Часть 1 глава 11

Вспыхнула кнопка секретаря:

— Игорь Федорович, к вам Михайловский.

— Хорошо. Я его жду.

Дверь открылась. Сергей, молча, вошел и остановился у порога. Взгляд генерала пугал. В нем звучала тысяча вопросов и он, не задавая их, уже ждал ответа. Михайловский посмотрел в глаза Шефа и утвердительно кивнул.

— Мы едем …в одно место, — сдержанно сказал Янушкевич, — ты в курсе? Мне сейчас туда надо позарез.

Михайловский снова кивнул.

— Сядешь за руль, — продолжал Шеф, — все остальное по пути…

Они вышли в коридор и спустились вниз. Генерал вопреки обыкновению сел в первую машину сопровождения. В тонированном служебном «Пежо-605» рулил Михайловский, а с ним в салоне четверо из второй машины — группа поддержки.

Заместитель Медведева — Генько, ничуть не удивился подобному раскладу, и сел в машину рядом с Председателем. Личный состав мигом рассортировали по свободным местам.

Пежо Михайловского резво рванул с места.

— Давай за ним, — скомандовал Янушкевич водителю, — будь готов ко всему. Вперед!

Улицы наполнились воем сирен. Эскорт понесся по городу, разгоняя испуганные машины, неготовые к появлению высокопоставленных авто. Раз за разом возникали аварийные ситуации, орали СГУ, автолюбители и пешеходы шарахались в стороны пугаясь переливающегося сине-красными огнями эскорта…

В это время на другом конце города Софья Андреевна Янушкевич вышла из лифта и, доставая ключи, подошла к двери квартиры. У мусоропровода, сверху, курили какие-то мужчины. Один из них, в черных роговых очках невзначай бросив на нее взгляд, хитро прищурился.

— Опять гости у соседей, — подумала Софья Андреевна, входя в квартиру, где она и ее родители прожили долгие годы.

Что-то больно кольнуло в сердце. Возможно, воспоминания о молодости, нахлынувшие вместе с неменяющимся запахом из прошлого. А, может, сегодняшняя, неприятная поездка оказала на нее такое действие? Колючая заноза ощутимо перехватила дыхание и заставила остановиться у самой двери.

Сегодня Софья Андреевна навестила Галину Ивановну Зельскую, бывшую Ловчиц. Женщины давно дружили и оставались подругами даже после развода Гали и Ивана.

Подруга уже знала о смерти «бывшего». Софья Андреевна и Галина Ивановна погуляли в парке, чтобы не говорить о своих делах при новом муже последней. Ребята из охраны Службы, неотступно болтающиеся рядом с женой Шефа упрямо не желающей сидеть дома, шли позади ничуть не мешая их беседе.

Галя была расстроена, хотя вслух говорила что-то неопределенное и, вместе с тем, неприятное о погибшем. Позже, как бы невзначай, она все же спросила: «Как он погиб?» Софья ответила, что сама толком ничего не знает, Игоря еще не видела, слышала только, что на машине разбился.

— Пьяный? — зло констатировала Галина.

— Не знаю, вроде нет.

— Конечно, был пьян, в «дым», а скажут — «ни капли»!

В общем, беседа получилась спутанная и неприятная. Как не скрывала это Галина, а боль утраты вырывалась наружу и грызла ее изнутри. Расстались холодно.

Софья Андреевна решила переночевать в пустующей после недавней смерти мамы квартире родителей. Игорь Федорович до завтрашнего дня остался на работе. Он лично занимался организацией похорон Ловчица. В связи с этими ужасными событиями у него, как он сам говорил: «нарисовалась еще масса всяких других неприятностей».

В общем, госпожа Янушкевич решила побыть одна там, где хоть что-то сможет согреть ей душу и дать сил пережить все это. Сюда было ближе ехать чем домой. Мотаться по городу уже не было никакого желания и сил. Ребята из охраны подвезли ее к подъезду и остались дежурить в машине.

