Часть 1 глава 12

ГЛАВА 12

В момент, когда Игорь Федорович, взволнованный звонком сына приехал на старую квартиру, Софья Андреевна уже спала. Мужчины, дабы не беспокоить ее сон обосновались на кухне. За ужином Саша рассказал отцу о произошедшем. Янушкевич старший молча выслушал и леденящий душу рассказ, и справедливые упреки:

― Что ж это, пап, ― спрашивал сын, после того, как они покончили с холодным шампанским. ― Какая-то… Я не знаю, как это назвать? Что ты молчишь?

― Так. Перевариваю сегодняшний «ужин».

― И что?

― Ничего хорошего, сынок. В твои двадцать девять, это понять сложно. Слушай и не перебивай. После прошлогодних «наездов» на твою фирму, мы тебя припрятали неплохо, если, конечно, ты снова не таскаешь к себе домой всех подряд девушек. Таскаешь?

― Для них, ― Саша с опаской посмотрел в прихожую, не слышит ли мать, давно желающая женить сына, ― у меня есть отдельная «хата». Могу себе позволить. Про мою настоящую квартиру из посторонних не знает никто, я так думаю. Твои спецы все сделали на совесть…

Янушкевич старший осуждающе покачал головой:

― Догуляешься. Придется сейчас про свою эту «хату» забыть на время. Я еще толком не знаю, кто это так интересуется персоналиями нашей Службы, но догадываюсь по какому поводу. За место, куда девок водишь — рассчитайся с хозяином и забудь про него, понял?

Мать переедет к тебе. На работе оформим ей отпуск, на сколько надо. Ленку я сам, через наших в Витебске предупрежу. Они поставят ей и семье охрану. Благо она второй раз сменила фамилию, да и так ее найти было довольно сложно, хотя, конечно, при желании… Я завтра еще раз прикину, как их получше припрятать, сегодня уже ничего не хочу. Спасибо за вино, оно было весьма кстати, хоть я и не люблю все эти шипучки.

Да уж, — устало выдохнул Игорь Федорович, — вот так, Сашка. Дела у нас не веселые. Ты знаешь, это еще неплохо, что они так, через мать, а не внаглую на нас поперли. Но, с другой стороны, странно как-то. Может, пугают: «Смотрите, мол, как мы умеем».

В то время пока мать будет жить у тебя, мне, сын, это дело нужно размотать позарез. И за дядю Ваню, и за мать кого надо «отблагодарить». Люди с нами «завязались» серьезные, но, мне кажется, слишком самоуверенные. Тебе же придется быть самой осторожностью и в делах, и вне них. Мы с тобой уже не раз обсуждали, как и что делать, если станет происходить что-то подобное. Вот, в прошлом году немного прорепетировали, когда с тобой …было дело. Но, то были заурядные российские бандиты, с ними проще.

Мать будешь перевозить, смотри внимательно, с этой секунды и тебя, и меня, и ее «пасут». Игорь Федорович сделал паузу, вспомнив Ивана, это ведь он такое словечко подбросил — «пасут», после чего продолжил:

― Мне завтра на похороны. Ваня Ловчиц.

― Я знаю…

― Вот, видишь, ― снова вздохнул Игорь Федорович, ― сначала Корж, потом Ловчиц, подбираются и ко мне, но, благо, пока только пугают. Нужно действовать на опережение. Мы в Службе как раз сейчас и пытаемся кое-что организовать для этого. Матери я сам все объясню. Нельзя ей завтра …к Ване на похороны. Ну, что, идем спать, уже четвертый час…

Янушкевич старший встал из-за стола и начал убирать посуду.

― Да — а, ― вздохнул Саша, ― видно пришло время?

― Ты о чем?

― О своем, пап. Время познакомиться вам с Таней.

― Таней?!

― А тебе что, не нравится это имя?

Отец сделал паузу, застыв у раковины с тарелкой в руке:

― Что мне действительно не нравится, — с укоризной, но как можно мягче сказал он, — так это то, что ты от родителей прячешься. И давно встречаетесь? Я к тому спрашиваю, что может быть, пока обойдемся без Тани?

