Часть 1 глава 18

— Назад нам пути нет, — корчась от ломоты в теле, простонал тот в ответ. — Мы пока пойдем с вами, если не прогоните…

Ортай улыбнулся:

— Прогоните, говоришь? Да ведь мы и сами, как тебе это сказать, из выгнанных что ли. Я, почитай, половину жизни бегаю по лесам от княжеской «ласки». Те, кто со мной, — волхв с улыбкой кивнул в сторону Дарьи, — сами еще не знают, что их далее ждет с таким-то поводырем. Нет тут места таким как я при нынешней-то власти.

Мои наставники, уходя в свое время от нее в Черный лес, говорили: «Не срок нам сейчас… Солнце собой не согреешь. Уйдем далеко и вернемся чрез тысячу лет, не ранее того. К тому времени придем, когда сия «лебеда» ужо станет Ярило закрывать своей тенью. Мы придем косить ее да выводить, дабы и впредь не ходил брат на брата…».

Алексей дочитал, и отложил подаренную Лукьяновым, распечатанную на принтере копию книги «Чабор». По утверждению Алексея Владиимировича это произведение едва ли не самое легкое чтиво из имеющихся у него такого плана. Все дело в том, что Волков как-то имел неосторожность сказать, что с удовольствием бы почитал что-нибудь «эдакое», только неизвестных, не раскрученных авторов. Лукьянов тут же подсуетился и…

Странное дело, чем глубже Волков вчитывался в эту сказку — тем более необъяснимые вещи происходили в его голове. Его буйная фантазия вырисовывала такие яркие картинки, что не будь он в здравом уме и твердой памяти, сам бы поверил в то, что все это он уже читал или, …что уже вообще ни в какие ворота не лезло — видел! Это, конечно, сумасшествие, но ему казалось, что будто то, что описано в книге Чабор, происходило когда-то с ним самим!

Волков старший, было дело, стал подозревать, что видел все это во сне или в фильме, но Лукьянов заверял, что кино по этой книге не могли снять по той простой причине, что скачал он ее из интернета, и там конкретно говорилось, что она еще даже не дописана автором до конца. Просто выбросили в сеть, чтобы узнать, как она пойдет в массы.

«Вот-те раз! — думал Волков. — А откуда же тогда все это в моей голове? Ведь все на самом деле рисуется так, будто я все это уже видел»?

Он нагнулся и, глядя в автомобильное стекло, запустил мотор. Из здания РУВД не спеша вышла и направилась к его машине следственно-оперативная группа…

Началась привычная и размеренная жизнь — та, по которой Алексей уже успел соскучиться. События последнего времени создали некую вакуумную прослойку, сильно отделяющую его от коллег и знакомых. Волков старший чувствовал себя изолированным и дома, и на работе. Мир здо́рово переменился за последнее время. У всех окружающих только вопросы, вопросы и вопросы. Единственными людьми, которые его не особо напрягали были сын Тима и брат.

С супругой дело обстояло хуже. Скандалы, такие как были раньше, прекратились, но вместо этого наступило какое-то странное житье. Алексей и Анна жили вместе, и жили врозь. Каждый «варился в собственном соку», объединяясь лишь в вопросах, связанных с проблемами ребенка. Пожалуй, не будь Тимы, эта пара тут же развалилась бы, а так… Они терпели друг друга, иногда даже занимались …супружескими делами, все же природа требовала своего, но по сути, каждый жил сам по себе.

Волков и на работе в полной мере ощущал стену неопределенности, отгораживающую его от коллег. Наверное, поэтому он и взял у Лукьянова эту книгу о Чаборе, нужную лишь для того, чтобы скрасить время, когда на службе приходилось ждать кого-либо, сидя за рулем служебного автомобиля…

Альберт Николаевич Муханов лениво смотрел в окно кабинета на просыпающийся за дорогой рынок. Грузчики торопливо сновали у открытых машин с товарами, таская к прилавкам картонные ящики или пластиковые контейнеры с рыбой, мясом или колбасой.

