Часть 2 глава 5

Иван Сергеевич с высоты высокого песчаного холма задумчиво смотрел на изуродованную грандиозной стройкой землю. Огромный котлован, пугая страшными копьями металлической арматуры, шевелился и шумел, наполняя воздух душным смрадом работающих дизелей экскаваторов и бульдозеров. Последние старательно и осторожно засыпали черно-желтыми внутренностями лесной почвы пространство вокруг колоссального подземного корпуса строящегося Института. Неутомимые «муравьи» строители в разноцветных пластиковых касках суетились в грязной желтой песочной каше, что-то таская, разматывая, поднимая, разгружая.

Толстые стены подземной части Института, тщательно покрытые дорогой импортной гидроизоляцией уже «приживались» к новому месту под мягким, толстым настилом земли. Завершались работы в верхней части этого «бункера Маньковского», как называли тут стройку (от фамилии главного прораба объекта Маньковского И.В.).

Еще день-два и прямо на потолке подземного здания начнется строительство шестиэтажного НИИ уровня ХХІ века с лабораториями, залами и начинкой, вполне работоспособной даже к концу этого столетия. От вместительности и широты размахов служебных помещений просто захватывало дух. Даже индивидуальные кабинеты по проекту имели вполне симпатичные габариты:

— Все для полноценного и плодотворного труда людей науки, — произнес вслух Иван Сергеевич, — все! — Он бросил красноречивый взгляд на сопевшего, словно закипающий самовар Лукьянова, которому только здесь, на закрытом собрании ученых было объявлено, что руководить всем этим хозяйством будет он! — Трудитесь и размножайтесь, — не без иронии продолжал Ловчиц, снова всматриваясь в шумную работу внизу. — Все условия — первоочередное обеспечение жилплощадью, даже у холостых, зарплата, прости господи, как у Президента, не меньше. Реализация идей и запросов просто невообразимая, а они? Что это, Алексей Владиимирович, простите, Владимирович, скоро уже буду называть вас, как ваши коллеги…

— Ничего, — продолжая нервно сопеть, выдавил из себя Лукьянов, — я уже привык к этому и не обижаюсь.

— Так что ты мне скажешь по этому поводу, директор Института? …Молчишь? Обиделся, значит?

— Не надо было с ними так, …да и со мной.

— Ути-пути, — вскинул брови Ловчиц, не отводя взгляд от котлована, — ведь взрослые мужики! Или в вашей среде, Алексей Владиимирович, черт, опять, ну, да ладно, привыкай, меня уже не отучишь, так вот, что в вашей среде жесткие мужские разговоры не в ходу?

— Почему же, — недовольно прогудел вновь назначенный директор «номерного» института, — разговариваем, как положено, но не так.

— А как?

— Ну, — замялся Лукьянов, — не знаю. Во всяком случае, могли бы хотя бы в дороге мне сказать о назначении. И это, …вы со мной, вроде были на «ты»?

— А я специально в пути этого не делал, — не в такт ситуации довольно весело заявил Председатель Комитета. — Это для того, чтобы вы по дороге думали о том, что вы — один из них, а тут — бац! Резкий поворот ситуации и вы уже начальник. Где им теперь искать на меня управы? У кого спрашивать защиты? Конечно у вас, Алексей Владиимирович. «Вроде только назначен, а уже вон как за своих дерется». Так скажут люди.

Сам подумай, а кого еще назначить сюда, если не тебя? Кто больше всех работал с Леснином? Практически весь материал идет на развитие твоей программы «NТТ». Подняли в воздух первый «диск» — Виман — величайшая победа! Прорыв! Просто революция в транспортных технологиях! И мы не так скрываем это, как американцы. Пусть пока он немного не стабилен, болтается, но висит же, не падает?

Двигатели для них? Опять Леснин. Работают же, черт побери, и как работают! Новейшие компьютеры — пожалуйста, новейшие ртутные винчестеры — пожалуйста! Все для роста и развития вашего Института и лично вашего авторитета. Кстати, что это ты там, вольнодумец, кажется, вошел в роль и подпевал этим, «тянущимся в свету»?

— Я считаю, что они правы.

— Я тебе бл… «посчитаю»!!! Пока еще я Председатель Комитета госбезопасности, на мне висит все это и, значит, мне решать, какой сор можно выносить из нашей избы, а какой нет! — Ловчиц вновь оторвал взгляд от котлована. — Что это там за лидеры коллектива, мать их так? Да и у кого? У тебя в Институте? Они, де, считают…

Пусть в лабораториях своих считают, им за это деньги платят, большие деньги! Государство на голодном пайке, все брошено сюда, а эти: «Мы считаем…». Я такой дисциплины не потерплю, слышите, господин директор Института?