― Никак, батя. Я с ней не встречаюсь, я с ней живу, уже полгода. Как ни крути, а мать-то ко мне едет, они все равно встретятся…

Озадаченный родитель на секунду нахмурился и еще глубже погрузился в размышления. Это продолжалось довольно долго, до тех пор, пока, наконец, сам Игорь Федорович не устал от тягостного молчания:

― Ну, раз она полгода смогла тебя терпеть, посмотрим, что это там за Таня. Погоди, ― вдруг осенило отца, ― а как же «хата», девки?

― Это «треп», отец. Полгода никаких девок, все для нее…

День 27 мая 1999 года с утра до вечера просто вылетел в трубу в связи с «похоронами» Ивана Сергеевича Ловчица. Нужно ли говорить о том, чего стоило провести такого рода мероприятие? От забот голова шла кругом, и к вечеру генерал просто валился с ног, в то время как «безвременно усопший», как ему и было положено, отдыхал, в смысле — рыбачил.

Время прощания с «телом» вырвало у начоперштаба «Аркана» чуть ли не полжизни. Ходько и генерал добрались в Комитет с одним желанием, напиться, но «дело» не позволяло сейчас этого сделать:

— Что штаб? — спросил Янушкевич, прибывшего «из разведки» Михайловского, как только почувствовал, что раскаленная за день голова стала способна что-либо воспринимать.

― «Шах» сообщает, что они уже заждались на «точке». Ждут «мышонка Пи»…

― Какого мышонка? — не понял генерал.

― Время «Пи», ― пояснил Михайловский. — По плану, время «Пи» началось в час десять, еще вчера…

― Знаю, ― вздохнул генерал. — На носу выход колонны в район, а мы… Что за аварийная ситуация предусмотрена у вас на подобный случай?

― Ну, как сказать? — улыбнулся Михайловский.

― Ты же вновь назначенный руководитель «Аркана», Сергей Петрович, все знаешь, не томи, говори.

Михайловский налил себе стакан воды и залпом опрокинул его внутрь пересохшего горла:

― Фу-у-у, ― шумно выдохнул он, ― я думаю вот как, «аварийка» у «Шаха» следующая — если до часа десяти сегодня не поступает команда «удар», они начинают действовать самостоятельно до следующего выхода на связь, в семь десять завтра по нашему времени. Думаю, мы должны послать им сообщение: «Ожидайте мышонка Ло»….

― Мышонка Ло?! — Медведев еще раз перечитал расшифровку радиограммы, понимая только то, что в Минске что-то происходит странное и это «что-то» требует корректировки планов его группы. С самой посадки на жаркой Азербайджанской земле их и без того авантюрное приключение приобрело массу нюансов, каждый из которых способен был в корне изменить ход операции. Теперь же Медведев просто не знал что делать. Одно было понятно, «мышонок Ло» это курьер, и раз дело дошло до этого, то все его догадки и опасения подтверждаются. Остается только ждать.

Уже третьи сутки они безвылазно торчали в самолете, дожидаясь назначенного времени.

— Хороша спецоперация, ничего не скажешь, — думал Медведев, — просто «молниеносная», с трехсуточной бородой! На зависть всем спецслужбам мира. Благо, пока еще не вышло расчетное время воссоединения с местными колоннами Вооруженных Сил для передислокации в заданный район. Но ведь и оно уже подходило к критической отметке.

Вот-вот последние машины обеспечения местных вооруженных сил уйдут на юг Азербайджана и что тогда? Никто ведь не станет корректировать планы войсковых учений, под прикрытием которых должны были действовать «аркановцы».

Ребята из спецгруппы, понятное дело, начинали нервничать, да и сам Сергей Георгиевич стал «дергаться» и «заводиться» по всяким мелочам.

К местным структурам госбезопасности вопросов пока не было. Они точно выполняли все пункты договоренности, а теперь, с просрочкой, даже больше того.

