Часть 2 глава 10

О произошедшем на пресс-конференции в Институте стало известно только через два часа, вечером, после снятия «глушителей», да и информации, откровенно говоря, для подобного шокирующего сообщения могло бы быть и побольше.

К полуночи прибыл Михайловский и перед руководством Института и штабом специального объекта «L» была открыта полная картина трагедии. Произошло покушение на главу государства, плюс к этому его кортеж был захвачен неизвестными. На месте нападения не было найдено тел президента и председателя Комитета госбезопасности страны Ловчица.

Лес вблизи Леснинска, несмотря на поздний час, прочесывали поднятые по боевой тревоге войска, но свалившаяся к ним на головы ночь не позволяла работать в требуемой мере. Ко всему прочему на лес сел какой-то странный туман и командиры войсковых подразделений беспрерывно выходя на радиосвязь, докладывали о том, что некоторые бойцы попросту задыхались в лесной чаще, теряли сознание и их немедленно требовалось отправить в медсанчасть.

К двум часам ночи таких людей набралось около семидесяти. Утром их стало сто восемьдесят, а из тех, что прибыли в полевой госпиталь ночью умерли трое. Военные врачи констатировали у всех странное воспаление легких от некой малоизвестной вирусной инфекции коронавируса. Этим троим требовались аппараты искусственной вентиляции легких, которых в медсанчасти попросту не было. Медики не могли понять, что происходит? Летом и нечто похожее на грипп. Срочно требовались специалисты в этой области, а их, само собой, здесь в Леснинске просто не было.

Попытались связаться со светилами минской городской инфекционной больницы и прочими крупными медиками в этой области, но тут возникли проблемы. Трое из них отказались ехать, сославшись на семейные обстоятельства, а оставшихся семерых просто не представилось возможным отправить в Леснинск минским транспортом. Михайловский безрезультатно обращался во всевозможные гаражи, начиная от «Совмина», заканчивая автопарками, угрожал санкциями, на что всегда слышал один ответ: «Советом министров в стране введено чрезвычайное положение, и весь транспорт может передвигаться только с особого распоряжения».

Напрасно Сергей Петрович кричал в трубку о том, что он сам и отдает эти особые распоряжения, поскольку он заместитель Председателя КГБ и сейчас исполняет его обязанности. Все люди, отвечающие за автотранспорт, подчиненный госструктурам, услышав это, упрямо стояли на своем.

Михайловский пытался набрать номера хоть кого-нибудь из Комитета — все напрасно.

В половине четвертого утра его мобильный телефон, разогревшийся от бесконечных звонков ни с того ни с сего зазвонил сам. На дисплее высветился неизвестный номер, и Михайловский с опаской нажал кнопку соединения:

— Да…

— Петрович, это…

— Медведев?!

— Помолчи и слушай внимательно. Больше никому не звони со своего телефона. Он единственный из наших работает. Мой уже плавает где-то в Свислочи. Скоро все поймешь. Это сработало хваленое корпоративное подключение к мобильным операторам. Если ты сейчас там, где я думаю, то и дураку понятно, для чего твой аппарат оставили работающим. Ты только скажи, где-то рядом с тобой есть большой человек науки?

— Ну, — бросая взгляд в сторону гермоангаров Института, ответил Михайловский, — в общем, …он не далеко от меня.

— Значит так, отдай свой телефон какому-нибудь шустрому бойцу и отправь того куда подальше в леса, пусть шлет всякие SMS по нашим номерам. Хотя — нет, наверное, поздно.

Я хочу сказать, что тебя слушают, Сергей, по всем каналам. Не теряйте времени и занимайте оборону. Прячьте «Блины» и ртутники сам знаешь куда. Побыстрей, Серега! В Минске, во всех властных структурах творится такое, что хоть святых выноси. Я с бойцами выехал, буду на третьем объекте. Постараюсь быстро, как только смогу. Пройдем к нему трубой, ты знаешь какой. Предупреди пацанов, чтобы нас не перестреляли. Все, до связи…

Едва только Михайловский убрал трубку от уха, она вновь ожила. Дисплей, как и в первый раз, засветился неизвестным номером:

— Да, — привычно ответил он.

