости, которые могут только добавить горечи к уже пережитому, это было уже слишком. Но и идти домой она просто не могла себя заставить. Тщетно пытаясь уравновесить то и другое, Анжелика энергично щелкала по клавишам «мышки», а пасьянс все не раскладывался.

Она снова и снова нажимала «сдать карты», а виртуальный долг ее перед упрямой электронной машиной только рос. Когда же он достиг четырехсот долларов, наконец, ей улыбнулась удача. Анжела откинулась на спинку кресла и в этот миг щелкнула ручка входной двери.

Девушка подалась вперед, стараясь побыстрее настроить фокус уставшего за день от беспрерывной работы зрения. В это время дверь в дальнем конце коридора открылась и появилась Лена. Сердце Анжелики поползло вниз и словно поршень вслед за собой дернуло ее тело глубочайшим вздохом.

Бледное лицо Лены было омрачено печатью страшной усталости. Девушка подошла, благодарно приняла из рук Анжелы свою сумочку, шагнула к рабочему месту и попросту рухнула в кресло так, что вся тяжесть пережитого за день, как показалось, отдалась эхом в двери аварийного выхода где-то за шкафом. Руки лениво пристроили сумку на живот, после чего, послушные воле уставшей хозяйки извлекли оттуда пудреницу. Лена открыла ее и стала внимательно изучать собственное изображение в зеркальце…

— Что, Лен, …перекопали мозги?

Лена закрыла плоскую пластиковую коробочку с пудрой, уложила ее обратно в сумку и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла.

— Кошмар, — выдохнула она, — это просто кошмар… Представляешь, Шефа увезли куда-то. С ним говорили так, будто он сам был заодно с этим, из охраны Института. Слушай, у нас есть закурить?

— Откуд…? — Анжелика запнулась на полуслове. За спиной Лены стоял Волков! Доли секунды хватило уставшей девушке для того, чтобы прочесть немой ужас в глазах подруги, сгруппироваться и даже попытаться встать, но чьи-то сильные руки хватили ее сзади и, отбросив обратно на спинку кресла, зажали рот. Лену попросту заморозил первобытный ужас. Ее глаза умоляли сидящую напротив Анжелику: «Ведь ты свободна — кричи! Зови на помощь, Анжела, очнись же!». Но та лишь смотрела куда-то поверх ее головы.

Тот, кто был сзади, шумно сглотнул, его руки дрогнули:

— Мне, — прохрипел он, — нужно выбраться из здания. Я не могу тебе всего объяснить, но это надо, понимаешь?

Лена судорожно закивала головой…

— Ты не понимаешь, я вижу, ты не понимаешь.

— Понимаю, — хотела кричать сдавленная захватом девушка, но только жалко мычала носом и плакала.

— Я сейчас сотрудничаю с Лукьяновым. Мы из Института. Там нам надо именно этот том, иначе начнется черте что.

— Тебя убьют, — сказала медным голосом Анжелика, — с какой бы целью ты не пришел сюда. Думаешь, стали бы они тут пастись целый день просто так? Видно важную книжку ты стащил…

— Я и говорю — ты не понимаешь того, что происходит и… Я ее пока еще не стащил.

— Что тут понимать, Леш? Ты опять вляпался в какую-то историю. Уж не знаю, как ты попал в Институт, и что тебе могли там доверить, но мой тебе совет — сдайся, а книгу отдай.

Волков отрицательно покачал головой. Уголки его губ зло поползли вниз:

— Я возьму твою подружку в заложницы, — пригрозил он, — как думаешь, станут стрелять?

— Сам знаешь, — спокойно ответила Анжелика. — Смотря во что они ценят эту амбарную книгу. Скорее всего, вас обоих пристрелят и меня, если я это буду видеть…

В этот момент Лена резко толкнулась от стола и повернулась вокруг своей оси. Стол дрогнул, кресло выскользнуло из-под нее, и весь зал Бюро наполнил истошный крик! Волков коротким замахом ударил девушку по лицу, отчего она упала на пол.

По лестницам загремели шаги многих ног. Лена выкатилась на коридор и, поднявшись, отскочила за шкаф. Тут же грохнул выстрел. Тело девушки тяжело упало на спину. Она была мертва. Анжелика и Волков видели только ее окровавленную шею и голову.

Громыхнула дверь:

— Бл….! — идиот! — отчаянно выдавил кто-то сквозь зубы. — Что ты стреляешь не глядя!?

— Выскочил кто-то…, — тихо оправдывался другой голос за шкафом, — что еще было делать?

— Стой тут, — заключил первый. — Я сбегаю вниз, скажу, что кто-то стрелял в другом месте, мол, мы с тобой это только слышали. Потом вытащим ее на лестницу. Запомни, стрелял не ты, а тот, кого мы ищем. Он стрелял — он ее и подстрелил, понял? Ты и я к этому не имеем никакого отношения. Все это было на лестнице…

В ответ прозвучала лишь тишина. Волков посмотрел на бледное лицо Анжелы, которая вот-вот была готова потерять сознание, и приложил палец к своим губам. Тихо щелкнула дверь. Алексей выждал, пока удалится звук шагов первого из «стрелков», и прыгнул за шкаф…

Не более чем через пять минут сквозь плотные ряды вооруженных до зубов коллег, снова поднимающихся наверх, с лестницы сбежал боец, несущий на плече бездыханное тело девушки. Они расступались перед ним, недоуменно глядя вслед.

— Он на четвертом этаже, — кричал боец, отягощенный ношей, — у него еще одна в заложницах! Скорее туда. Этой нужна помощь!