Это-то «больше того» тоже начинало беспокоить Медведева. Азербайджанские коллеги уже трижды посылали Белорусам закодированные запросы на марш-бросок в составе воинского формирования, выдвигающегося на учения в сторону города Кубатлы. В настоящее время у группы оставался только последний шанс — колонна обеспечения.

По плану белорусские бронемашины, примкнувшие к местным у границы с Арменией, должны будут покинуть колонну и действовать самостоятельно с молчаливого согласия уже армянских властей. То есть практически полная автономия до самого конца операции. Все это будет происходить без влияния и внешнего внимания местных органов госбезопасности, МВД и вооруженных сил, чтобы снова не разжечь вяло тлеющий костер межнационального конфликта.

В последние часы пребывания в аэропорту самолета «Белавиа» спецслужбы Азербайджана проявляли подозрительное любопытство. Рядом с авиалайнером то и дело прохаживались хорошо одетые молодые люди в костюмах и с оперативной радио-гарнитурой. Если так просидеть здесь еще пару суток, то редкий гражданин этой солнечной республики не будет знать, что за гости обосновались у них в аэропорту Гянджи.

Медведев не склонен был драматизировать ситуацию с частым появлением коллег рядом с самолетом, однако времени сейчас хватало, поэтому он, дабы занять чем-то голову, начал анализировать то, о чем думал еще в Минске. Как ни крути, а сейчас очень кстати пришелся бы специалист, который «на запах» просек с чего это вдруг местные под разными предлогами пытаются узнать о «темной» для них стороне операции белорусов.

Сергей Георгиевич решил не «закручиваться» на догадках и переключил свое внимание на саму операцию. Судя по картам и беседам с Волковым и Лукьяновым, площадь предстоящих действий была небольшая, однако, наиболее подходящих подхода к аулу Аликулиушагы — три, причем два из них равнозначны.

Зная то время, когда колонна начнет марш-бросок в зону плановых учений, имея информацию о том, что среди прочих машин будут два БТРа без маркировки и всяких знаков на борту, время прибытия и район спецгруппы можно было вычислить без особых проблем.

«Будь я в этом заинтересован, ― рассуждал Медведев, ― я бы устроил нам «встречу» еще в пути, причем отпустил бы подальше от колонны и раскатал, как лягушку асфальтным катком. Списать все это потом на постоянные «разборки» между Армянами и Азербайджанцами тоже легко. «Аркановцев» теперь, после такого простоя, запросто можно «подставить». Времени на подготовку «заподлянки» было предостаточно. «Черт, «на колу мочало — начинай сначала». Опять я вернулся к исходному сомнению…»

Медведеву вспомнились слова генерала, сказанные им перед отправкой на аэродром: «зажирели мы без настоящего дела». Так и было, запас неповоротливости и, стало быть, уязвимости был налицо.

Тут пришло время вспомнить и Ловчица, который последнее время уж очень часто говорил о том, что надо учиться думать. Как же все-таки это трудно делать без привычки.

Сергей Георгиевич подошел к первому БТРу, возле которого развлекались игрой в карты его бойцы:

― Лучше бы поспали, ― бубнил старший группы, ― Волков, Лукьянов, пошептаться бы….

Найти своих, на такой площади оказалось делом нелегким. Летчики грузового лайнера, «любезно согласившиеся» подвезти Ивана Сергеевича в Гянджи после переговоров нужных людей с главой авиакомпании, понятия не имели что за «ужик» с ними летит? «Ужик» имел документы коммерческого директора белорусской торговой фирмы, атрибуты бизнесмена и весьма надменный вид. Руководство авиакомпании «накрутило хвост» пилотам, дабы те не особенно-то трепались в присутствии последнего. Пассажир, мол, важный, заплатил за полет много, документы в порядке, а чего ему надо в Гянджи, то кому какое дело?