— Сергей Петрович? — прогудел в наушнике незнакомый, вкрадчивый голос.

Михайловский моментально сориентировался:

— Нет, это не он. Я один из его знакомых. Он забыл свой аппарат у нас дома, в Леснинске и…

— Прекратите молоть чушь. С этого аппарата вы пять минут назад звонили в гараж Совмина, гараж МВД и ГУВД. С вами говорит чрезвычайный уполномоченный штаба комитета по чрезвычайной ситуации в стране — Зеленько Дмитрий Иосифович. Вам надлежит явиться к восьми утра в наш комитет, находящийся по адресу: Минск, улица Карла Маркса, дом…

— Кто вы такой, чтобы приказывать мне?! Президент? Или ваша должность уже утверждена конституционно?

— Меня уполномочил Комитет…

— У меня свой Комитет! Государственной безопасности. И я приносил Присягу — служить безопасности страны. Уж не хотите ли вы, чтобы я, подполковник КГБ, нарушил ее по приказу какого-то уполномоченного?

— Я не приказывал вам. Моя задача только довести эту информацию до вашего сведения…

— Хорошая защита, парень, очень хорошая. Но ты забыл, с кем разговариваешь. Я отдал своей работе много лет и, говоря простым, народным языком: «там, где вы учились — мы преподавали».

Поверь мне, мы очень скоро во всем разберемся. Не вы, а мы разберемся, поскольку это мы поставлены народом и главой государства разбираться в подобных штуках. Со всех вас спросим, и в первую очередь с подозрительно внезапно появившихся Комитетов, и с их уполномоченных тоже, и с тех, кстати, кто саботировал выезд медиков.

Так что ты, парень, пока не поздно, включай свою гражданскую совесть и отправляйся считать доходы населения, ремонтировать машины, в общем, делать то, что привык до того момента, как попробовал предать Родину? Одумаешься — у тебя еще будет шанс…

Оппонент Михайловского умолк на довольно продолжительное время и Сергей Петрович самодовольно понял, что даже отсюда, из далекого Леснинска он смог профессионально, со снайперской точностью, попасть в сердце «заблудшего».

— Знаете, — наконец ответил тот, — если быть откровенным, мне импонирует ваша уверенность и ссылка на присягу, но, увы, я понимаю, что все это простой …нет не простой, слегка замысловатый «понт».

Мне известно, что вы примете мои слова как неслыханную наглость, однако же я считаю необходимым сообщить вам, что ваш Комитет весь, в отставке. Всем вам, его руководителям, еще предстоит ответить перед своим народом за преступления против человечности. Поверьте, мы здесь всерьез и надолго.

А что касается главы государства, то люди обязательно поинтересуются, а кто это не уследил за ним на самом охраняемом объекте страны? Какая там служба отвечала за его безопасность? Какие люди? А уж не они ли сами заварили всю эту кашу?

Поверьте, уже сейчас мы делаем все для того, чтобы народ так и думал. Так что, как и положено, не мне, а вам придется отвечать за загубленную жизнь всенародно избранного президента, а еще за преступления, связанные с его свержением, и за прочие дела…

— Какие дела, сынок, что ты несешь?

Представившийся Зеленько Дмитрием Иосифовичем зло рассмеялся в трубку:

— А вот мы сейчас и сочиняем за какие. Так что вы мне особенно-то не грубите, а то лично для вас я расстараюсь чем-нибудь таким, что самое простое, что вы сможете после этого сделать, Сергей Петрович, так это застрелиться.