Им, видите ли, надо: «сотрудничать со всеми учеными мира!» Ага. Сейчас, я им пущу сюда хоть кого-нибудь, ну-ну. Воро́на без моего ведома не пролетит над лесом, какать, простите, будут в специальные контейнеры, раз такие мысли в ходу. А кто не согласен — «вон бог, а вон порог»! Сейчас не то время, чтобы торговаться. Не хотят работать, найдем других.

Лукьянов снова сосредоточенно засопел, заложив руки за спину и нервно раскачиваясь с пятки на носок и обратно:

— Ну, мы же не в Чили живем? — пробубнил он.

— В Чили? — переспросил Ловчиц. — Да в Чили, Алексей Владиимирович, в те времена, с которыми вы собираетесь что-либо сравнивать, всех вас за подобные вольнодумства в этом же котловане сразу и закопали бы. Я вот найду этого представителя аппозиции в твоем лагере. Лично куплю ему билет в любую страну мира и отправлю, …после соответствующей «обработки».

У меня нет времени, Алексей, цацкаться и любезничать. Мне, равно как и тебе, нужен цельный, работоспособный коллектив, решающий проблемы, а не ставящий их, высасывая из пальца. У нас не съезд представителей разных партий и течений. Это не политика, это — работа! И требуется здесь работать, а не трепаться.

Для первого все условия скоро будут созданы, а для второго, всех лишних и шатающихся — домой! Независимо от таланта. Останутся только те, кто будет работать. Нам надобно возвращать долг нашему государству, оно очень ждет нашей помощи, это-то вам понятно?..

К месту этих нешуточных «разборок» между Председателем и новоиспеченным директором Института, перепрыгивая мутно-желтые лужицы и удрученно глядя, на свои дорогие, перепачканные грязью туфли, подошел Михайловский:

— Я гляжу, Сергеич, ты «новенького-готовенького» вздрючкой поздравляешь?

— А ты, Сергей Петрович, не лезь, — отмахнулся Ловчиц, попутно тоже замечая, что и его собственные туфли приобрели совсем не товарный вид.

— Простите великодушно, но я вас насилу нашел. Вы, товарищ генерал, ведь должны были с другого места осматривать стройку Института. Я чуть ноги не переломал, пока сюда добирался.

— Так подождал бы снизу, чего мазался-то?

— А у меня работа такая, — отшутился Михайловский, — если Шеф «измажется», то и мне, как минимум достанется на орехи.

— Ладно трепаться, — не поддержал его шутливого тона Председатель, — чего хотел?

— Хотел познакомить главного прораба с директором Института. Завтра, послезавтра сюда перевезут всю документацию по проекту, и Алексею Владимировичу будет не до лирических отступлений. А так, нужно же познакомиться с тем, кто будет готовить ему плацдарм для сокрушительного штурма научных высот. Я думаю, что добрые отношения, скрепленные присутствием самого Председателя Комитета госбезопасности, приведут к полному взаимопониманию между сторонами.

Ловчиц одарил своего помощника недобрым взглядом, но смолчал, заглядывая за его спину. По крутому, покрытому прошлогодней, некошеной травой склону, поднимался среднего роста, худощавый человек, зажимающий подмышкой объемную папку и сосредоточенно, словно паровоз, выпускающий в воздух большие клубы табачного дыма. Казалось, что ему совершенно нет дела до тех людей, что стояли у края котлована, однако, он вдруг бросил окурок, старательно втоптал его в сырую, раскисшую землю, сменил хватку на теле толстой, кожаной папки со школярской на деловую, и в несколько прыжков оказался возле ожидающей его компании:

— Товарищ генерал, — по-военному отрапортовал он, — старший прораб участка, Маньковский Игорь Викторович.

— Вы что ж это…, — не давая вновь прибывшему договорить, насупился Ловчиц, — выдаете местоположение Председателя комитета госбезопасности?

Маньковский удивленно потянул уголки губ вниз:

— Так он же ваш заместитель? — прораб, бросил беглый взгляд на Михайловского. — Товарищ генерал, тут же грязюка, боюсь, что… Мы же там подготовили специальную площадку, хотели вам все показать с нее.

— Сейчас покажете. Будьте уверены, я все посмотрю и, кстати, правильно и делаете, что боитесь…, — Ловчиц сердито сдвинул брови.

— Да мы, — замялся Маньковский, — не за то боимся.

