Часть 1 глава 3

Через три часа подполковник Ловчиц, второй раз за этот день зло выругался. Дело в том, что генерал, уходя из оперативного штаба, остановил в коридоре Плешко и распорядился выделить «международному» отделу для специальной операции «Аркан» специалиста, свободно владеющего армянским и азербайджанским языками, оружием и, разумеется, своим телом (ведь в ходе спецоперации предусматривалась физическая нагрузка). Господин «Интерпол», слушая распоряжение Председателя, как-то загадочно улыбнулся и бодро ответил: «Есть!» …

Чертов исполнитель! Старательный, ничего не скажешь… И специалиста он предоставил быстро. Иван Сергеевич как раз в это время забежал к себе в кабинет. По пути от генерала обратно к Ходько он решил забрать канцелярщину, в которой новоиспеченный штаб остро нуждался и целую коробку которой к тому времени уже принесли и отдали секретарю Ловчица. Что делать, далеко не все из активизированных «торбошников-обеспеченцев» знали куда пристроили вновь созданный штаб-с и, как люди исполнительные, они несли имущество в кабинет к руководителю операции.

Проходя через собственную приемную и зажимая подмышкой, запечатанный увесистый пакет, полученный у Председателя, он кивком пригласил к себе секретаря, который как раз в это время сдержанно, словно английский дворецкий, разговаривал с кем-то по телефону. Затем было слышно, как открылась дверь приемной. Иван Сергеевич, копающийся в ящиках собственного стола, не видел вошедшего, но отчетливо слышал женский голос…

— Саша, — торопливо перекладывая вещи и бумаги с места на место, обратился Ловчиц в сторону двери, когда секретарь появился в ее проеме, — все, приходящее на мое имя, приноси в 613 кабинет, у «наркологов». Телефонные звонки на этот номерок, — Иван Сергеевич энергично начеркал на листке перекидного календаря короткий номер, — это внутренний. М-м, так… Появится Медведев, его тоже туда, срочно. Скажи ему, что мне нужны его «семеро смелых», а то, пожалуй, и вся дюжина, самых-самых. Пусть отберет лично! Башковитых, здоровых… ну…, — отмахнулся Ловчиц, переводя сказанное в шутку и продолжая что-то искать, — таких, конечно, не бывает. В общем, гони его ко мне, а там разберемся. Да где ж этот маркер? А-а, вот он. Саш, — кивнул Ловчиц в угол кабинета, на большую картонную коробку, — это «торбошники» притаранили?

— Да, — ответил секретарь, — сказали вам отдать, какие-то канцтовары. Я же не знал куда и кому — поставил здесь…

— Стой! — Не дал ему закончить Иван Сергеевич, — не трещи. Сейчас я еще и у себя тут кое-чего нарою и ты, не в службу, а в дружбу, принесешь все это добро в 613-й, хорошо? Так, — Ловчиц сосредоточенно поджал губы, — что я еще от тебя хотел-то? Про Медведева вроде сказал…

— Медведев уже звонил, Иван Сергеевич, он едет.

— Хорошо. Блин, где ж это? Была же у меня где-то аварийная пачка сигарет. А, Саш, еще вспомнил! Придет человек от «Интерпола»…

— Уже пришел, — загадочно вздохнул секретарь. — «Интерпол» себе не изменяет….

— Не пугай меня, господин Масловский, — Иван Сергеевич оставил в покое ящики стола, и бережно поправив добытое из них, медленно сел в кресло. — Что ж, зови.

Секретарь кивнул и вышел в приемную:

— Проходите, — мягко сказал он.

В дверном проеме появилась… Волшебная, ослепительная брюнетка, словно только что сошедшая с какого-нибудь рекламного плаката, весьма преуспевающей парфюмерной фирмы — той, что может себе позволить съемки такого бриллианта.

— В нашей фирме есть такие средства? — горько улыбаясь, и чувствуя, как холодеют кончики пальцев, подумал Иван Сергеевич. В его прокуренном кабинете тут же вспыхнула тончайшая парфюмерная атака.

— Романович А.И.? — спросил Ловчиц, доставая дрогнувшими руками и прикуривая одну из трех оставшихся в пачке сигарет.

