Часть 1 глава 17

ГЛАВА 17

Иван Сергеевич стремительно шагал по коридору, а Михайловский, который был почти на голову выше его, едва поспевал следом.

― Как они к нам-то попали? — наконец, хоть что-то произнес Ловчиц.

― Они устроили драку с постовыми, те их не пускали.

― Ну, это естественно…

― Естественно, что драку, или что не пускали? — попытался пошутить Михайловский, абсолютно не утративший за последние безумные дни ни своего чувства юмора, ни живости характера.

― Все остришь? — не принял его шутливого тона Ловчиц, сворачивая на лестницу и энергично кивая, попадающимся навстречу коллегам. — Они… не ранены?

― Так, по мелочам, ― спокойно ответил Сергей Петрович, открывая дверь бывшего штаба «Аркана».

Иван Сергеевич влетел в кабинет на полном ходу. Присутствующие молча встретили его появление и проводили взглядами до самого стола, нового, принесенного взамен старого, погибшего при памятном усмирении буйства братьев Волковых. Взъерошенный Ловчиц бесцеремонно уселся на этот блистающий новизной предмет мебели, нервным жестом достал сигареты и закурил.

В кабинете все это время царила мертвая тишина, стойко пахло пóтом и соляркой. Нина и Оля сидели на железных, обтянутых коричневым кожзаменителем стульях, чумазые и уставшие. Анжелика, отдыхая, откинулась на спинку и отрешенно смотрела в потолок. Похоже, ее сейчас одолевали мысли, далекие от происходящего.

Бойцы команды Медведева Николай и Сергей, хоть и чернели нечеловеческой усталостью на лицах, в целом выглядели собранными. За дальним столом, тем, что некогда уцелел в потасовке, уложив богатырские руки перед собой, словно студент-переросток восседал Лукьянов, а рядом с ним, прислонившись к стене, расположился старший из братьев Волковых.

Его усталость была самой пугающей. Ловчиц знал подобное состояние не понаслышке. Такие люди могут не спать, не есть, а груз времени, проведенного без отдыха, нарастал на них злом и яростью, будто ракушечный нарост на морских судах. «Взорваться» такому плевое дело, ― тут же заключил отставной руководитель «Аркана», — этот сейчас может натворить бед…

Иван Сергеевич, дабы своими действиями или словами не дать возможности вспыхнуть этой горючей смеси, сосредоточенно молчал, все больше углубляясь в рассуждения. Вдруг, выныривая из тяжелой глубины мыслей, он энергично вдавил окурок в крышку стола и, срываясь с места, вскричал:

― Как?!!! Как, черт побери?!

Он шумно вдохнул, наполняя опустевшую от страшного крика грудь свежей порцией воздуха. Пробежав короткий круг вдоль стен кабинета, и до хруста сжав кулаки, Ловчиц немного приструнил разыгравшиеся нервы:

— Не понимаю, не по-ни-ма-ю!

Он вторично побежал по кругу, вдруг задержавшись напротив Михайловского, и обратился к тому так, как будто прочие присутствующие в комнате являлись просто восковыми фигурами:

― Как этот клоун смог?! Не могу понять, не могу, Сергей! Так не бывает…

Михайловский сначала хотел что-то сказать в ответ, но не стал этого делать, понимая, что подобные вопросы не нуждаются в ответах. Ловчиц в это время схватил стул, нервным движением шумно поставил его напротив Волкова и сел, прикуривая новую сигарету:

― Алексей, ― обратился он к тому, кого только что назвал клоуном. — Алексей, повторил он тут же, уже значительно мягче, ― давай, вкратце, слышишь? Как вы сюда, в Беларусь, попали? Только не вздумай врать про то, что ты двоюродный брат Дэвида Коперфильда…

― Вкратце?

― Мг, ― кивнул Ловчиц устраиваясь поудобнее, что бы ни пропустить не единого слова из самой мистической и неправдоподобной истории, которую ему представилась возможность услышать в его долгой, полной событий жизни.

― Вкратце, ― оперативно собираясь с мыслями, начал Волков. ― М-м, …помогли милицейские связи, удача, и, в конце концов, ваше имущество…

Ловчиц нервно встал со стула. В который раз, сделав короткий кружок по кабинету, он снова остановился напротив Михайловского:

― Видишь, Сергей Петрович? Вокруг меня одни остряки и юмористы. И где, скажи мне на милость, мне набраться на всех вас нервов?

Михайловский отчего-то виновато опустил глаза к полу.