Она вспоминала прошедший день, силясь восстановить в памяти лицо погибшего Ивана и…, не могла этого сделать. Софья Андреевна открыла старый шкаф, где хранились вещи, в которых они теперь нуждались редко, и нашла среди них траурное платье и платок.

Старая мебель, как казалось, смотрела с укоризной на редко появляющуюся, теперь уже полноправную хозяйку квартиры, пробуждая воспоминания тех времен, когда они с Игорем практически ничего не имели, кроме самих себя и грандиозных планов на будущее. Жили они тогда с ее родителями.

Женщина закрыла шкаф, отложила платье и отправилась в гостиную. Окинув привычным взглядом комнату, Софья Андреевна подошла к старенькому серванту и отыскала в нем толстый, рассыпающийся на части фотоальбом, оклеенный светло-бордовым, выцветшим плюшем. Она присела на край старого скрипучего дивана и принялась внимательно изучать огромное количество старых черно-белых фотографий.

Вскоре она обнаружила одну из тех, которые искала. На ней она, Игорь, Иван и Галя в Москве, куда они все вместе махнули на «Октябрьские» в 1984 году. Молодые, красивые, счастливые. А Иван отвернулся, лица не видно…

Софья Андреевна снова перетасовала фотографии и нашла еще одну с Ловчицем. Это уже со свадьбы у Курзуновых, их Сашка женился. Это в 87-м. Иван тогда не хотел сниматься, мотал головой, кричал «нет, нет, нет»! Так его и сфотографировали. «Нет, нет, нет», — вдруг ясно зазвучало в голове Софьи Андреевны. «Нет, нет, нет!» — говорил хмельной Иван, — «не верь…!»

— Что за черт! — дернулась она и отбросила альбом в сторону. Фотографии расползлись по дивану и та, что так ее напугала, пропала где-то, закрываемая их скользкими, выгнутыми телами. — Духота, — шепнула в гнетущей тишине испуганная женщина, расстегивая верхние пуговицы платья. Она открыла дверь на балкон и переоделась в старый домашний халат. Фотоснимки были собраны обратно в альбом и возвращены в сервант.

Испуг отступил, но взбудораженное сердце трепетало, словно мотылек на оконном стекле. — Старею, — успокаивала себя Софья Андреевна, но что-то мятежное, необузданное вырывало из памяти «то» фото: «Нет, нет, нет!» — кричал Иван… — Боже, — чуть не плача взмолилась она, предвкушая приближение того, чего остерегалась всю свою жизнь, оставаясь одна дома.

Раньше она всегда радовалась тому, что спокойно переносит одиночество. Росли дети, она и их учила этому, говоря словами Игоря: «Чего можно бояться в собственном доме»? Сегодня она боялась. И не Иван ее пугал, нет. Они, кстати, и при жизни последнего относились друг к другу очень хорошо, тогда с чего бы это Ивану после смерти ее пугать? Бред!

Софья Андреевна открыла сумочку, приняла «сердечное», сняла трубку телефона и набрала номер мужа. Едва телефон дал вызов, она тут же нажала «отбой». Это «разыгравшееся» сердце снова дало о себе знать. Она села обратно на диван и откинулась на спинку. Трубка телефона осталась в руках. Похолодевшие пальцы быстро и привычно набрали другой номер.

— Фирма «Мегаполис», слушаю вас.

— Директора будьте добры, — сдержанно попросила Софья Андреевна.

— Александр Игоревич сейчас занят, что ему передать?

— Передайте ему трубку, — настояла госпожа Янушкевич, — это его мать, срочно!

— О! Простите, Софья Андреевна, секундочку, соединяю…

В трубке смачно щелкнуло:

— Янушкевич, слушаю.

— Саша.

— Да, мам.

— Сына, если не трудно, приезжай ко мне, я у бабушки дома.

— Что случилось?

— Ничего. Что-то мне плохо.

— Может «скорую», мам?

— Ты мне нужен, а не «скорая». Не вызывать же Лену из Витебска?