— Капитан Романович Анжелика Ивановна, — тихо представилась посланница ада. — Прибыла в ваше распоряжение.

— Плешко, значит? …Лично? — вкрадчиво спросил хозяин кабинета.

— Лично.

— Отобрал-таки…

— «Самого-самого», как и просили, — с нескрываемым сарказмом ответила капитан Романович.

— Во-о-от, — протянул Иван Сергеевич, выдыхая в потолок большое облако табачного дыма, — копай Иван себе ямочку и ложися.

— Я вас понимаю, — попыталась успокоить Ловчица Анжелика. — Но вы во мне не сомневайтесь, я не подведу…

— Подведу, ду-ду-ду, — тихо пропел на манер известной песни начальник отдела быстрого реагирования, продолжая, держать подмышкой, ограничивающий его движения большой почтовый пакет. Наконец, он снова тяжко вздохнул, встал, собрал добытое в ящиках стола, бросил это в картонный ящик торбошников, и медленно отправился к двери. — Идем, Софи Лорен, — сказал он, проходя мимо темноволосой красавицы. — Знаешь, я и так подозревал, что это мое «последнее плавание», а тут еще женщина на корабле, так что ты уж будь добра, если вдруг тебя спишут на берег с операции, ну…, не обижайся на меня, ладно?

Анжелика в ответ промолчала. Тихой тенью она проследовала за угрюмым полковником, яростно, словно паровоз выдыхающим на ходу огромные облака табачного дыма.

Докуривал падший духом Иван Сергеевич уже в кабинете оперативного штаба, в котором и курить-то было не нужно. Сизое облако, несмотря на генеральский запрет, неподвижно висело над вытоптанным до дерева старым паркетом. Это начальник штаба, полностью погрузившись в изучение постоянно поступающих документов, на правах хозяина, прямо на рабочем месте дымил продуктами отечественного табакокурения.

Ловчиц представил ему Анжелику, на что господин Ходько ответил ему сочувственным, полным понимания взглядом. Неизвестно сколько продлилась бы повисшая в это время неприятная пауза, если бы где-то в углу настырно не затрещал телефон.

— Слушаю, — ответил на звонок Ходько. — Да, сейчас. Иван Сергеевич, вас, Масловский…

— Ловчиц, — принял трубку, словно эстафетную палочку начальник отдела быстрого реагирования или «отбыстрей», как звали этот отдел в Службе.

— Иван Сергеевич, — докладывал секретарь, — звонил Михайловский, сказал, что нашел то, что нужно. Его направлять к вам, в штаб?

— Да, Саша, конечно! И вручи ему попутно ящик с концелярщиной. Пусть не ходит порожняком. Все, спасибо.

Ловчиц положил трубку и только тут обратил внимание на то, что до сих пор нелепо зажимает собственной подмышкой врученный генералом пакет. Он положил его на стол и аккуратно разгладил на ровной поверхности.

— Что-то новенькое? — осведомился Ходько, заметив слабое оживление на лице руководителя операции.

— Это пакет мне. Вас пока не касается.

— А звонок?

— А это как раз наоборот, — заметил Ловчиц. — Звонил Михайловский. Кажется, он нашел нам «Сусанина». Что-то Саша…, как-то странно об этом сказал. — Иван Сергеевич бросил косой взгляд в сторону госпожи Романович. — Ну что уж тут поделаешь, — вздохнув, добавил он, — «пришла беда — открывай ворота́…»

Ординарец Председателя появился через несколько минут. Не откладывая в долгий ящик суть дела, он поставил на стол коробку обеспеченцев, после чего разложил на ней пожелтевшую от времени газету:

— Вот…

— Что «вот»? — не понял начальник отдела «быстриков».

— Вы почитайте, на второй странице.

Иван Сергеевич открыл шестой номер войсковой газеты «На боевом посту» от шестнадцатого июня 1990 года, где на второй странице помещалась статья под заголовком «Помощь в горах».

«30 июня, — начал читать вслух Иван Сергеевич, — 1990 года после обвала в одном из ущелий Кубатлинского района Азербайджанской ССР, горный серпантин дороги перегородил огромный камень, полностью оборвав сообщение горных аулов с внешним миром.