Вот подвезли аппетитных курочек к угловому киоску с надписью «цыплята гриль» и только одна мысль о том, как же, черт побери, они хороши, согревала душу и не давала покоя желудку, в котором с утра сиротливо плескался только чай, слегка приправленный парой бутербродов.

В общем, Альберт Николаевич долгое время не горел желанием впрягаться в привычное рабочее утро, хотя бы на краткий миг стараясь отвлечься от бурлящей за дверью служебной деятельности. «Но, — с горечью подумал он, — что делать, работа есть работа и «цыплятам гриль» придется подождать до обеда».

Муханов открыл ежедневник и аккуратно написал в продолжение уже существующей записи: «Не забыть сделать «вливание» Волкову еще и за прошлые грешки».

В дверь его кабинета осторожно постучали. «Да, — ответил Альберт Николаевич, — входите…».

Заглянул дежурный:

— Товарищ майор, дела «семейников» рассмотрите?

— Давай.

И пошла вереница хорошо знакомых ему персонажей. Слава богу, что на сегодняшнее утро домашних хулиганов было всего трое, а ведь бывали дни, когда за сутки их привозили и в два-три раза больше.

После появления первого же переночевавшего в камере гражданина кабинет наполнился стойким кислым запахом пропитого, потного тела и начальник городского отдела милиции Альберт Николаевич, не в силах больше терпеть подобную «газовую атаку», перед рассмотрением следующих дел, открыл окно.

Во время приема бывшие и настоящие жены задержанных во всевозможных красках описывали злодеяния мужей, все, как одна норовя побыстрей достать носовой платок и изобразить перед лицом начальника ГОМ-2 нечеловеческие страдания, связанные с проживанием на одной жилплощади с присутствующим тут субъектом.

Все это выглядело так, будто начальник милиции, терпеливо выслушав вышеупомянутых дам, тут же безотлагательно оформит каждой из них отдельную жилплощадь и обеспечит их за счет государства новым, непьющим мужем. Разумеется, Альберт Николаевич был не в силах этого сделать, да и заострить на себя внимание какой-либо душераздирающей историей, тоже его вряд ли бы кто-то смог. Он практически каждый день слышал подобное и имел за долгие годы работы в милиции к этому стойкий иммунитет.

Следом за этой неприятной частью обыденного утра наступала другая. Развод на службу заступающего суточного наряда, и то, что делало его сегодня особенно неприятным — разговор о ночном происшествии с участием сотрудников вверенного ему подразделения.

Заступающая и сменяющаяся смены собрались в кабинете начальника, дверь плотно закрыли, и начался тяжелый «разбор полетов». Дежурный «старой» смены вкратце изложил картину оперативной обстановки в районе и городе, а потом приступил к рассказу о вечернем происшествии:

— Вчера, в двадцать часов …ну, где-то пятнадцать минут на связь по рации вышел участковый инспектор Злобич и попросил помощи дежурной автомашины для доставки в ГОМ-2 семейного скандалиста. Я связался с дежурной 407-й, и она выбыла на место. Некий гражданин Мечин…

— Сергей Викторович, — обратился к дежурному Муханов, — пусть Волков расскажет, что же там дальше произошло?

Алексей Волков, все это время тихо сидящий в окружении коллег на стареньком диванчике у стены, попытался подняться, но, получив на то разрешение начальника, заговорил сидя:

— Я приехал на адрес. Поднялся на восьмой этаж и подошел к двери этой квартиры…

— Номер двадцать четыре, — напомнил дежурный.

— Да, двадцать четыре. Дверь была приоткрыта, и я услышал за ней шум. Когда вошел, то увидел, что Колю, участкового, прижал к стене и душит какой-то хмырь. Коля как мог упирался, а этот…

— Гражданин Мечин, — теперь уже вставил уточнение Муханов.

— Да, Мечин, придавил его к стене, а сам вытаскивает из его кобуры пистолет. Вы все Колю знаете, он у нас далеко не Шварценеггер. Да и я, по сравнению с этим Мечиным не особо… В общем…

— В общем, — продолжил Муханов, — вломили наши молодцы этому Мечину так, что он сейчас в больнице.