И, кстати, спасибо за то, что так долго побыли в пеленге нашей станции. Мы уже довольно точно знаем, где нам вскоре можно будет с вами поговорить о секретах вашей фирмы и без телефона. Сейчас вы просто не можете быть далеко от них, значит, их уже перевезли в ангары…

Михайловский почувствовал, как тяжелый камень страха потянул ко дну живота его екнувшее сердце. «А ведь Медведев говорил…», — запоздало подумал он.

— …так, что, — продолжал Зеленько, — это вам лучше не делать глупостей. Все уже у нас под контролем, а то, чего еще нет, в том числе и ваши жизни, вы отдадите в наши руки сами! Ведь вы уже звонили, много куда звонили. Ну, и каков результат? Где ваше МВД, КГБ?

Успокойтесь и примите все, как есть. Только тогда, думаю, я смогу оградить вас и вашу семью от еще не совершенных вами преступлений. Поверьте, у нас гораздо более прогрессивные методы работы, нежели в вашем маразматическом КГБ. Нам даже не нужно будет похищать членов вашей семьи. Народ сам их нам приведет, если, конечно, доведет живыми, когда узнает о ваших «подвигах».

Вспомните Югославию, мне кажется, это отличный пример. А вот уже количество и качество этих «подвигов», повторяю, почти целиком зависит от меня и моей фантазии. Так что отдайте нам пресловутые виманы «Блины» и электронные блоки TNTR «Тинтор» и …все-таки явитесь к восьми утра по указанному адресу.

Если хотите, вас туда отвезут. Нам, новой власти, тоже нужны профессионалы. Вам и присяги-то новой принимать не придется, все останется по-старому. Вы так же будете служить делу безопасности страны.

Да, чуть не забыл. Предупредите свои посты возле Института номер шесть, девять, и одиннадцать о нашем приезде. Мы уже недалеко. Колонна из двенадцати машин. Впереди «Урал» с военными.

Если вы не глупец, Сергей Петрович, прошу — предупредите их. Иначе, все бойцы с постов шесть и девять погибнут уже через десять минут…

Михайловский едва не закричал: ««Блины» и электронные блоки TNTR «Тинтор» — это же сверхсекретно!!!». Телефонный аппарат чуть не выскользнул из его взмокших от пота рук. ««Шесть» и «девять», — проплыло в его голове, — десять минут, этого мало…

— Так что же, Сергей Петрович? — напомнил о себе Зеленько, — в случае согласия на сотрудничество вам даже не нужно будет говорить мне «да». Достаточно и того, чтобы я услышал, как вы передадите нужную информацию постам по рации, и они вам ответят. Не кладите трубку…

Свободная рука нащупала прохладное тело рации, висящей на поясе…

— Не тяните, Сергей Петрович, на «шестом» их восемь человек и три в «секрете». У всех семьи, дети. Нам не нужны пустые жертвы, однако, мы не перед чем не остановимся. Вызывайте их, пока не поздно.

Михайловский был в шоке. Радиоканал тоже могли прослушивать, а про видимый контроль по телефону могли заявить так, для отвода глаз. Он снял рацию и нажал «передачу»:

— «Сокол-6», «Сокол-9», «Сокол-11», я — «Молодечно», я — «Молодечно», прошу на связь…

— Я «Сокол-6», на связи…

— Я «Сокол-9», на связи…

— Я «Сокол-11», на связи…

— «Сокол-6», «Сокол-9», — Михайловский отпустил кнопку передачи, продолжая говорить, — «Сокол-11». — Он снова нажал передачу, — я — «Молодечно», я — «Молодечно». Начиная от шестого «Сокола» к «Ивановке» пройдет колонна из двенадцати машин с вояками на борту.

Первым идет «Урал». Это усиление. Пропустите их на «Ивановку» без досмотра. «Сокол-6», «Сокол-9», — он снова отпустил кнопку, продолжая говорить и, не меняя интонации, — «Сокол-11». Снова нажал «передачу», — я — «Молодечно», я — «Молодечно», как поняли? Доложите…

— Я «Сокол-6», понял…

— Я «Сокол-9», понял пропустить…

— Я «Сокол-11», на связи…, что вы…?