Иван Сергеевич в один миг насторожился и оставил напускную сердитость:

— А за что ж тогда, если не секрет?

Прораб едва заметно кивнул на обувь Председателя:

— Наследите, а у нас там чисто…

Лукьянову показалось, что в этот момент господина Маньковского обязательно пронзит молния, но нет. Председатель, сделав внушительную паузу, премило улыбнулся и сказал:

— Давай, Игорь Викторович, пользуйся тем, что мы с одного двора, что ходили в одну школу. Давай при строителях твоих по стакану водочки опрокинем…

— А я бы и не прочь, товарищ генерал, — улыбнулся прораб. — Так перенервничал перед вашим приездом.

— Нервничал он, — бурчал Ловчиц, поворачиваясь и осторожно перешагивая высокие стебли мокрой, прошлогодней травы, — я же тебе позвонил, сказал когда приеду…

— Ты, Иван Сергеевич, — помогая Председателю переступить через лежащее на земле тонкое тело сухой ели, попрекнул прораб, — уже, сколько лет так и на охоту собираешься, и на рыбалку, да все мимо нас едешь.

— Сам, Игорек, понимаешь, вот какую штуку затеяли. …Иди сюда, директор! — Ловчиц махнул рукой задержавшемуся у края котлована Лукьянову. — Ты, Викторович, по-свойски, как старший товарищ, обеспечь этому молодому человеку все материальные блага на этой земле.

Само собой, какую-то их часть возьмем на себя и мы, а остальное, брат, уж ты не подкачай. Сам понимаешь, я тебя сюда помог назначить не потому, что все детство и юность вместе, а потому, что ты лучший в стране. Понял, какая ответственность? Мне здесь нужны только надежные и проверенные.

Ловчиц стал между прорабом и новоиспеченным директором Института, нежно взял обоих под локотки и отправился следом за скачущим, словно кузнечик через мокрый валежник Михайловским, проводить официальную часть осмотра стройки…

«…Схоронимся у Дрягвичей, …у твоих родственников, авось, не предадут? Там, на болотах нас никто не найдет. Сам говорил, что родина твоя, «черной былью» будет зваться в веках. По ней, под черной-то и не найдет нас никто…

— Эхе-хе. Так-то оно так, …да случится это, ой не скоро. Далекие потомки наши будут тому свидетелями…»

Алексей закончил читать и сложил затертые до дыр листки в пластиковую папку. Автобус, едва выбравшись за черту города, въехал под знак «круговое движение», описал неполный круг и покатил вдоль черных, мокрых яблонь придорожного сада. Редкий, косой дождь стегал по запотевшим стеклам холодными плетьми. Начались дни с самой мерзопакостной погодой в году, называемые в народе «кучки».

Казалось, давно ли вся белорусская милиция отмечала свой профессиональный праздник? «Старая гвардия», к слову сказать, праздновала его дважды в год, десятого ноября «по старинке», и весной, а вот «молодежь» не имела такой привилегии, гулять дважды. Отдавшие же хоть какую-то часть своей жизни вышеупомянутой государственной службе, делились на две категории: тех, кто старался уже больше не вспоминать о былых служебных буднях и тех, о ком говорит старая поговорка оперов: «бывших сыщиков не бывает».

Алексей уже давно не был милиционером, да и праздновать их весенний праздник у него не было большой охоты, однако вспомнить было что, да и праздновать тоже. Сегодня было подписано заключение медицинской комиссии о том, что он, Алексей Владимирович Волков признан практически здоровым и способен заниматься любой деятельностью без всяких ограничений.

Конечно, если бы задаться целью и подключить все связи, вполне можно было бы даже восстановиться в органах внутренних дел, но он не хотел этого. То, к чему все последнее время Волков так стремился, а именно, доказать всем и самому себе то, что он нормальный человек — случилось. «Да уж, прощай то время, когда можно было по два-три раза перечитывать книги...»

Дорога мягко вильнула и легла на широкий мост через Солигорское водохранилище. Внизу, весенний ветер, разгулявшись на просторе непомерно разбухшей в этом месте Случи, поднял волну. Одинокая чайка какое-то время неподвижно висела в восходящих воздушных потоках, после чего, не в силах далее терпеть дождливое ветряное безобразие, резко набрала высоту и куда-то унеслась по своим птичьим делам.

Кто знает, возможно, именно этот ветер где-то за тысячи километров отсюда уже поднял от земли теплое покрывало настоящей весны…?