Во время разгрузки самолета «важный» пассажир незаметно исчез, а прочее летчиков уже не интересовало. Их просили довезти и все, а чуть что, они в первый раз его видят. Официально этот бизнесмен никакого отношения к ним не имел…

А что же этот пропавший цивильный гражданин? Перед тем, как окончательно исчезнуть, он прямо у самолета наорал на грузчиков, нервно указывая им на то, что грузить следует намного аккуратнее. Далее он достал из кейса какие-то бумаги, сказал, что если те и дальше будут так работать, «чаевых» не дождутся, а затем, углубившись в чтение вышеуказанных бумаг, ушел в неизвестном направлении…

Напрасно доверчивые азербайджанские рабочие аэродрома преданно вглядывались в непроницаемые лица белорусских пилотов. Несмотря на самое бережное отношение к грузу, обещанных «чаевых» они так и не дождались.

А «бизнесмен» под самым носом авиаслужбы и охраны аэропорта вскоре добрался к своей цели. Как и положено людям подобного рода занятий, имеется в виду «легенда» про бизнесмена, он нагло и гулко постучал кулаком в дюралевый корпус белорусского Ила, долгое время греющегося под лучами щедрого азербайджанского солнца в самом закутке аэропорта.

В окне кабины лайнера появилось удивленное и заспанное лицо сначала одного летчика, затем другого. Наглый визитер не уходил. Высоко задрав подбородок, он по-барски махал им руками, мол: «откройте, если вам жизнь дорога». Летчики переглянулись, пожали плечами и снова исчезли за толстыми стеклами иллюминаторов.

Вместо них появилось хмурое лицо Медведева, которое, едва только его взгляд коснулся Ивана Сергеевича, просияло. Он что-то гаркнул вглубь самолета и «бизнесмена» тут же впустили:

― Ну, скажу я вам, ― вытираясь носовым платком от ядовитого пота, сопел Ловчиц, ― тепловато тут.

― Да уж, ― согласился Медведев, ― особенно, если сидишь трое суток в дюралевой консервной банке. Сегодня хоть облачка есть, а вчера — хоть святых выноси. Самолет нагревается, как сковородка. Тут надо бы в шортах рассекать, а ты, Иван Сергеевич, вырядился в костюм, как жених.

― О, ― вскинул брови Ловчиц, ― это мой «камуфляж», ничего не поделаешь. Ну, как вы тут? Даму не обижаете, где она?

― На радиоперехвате, ― махнул в сторону кабины пилотов Медведев. — Позвать?

― Давай, Сергей Георгиевич, время не ждет. И попроси пилотов погреть турбины, подремонтировать чего, в общем, пошуметь, пока тут у нас беседа…

― Погреть, ― недовольно бубнил себе под нос Медведев, отправляясь выполнять указание, ― куда ж тут еще что-то греть-то?

В 18 часов 10 минут в штаб позвонил секретарь начальника «отбыстрей». В связи со сложившейся ситуацией он находился в «автономном плавании» и занимался только тем, что принимал звонки и почту, связанные с гибелью и похоронами И.С. Ловчица, а также сообщениями об этом тем, кто еще был не в курсе.

― Михайловский, ― представился новоиспеченный, официальный руководитель «Аркана».

― Это секретарь отдела быстрого реагирования…

― Я узнал тебя, что там?

― Постовой позвонил. «На воротах» шумит рок-звезда Волков. У него что-то срочное. Постовой вашего номера не знает, говорит, что посетитель рвется к Ловчицу.

― Свяжитесь с «воротами» и скажи, пусть рисуют пропуск. Или нет, не надо. Я сам за ним сейчас приду.

― Хорошо.

Волков младший был крайне обеспокоен. Едва заметив Михайловского, он, взахлеб начал повествовать ему что-то невнятное, настаивая на срочной встрече с Ловчицем. Рок-звезда, наверное, еще долго распылялся бы подобным образом, если бы в какой-то момент Сергей Петрович жестко не остановил этот разгул эмоций:

― Иван Сергеевич Ловчиц вас принять не сможет. Идите за мной.

― Ах, так да? ― снова расходился Волков. — Знаем ваши игрушки — «не может принять!» Что он, в декретный отпуск ушел?

― Иван Сергеевич погиб в автокатастрофе, еще двадцать шестого, утром.

Волков тут же умолк и никак более не проявлял себя, понуро топая позади Сергея Петровича до той самой двери штаба, которая уже была ему знакома.