Мобильная группа караульного наряда выбыла на место завала. Через четыре часа дорога была свободна. Жители аула Аликулиушагы выразили благодарность руководству воинской части 3419 за помощь…, — так, — быстро пробежал глазами ненужные по его разумению строки Ловчиц, — ага, вот, — продолжил он, — …Старшему наряда командиру отделения сержанту Житинкину С.В., и наводчику гранатомета ефрейтору Волкову А.В., объявлена благодарность».

— И что, — поинтересовался начальник «отбыстрей», — я так понимаю, этот Житинкин наш земляк?

— Нет, — улыбнулся Михайловский, — он из Свердловска, виноват, из Екатеринбурга, а вот Волков А.В., наш земляк. Наш знаменитый земляк!

— Постой, — вялой рукой театрально хватаясь за сердце, выдохнул Ловчиц, — это не тот ли Волков, что поет: «Дай мне руку, брат, ты, как и я солдат…»? Группа «Белый запад»?

— Он…

— Боже, — в отчаянии поднимая глаза к потолку, взмолился Иван Сергеевич, — за что?!

— Сергеич, — участливо принялся успокаивать Ловчица Михайловский, — с этим Волковым согласен, трудновато, но я нашел еще одного, подходящего нам персонажа. Переполошил всех военкомов, а он, представьте, у нас под боком пригрелся.

Это некий Лукьянов. Вот справки из военкомата, и на Волкова А.В., и на Лукьянова А.В. Этот Лукьянов в нашем НИИ, подчеркиваю, Сергеич, в нашем НИИ работает, заведующим лабораторией. Они с Волковым служили в одной роте. Лукьянов — снайпером был, а Волков в отделении АГС-17. Сначала гранатометчиком, а потом наводчиком гранатомета. Я уже звонил Перебежко, он обещал минут через десять прислать сюда своего завлаба.

— Спасибо, Сережа, — тяжко вздохнул Иван Сергеевич, оценивая его работу. — Ты, кстати, не знаешь, сегодня нет никаких магнитных бурь или еще чего?..

Эти десять минут ожидания завлаба длились целую вечность. Руководитель спецоперации детально изучая добытую Михайловским информацию добил свой «L&M», после чего принялся за «Приму» полковника Ходько.

Анжелика, будучи по своей природе человеком, на которого просто невозможно было не обращать внимания, в это время как-то умудрялась оставаться «в тени». Ей совсем не хотелось нервировать начальника «отбыстрей», у которого, судя по всему, и без нее сегодня был далеко не самый лучший день.

Михайловский все это время скрашивал ожидание, лениво глядя в окно, на плотное движение автомобилей по раскаленному на летнем солнцепеке проспекту Франциска Скорины.

Вскоре дверь штаба распахнулась и все пространство ее проема заняло тело былинного богатыря. Глядя на него Сергей Петрович Михайловский невольно отклонился назад и оперся о подоконник. Будто бы сам Илья Муромец спрыгнул с небезызвестной картины и, облачившись по случаю в белый безразмерный лабораторный халат, предстал пред их очами.

— Вызывали? — густо краснея, спросил завлаб, бросая беглый взгляд в сторону Анжелики.

— Ждем вас, э-э-э, — Ловчиц подсмотрел в исписанную мелким почерком шпаргалку Михайловского, — Алексей Владимирович.

— Чем могу быть полезен?

— Алексей, меня зовут Иван Сергеевич Ловчиц...

— Я знаю, кто вы такой, — не дал договорить начальнику «отбыстрей» новоявленный богатырь.

— Что ж, тем лучше, — ничуть не смутившись, продолжил Иван Сергеевич. — Понимаете ли, в чем дело? В данный момент я возглавляю специальную операцию, и по этому случаю уполномочен Председателем Комитета привлекать к содействию в ней любого сотрудника практически любого же ведомства. Нас сейчас остро интересует ваше давнее прошлое. Год 1989 — 90-й.

Лукьянов пожал богатырскими плечами:

— Так я же в то время был в армии.