— Хорошо, в течение часа буду.

— Я жду тебя, сынок.

Софья Андреевна дала отбой вызову и закрыла глаза. Она просидела так около получаса и вдруг стала задыхаться. Ее неудержимо потянуло на балкон, и слабая женщина на дрожащих ногах все же нашла в себе силы выйти туда. Свежий воздух немного ослабил хватку удушья и она, опершись о балконные перила, бросила с высоты восьмого этажа полный боли взгляд на раскинувшийся внизу город.

Сверху что-то праздновали Егреевы. Сколько она себя помнила, у них всегда был повод собраться и пошуметь. Сейчас там снова звенела посуда и играла музыка. На их балконе, прямо над ней, кто-то стоял, нервно выстукивая пальцами на оцинкованной жестянке водяного стёка какой-то нехитрый ритм.

«Та-та-та, та-та-та. Есть под небом два моста», — зазвучал чужой голос в голове едва держащейся на ногах женщины. «Та-та-та, та-та-та, Софья прыгает с моста. Внизу лишь свет и красота. Тра-та-та, тра-та-та».

Софья Андреевна яростно вцепилась в открытую деревянную створку балкона. Что-то невидимое и страшное выползало из ее собственного «солнечного» сплетения, хватало за ноющие внутренности и неудержимо волокло вниз. «С мос-та, кра-со-та, вы-со-та и меч-та»!

Она поставила старый табурет к обитому «вагонкой» высокому цветочному ящику, стала на него, затем взошла, как по ступеням, на подоконник и занесла ногу над бездной…

Зазвенело стекло. Старая деревянная створка не выдержала и развалилась. Софья Андреевна качнулась, опрокинулась назад и, потеряв сознание, упала прямо на руки перепуганному сыну.

«…ничего-ничего, — продолжало звучать у нее в голове, — я к тебе еще приду, я тебя еще найду…». Сверху, с соседского балкона, кто-то с досадой сплюнул.

— Мам, мам! Ты что?! — Саша отнес бледную мать в спальню и положил на кровать. — Ой-ей-ей. Да как же это? Господи, зачем?!

— Саша, — прошептала Софья Андреевна, — ты откуда?

— Я сорвался, мам, шампанского купил, торт, цветы. — Он гладил ее холодную руку, и мать оживала прямо на глазах, — с работы удрал, а ты, мам, ты что? Я отцу скажу. Достал он со своим Комитетом. До чего довел, а?

— Ты на отца не говори плохо, — приходя в себя, слабым голосом вступилась за мужа любящая супруга, — не дорос еще.

Вдруг она дернулась в руках сына, глядя остекленевшими глазами на балкон:

— Очкарик!!!

— Где? — не понял Саша.

— Очкарик. Я его сейчас видела. Это он меня волок вниз, понимаешь?

— Нет.

— Он был наверху, на балконе у Егреевых. Он смог…, не знаю как. Это он! Позвони отцу…

— Я звонил, сотовый не отвечает.

— Звони отцу.

— Говорю же, я звонил. На работе сказали на выезде. Я еще из своего офиса связался с Ирой в приемной.

— Боже. Это я? С балкона?

— Ты, мам, только давай успокоимся. Надо же, створка лопнула, а так бы я не успел. Думал, что ты стекло моешь на балконе…

До Аксаковщины домчались одним махом. Дальше пришлось «идти» тише, на проселках машинам приходилось несладко. Михайловский не жалел «подвеску» Пежо, нервничал из-за недоверия генерала, хотя понимал, в их нелегком деле иначе нельзя. Благо Шеф в работе предпочитал Мерседесу — 605-й, оставляя немецкий броневик для особых случаев, как это называлось, для «престижного выезда». Будучи в постоянной работе и на полном обеспечении технических запросов, Пежо совершенно обвыкся с разношерстностью Белорусских дорог и был к ним терпелив.