― А кто вместо него? — увидев знакомый кабинет, спросил Андрей.

― Я.

― А как вас…? Я не помню.

― Сергей Петрович Михайловский.

― Сергей Петрович, ― останавливаясь у двери, продолжал Волков, ― тут такое дело. Я, как домой вернулся…! Какие-то люди звонят, угрожают. Чуть дверь не сожгли. Пришлось вызвать знакомых для охраны.

― Успокойтесь, Андрей Владимирович, ― Михайловский закурил, ― мы с этим разберемся. Сделаем так. Своих бычков-откормышей вы отпустите, а мы у вас дома поставим кое-какую аппаратурку, и своих проверенных парней, профессионалов. В довесок ко всему, по знакомству, еще и милицию подрядим. Я так думаю, что вас, Андрей, сейчас на собственной квартире оставлять, пока, опасно, так что, скорее всего, придется пожить где-нибудь на нашей жилплощади до самого конца вашего отпуска.

Волков, совершенно не ожидавший такого поворота событий, неуверенно спросил:

― А, может, я лучше к маме, в деревню?

― Ну, что вы? — устало улыбнулся Сергей Петрович, ― зачем стариков втягивать в современные, тем более неприятные, дела? Через вас негодяи и до них легко доберутся, а так мы их скоро «вычислим». Да и вы, ― добавил Михайловский уже двусмысленно, ― побудете под надежной охраной.

Волков младший лишь пожал плечами:

― Ну, если так лучше, то давайте. Только обязательно поймайте этих «козлов».

― Поймаем, ― заверил руководитель «Аркана», отмечая про себя, точную работу оперов. «Сделали все, как надо. Теперь и младший Волков был в руках Службы».

Вечером того же дня Сергей Петрович был вынужден отпроситься у генерала на пару часов для того, чтобы заскочить домой, и подвезти своей семье сезонный дачный инвентарь. Жена и сын Михайловского уезжали на выходные погостить к его родному брату, ему же самому в ближайшие дни об отдыхе нечего было и думать. Генерал был не против короткой отлучки, но жестко ограничил Сергея Петровича во времени. В штабе остался верховодить Ходько.

Михайловский спустился во двор, впрыгнул в личное авто, (видавшую и лучшие времена Жигули «шестерку») и уже через минуту лихо вырулил на проспект, попутно заново адаптируясь к несовершенству российской машины. Конечно, после «Пежо», «Мерседесов» и даже «Опелей», присутствующих в автопарке Службы, этот автомобиль был куда более неповоротливым и неудобным, но зато оставался совершенно незаметным в городском автомобильном потоке.

На город тихо опускался душный летний вечер. Разогретый за день асфальт прожаривал горячий воздух до самого «потолка». На одном рывке проскочив проспект Франциска Скорины, Сергей Петрович ловко маневрируя в потоке машин, резво свернул к магазину «1000 мелочей» на мигающую стрелку светофора, промчался по улице Калинина, юркнул вправо у аптеки и остановился сразу за автобусной остановкой.

С минуты на минуту Таня и Сашка должны были принести «бесценный груз» свое дачное вооружение и Михайловский, понимая, что члены его семьи по своему обыкновению особенно-то торопиться не станут, включил кнопку аварийной сигнализации и вышел к киоскам, пополнить особенно быстро истощающийся в последнее время запас сигарет.

Едва запечатанная пачка попала в руки, он немедленно ее вскрыл и закурил. Безумный бег времени и событий шумел где-то рядом, уже на перекрестке улиц и Сергей Петрович тяжело вздохнул, без оптимизма вспоминая, что совсем скоро ему придется вернуться обратно в эту канитель. Лениво обойдя вокруг машины, Михайловский привычно и бесцельно постучал ногой по колесам, окидывая усталым взглядом доставшийся в наследство от отца автомобиль. Табачный дым вполне приемлемо скрашивал его ожидание, наступало такое нужное сейчас успокоение.