— Вот-вот, в армии. — Хитро подчеркнул начальник «отбыстрей». — У нас даже запрос имеется из Москвы. Воинская часть 3111 — пресловутая дивизия имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, где вы проходили действительную военную службу в составе четвертого мотострелкового полка. 3419 «Ж». «Желуди», так вас, кажется, называли?

— О! Вы и это знаете, — не без тени удивления произнес великан, мгновенно насторожившись. — Да, нас называли «Желуди».

— Та-а-ак, — интригующе растягивая слова, перелистывал шпаргалку Ловчиц. — В 1990 году ваша часть занималась, что называется, «локализацией межнационального конфликта» на границе Армении и Азербайджана, в Кубатлинском районе и Лачинском «коридоре». Вы караул в Аликулиушагы помните?

— И Верхние и Нижние Джамили, и Салташ, и дорогу на Лачин, — продолжил Лукьянов, доставая носовой платок и вытирая крохотные капельки пота, внезапно появившиеся на его широком лбу. — Все помню. …Жарковато у вас тут, особенно человеку с моей комплекцией, а что случилось-то?

— М-м, — неподдельно заинтересовался Иван Сергеевич услышанным. — Похоже, вам и там приходилось жарковато? Постреливали?

— Холодно не было, это правда. Особенно летом, — согласился завлаб, прямо на глазах обретая завидную твердость и спокойствие, — а мне особенно. И форму и берцы уже тогда было трудно подобрать.

— Берцы? — удивился Ловчиц. — А на фотографиях вы все в кроссовках и кедах...

Он аккуратно разложил на столе несколько черно-белых фотоснимков.

— Это карточки, — пояснил Иван Сергеевич, — изъятые спецотделом из чересчур откровенных писем некоторых ваших сослуживцев. Всё сейчас хранится в архиве военкомата. Им переслали после распада СССР. Вот. Смотрите. Здесь есть вы, и здесь…

— Это заместитель командира полка, Качанов распорядился. — Негромко пробубнил завлаб. — В берцах ноги «варились». А что, кроссовки — это преступление?

— Нет, — хитро улыбнулся Ловчиц. — Кроссовки нет. А как на счет спецопераций вашего батальона? Вы фильм «Снайпер» смотрели? Как вам специалист?

— Да какой я снайпер, — ничуть не смутился Лукьянов. — Знаете, я был солдатом, самым обыкновенным солдатом четвертого мотострелкового полка, как вы и сказали — знаменитой дивизии имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. «Дети, выращенные в пробирках», как называл нас после бакинской операции 90-го года академик Сахаров. Заметьте, ни спецназ или десантура. Из всех спортивных разрядов у меня только КМС по шашкам, да и то еще с медучилища. А про всякие спецоперации, на которые вы тут намекаете, знать ничего не знаю. Официально ведь боевые действия не велись? Не велись. Вот и все.

У меня по этому поводу дома даже есть письма и из министерства обороны и из МВД СССР. Это еще с тех времен, когда я, ссылаясь на еще советские льготы, хотел «пробить» себе жилплощадь, ну, или хотя бы продвижение по очереди. Тогда мне очень ясно ответили: «боевые действия не велись? Льготы по всем этим делам положены только офицерам». Ну так…, я не был офицером, значит, ни в чем таком не участвовал. У вас ко мне есть еще какие-нибудь вопросы?

— Ну, Алексей Владимирович, — видя, что в лоб подступиться к внезапно «отвердевшему» Лукьянову не получится, начал менять тактику разговора Ловчиц, — как ни крути, а вы практически единственный человек, который может нам помочь. Говоря откровенно у меня нет ни малейшего желания кому-то навредить или, не дай бог, запугать. Возможно, это просто прозвучало как-то …нехорошо, но, повторяю, я не имел дурного умысла напоминая вам о прошлом. Просто мне нужно было проверить, достаточно ли хорошо вы помните то время…

Скажите, а вот… именно пост в Аликулиушагы… Он сохранился в вашей памяти? Расположение караульного помещения подъезды, дороги?

Лукьянов в благодарность на ослабление хватки, тоже заметно смягчил интонацию:

— Верхний, или нижний?