Михайловский снова нажал кнопку и вопрос ничего не понявшего «Сокола-11» был заглушен передачей.

— Хорошо, — неуверенно сказал в трубке Зеленько и Михайловский понял, что, либо канал радио пока напрямую не слушают, либо еще не разобрались в позывных и прочем.

— Я надеюсь, что у вас это не просто припадок благоразумия. — Продолжил Зеленько. — Теперь я гарантирую безопасность вашей семьи и вашу лично. Не пытайтесь спасти кого-либо еще. Поверьте, у нас есть нужные контакты со всеми интересующими и вас, и нас. Встретьте нас у ворот, а уже дальше наше дело.

Телефон дал отбой, а Михайловский тут же нажал кнопку передачи рации и голосом, чужим от страха за происходящее дал вызов:

— «Сокол-11, «Сокол-11», я — «Сокол — 12», я — «Сокол-12»

— На связи…

— «Луцк» вас не слышит, передает вам «2211», «2211», я подтверждаю!

— …«2211», я правильно понял?!

— «2211», санкционировано! Все, согласно инструкции…

— Есть «2211»!…

Телефонной аппарат Михайловского снова подал признаки жизни. Он включил связь:

— Слушаю, — ответил он.

— Сергей Петрович, это …Зеленько. Мы прошли «шестого». Подскажите, «Сокол-12» что это за позывной, и что за код внутренней радиосети «2211»?

Михайловский бросил беглый взгляд на часы. Было десять минут девятого…

— Это, — соврал он, — медленно направляясь к ангарам, дабы не выдать спешки учащенным дыханием, — кто-то намекает другому о том, что тот не вовремя докладывает старшему о положении дел на участке. Тому теперь придется перезванивать начальству по телефонной линии и получать нагоняй. Но с телефонами творится какая-то беда, так что?..

— Ваш «Сокол-12» вызывал «Сокола-11» и сообщил ему «2211»…

— Знаете, — горько заметил заместитель Председателя КГБ Беларуси, продолжая врать, — во-первых, у меня рация не принимает «Сокола-12», он далеко, поэтому мне начихать, что у них там за дела, а во-вторых, мы с вами едва только начали сотрудничать, а вы мне уже на нервы действуете…

— Простите, Сергей Петрович, я доверяю вам. Это было простое любопытство. Такого больше не повториться, простите и до встречи…

— Я тебя встречу, сука! — прошипел Михайловский, бросаясь к гермоангарам Института.

Через десять секунд по запасной связи — простой армейской телефонной линии на пост номер шесть, девять, и одиннадцать было передано «2211» — боевая тревога — «Попытка захвата Института».

По инструкции штаба, вышколенные бойцы шестого и девятого поста, снимаются и в обход дороги выдвигаются к воротам объекта «L» — посту номер десять, а «одиннадцатый», усиленный «двенадцатым» дожидается любого, кто бы там ни был, и рвут того на части всей имеющейся огневой мощью, до подхода основных сил, благо «одиннадцатый» оборудован окопами и укомплектован, как надо…

По лесной, тенистой дороге, недалеко от западной окраины периметра Института, на полном ходу несся автомобиль. Дорога вела в тупик и упиралась в тело бетонной трубы, величественно лежащей рядом со скромным лесным ручьем. Сполохи приближающихся фар бешено скакали в недвижимом легком полумраке.

Тот, кто находился за рулем этого авто совершенно не жалел машину. Двигатель надрывался безумной хрипотой, нарушая своим неистовым ревом бархатную тишину вечернего леса. Похоже, выхлопная труба стала первой деталью автомобиля, не выдержавшей подобного режима эксплуатации.