На подъезде к месту «N» генерал по рации дал команду остановиться. Состоялся по-военному короткий «развод», после которого машины сопровождения подразделения «Стрела» первыми получили привычное указание «ожидать» у санатория.

Сотрудники ГАИ прекрасно знали, что нужно делать в этом случае. Все проселочные дороги, выходящие к плотине, перекрыли, а других дорог с той стороны небольшого гидросооружения в этом направлении просто не было.

Генерал нарисовал в блокноте схему моста и подробно описал ребятам из «Отбыстрей» подходы к нему. Профессионалы. Долго им ничего объяснять не нужно было:

— Под мостом, — пояснял задачу генерал, — должен ждать человек. Объявится — его тихо, очень тихо, взять, сколько б ни было с ним народу. Если уж очень плотно его будут «вести», то на рожон не лезть, лучше выждать, но взять нужного, главного. Под мостом он будет один, ну, в крайнем случае — двое. Так что, ребятки, понаблюдать, вычислить и… Рыбаки они, или бандиты, мне все равно. Это вам тренировка. И не бойтесь, будь там хоть сам Садам Хусейн, хоть Христос, ясно? Сюда того, кто там будет…

Группа в один миг захлопала багажниками машин, переоделась в камуфляж и исчезла в кустах. Игорь Федорович достал пистолет, передернул затворную рамку и навел оружие на Михайловского:

— Пистолетик, Сережа, на капот. Тихонько, …не спеша.

Сергей неуверенно и нервно достал оружие и положил его на капот «Пежо».

— Так. Теперь отойди в поле, в сторону санатория.

Михайловский послушно шагнул в сторону, а генерал взял его пистолет и направился к «99» -й модели Жигулей отдела «Отбыстрей». Он заглянул в ее салон, извлек из-под «козырька» оставленные для него ключи, сел за руль, запустил двигатель и, подъехав к Михайловскому, остановился:

— Ну, что расскажешь? Что это за трюки? — спросил он, не выходя из машины.

— Трюков никаких нет, — как можно спокойнее ответил Михайловский. — Он жив.

— Почему я должен тебе верить?

— А почему нет? — улыбнулся Сергей Петрович.

— Хорошо. Если он жив, что вы тогда за «жмурки» тут, в лесу, затеяли?

— Это «его» идея...

— Ты погоди, — начиная терять спокойствие, не дал ему договорить генерал, — как он воскрес?! Врачи констатировали смерть. Вскрытие, то, се?

Михайловский тяжко вздохнул, вспоминая события последнего дня:

— Вскрытия, товарищ генерал, он не дождался. Пока я его, там, в морге, оформлял и выбирал по приметам, а их, неизвестных, там было трое, он успел очухаться и перекочевать в реанимацию, а потом в хирургию. Я работал под прикрытием, как положено, родственник, мол…

— Ну, дальше…

— Дальше? В морге нам сказали: «ЧП! Ожил ваш гонщик! В общем, …украли мы его. Надо бы с врачами разобраться. Если не смогут «похерить» это дело — головы полетят. Он всюду шел, как «неизвестный». Записей никаких нет, бирку морга мы тоже извлекли из ведерка, все чисто. Только врачей жалко.

— Погоди ты! С врачами мы разберемся. Что дальше?

— Ну, одели его и спрятали. Со мной из опергруппы были двое, у их знакомых и осели на время. Там он совсем очухался. Вам нужно знать, — тихо уточнил Михайловский, — наш Иван Сергеевич сейчас слегка не в себе…

— То есть? — не понял генерал и, осмотревшись, все же вышел из машины.

— Не-не, так все нормально, просто видения какие-то у него появляются, феномен. Говорит, ангелов видел, и еще, что это со многими бывает, кто «оттуда», из-за кромки вернулся. Будто многие возвращаются. Грудь у него болит, синяки, в общем, мелочь, а так рвется в бой, но «в миру», по его же идее, пока ему лучше оставаться «мертвым». Да, — с улыбкой вспомнил Михайловский, — на свои похороны меня приглашал. «Деньги, — говорит, — на это дело есть. Хоть попьете с генералом на халяву».