— Браво! — вставая, и прикуривая новую сигарету из пачки Ходько, подчеркнул важность этих крупиц полученной информации, Иван Сергеевич. — Дело в том, что я от вас впервые слышу и о верхнем, и о нижнем карауле. Поймите, мы собираем все по зернышку, откуда только можно. Вот с вашей помощью еще кое-что узнали. Так с мира по нитке и выйдет голому рубаха.

— Если честно, — хмуро признался Лукьянов, — я лучше знаю Джамили. В Аликулиушагы нас ставили всего пару раз. Там обычно стоял третий взвод и отделение АГС. А я, как вы, наверное, уже знаете, служил во втором.

— А разрешите такой вопрос, — мягко вступил в разговор Ходько, — Волкова, из отделения АГС — 17 помните?

— О, — улыбнулся завлаб, — кто ж его не помнит. Он эти Аликулиушагы как свои пять пальцев знал. Его там, как родного в любом доме принимали.

— М-м! — Неподдельно удивился Ловчиц, и глубоко затянулся сигаретой. — А с чего бы это?

— Так уж получилось. В те времена, сами знаете, служили, как правило, далеко от дома. Четверо парней из этого аула как раз в то же время отдавали свой «почетный воинский долг Родине» в Беларуси.

Белорусов у нас в роте было вообще немного, но Волков часто попадал в этот караул. Да и вообще, — завлаб впервые улыбнулся, — такой уж он, Волчара. О таких говорят: «и в пустыне бассейн найдет, и баню с компанией». Местные звали его «Бульбашь». С ним в любой двор зайди, и напоят, и накормят. У него там, в Аликули даже друг был, Саид, кажется. Мужик мировой, хоть и в годах. У него оба сына служили толи в Слуцке, толи в «Печах». Волк с этим Саидом крепко дружили. Азер жалел, что не дал ему Аллах дочери, а так — женил бы нашего бойца на ней.

Лёха мог войти в каждый двор, когда раззнакомился. Местные всегда угощали и его, и тех, кто с ним. Еще и с собой еду давали. Говорили: «Может, твоя мать моих дэтэй тоже не обидит».

Вы знаете, когда горы станут, дожди, снег, облака. Ни вертолет, ни БТР не пробьется. Вот тут-то такие ребята, как Волков просто на вес золота. Есть-то охота. От тушенки и консервов воротит уже, а свежего где возьмешь?

Пацаны говорили, что начальник караула даже разрешал Волкову местной водки «тутовки», налакаться в дым, лишь бы тот привез еды на весь караул, а он привозил почти всегда. Даже если ничего не привезет, так Саид ему и так, по-соседски, даст. Тот мужик зажиточный, авторитетный. Они с Волком крепко сиживали… Ходили слухи. Лёха пьяный придет, еды принесет, отоспится и на пост…

— Мг, — снова вступил в разговор Ходько. — Простите, а после армии вы с Волковым виделись?

— Всего один раз. На футболе. Тогда на «Динамо» играли Беларусь и Голландия. Помните, наши победили 1:0? Какой-то замкнутый он сейчас, не то, что раньше. Может, проблемы, а может…, кто его знает?

— Ну, эта замкнутость объяснима, — выныривая из размышлений, проявился и Иван Сергеевич, — ведь у него сейчас совсем другая жизнь. Скажите, Алексей, а этот Волков и вы? Вот, — Ловчиц протянул Лукьянову увесистую папку, — почитайте доклад оперативного штаба, только стоит ли говорить завлабу НИИ Службы, что это секретная информация?

Алексей Владимирович аккуратно открыл картонные крылья с завязками и приступил к внимательному чтению, а Ловчиц, пользуясь паузой, снова выудил из пачки Ходько еще одну сигарету и закурил.

Уже через минуту темно-русые брови завлаба медленно поползли на встречу друг другу, и Анжелика, следившая за этим, в какой-то момент заметила, что края папки, которую он держал в руках, начали выдавать мелкую дрожь. Лицо Лукьянова преобразилось, черты его заострились, глаза вспыхнули странным огоньком. Он, наконец, оторвался от текста и поднял лицо:

— Я так понимаю, вы хотите, чтобы я провел туда кого-то?