Вскоре из трамплина лесной ямы у самой трубы на огромной скорости выпрыгнула темная «копейка». Она пролетела около трех метров в воздухе, дала крен вперед и ударилась носом в дорогу. Взрыв взлетевшей вверх пыли на какое-то время скрыл искореженный автомобиль. Из окутавшего его пылевого облака выкатился и умчался в лес декоративный пластиковый колпак колеса. Двигатель болезненно захрюкал и тут же затих.

Погасшие, вывалившиеся перед радиаторной решеткой фары, беспомощно болтались над изогнутым бампером. Пассажиры с силой выталкивали заклинившие от удара двери. Вскоре возле машины заметались неясные тени…

Пробежав половину пути в широкой бетонной трубе, Медведев и трое сопровождающих его бойцов, та самая компания, только что покинувшая разбитую машину, остановились. Где-то далеко в лесу, едва различимые уставшим от рева двигателя слухом, ясно различались автоматные очереди и взрывы.

— Что это, Георгич? — шумно сглатывая пересохшим горлом, спросил стоящий возле Медведева Паша Степанцов.

— Ты, Паш, — вытирая со лба проступивший от жаркой гонки пот и бросая отчаянный взгляд в зияющий позади него проем, прохрипел Сергей Георгиевич, — назад-то посматривай.

Бойцы переглянулись. Судя по всему, вопрос, заданный Павлом, интересовал всех и требовал ответа.

— Напыжились?! — вскрикнул командир «отбыстрей» вместо ответа. — Или дрожите, как тушенки?! Что по вам раньше не стреляли?

— Так то раньше, — задумчиво ответил Павел, — а то сейчас. Что это там гремит?

— Бой там гремит.

— Ясно, что бой. Так что же это получается, Георгиевич, война?

Медведев повторно растер свободной рукой пот по лицу:

— Это, Паша, бой. Какая ж война, что ты?

Бойцы снова переглянулись. Наверняка у них было свое мнение на этот счет.

— Тихо, ребята, тихо, не кипишите. Просто ждем. Очень скоро мы во всем разберемся. Не надо пороть горячку, ведь пока, насколько мне известно, никакой Гитлер или Наполеон нам войны не объявлял…

«Стой, кто идет?!» — выкрикнули с другого конца трубы.

— Ну, наконец-то, — тихо вздохнул Медведев и, добавил громче, — включай «щупача», сынок, побыстрей включай, время дорого…

На брелоке Медведева загорелся светодиод зеленого цвета. Через время рядом с ним вспыхнул другой. Это означало, что их опознали.

— Сколько вас? — снова зазвенел в бетонных стенах трубы голос постового «секрета».

— Четверо.

— Выходите, …по одному. Каждый по отдельной команде.

— Я пошел, — холодно бросил командир своим бойцам и отправился к выходу. — Надо поскорее перетереть с караулом и дуть дальше…

Его встретили двое. Едва только он выпрямился после прогулки в трубе, его сразу же взяли в прицел и изъяли оружие…

— Эй, мужики, — окликнули их из кустов, — не дурите, это свои…

На встречу Медведеву вышел невысокий коренастый военный с АК в руках.

— Не узнаете?

— Волков?

— Он самый. Сколько с вами людей, Сергей Георгиевич?

— Трое.

— Бойцы, — сказал Алексей своему Институтскому сопровождению, — выпускайте из трубы остальных, надо торопиться…

Вдруг из сырого бетонного жерла ударила автоматная очередь, а сверху на насыпи оглушительно хлопнула граната. Через секунду в ручей шлепнулась вторая и все, находящиеся по эту сторону насыпи, моментально как кузнечики отскочили в стороны. Взрывная волна мощно ударила в их тела. Посыпались клочки земли, и срубленные осколками ветки, грязь…

Из широкого круглого проема вывалился окровавленный Степанцов:

— Там …наших, — простонал он, зажимая руками, прострелянное бедро и падая в быстро наполняемую водой воронку.