— Стой! Стрелять буду! — Охранник вскинул автомат и поймал фигуру нарушителя в прицел. Опрятно одетый старик, опирающийся на длинную, крючковатую палку, словно ни в чем не бывало, продолжал спокойно и медленно двигаться вдоль бетонной стены строящегося Института.

Резкие порывы ветра развевали его пышную седую бороду и отбрасывали в стороны полы короткого бордового пальто.

Боец недоуменно отнял от плеча приклад, выпрямился и, сделав короткий и стремительный рывок к незнакомцу, снова грозно вытянув вперед ствол автомата, осмотрелся. «Как мог этот дед пройти «наружку», как перебрался через строительные завалы котлована, там такая грязь, а он даже не вымазал …лапти?!».

— Стой, дед!!! — сдержанно произнес охранник, — не доводи до греха!

И только тут нарушитель остановился. Он медленно повернул голову и, осмотрев изготовившегося к стрельбе бойца, спросил:

— А што ты ведаеш, хлапчына аб тых грахах? Мяркуеш, бедалага: «страляць ці не? А, бач, і не стрэліш, калі просіш ні давадзіць да таго. Я гляджу, цяжка тваей галоўцы ад пытанняў і загадак, але, ні пакутуй, не трэба. Пакуль ты збярэшся нешта запытаць, я ужо паспею зыйсці…

— Куды, …э, куда это ты успеешь уйти?

— А гэта ўжо цябе не датычыцца, мае ты дзіця. Я цяпер часта пачну прыходзіць, дык што ты, гэтак кожны раз пачнеш мяне старгога займаць? Скажы ты мне лепш, хто у вас тут за галоўнага?

— Ты что, дед, от стада отбился? — охранник вытащил из бокового нагрудного кармана рацию. — «Иртыш», «Иртыш», я седьмой, я седьмой…

Рация, будто сплюнув, коротко прошипела и ответила:

— Седьмой, я «Иртыш».

— «Иртыш…» — Снова начал работать на передачу охранник, попутно, вопреки совету старика страшно напрягая голову мыслями о том, как же сообщить в караулку о произошедшем? — У меня…, у меня тут посторонний. Как поняли?

На том конце «моста связи» повисла ощутимая пауза. Дед хитро и, как показалось охраннику, с издевкой улыбнулся:

— Мабыць, хлапчыско, не зразумелі яны цябе, — чуть слышно сказал он, — папытайся яшчэ раз…

— Повторяю, — послушно произнес охранник, — у меня тут посторонний. Как поняли?

— Седьмой, — злобно прошипел крохотный динамик рации, — группа выбыла к тебе. Нарушителя задержи…

Странный дед терпеливо дождался скорого появления вооруженных молодцов и не проявлял ни малейшего беспокойства даже в тот момент, когда его ловко окружили, в один бросок прижали к стене и обыскали.

— Откуда он взялся? — спросил старший тревожной группы.

— Не знаю, — раздраженно ответил тот, что в ожидании коллег охранял странного нарушителя в лаптях. — Надо у «наружки» спрашивать. Я его уже тут увидел, у стены.

— И что он делал?

— А ничего не делал. Ходит, то есть ходил тут.

— Что говорил?

— Спрашивал где наше начальство.

— А на кой оно ему? Дед, — впервые обратился напрямую к старику руководитель тревожной группы, — ты, где живешь?

Удивительно, но этот резонный вопрос оказал на нарушителя какое-то необъяснимое действие. Старичок ловко, одним движением освободился от никак не ожидавших от него подобной прыти бойцов, гордо выпрямился и с какой-то сдержанной угрозой сказал:

— Мне патрэбен старэйшы ўсяго гэтага, — он едва заметно кивнул в сторону шумевшей невдалеке стройки. — Лепш не губляйце часу, завядзіце мяне да яго адразу…

— Хорошо, — согласился старший и кивнул одному из бойцов тревожной смены. — Добра, бацька. Проводи, Сергей, этого папашу к караулке, …в отдельное помещение. Сам знаешь какое. Позже будем с ним разбираться, сейчас надо все прочесать.

— Я ўсяго прасіў вас завясці мяне да стрэйшага, — грозно сдвинув брови, процедил дед.

— А вы и пойдете к «старэйшаму», отец. Только спокойно, не нервничайте. В вашем возрасте это очень вредно, а Сергей и вот еще Валентин вас проводят.

Названные бойцы тут же выросли рядом с дедушкой, всем своим видом давая понять, что доставят его по назначению целым и невредимым, даже если на них нападет целая армия.