Близстоящие люди, безучастно рассматривали пестрые витрины киосков, а то и дело подъезжающие автобусы постоянно обновляли их ряды. Те, кто оставался дожидаться нужного транспорта чуть дольше обычного, откровенно скучали, и поэтому на их лицах появилась легкая тень оживления в тот момент, когда из-за угла аптеки появились две женщины лет сорока-пятидесяти, которые с проворством и въедливостью вокзальных цыганок принялись всем без разбора раздавать некие брошюрки.

Поскольку народ у нас падок на все бесплатное, чтобы и кто там не раздавал, люди охотно принимали эти ксеро-дары. Читая их название потенциальные пассажиры невольно морщились и отводили глаза, не зная, что же им дальше делать с этим попавшим к ним в руки ненужным приглашением на богослужение в какой-то Евангелистской церкви. Идти туда никому не хотелось, как, кстати, и тащить домой эту брошюрку, но бросать в урну бумажку с именем Христа, наши люди были не приучены.

«Тонкий расчет, ― докуривая сигарету и наблюдая за все более активизирующимися дамами, подумал Михайловский, ― эдак любой, не зная, что делать, положит себе эту бумажку в сумочку или карман, поближе к сердцу. Положит обязательно, а потом, глядишь, и на богослужение придет».

Меж тем богопослушные рекламодатели в одно мгновение снабдили своими листовками абсолютно всех присутствующих на остановке. Они сунули продукт рекламы даже в крохотные окошки киосков и молодому человеку, разговаривающему по таксофону, а вот скучающему у автомобиля Сергею Петровичу — нет! Молодой, а Михайловскому на вид никогда не дашь и двадцати восьми на его тридцать шесть, с машиной, судя по одежде — при деньгах, такой человек любой церкви нужен, а вот брошюрки не дали, хотя и вниманием не обделили:

― У-у, смердящий змей, ― неожиданно по-змеиному зашипела первая из дам и плюнула удивленному Сергею Петровичу прямо на брюки.

― Сатана, дьявольское семя. Бог не простит тебе твои злодеяния, зверь!

Присутствующие зеваки разом притихли и стали переглядываться. Вместо досады и ярости, совершенно неожиданно, в голове руководителя «Аркана» вспыхнули многочисленные вопросы. Рука, было, дернулась для того, чтобы дать отпор, а острые, как бритва слова уже готовы были сорваться с языка, но тут сработал синдром «христовой бумажки».

― А-а, ― ликовала первая тетенька, блеснув безумными бельмами, ― боишься, бес! Смотри же и трепещи перед силою Христа, ― она яростно замахала в воздухе хитроумной фигой, рисуя крестные знамения.

― Изыди! — вскипела и вторая мадам. Пена, выступившая в уголках ее неприятных, фиолетовых губ, вылетала прочь мелкими искорками бешенства. — Смерть тебе, бес!

Что-то мощное и неудержимое шевельнулось под сердцем Сергея Петровича, и вскипела затронутая напраслиной его мужская гордость. Незримо плюнув на неписаный закон: «женщин ни-ни», Михайловский вдруг отвесил смачную и оглушительную оплеуху близстоящей тете. Та, никак не ожидая подобного и думая, что находится под надежной защитой Всевышнего, как-то уж очень нелепо села на «пятую точку», запрокинув вверх ноги и являя свету безобразные, рваные колготы.

Только теперь Сергей Петрович заметил среди округливших глаза зевак, свою жену и сына. Те, не решаясь поставить на асфальт свою ношу — грабли, лопаты и картонные коробки, буквально открыв рты, наблюдали за происходящим. Пользуясь секундным замешательством окружающих, Михайловский быстро открыл багажник и скомандовал семье: «По местам!». Благо и жена, и сын, прожив столько лет с ним рядом, впитали всеми фибрами души его реакцию. Через две секунды, грубо оттолкнув вторую служительницу культа, Сергей Петрович прыгнул за руль, завел двигатель и рванул с места.

В это время опомнившиеся обозленные «тети», чувствуя моральную поддержку присутствующих при всем этом людей, грозили в след уносящейся прочь машине страшными проклятиями, вплоть до кары небесной за зло, содеянное им с послушницами божьими…