— Ну-у, — успокаивающе протянул Ловчиц, — вопрос стоит несколько иначе. Не провести, а спасти. Там наши соотечественницы и иностранки, всего двадцать человек. Карты местности у нас есть и это, конечно, хорошо, но вот человек, который там был и знает все не по картам….

Замечу, что этот человек будет в первоклассной команде, БТРы, оружие. Никаких ограничений, главное — освободить заложников.

— Как-то …нехорошо спрашивать, — Лукьянов обвел присутствующих взглядом, — а что обещают тому человеку, который согласится помочь?

Ловчиц заинтересованно посмотрел на завлаба:

— Мне тоже неудобно об этом говорить, но сумма вас удовлетворит.

— Сумма? — загадочно улыбнулся Лукьянов. — А если после операции от этого, как вы там говорите, человека и хоронить-то будет нечего? Что я, «отмороженный», не понимаю ситуации?

Вот…, просто допустим, — грохнут там, а дело-то серьезно пахнет порохом, и что тогда? Небось, просто распишут по всему миру, что погибли наемники славянской внешности, посланники какого-нибудь народного фронта?

Не, …я подумал. Мне одному туда, знаете ли, как в пошлом стишке: «Нафиг, нафиг! Кричали пьяные гости». Я не понаслышке знаю, что там тогда творилось и догадываюсь, что сейчас. С любой командой мне одному там делать нечего. Так что простите, я не уверен даже в том, что хорошо помню эти караулы…

— А если с Волковым? — хитро прищурившись, спросил начальник оперативного штаба. — Ведь вам ни стрелять, ни выходить из БТРа не придется. Только показывать дорогу.

— С Волковым или без него. БТРы мишень хорошая. Я вам так скажу. Все это гнилая афера, неужели вы не понимаете этого? А Аликулиушагы для вас — вообще полный папандос. Это даже если группа туда нормально доберется. Хотя я и вас понимаю, людей-то не бросишь, приказали и полетишь.

Вы знаете, если говорить откровенно, выхода у вас и правда нет. Одно скажу: в этой ситуации кроме Волкова вас в Аликулиушагы никто не проведет. Так что ищите «Волка». Я с ним попробую договориться, а там уж как он решит?

— Так жестко? — сдвинул брови Ловчиц.

— Да, жестко, — спокойно ответил завлаб, — потому, что …люди и дело непростое.

Вы знаете, Волчара что-то около месяца водил караульные наряды с нижнего поста на верхний, пока там не отстроили караульное помещение. Они нарядом в четыре-пять человек держали верхний пост, который потом другие с трудом взводом охраняли, окопавшись с двумя зенитками. Наверное, Лёхе просто везло. Дашнаки и воевать-то серьезно стали только тогда, когда наверху появился караул. «Волк» водил наряды еще до больших перестрелок, и пешком и на машинах. Первый БТР в нижний караул тоже он вел. Пацаны рассказывали, пьяный, раз чуть в пропасть не гребанулись, два раза влетали в огороды, все же узковаты дорожки в ауле, а провел….

После него все той дорогой ходили в Аликулиушагы. Он по горам, как муфлон скакал. Знаете, каково это? Бронежилет, «сфера», АКМ, магазины, 107-я радиостанция, тело АГС да еще «улитки» с гранатами. Они со Страбыкиным, это дружок его с Алтая, заползали на пост напрямую, не по тропе! Ленились топтать в обход.

Эх, — со странной тоской вздохнул завлаб, — мне бы да ему туда так съездить, без спецопераций — туристами. Наверняка, каждый по полжизни отдал бы за это. Ну, — опомнился Лукьянов, — это, что называется, не по теме.

Найдите Волкова, господа офицеры. Если он согласится, тогда и я подумаю, может, чем помогу, а так, даже и не думайте соваться в сторону Лачинского «коридора». Навернетесь еще до Аликулиушагы. Все, до свидания. Мне работать надо, а без Волкова все это пустые разговоры…

Завлаб повернулся и вышел, покидая в оперативном штабе атмосферу полного отчаяния. Через минуты три эту гнетущую тишину нарушил Михайловский:

— Иван Сергеевич, не берите в голову. Они в НИИ все «с мухами» в голове. А некоторые после армии еще и с «пулями». Его, этого завлаба, Перебежко и держит-то только из-за этих «сдвигов». Лукьянов работает над новым гигакомпьютером, «NТТ» и еще участвует в каком-то большом проекте. А так бы давно уже…

— NТТ? — Переспросил Ходько.