Из трубы снова раздалась автоматная очередь. Степанцов отвалился в сторону, а Медведев бросился спиной на откос насыпи. Он с силой рванул полы перепачканного землей дорогого пиджака и, хлопнув по пустой кобуре, в бессилии отбросил голову назад:

— Волков! Бл…! Отдайте мой ствол! Дайте хоть что-нибудь!

Алексей с помощью короткого броска проскочил простреливаемое из трубы пространство и, упав рядом с начальником «отбыстрей», протянул ему свой АК.

Медведев кувыркнулся в мутную лужу воронки и коротко выстрелил.

— Георгич! — беспомощно поднимая руку, крикнул Волков, — там же свои!

Медведев повторно выстрелил и в звенящем шуме бетонных стен явственно прозвучал чей-то болезненный рев.

— Давай за мной! — скомандовал он, — свои уже лежат! Надо их вытаскивать

Алексей выхватил пистолет, резко выдохнул и, спрыгнув в воду, тут же исчез в трубе вслед за Медведевым. Ребята из Институтской охраны осторожно приближались к воронке, все более наполняющейся рыжей водой. Раненный боец Медведева отполз в сторону и скатился в кусты.

И тут по кустам, сверху, ударил целый град пуль. Это двое или трое неизвестных, чьи силуэты мелькали на удалении в слабых лучах заходящего солнца, старательно прощупывая огнем пространство у трубы, принялись отыскивать того, кто успел только что выбраться из неё.

Где было нападавшим знать, что там, внизу у дороги, есть еще кто-то? Бойцы охраны объекта «L» моментально ударили в ответ и, подавив огнем нападавших, разделились на две группы. Часть осталась здесь, возле трубы, а несколько человек бросилось за Медведевым и Волковым. Нужно было помочь им вытащить тела погибших воинов «отбыстрей».

Справились быстро. Нападавшие, получив столь жесткий отпор, отступили.

Бойцы Медведева вытащили тела из трубы, перенесли их через ручей и поволокли в сторону периметра Института. Сам Медведев досадовал. Месть за ребят дергала его сердце и толкала вернуться, но здравый смысл взял верх.

Надвигалась ночь. Угроза потерять все посты становилась реальной. На них ожесточенные бои переросли в одиночные перестрелки. Благо к наступлению темноты противник понял, что эффект неожиданности не сработал и взял передышку.

Странно, но пока никто не вступал в переговоры с обороняющимися в Институте, а меж тем ситуация просто кричала о немедленном контакте. Все корпуса зданий объекта «L», его гермоангары не были спроектированы как оборонительные сооружения. Что ж тут удивительного, ведь архитекторы и проектировщики думали о науке. Да и караульные посты, вышки, КПП были просто смешны в ситуации массированного нападения.

Информация, поступившая от прибывшего в расположение Институтских корпусов личного состава одиннадцатого поста, тоже не добавляла оптимизма ни Лукьянову, ни Медведеву, ни полковнику Дыдышко — командиру специального полка госбезопасности по охране объекта «L».

К слову сказать, от его полка мало что осталось. По вине того самого странного острого инфекционного заболевания, без малого два батальона солдат еще за несколько часов до нападения были отправлены в полевую медсанчасть в сорока километрах от Леснинска. Уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что «туман», это ничто иное, как диверсия, направленная именно на то, чтобы сорвать розыскные мероприятия по прочесыванию лесного массива вблизи Леснинска.

В данный момент в районе Института оставалось что-то около двухсот хорошо вооруженных человек, занявших оборону по периметру зданий и непосредственно в них. Медведев просто бесновался, то и дело порываясь в одиночку пробраться в лес и захватить кого-нибудь из нападающих. Полковник же Дыдышко, будучи человеком более искушенным в военном деле, резонно его успокаивал, говоря, что всем этим «неизвестным» тоже нет смысла лезть сейчас под пули, да и: «В конце концов, мужики, за нами и под нами миллионы долларов, которые никто не хочет повредить. К тому же — мы на своей территории. Чего нам бояться? Они скоро пришлют нам парламентеров, иначе и быть не может».