― А, ― продолжал Иван Сергеевич, коротко махнув рукой в его сторону, — Алексей, пожалуйста, …немного подробнее. Не сокращайте дни моей новой жизни.

Волков удивленно поднял брови:

― Подробнее, наверное, не надо. Это слишком профессиональное для того, чтобы в вашей Службе знали об этом. Может вызвать нездоровый интерес. Скажем так: один человек, с которым я познакомился вдали от Родины уже давно, позже встретился мне тут. Так уж случилось в нашей новой истории, что он оказался мне должен. Местный уголовный мир «придавил его к ногтю», а я, однажды, по долгу службы, ему помог. А теперь я, волею судьбы оказался довольно близко от его родины, откуда он возит сюда виноград, арбузы и прочее. Мы нашли его, как раз это-то и является чудом. Пришлось ему еще раз прокатиться в Беларусь с фруктами, ну и с нами.

Путь сюда ему заказан. Если его увидит тот, кто его ищет здесь, а фигура у нашего помощника заметная, на кону совсем не мелочь — его жизнь. Уезжать ему надо срочно, а с ним за нас пока не рассчитались. У них залог — наше оружие. Нужно-то всего пятьсот американских рублей, тогда ваше оружие вернется обратно. Ни головной боли, ни бессонных ночей. Девчата — мамкам, солдаты — семьям, мир — народам!

Ловчиц шумно выдохнул. Его брови, казалось, вот-вот встретятся в районе переносицы.

― Из обещанного мне ранее, ― меж тем продолжал Волков, ― ничего не надо. Рассчитайтесь с южанами по-честному и все. С Муслимом я вас свяжу, помогу разменяться, и забудем с вами друг о друге навсегда. Все, мне до конца моих дней хватит этих приключений…

Снова воцарилась мертвая тишина, а «наэлектризованный» Ловчиц продолжал сосредоточенно курить:

― Сергей, ― наконец обратился он к Михайловскому, ― выйди в коридор, мне надо с тобой поговорить…

Они тут же вышли, оставляя дверь открытой. Михайловский склонился к Ловчицу и тихо сказал:

― Слушаю…

― Сергей Петрович, нужно срочно найти главного «нарколога» — Маковского. Сделай одолжение, пригласи его в кабинет Председателя, наверх. И, …это, без косых взглядов с Ириной, с секретаршей. Ты не мальчик, сам понимаешь. У нас с ней все серьезно, понял?

Михайловский отстранился, кивнул и отправился выполнять поручение. Ему и в голову не приходило заартачится, хоть Ловчиц сейчас и не имел полномочий командовать им. Просто дело этого требовало, а уж их дело Иван Сергеевич знал, как никто другой.

Дав указание Михайловскому ВРИО Председателя Комитета госбезопасности, вернулся в кабинет:

― Вот что, ― сказал он прямо от входа присутствующим, ― оружие мы вернем, какие могут быть торги? Это же не Америка, договоримся, ― он едва заметно кивнул в сторону Нины и Оли так, чтобы это видели только Волков и Лукьянов, ― но, «воскресать» вам еще рановато. Нужно подождать денек-два. Тут, ребята, завертелись такие дела! У нас есть возможность вас спрятать, и дать вам отдохнуть. Надеюсь, господин Волков, вы на радостях домой, еще не появлялись?

― Нет, я…

— Вот и хорошо, — не дал договорить Волкову Ловчиц, ― это уже радует. Значит, договорились. Восстановитесь, вы ведь пережили такой стресс, как бы это сказать, реабилитируетесь, а потом «воскреснете» для всех, свежими, красивыми и в добром здравии…

Седьмого июня, по словам самого Ивана Сергеевича, вырвало из его жизни добрых лет пятнадцать жизни. Сначала ему предстояло пережить неприятные минуты, представляя специальной комиссии и приглашенным сырой, недоработанный доклад по «Аркану».

Нужно сказать, что собранные по этому поводу люди, немало удивлялись спешке, с которой он был представлен. Все понимали, что отпущенный лимит времени еще позволяет Ивану Сергеевичу сделать хоть что-то для того, чтобы достойно подготовиться к предстоящему «удару», ведь пропавшие без вести в Азербайджане, обещали стать памятной надгробной плитой его карьере. И если кто-то тихо злорадствовал по этому поводу, то с полной уверенностью можно было говорить, что были люди и жалеющие Ловчица. Да и как ни жалеть? Ведь человек на своем месте и не страдал вирусным заболеванием скотства, расползающегося, словно грипп по их огромному ведомству.