— Новые Транспортные Технологии, — пояснил генеральский ординарец.

— На самом деле «мухи», — согласился начштаба. — Куда нам со всем миром тягаться с нашими-то тракторами и, тем более, компьютерами?

— Завлаб не дурак, — выныривая из глубокой задумчивости, возразил Ловчиц. — Да, не дурак, раз не лезет в эту фигню. Я бы тоже не полез, будь я на его месте, и будь на то моя воля.

— Волков, тем более не дурак, — продолжил эту мысль Михайловский. — Кстати, надо бы съездить к нему, если он тут. Заплатить, а не захочет, так припугнуть, пусть нарисует, что и где там в горах. Специалисты разберутся.

— Это горы, Сергей Петрович, — вздохнул Ловчиц. — Как ты их нарисуешь? А Волков наверняка не знаком с военной топографией ….

— Других вариантов у нас все равно нет пока, — развел руками Ходько. — Прямо перед вашим приходом звонил Шеф, ругался. Говорит: «Если не хотите тащить за собой на юг кого-нибудь на хвосте, поспешите». Генерал просто так бы этого не сказал. Значит, есть еще какая-то информация.

Ловчиц вопросительно посмотрел на Ходько:

— Вы думаете? — неуверенно спросил он и, ясно прочитав видимые сомнения на лице начальника оперативного штаба, заключил: — Так или иначе, господа и …дама, с этим разберемся позже. Сейчас, сами понимаете, время дорого. Как говорят в народе: «сколько не сиди на месте, а пьяным не будешь». Значит, решено. Пока двигаемся прежним направлением. Тогда сразу вопрос, кого отправим к «суперзвезде» на переговоры?

— Есть кого, — ответил Михайловский, кивая в сторону Анжелики. — «Интерполы» народ дипломатичный, да и на концерт или куда там еще, охрана в случае чего, пропустит такую красатулю даже без вмешательства Службы.

Сергеич, давайте запустим ее, как «журналистку», а? Нет, — продолжил Михайловский, даже не удосужившись спросить что-либо у Анжелики, — правда. Все вроде склеивается. Заманим Волкова «на живца», опросим, нарисуем то, что нам надо, а начнет пыжиться, сошлемся на якобы готовящееся на него покушение. Типа того, что нам стало известно, будто боевики, за содеянное ими в Баку, Степанакерте, ну, …или в Коканде или Фергане, где он там еще был, решили покарать всех «неверных», что участвовали в той войне. Ну и его, как одного из самых известных в том числе. А мы, дескать, как и положено, стоим на страже жизни и здоровья граждан Беларуси и, дабы исключить возможность нападения на них, считаем самым верным решением, накрыть это гнездо прямо там, в горах…

— Надо же, — не без интереса выслушав достаточно оригинальную, а главное, простую и рабочую идею Михайловского, отстраненно сказал Ходько, — повидал в своей жизни человек. И не спился, не скурвился? Ясно теперь отчего столько антивоенных песен поет, видать не забывается юга-то? Дочка моя слушает этот «рок», — сказал он уже громче, — ну и мне приходится…

— Значит так и решим, — прервал рассуждения начальника оперштаба Иван Сергеевич. — Снимай, Сережа, номер в «Орбите», делай Анжелике удостоверение и «легенду». Пулей, ребята, работа пошла! Ты, Сергей Петрович, сам лично в гостиничном номере с музыкантом разберись, чтоб все было там как надо. Не затруднит?

— Нет. — Бодро ответил Михайловский, — Председатель отпустил, сказал: «Развейся. Не век же тебе под моей рукой сидеть с высшим-то образованием и спецшколой». Мне, Сергеич, с вами веселей, так что я у вас до «особого распоряжения».

— Хорошо, тогда занимайся Волковым лично. Я подожду Медведева и присоединюсь к вам позже. «Сбор!»