Эти здравые рассуждения возымели свое действие на Медведева, однако время шло, а лес отвечал им лишь своей вековой тишиной, да еще редким гулом моторов и треском падающих деревьев.

Обороняющиеся прятались как тараканы по щелям и ямам, остерегаясь работы снайперов. Как ни странно, но за последний час не было отмечено ни одного случая прицельных выстрелов с той стороны.

Ближе к часу ночи Лукьянов, после очередного летучего совещания с Медведевым, Дыдышко и Волковым попробовал набрать номер, звонившего ему накануне вечером и представившегося чрезвычайным уполномоченным штаба комитета по чрезвычайной ситуации Зеленько. Номер не отвечал. У обороняющихся появилось время все взвесить и оценить.

Медведев тут же рассказал о причине своего вчерашнего внезапного отъезда в столицу. Оказывается, перед самой пресс-конференцией Ловчиц вызвал его к себе и приказал срочно мчаться в Минск, разыскать в гостинице ли, в аэропорту ли госпожу Тампер и ее сопровождение. Под любым предлогом нужно было задержать их, немедленно доставить в ближайший отдел милиции и после этого сразу перезвонить Ловчицу.

По полученной оперативниками информации Джанет Джослин Тампер, и ее «фармацевты» ничуть не расстроились холодной аудиенции в КГБ. Напротив, после отъезда они стали вести себя слишком уж активно (так докладывало скрытое наблюдение). Уже через час после посещения «бутылочек» у некого хозяина гаража одного из домов в частном секторе по улице Зимней они взяли десять пластиковых двадцатилитровых бидонов с этикеточной маркировкой известного германского антисептика. Затем они арендовали микроавтобус Форд «Транзит», заплатив водителю за доставку этих самых бидонов в деревню Тминное могилевской области ни много ни мало — триста долларов США. Там, в лесу у деревни, арендованную машину встретили какие-то странные туристы, в полувоенной форме, молчаливые и угрюмые, будто не отдыхать приехали, а навоз (по словам водителя) на огород таскать. Дали еще денег.

Наблюдению сказано было только вести объекты, приказа действовать никто не давал. Когда Форд отправился обратно, прямо по дороге он вдруг остановился. Наружка подождала минут пятнадцать — ничего не происходило. Пришлось демаскироваться. Оказывается, по пути назад шофер стал себя плохо чувствовать, причем настолько, что ехать дальше самостоятельно он уже просто не мог.

Его отвезли в ближайшее большое село и нашли фельдшера. Тот, понимая, что его борьба с неизвестной инфекцией может быть проиграна, сам сел за руль «Транзита» и повез больного в ближайшее более-менее нормальное медицинское учреждение — полевой военный госпиталь Института, что уже полгода стоял в десяти километрах от их села.

Там уже знали, что это за болезнь, поскольку госпиталь быстро наполнялся военными с теми же симптомами. Вызвали представителя особого отдела, весьма подробно расспросили пребывающего в полубреду водителя о том, как он провел день и где мог подхватить такую острую инфекцию.

Ловчицу немедленно сообщили о странных перемещениях главного специалиста компании «Wind East» по вопросам маркетинга и сбыта и о том, что арендованная американцами машина была замечена в могилевской области.

Оказывается, ее даже досматривали сотрудники ГАИ третьего мобильного поста, на развилке «Леснинск — Тминное» о чем есть запись в их журнале. Замечаний на момент досмотра не было, документы на груз были в порядке, а поскольку информации о розыске этого авто у милиции еще не было, ее пропустили, тем более, что следовала она в сторону Тминного, а не по направлению к Леснинску.

Иван Сергеевич тут же приказал задержать гоп-компанию госпожи Тампер, но вдруг оказалось, что все американские специалисты-медики вдруг исчезли из гостиницы, воспользовавшись природным умением всех профессиональных «фармацевтов» исчезать подобным образом.