Незнакомец окинул присутствующих взглядом полным снисхождения и, внешне смирившись со своим положением, вздохнул со всей тяжестью, на которую только был способен пожилой человек, недовольный поведением, хулиганящей молодежи:

— Вы, паночку, — сказал он, — павінны мне абяцаць, — обратился он к старшему тревожной группы. — У другі раз, абавязкова, чуеце, абавязкова завесці мяне да старэйшага. У мяне мала часу.

— Торжественно обещаю, — легко и, шутя, ответил тот, кивком давая команду своим бойцам проводить «гостя» туда, куда нужно.

Дед, в боевом сопровождении покорно отправился вглубь стройки, а тревожная смена, по инструкции, отправилась проверять территорию на предмет появления других, подобных нарушителей границ специального объекта. Где им было знать, что через пять минут они вернутся сюда в срочном порядке, получив сообщение о том, что задержанный старичок «скрылся» в неизвестном направлении.

Стоит ли говорить о том, что произошло после этого происшествия в подразделении охраны Стройки №1 государственного значения? Наверняка стоит, потому, что там случилось то, чего никак не может быть на подобном объекте, если, конечно, охрана его что-то из себя представляет.

В тот памятный день главы все той же охранной службы только слегка пожурили тех, кто допустил исчезновение странного дедушки, а само происшествие сами для себя истолковали просто как досадное недоразумение. В общем, докладывать выше не стали, скажем, откровенно, случай с дедушкой попросту «замяли».

Все бы ничего, да через четыре дня в 12 часов 12 минут на пульт инспектора— дежурного охраны Института по рации поступило сообщение о том, что на объекте снова был задержан посторонний. Тревожная группа выбыла немедленно.

Прибывшая на место, возглавляемая заместителем начальника внутреннего караула команда обнаружила бледного караульного, держащего на прицеле… кого бы вы подумали? Все верно, их старого знакомого старичка. Что делать, оба служивых работали сутки-через трое и судьбе, судя по всему, очень нужно было устроить подобную встречу именно в это время.

Старший, приблизившись к дедушке, глубоко вздохнул и медленно, через плотно сжатые зубы с облегчением протянул:

— Папа-а-аша.… Что же вы, папаша? Мои бойцы… Их же могли погнать с работы, и это как минимум.

Старик медленно огладил свою приметную бороду:

— Я ж вам казаў, — тихо сказал он, — мне трэба старэйшы. Вы ж абяцалі...

— Не хорошо, батя, не хорошо. Подумай сам, вот приведу я тебя к старшему и что ты ему скажешь?

— То ўжо мае словы і яго, старэйшага. Тваіх слоў там няма, хлапец.

— У-у-у, батенька, — старший тревожной смены угрожающе подступил ближе, — да ты грубиян? Это нехорошо. Вот скажи, как теперь тебя отвести к тому, к кому ты так просишься? Вот ты бы сам отвел, на моем месте?

— Я ж адразу прасіў, сынок, і добра прасіў, але ж ты не паслухаў.

— И не паслухаю, дед. Это моя работа! Я должен ее делать, и никто не может мне помешать. Так, бойцы! — старший окинул оценивающим взглядом тревожную смену. — Двое, …Терешко и Савицкий со мной. Отведем дедушку к нам в гости. Сдается мне, что с ним стоит провести разъяснительную беседу.

Бойцы моментально заняли места рядом с нарушителем, справа и слева соответственно. Старший караула внутреннего периметра снова тяжело вздохнул:

— Идем, батя, только не делай больше глупостей. Мы с тобой пойдем к нам и обстоятельно поговорим. И, пожалуйста, не надо …вот так кивать и улыбаться. У меня, в отличие от тех, кто вел тебя в прошлый раз, за плечами два года ДШБ в Афгане. Пошли…

— Хадзем, — покорно согласился старик, отправляясь за военными, — тож яно адразу відаць, што там у цябе за плячыма...

Что ж, господа, делайте ставки, и не стесняйтесь! Вы догадываетесь, что случилось по пути к караульному помещению? Кто-то сказал: «ничто не исчезает бесследно и не появляется из ниоткуда». Старик, конечно же, и в этот раз пропал,… но не бесследно. Он выпал «росой» холодного пота на телах всех троих бойцов из своего вооруженного сопровождения и четким ощущением тихого страха перед неизведанным, внезапно появившемся в их сердцах.

Дверь заместителя начальника специального охранного объединения «NTT» подполковника Куриловича бесшумно отворилась. На пороге стоял запыхавшийся от бега старший оперативно-тревожной смены, майор Литвинчук.

— Разрешите, — официально спросил он своего старого армейского друга и тот понял, что в карауле ЧП…