Часть азербайджанского удара взял на себя Янушкевич, спасибо ему. К тому же, если быть откровенным, выбрасывать на улицу Ловчица, когда управляемый им «Аркан» прогремел на весь мир, именно как полностью удавшаяся специальная операция, пока было, по меньшей мере, глупо. Даже хваленые западники не особенно-то могут похвастаться подобным. Стало быть, ― рассуждали про себя члены комиссии, ― Иван Сергеевич человек заслуженный, надо дать ему время для того, чтобы хотя бы найти новое место работы. Да и вообще, нужно было, что называется, «дать осесть «Аркановской» пыли». На все это необходимо было время, и оно, как уже говорилось, у Ивана Сергеевича было, однако Ловчиц сумел удивить комиссию, требуя срочной встречи для зачтения доклада. Откуда же коллегам, да и не только им, было знать, что замышлял ВРИО Председателя?

Комиссия, слушая докладчика, и без того была в постоянном напряжении, а когда в завершении услышала о том, что в ходе операции освобождены и вернулись на территорию республики все заложники и участники операции, просто была повергнута в шок!

Стоит ли описывать тихое ликование Ловчица и растянувшееся обсуждение доклада в тот «долгий день»? Наверное, нет. Так оставим же их и вернемся к группе, чудесным образом добравшейся до Минска, и устроившей настоящий переполох в самых, что ни на есть высоких чертогах власти.

Их увезли за город, а поздно ночью на место их дислокации прибыл и сам Ловчиц. Михайловский за это время не без труда, но все же смог найти «ушедшего в подполье» младшего Волкова. Тот долго упирался и согласился на перемирие только после того, как ему дали возможность поговорить с братом по телефону, а чуть позже и увидеться с ним.

План прекращения информационной «войны», предложенный по приезду Ловчицем, не смотря на видимую простоту, имел столько нюансов, что Андрей, давая свое согласие на это заключение мира руководствовался только ощущениями. Ловчиц обещал запустить такую мощную «пулю» во всех СМИ, что рейтинг популярности группы «Белый Запад» в самый короткий срок прыгнет через головы всех конкурентов во всем СНГ. «Это в компенсацию за принесенный моральный ущерб», ― пояснял Иван Сергеевич, ― «и с налоговой инспекцией все уладим…» (оказывается, можно платить и гораздо меньше, и по закону). Все документы, со слов ВРИО Председателя в вышеуказанную инспекцию поступят уже восьмого-девятого июня.

К сожалению, господин Ловчиц не смог долго объяснять все тонкости этого дела, так как в тот момент его ожидали другие дела, весьма и весьма важные. В голове почерневшего от усталости Ивана Сергеевича упрямой занозой застряли слова одного азербайджанца из числа тех, что помогали доставлять группу Волкова из Закавказья в Беларусь. Во время урегулирования вопросов, связанных с передачей оставленного под залог оружия и выплатой премиальных, Муслим, проникнувшись уважением к порядочности белорусских силовиков, сообщил, что какие-то люди через них, за некоторую сумму, пытались уточнить, кто тот щедрый человек, что оплатил ему проезд сюда? Самое худшее, что одноглазый знакомый Волкова просто не придал значения важности этой информации и, не задумываясь, рассказал, землякам кто нашел его на родине.

Когда же полученная информация дошла до Ивана Сергеевича, ему отчего-то сразу пришли на ум и бледное израненное лицо Коржа, и несущаяся навстречу ему самому железобетонная опора моста.

Стоит ли тогда говорить о том, что пережил господин Ловчиц, когда восьмого июня ему доложили: «на Могилевском шоссе взорвался КАМАЗ того самого Муслима. Сработало самодельное взрывное устройство…»?

Алексей проснулся в половине десятого вечера. Его разбудили комары, набившиеся в комнату и беспощадно искусавшие ему спину. За окном медленно отступал на запад знойный летний день, а из открытого окна веяло приятной прохладой. На соседней кровати, словно вулкан Везувий гремел богатырским храпом Лукьянов. Он совершенно не ощущал своей слоновьей кожей укусов облепившего его спину комариного войска.

Волков набросил на плечи выцветший, некогда бывший синим, халат с вещевой биркой прачечной и казенным штампом. Камуфляж у них забрали еще перед тем, как отвести в баню, что находилась прямо во дворе «центра реабилитации». Этим центром оказалась симпатичная дача в неизвестном поселке недалеко от Минска, где-то в направлении Молодечно. Взамен армейской формы выдали отобранную ранее личную одежду, сандалии без задников и эти, весьма смахивающие на больничные халаты.