Вот тогда-то Ловчиц, присутствие которого на пресс-конференции было обязательным, снабдив Медведева неограниченными полномочиями, и отправил его в Минск…

Поездка не удалась, причем Сергей Георгиевич сразу же по приезду в Комитет столкнулся с неприятным предчувствием чего-то необъяснимого, нехорошего. По его словам, это теперь он стал понимать, что же было не так в Службе. Первое, что обращало на себя внимание, так это то, что в здании было мало сотрудников. Хотя тогда все это было вполне объяснимо. Начальник «отбыстрей» резонно предположил, что все отсутствующие по приказу начальства находятся на усилении, и были откомандированы в Леснинск. Но…

Медведеву в тот момент очень были нужны люди, много людей для того, чтобы в поисках мисс Тампер перевернуть вверх дном всю столицу и ее окрестности. Сергей Георгиевич не хотел беспокоить шефа в столь ответственный момент. Он не сделал этого даже тогда, когда, пытаясь поднять по тревоге резерв, странным образом среди отсутствующих по семейным обстоятельствам сотрудников обнаружил что-то около сорока человек Службы! Это теперь есть вопрос, что это были за семейные обстоятельства, и кто из руководства КГБ подписывал этим сотрудникам рапорта в такое «жаркое» время?

Мнение выслушивающих рассказ Медведева коллег, было однозначным — все это хорошо спланировано. Сергей Георгиевич, попав таким образом в Минске в весьма непростую ситуацию, не найдя ничего лучше, выдернул с выходных двоих бойцов из своей команды, тех, кто отдыхал после суточного дежурства. Он сразу же отправил их в аэропорт со стандартной задачей — отработка персонала на предмет опознания разыскиваемых по приметам, благо фотоматериалы на Джанет Тампер и ее команду имелись.

Через два часа стало известно о том, что интересующая Комитет компания преспокойно улетела в Гамбург, само собой разумеется, под чужими фамилиями.

Напрасно заподозривший что-то страшное командир «быстриков» с тяжелым сердцем звонил для доклада Председателю КГБ. Ловчиц не отвечал на звонки, впрочем, как и практически все абоненты «отбыстрей». В тот момент стало известно о трагических событиях в Леснинске…

Медведев и его бойцы едва унесли ноги из столицы собственной Родины. На них началась настоящая охота. Сергей Георгиевич, не зная, что дальше делать, связался по городской телефонной линии с начальником отделения контроля за оборотом наркосодержащих веществ отдела по борьбе с незаконной торговле наркотиками Службы. Степан Кириченко являлся его давнишним должником. В свое время за оказанную услугу его семье тот клятвенно заявил, что в случае надобности отдаст даже собственную жизнь, если она вдруг понадобится Медведеву.

Долг оказался платежом …черен. Черен и страшен, как душа колдуна, как дальняя штольня заброшенной шахты, как сам древний Змий — Аспид, первым породивший Предательство. Сергей Георгиевич, слушая Кириченко, не стал уточнять об его источниках информации, однако за десять минут разговора с товарищем он ясно ощутил то чувство, что толкает людей к суициду. Да и что еще можно чувствовать, когда в один миг становишься преступником номер один, и целью для страшной охоты? Кириченко открыл Медведеву глаза: «Никто, — сказал он, — в нашей стране, да и за ее пределами не способен тебя защитить!»

В общем, пусть даже так, скромно, однако Степан вернул свой долг, а в придачу еще и подарил «копейку», изъятую его сотрудниками у цыган. Когда же все расчеты по долгам были сочтены, Кириченко, дабы расставить все точки над «і», сказал буквально следующее: «Георгич…, прости. То, что я сейчас тебе скажу, все же лучше, чем «стрелять тебе в спину». С этой минуты, я тебя не знаю — ты меня не знаешь. Еще раз, прости»…