— Бред, — сплюнул Янушкевич.

— Ну почему же…, — внезапно отозвался откуда-то сзади Ловчиц!

Михайловский вздрогнул, а Председатель, поддаваясь рефлексу, в первую секунду едва не выстрелил на звук. Генерал-лейтенант Янушкевич готов был перекреститься.

— Физкульт привет! — подходя к открытой двери «Жигулей», протянул руку Ловчиц. — Чего? Боишься меня? Я это — я!

— Ваня.

— Игорь.

Они обнялись.

— Как ты здесь? — дрожащим голосом, спросил Янушкевич.

— Да вот. Сейчас, у каких-то знакомых Сергея на даче обосновался. Никто не знает, что с трупом общаются. На рыбалку завтра собираемся…

— Я не о том.

— А, — отмахнулся Ловчиц, — дорога-то от плотины сюда одна. Куда бы вы от меня делись? А так, кто ж этих Медведевских вояк натаскивал? Медведева нет, тот бы перестраховался, а эти… Сказали им искать — ищут. Посмотришь кого приволокут, обхохочешься.

— Ох, Иван, ну и дела…

— Да уж, — согласился Ловчиц, — что-то не радостно мне на сердце от воскрешения. Ну, про него-то, про воскрешенье, как-нибудь потом. Сергей тебе уже рассказал, что у меня, «того»? — Иван Сергеевич совсем по-детски покрутил пальцем у виска. — Как поведаю тебе, какие «мультики» иногда видятся, обалдеешь. Но это все потом.

Что делать будем? «Ветерок» задувает о-го-го! «Барабанит» кто-то в Службе, как этот, что в «Металике», чуть не помер на сцене. Как там его?

— Ларс Ульрих, — пояснил отмалчивающийся в сторонке Михайловский.

— Вот-вот. А тот кому он «барабанит»… Вот еще персонаж. Еще интересней. «Пасут» нас, ребяты, как бычков на лужайке. И это вам ни какое-нибудь ЦРУ, тут клиенты покруче. Свой хлеб отрабатывают, не государственный, …это мое мнение.

Генерал вскинул вверх брови, давая тем самым понять, что и соглашается, и нет с последним заявлением зама, а вслух произнес:

— Значит так, Сережа! Ивана никто не должен видеть. Ты оставайся здесь, а мы пройдемся, нет, проедемся с ним к дачам. Наши «рыбаки» должны «рыбки» всякой притащить. Поговори с людьми, то, да се, а мы скоро. Надо обсудить кое-что.

Ловчиц прыгнул в машину, будто и не разбивался, и не болит у него ничего, и не тошнит теперь после всех этих «девятых» и «девяносто девятых» Жигулей.

— А пистолет? — промычал Михайловский.

— Ах, да, — вспомнил генерал, возвращая оружие ординарцу. — Извини. Сам знаешь: «Доверяй, но проверяй».

«Девяносто девятая», выбрасывая из-под передка шматы грязи и травы, резво заскакала по зеленым кочкам в сторону дачного поселка. Михайловский вернулся к Пежо, сел за руль, включил магнитолу и стал дожидаться «рыбаков».

Откровенно говоря, они дали ему достаточно времени для того, чтобы расслабиться и прийти в себя после произошедшего. Сергей даже успел немного вздремнуть до той минуты, когда появились первые «ловцы жемчуга».

«Невод» пришел не с тиной морской, а с парой молодой. Он в плавках, она в купальнике, несмотря на вечерний час. Отловленный под мостом мужчина лет тридцати, геройски закрывал грудью от заинтересованного взгляда Сергея свою даму. Поглядывая с опаской на камуфлированных, вооруженных бойцов, и быстро взвесив свое положение, мужчина покорно склонил голову:

— Н-не знаю, мужики, кто вы, но девчонку, отпустите. Она не при делах.