Банька по приезду оказалась весьма кстати, а завтрак обед и ужин были просто на славу. Кожа дышала свежестью, а отпаренное тело не желало облачаться во что-то, стесняющее свободу движения. Алексей запахнул полы халата, попутно сунув ступни ног в жесткие тела сандалий, стоящих у кровати.

В доме царил полумрак. Из-за закрытой соседней двери доносился дружный приглушенный храп Сергея и Николая. Алексей тихо прошел мимо их двери, добрался до узкой деревянной лестницы и, поскрипывая ступеньками, сошел вниз. Здесь, на первом этаже, в комнатах возле кухни отдыхали девушки. Он беззвучно пересек коридор и вышел во двор…

Теплый вечерний воздух выжимал из большого дачного сада просто головокружительные ароматы цветов и свежескошенной травы. Откуда-то тянуло дымком мангалов, а у далекой опушки заливались сладкозвучными песнями вечерние птицы.

Алексей, глубоко вдохнув этого окружающего великолепия, сошел с невысокого крыльца и зашагал по бетонной дорожке вглубь сада, наслаждаясь райскими красками летнего вечера. Пройдя до деревянного забора, огораживающего владения дачи, он, увидев за открывающимся занавесом яблоневой листвы волшебную картину заката, просто замер на месте. За забором, вниз, под уклон, уходил скошенный луг, далекий край которого скрывала черная полоса леса…

― Не помешаю? — услышал он вдруг за спиной голос приближающейся Анжелики.

Алексей бросил скользящий взгляд на невесть откуда появившуюся девушку. На ней был точно такой же казенный халат и сандалии. Он, молча шагнул в сторону, приглашая ее стать рядом.

― Инкубатор, ― улыбнулась Анжелика, реагируя на взгляд Волкова и принимая его приглашение. ― Хоть бы расцветки разные, ― продолжала она, — а вообще, будь моя воля, я бы сейчас и нагишом ходила. Благодать-то какая, теплынь. …Пойдем купаться? Там, возле леса есть речка.

Волков озадачился:

― А пустят? — Настороженно спросил он. — Мы ведь под охраной. Вон, двое, гуляют с той стороны сада.

― Я им уже сказала, что пойду купаться. — Продолжала Анжелика. — Хочешь, договорюсь и о тебе? Ну что?

― Можно, — как-то нехотя, ответил Волков, — только я без плавок.

― А ты думаешь, что рыбы сильно удивятся, глядя на тебя, или покраснеют? Идем, ― настаивала темноволосая красавица, ― солнце вот-вот сядет, ну же. Если хочешь, я отвернусь или уйду купаться в другую сторону? Давай…

― Ну, хорошо, ― сдался Волков и, пропустив даму вперед, отправился следом за ней.

Проходя мимо охраны, Анжелика что-то шепнула хмурым парням, и они послушно расступились, пропуская недвусмысленными взглядами молчаливую парочку в халатах.

― Нехорошо это, ― тихо сказал Алексей, когда они отошли метров на пятьдесят, ― еще подумают чего. Тебе тут еще работать.

― Чтобы они не подумали «чего», ― весело ответила его спутница, не оборачиваясь, ― я им сразу сказала, что мы с тобой идем поразвлечься. Тебе-то что переживать? Мужчинам подобные приключения только в заслугу ставят. Вот увидишь, как они будут смотреть на тебя, когда вернемся. Да и им, по большому счету, все равно. Михайловский приказал не сильно стеречь, а так, просто пока из поселка не выпускать. Для них это не служба — курорт.

Волков набычился:

― А зачем тебе это было говорить? Сказала бы, что просто купаться идем и все…

Анжела не стала отвечать на этот вопрос. К тому времени они уже спустились с пригорка, скрывшего за их спинами дачный поселок, и подошли к небольшой речушке с заводью. Над ней поднимался легкий, соблазнительный пар, и Анжелика попросту не удержалась — сбросила на траву халат и, оставшись совершенно нагой, разогналась и прыгнула в воду. Какое-то время ее не было видно, и только ленивые волны разбегались в разные стороны, преломляя безупречную гладь.

Когда ее голова появилась над поверхностью, Алексей все еще продолжал стоять на берегу.