Ну! И что теперь, Волков?! Сколько можно говорить: «не надо нам такого»? Мне все это …повышенное внимание к твоей персоне уже поперек горла стоит. Уж не знаю, от чего к тебе так благоволят последнее время наши начальники, но точно уверен, что не за то, что ты защищаешь честь управления на конкурсах самодеятельности. Что ни слово на совещании — Волков!

Да, пока не забыл, сегодня к одиннадцати часам тебя вызывают к начальнику РУВД. Блин! Не хватало еще мне, начальнику ГОМа быть у тебя, у милиционера-водителя посыльным! Весточки от начальства передавать. За что мне такое, Волков? Кхе-кхе, — откашлялся Муханов, — но, вернемся к нашим баранам. Ты мне скажи, что, нельзя было бить этого Мечина как-то полегче?

— Суд разберется, — начал Волков, но начальник не дал ему договорить:

— А не надо доводить до суда! Пусть эти «Мечины» воюют со своими женами, а не с сотрудниками милиции. Давайте начнем так со всеми «семейниками» воевать?

Как ты не поймешь, все это лишнее «внимание» к нам, Алексей! Ты представить себе не можешь, как меня уже это внимание достало. Слишком уж его много в последнее время. То, ты пропадаешь… Ну, тут не мне судить, все санкционировано. То влезаешь в такую вот х… ню. И это уже в который раз?

Повторяю, все это нам не нужно. Уж слишком сильно мешает в работе подобное «внимание». И то, что тебя сегодня к начальнику вызывают — тоже «внимание».

Кстати, ты, как поедешь туда, в РУВД, выезжай пораньше. Заодно зайди в «кадры», уточни, есть ли где-нибудь свободные места? Пиши рапорт на перевод, я не буду против. Пойми, мне на этом месте нужна «твердая» кадровая единица. Без «больничных», без «пропаж», без остроязычия твоего долбанного и того самого «внимания». ГОМу будет легче работать в три водителя, чем все время «разгребать» за тобой.

Наш микрорайон в «урожайное» время до семидесяти процентов преступности всего города может дать. Мне некогда отвлекаться на все эти комиссии, проверяющих и поездки к начальству после пожаров с твоим дурацким геройством, или вот таких случаев.

Муханов тяжело вздохнул:

— Пойми меня правильно, Алексей. По работе у меня к тебе претензий нет, но рапорт на перевод ты лучше напиши…

Сменившись после этого суточного дежурства, Алексей приехал домой только вечером того же дня, злым и опустошенным. Жены и сына не было дома, наверняка пошли в гости к кому-нибудь из общежития. Измотанный тяжелой ночью и посещением начальства Волков устало уложил на стол портмоне, с торчащим из него перышком ордера на получение квартиры. Алексей едва нашел в себе силы принять душ, после чего завалился спать.

Утром двадцать четвертого июня ни с того, ни сего в гости пожаловал Лукьянов. Сонный и молчаливый Волков познакомил супругу со старым армейским другом. Попили кофе. Алексей Владиимирович мигом оценил несвоевременность своего визита и вскоре уехал, успев все же разузнать у Анны кто она и Тима по знаку зодиака и прочую чепуху, которая к этому относилась: год, день и даже время появления на свет их обоих.

Почти сразу же после отъезда Лукьянова ушла на работу и Анна. Ее реакция на сообщение о том, что им дали ордер на квартиру, осталась неопределенной. Волков старший позвонил брату, выругался в автоответчик, покормил сына и, уложив его на послеобеденный сон, уселся на диван в полном душевном опустошении.

В его памяти всплывали пугающие картинки пережитого ночью сновидения, а снилась Алексею его собственная свадьба. Причем не так пугали черти, окружившие дом его родителей, или грязная вода, хлынувшая из-под пола и врывающаяся в отрытые окна шумными потоками, неся в них огромные яблоки, размером с тыкву! Все это еще можно было бы пережить, хотя даже будучи человеком несуеверным, Алексей прекрасно понимал, что сон этот, мягко говоря, неприятный и не несет в себе ничего хорошего.