Михайловский решил не тянуть, показал удостоверение и представился:

— Майор Михайловский, госбезопасность.

— Майор, — продолжал гнуть свою линию задержанный, — отпусти девушку…

— Что они делали? — оставив без внимания мольбы задержанного, поинтересовался у бойцов Сергей Петрович.

— Ну, как что? — улыбнулся один из группы, — «брали пробу грунта, друг у друга, на содержание стафилококков». Петрович, где ге…, виноват, наш главный? Что с ними делать-то?

— Он отъехал, ненадолго. Я за него.

Не особенно размениваясь на долгие объяснения Михайловский, кивнул бойцам, чтобы заняли позиции по кругу и взялся за опрос доставленных:

— Господа хорошие, — весело вскрикнул он и хлопнул в ладоши. — Задержали обоих, обоим, стало быть, и отвечать. — Сергей хитро подмигнул ребятам из «быстриков», давая понять, что это не те, кто нужен (что естественно), но «отработать» доставленных обязательно нужно.

— Майор, — взмолился неизвестный, — пусть один твой с Надей, …с девушкой отойдет, пошептаться надо…

— В Комитете пошепчемся, — не то пошутил, не то припугнул Сергей, — но, с другой стороны, если у вас какая-нибудь ценная оперативная информация…

— Ценная, очень ценная, — словно игрушечный слоненок закивал головой захваченный.

— Хорошо, — согласился Сергей Петрович и указал на ближайшего к нему «шустрика». — Ты, сопровождай даму до поворота. Я дам вам знать, когда вернуться.

Едва только девушка с провожатым бойцом удалились на порядочное расстояние, раскаивающийся мужчина, облаченный в синие плавки, сложил ладони рук перед собой так, словно являлся самым набожным католиком в стране:

— Мужики, не губите! — страстно зашептал он.

Михайловский и оставшийся с ним «шустрик» переглянулись.

— Это, — кивнул в сторону стоящей невдалеке спутницы задержанный, — жена моего шефа. Мы здесь на пикнике, компанией. Шеф на форель ушел с замом, а я…, ну, в общем, отпустите ее, а?

Михайловский вызвал по рации «провожатого», приказал отпустить девушку и возвращаться.

— Ты видишь, — авторитетно поинтересовался он, — мы нормально? — Давай и ты, не крути. Чем меньше будешь утаивать, тем надежнее будет наше молчание. Сам понимаешь, шеф по головке не погладит за такие штуки. Вообще, я тебе скажу так. Две подобные «головки» для одной семьи — многовато.

— А что надо? — откровенно не понял вопроса новоиспеченный Дон Жуан.

— Ну, не дури, — располагающе улыбнулся Сергей, — сам прекрасно знаешь, что нашу Службу в вашей конторе интересует. Та-а-ак, — доставая из салона какую-то пластиковую папку, поддельно озадачился «временно исполняющий обязанности Председателя Комитета госбезопасности» в предместьях Аксаковщины — Михайловский. Он копался в бумагах с таким озабоченным видом, что не возникало никаких сомнений — Комитет знает о задержанном все!

— Что-то я запутался. …Ваша фирма называется «Медитех»?

— Нет, «Муссон».

— Ах, да, конечно «Муссон». Вот они, ваши бумажки, — Михайловский вытащил из стопки первый попавшийся лист, которым оказалась ксерокопия его собственного свидетельства о рождении. — Ну что ж, начнем, наконец, что-либо делать и для протокола. Бумага, сам понимаешь, требует. Так: Фамилия, имя, отчество, домашний адрес, сверимся с написанным…

В машине зазвонил телефон:

— Одну минутку, — извинился Сергей Петрович и снял трубку, слушаю… Да Ирина. Пока нет, но уже скоро будем… Куда ему позвонить, не домой? Родителям жены? Я понял, да, конечно запомнил — сын просил. Все? Ага, хорошо…, скоро, Ирина, скоро! Что? А что на счет похорон? …Ну, не сейчас, приедем и все обсудим, да…, до встречи.