Анжела лениво легла на спину, проплыла несколько метров и стала на дно. Уровень воды остановился как нельзя кстати, едва не открывая сосков ее упругой, красивой груди. Она улыбнулась, поймав невольно задержавшийся на ней взгляд мужчины, и энергичным и красивым жестом отбросила назад мокрые волосы:

― Ну, давай же, прыгай! Вода — просто чудо!

— Ты мне так и не ответила. Зачем тебе было говорить «это»?

― Раздевайся и ныряй, ― снова пропуская мимо ушей его вопрос, сказала девушка. ― Скоро совсем стемнеет, еще заплывешь куда-нибудь в Турцию.

Он медленно снял халат, спокойно и чинно вошел в воду и поплыл. Анжелика, демонстративно показывая хорошую технику плавания, в один миг догнала его и пристроилась рядом, подражая его стилю, вернее безстилию:

― Ты…, — рассмеялась она, — так интересно плаваешь…

― Как умею, — пробубнил выглядевший недовольным Волков.

― У тебя на родине что, нет реки?

― Есть, целое водохранилище на Случи, еще какое.

— Слабовато ты плаваешь, для водохранилища.

― Не знаю. Мне это только однажды в жизни и помешало, вернее жизни помешало, еще в детстве. Друг тогда из воды вытащил, тезка мой Леха Дралов. Хотя, знаешь, думаю, ты права. Что тогда, что сейчас плаваю я неважно. Можно сказать, просто умею держаться на воде, и не более того. Андрюха, кстати, лучше меня плавает, он в бассейны ходит, в солярии…

― Мы, вроде, о тебе говорили, а не об Андрюхе или твоем друге.

― А что обо мне говорить? О том, как я плохо плаваю?

― Нет. Почему же? Я, например, слышала, что у тебя многое не хуже, чем у брата получается…

Волков сделал короткий нырок:

― А нельзя нам просто поплавать, без разговоров? — вынырнув, сдержанно попросил он. — Трудно, знаешь ли, плыть и говорить.

― Нельзя, ― напирала она, приближаясь и будто случайно задевая его руками, ― нужно же как-то общаться. Я ведь знаю, ты очень общительный человек, даже с претензией на интеллигентность. Я вообще о тебе многое знаю.

― И что тогда тебе за интерес общаться с человеком, о котором многое знаешь?

― Есть «интерес», ― ответила Анжелика, снова нежно касаясь его спины. ― Ты вот говоришь, что кто-то тебе спас жизнь, ты спас ее мне. Может, я хочу тебя отблагодарить.

Алексей резко скрылся под поверхностью воды и через десять секунд вынырнул у самого берега:

― Не уверен, ― отдышавшись, сказал он, выходя на сушу, ― что способ расплаты мне понравится. Я не принимаю валюту в виде, пусть даже очень недурного тела. Порывом, уважаемая госпожа навка, ― говорил он, набрасывая на плечи халат, ― должна двигать душа, а не страсть или долг расплаты. Что же касается последнего, то той змеи в горах, я и сам испугался не меньше твоего. Сам не знаю, как получилось. Так что не благодари, это того не стоит.

Анжела тем временем тоже добралась до берега и вышла из воды. Она подняла с земли халат, прикрыла им грудь и подошла к Алексею. Ее красные в свете заката глаза, полные слез обиды всматривались в его расплывающийся темный силуэт.

― Таких, как я, — продолжал Волков, ― нельзя благодарить. Потом появляется соблазн делать все только для похвалы. Я-то себя знаю.

― Постой, ― прервала его Анжелика, ― я что-то не поняла, ты меня не хочешь?

― Нет, не хочу.

― Так не бывает, не может быть! Ты что-то путаешь. Я тебе не какая-нибудь «шкура», что свалилась в руки под пьяную лавочку. Я уважаю себя и берегу для таких моментов. И при чем тут оплата? Это только повод. Мне всегда было важно захотеть мужчину самой, понимаешь, захотеть так, чтобы быть готовой на безрассудство. Сейчас я готова на это…

Она демонстративно убрала в сторону халат:

― Ты же милиционер. Я знаю, что вы безотказны, как трехлинейка Мосина. Ну же, за десять лет службы ты не мог не стать одним из них!

Алексей молча отвернулся и пошел обратно в поселок.

― Ты мне отказываешь? — почти кричала она. — Ты? …Боже, какая я дура! Как последняя проститутка! Я…

― Слишком часто вы говорите «Я», мадмуазель, ― небрежно бросил он, удаляясь и постепенно исчезая в горьком омуте девичьих слез.