Самым ужасным в ночном видении была белоснежная фата и платье его супруги! Свадьба шумела и гуляла, а между столов бегал сын: «Папа! — кричал малыш. — Ты только после свадьбы на улицу не уходи, а то меня забудешь…!» Словом — кошмар!

Алексей закрыл глаза: «Завтра снова на «сутки», — подумал он, — опять какая-то фигня случится. А может и нет. Кто его знает, когда эти сны сбываются? Все равно, час от часу, не легче. Надо жене про это рассказать, когда придет, если, конечно, мы с ней сегодня заговорим…

Как это ни странно, дежурство двадцать пятого июня прошло сравнительно тихо. Звонков граждан, нуждающихся в помощи милиции, было немного, а ночью даже удалось часа четыре поспать. И хмурое, дождливое утро в день смены не испортило Волкову настроения. Дежурство окончено, наступил «отсыпной», а завтра он с семьей поедет в «Веснянку», где в новеньком доме они осмотрят свое, так некогда желанное, служебное жилье.

Андрей обещался присутствовать. Он уже доложил эту новость отцу и матери и те, понимая, что телефонные звонки по всем хорошим поводам, как правило, не остаются в памяти людей, решили поздравить чету Волковых шикарной телеграммой, в которой звали в гости и намекали на «подъемного» по случаю обретения семьей старшего сына собственного, пусть и служебного жилья.

Теща и тесть тоже были немало взволнованы, и они звонили, обещая не обидеть деньжатами. А если учесть обещанные Ловчицем премиальные и «отпускные» с «командировочными», в общем, так жить было можно.

Сменивший его напарник, направляясь на заправку, попутно подвез Алексея до остановки возле станции метро «Могилевская». Волков спрыгнул на тротуар, махнул на прощание служебному авто и занял место среди скучающих людей, прячущихся от редкого дождика под пластиковой крышей между двумя ларьками.

Сутулящиеся от непогоды граждане сменяли тех, кто уже дождался своего транспорта, и бросали полные мольбы взгляды плачущим небесам.

К остановке от метро потянулся полноводный ручей разноцветных зонтов. Значит, только что пришел подземный электропоезд.

Вот рядом с Алексеем прошла стройная молодая девушка. Бросив украдкой заинтересованный взгляд в его сторону, она замедлила шаг, стала метрах в трех напротив Волкова и принялась самым наглым образом его рассматривать.

Алексей, конечно, понимал, что после суточного дежурства он внешне имел малопривлекательный вид, поэтому тут же, от греха подальше, отвернулся и стал читать всякого рода объявления в изобилии «украшающие» бетонные столбы на автобусной остановке.

— Алексей? — услышал Волков у себя за спиной.

— Да, — сказал он, оборачиваясь и глядя в милое личико «наглой» девушки.

— Вы меня не узнаете?

— Нет.

— Я Нина.

Волков задумался:

— Вы знаете, честно признался он, — у меня не так много знакомых Нин. Вы, наверное, обознались?

— Нет-нет, это вы. Вспомните, чуть больше недели назад.

— О, в это время я был далеко отсюда. Вряд ли…

— Вот-вот, «далеко», помните, Нина и Оля?

Волков от удивления открыл рот, никак не желая верить в то, что чумазая девочка-заложница могла так разительно преобразиться! Вот так и случается, что волей-неволей станешь верить в сказки. Ну, чем вам не «золушка»?

— Ничего себе, — сдержанно произнес Алексей.

— Все-таки узнали? — лучезарно улыбалась Нина.

— Приходится. Хотя, ты знаешь… Ну, ты даешь… Ты откуда?

— А я живу в Шабанах. Вот еду домой, смотрю — вы. Дай, думаю, подойду.

— Правильно и сделала. …Да, — задумчиво почесал затылок Волков и улыбнулся. — Ты знаешь, я тоже в Шабанах, так что нам по пути. Ну, рассказывай, как живешь?

Нина вскинула брови:

— Все нормально.

— А что не в школе?

— Так каникулы же…

— Ах, да, — махнул рукой Волков, — совсем забыл…

— Экзамены перенесли, — отчего-то с грустью сказала Нина, — вот, гуляю. Мы с Олькой тогда поздно опомнились, так и не поблагодарили вас всех за спасение. Как добрались домой тогда с «дачи», было уже поздно. Получается, что судьба сейчас дает мне шанс искупить вину?

— В смысле? — неподдельно испугался Волков, вспоминая недавнюю попытку отблагодарить его Анжелики. — Вот те раз, — подумал он, — неужели и эта туда же?

— Зайдем в Шабанах куда-нибудь? Я угощу вас.

— Угостишь? Ну, и чем ты собираешься меня угостить, — криво улыбаясь, с недоверием спросил Алексей, — шоколадкой?

— Почему шоколадкой? Пивом.

— А как же…?

— Не беспокойтесь, мне продают, — немного смущаясь, продолжала Нина. — Я смотрюсь старше своих лет. Мне даже дома теперь разрешают …дернуть немножко пивка. И курить не запрещают. Со мной вообще сейчас так цацкаются, прямо приятно. Так что? Зайдем куда-нибудь? Сейчас летних кафе — море! Почти возле каждого магазина, только вот погода…

— Ну, ты молодец, — улыбнулся Алексей, — предлагаешь мне, милиционеру спаивать несовершеннолетних?

— А я никому не скажу. Да и кто увидит, ведь дождь? Ну давайте, я заплачу…

— Не было еще такого, — напыжился Волков, — что бы девушки за меня платили. Уж что-что, а на пиво… Ладно, синеглазая, — нравоучительно покачал он головой, — я от пивца не откажусь. Пить очень хочется. Но ты при мне — не смей…

Они быстро добрались в свой микрорайон и подались к ближайшему от автобусного кольца пивному ларьку. Обосновавшись под открытым небом, за мокрым, неприбранным столом, вокруг которого гонял по асфальту пустые пластиковые стаканчики разыгравшийся ветер, стали общаться.

Переутомившаяся после суточного дежурства голова Волкова была рада возможности развеяться, и пиво полилось рекой за пустыми разговорами о дискотеках и бесшабашной молодости, для кого-то прошедшей, а для кого-то настоящей.

Вскоре «оттаявшие» мозги Алексея размягчились окончательно, и под монотонную капель, барабанящую по пластиковому навесу, его стало клонить ко сну. Нина заметила это, и не стала «напрягать» дальше глупыми разговорами уставшего человека. Волков проводил девушку до подъезда ее общежития, где она спешно попрощалась, сложила зонт и вбежала в здание.

Захмелевший провожатый криво посмотрел на плаксивое небо, поднял воротник рубашки и, перепрыгивая лужи, прошел что-то около ста шагов до угла дома, после чего резко развернулся и поскакал обратно. Причиной тому был тощий целлофановый пакет Нины, который галантный кавалер помог поднести, но, прощаясь, забыл ей вернуть.

Дабы не компрометировать девушку в глазах вахтера, он решил не искать ее, а для начала подождать внизу у входа. Алексей рассудил так: она сама заметит пропажу и вернется. А если ее не будет долго — пойду спрашивать, где она живет.

Волков вошел в холл и принялся расхаживать вдоль входных дверей, попутно не без интереса изучая обустроенный у стены красивый импровизированный зимний садик.

И вдруг чуткая акустика лестничной клетки, находящейся где-то за углом, звонко взорвалась истошным криком! Вахтер, седая и пожилая старушка, оторвалась от чтения и поднялась, испуганно вглядываясь из-за деревянного барьера во мрак коридора первого этажа.

— Помогите!!! — кричали с лестницы. — Боже!..

В это самое время открылась дверь лифта и Алексей, собравшийся было рвануть наверх, остановился. Навстречу ему вышел молодой человек в кожаной куртке, джинсах и белых кроссовках. Он свернул к выходу и, поздоровавшись с вахтером, направился к дверям.

— Что там случилось? — все еще не веря в реальность призыва о помощи, спросила старушка.

— Не знаю, — мимоходом ответил «кожаный», — это где-то на лестнице. Я на лифте ехал…

Бабуля удовлетворенно кивнула и, не отрывая взгляда от коридора, медленно сняла трубку телефона. Волков разом отрезвел. Это включилось профессиональное милицейское внимание. Взгляд сотрудника милиции начал придирчиво сканировать проходящего мимо парня…

— Стой! — глядя на его кроссовки и выходя наперерез, решительно выкрикнул Алексей.

— Ты чего, мужик? — небрежно бросил «кожаный», легко отстраняя невысокого Волкова и устремляясь к двери.

Алексей, толкаемый рефлекторным чувством задержания подозреваемого, в последний миг успел схватиться за край куртки незнакомца, причем сделал это настолько цепко и неожиданно, что «кожаного», резко развернув у самой двери, гулко впечатало головой в косяк.

Волков, не теряя времени даром и понимая, что внезапность пока на его стороне тут же нанес короткий удар ногой в живот соперника. Этот выпад пришелся вскользь, однако сбил дыхание оторопевшего от внезапного нападения парня…

— Милиция! — нервно задребезжала в трубку телефона бабуля, — и это мобилизовало «кожаного». Он резко перешел в наступление. От больших неприятностей Алексея спасало только то, что наращивая в спортзалах мышцы, его соперник, как видно, уж слишком усердствовал, существенно теряя в быстроте и точности ударов. Мощь последних Волков почувствовал сразу же, как только «кожаный» понял, что на его пути к свободе появилось заметное препятствие. Все «блоки» Алексея крошились, как карточные домики. Приходилось уклоняться, подныривать и, несмотря ни на что, бить «кожаного» в места, какие только открывались из-за неповоротливости последнего.

Вскоре противники вошли в захват и всей массой навалились на застекленные входные двери. Стекла не выдержали давления сцепившихся мужчин и высыпались бриллиантовым дождем на каменные полы общежития.

Джинсовая рубашка Волкова давно уже лишилась пуговиц, а тонкий свитер одетый поверх ее, беспомощно хрустел, расползаясь в железных лапах соперника. Голова бедолаги милиционера в очередной раз зазвенела от пропущенного «бабаха». Хватка противника вдруг ослабла. Он отпустил свитер и выхватил из кармана нож!

Дальше Алексей уже ничего не помнил. Что-то вдруг отключило его сознание. Очнулся он уже сидящим поверх «кожаного» и первое что после того увидел, так это вбегающих в холл общежития милиционеров.

Его тут же стащили с противника и бросили на пол. Вооруженные до зубов коллеги Волкова не особенно церемонились с обоими. Во время досмотра в кармане Алексея обнаружили служебное удостоверение и один из коллег, не разбираясь, кто прав, кто виноват, переворачивая его на живот, тут же обронил фразу: «вот отопьют мозги и начинают воевать, работнички. Из-за таких как ты и думают про милицию всякое. Надо начальника «поднимать»».

Под чьими-то ногами шумно захрустело битое стекло, и Алексей повернул голову в сторону двери. У входа стояли врачи, как видно из бригады скорой помощи, которые с нескрываемым интересом рассматривали развернувшуюся перед ними картину.

— Вы уже здесь? — осведомился один из них. — А где раненная?

Алексей услышал, как в этот момент на его запястьях смачно хрустнули наручники:

— Ну, как тебя там, …Волков, ты «попал», — услышал он голос над собой.

— Этот, этот, — спешно поясняла откуда-то расхрабрившаяся бабуля-вахтер, указывая на Алексея. — Он схватил, …вот так, этого за куртку и головой его об дверь! А нож второго. Ой, слушайте, он его, как достал — думаю, все!

— Серега! — крикнули из коридора. — Там еще и ножевое, на лестнице…

Старшина, что заковал Волкова в наручники, поднял «кожаного» и усадил его спиной к стене. Тот мычал что-то, пытаясь расцепить разбитые челюсти. — Что смотришь, — бросил в сторону Алексея старшина, — теперь уж, браток, не взыщи…