22

Я был слаще, чем баланда васпов. Сахар хрустел за шиворотом, щекотал ноги в сапогах и чем больше я отряхивался, тем больше он рассыпался и грозил прилипнуть к вспотевшему телу. Раздражало неимоверно. Темно, жарко, белесый туман стелется по полу и воняет гниющей органикой. Мы ведь должны быть под самым куполом Улья близ покоев Королевы, откуда взялась тесная тошнотворная пещера? Но хуже всего стало, когда я разглядел во мраке аварийного освещения содержимое ленты транспортера, на которой прибыл. В огромных лотках прело, томилось, влажно блестело и источало зловоние мясо. Рубленное кусками, не освежёванное, с вываливающими потрохами: темной печенью, ровным мешочком сердца, желтоватым серпантином кишечника. Отрубленные кисти рук с желтыми ногтями, разрубленный пополам череп с налипшими в кровь волосами. Неправильный, уродливый череп шудры. И продавленная грудная клетка с выжженным клеймом личного номера. Начинается с нуля. Васпа головного Улья.

— Не проблюешься? — деловито спросил Ян из-за спины.

— Нет, — дрогнувшим голосом пообещал я.

— Тогда помогай, — сказал офицер и начал расстегивать китель, — фартуки неси. Справа.

Посмотрев на преторианца, я тоже решил снять гимнастерку и одеть фартук. Мясное содержимое лотков мы перемешивали лопатами с сахаром и отрубями, а потом относили в одно гигантское корыто. Тяжелая, грязная, бесконечная и очень странная работа. Меньше всего мне хотелось задавать вопрос «А что мы делаем?», но долг разведчика обязывал.

— Господин офицер, разрешите обратиться, — робко начал я. Ян кивнул, шевеля лопатой в лотке кровавые внутренности. — Для чего это?

— Для кого, — поправил васпа. — для Королевы.

Преторианский юмор начинал напрягать. Конечно, личной гвардии Её Величества многое дозволено, но подчас метафоры переходили всякие границы. Я повозмущался еще с минуту, а потом в сознании тихо щелкнуло. Так бывает, когда долго мучаешься над математической задачей, десятки раз перечитываешь условие, что-то чертишь, решаешь, а ответа нет. И тут вдруг хаос в голове выстраивается в четкую, логически верную картину. Хватаешься за голову и стонешь: «Дурак!».

— На вечернюю трапезу? — собственный голос показался чужим.

— Какую трапезу? — сухо спросил Ян. — Жрет она это.

Королева — мутант. Без сомнений. И судя по количеству еды на один прием пищи — очень большой, голодный и плотоядный мутант. Меня ждут ночные кошмары.

— А как выглядит Королева? — обреченно спросил я.

— Как божество, — отрезал Ян. — Много болтаешь. Руками шевели!

Я шевелил и думал, что некоторые идеалы должны навеки оставаться в черном бархате сна, маня, но ускользая. Тезон так хотел увидеть Королеву, а теперь я завидую, что он её не увидит. Не даром в святая святых нет никого, кроме преторианцев. Личная гвардия не только берегла покой Её Величества, но и всех васпов от созерцания Её Величества.

Мы опрокинули последний лоток, Ян снял фартук и застыл, оттирая руки ветошью. Выглядел преторианец не важно. Перетрудиться не должен был, здесь что-то иное. Одноглазый втянул голову в плечи и сильно ссутулился, будто бы пережидая приступ острой боли в животе. Если он регулярно занимался кормлением, то откуда такая напряженная реакция? Снова приступ?

— Господин офицер, с Вами все в порядке? — вежливо спросил я.

— Нет, — ответил Ян, оттирая руки с все возрастающим раздражением, — Ужас. Тоже… не чувствуешь?

Ужас я чувствовал, еще когда над моей головой мешок завязывали и сейчас, когда оказался в пещере, но мне простительно. Яна же гнуло к земле так, будто его пытали.

— Чувствую, — признался я.

Офицер, услышав это, немного расслабился и поднял голову.

— Величие Королевы. Никто не защищен. Терпи.

Аура страха значит. Низкочастотные колебания, называемые инфразвуком. Действительно, уже не просто мутант, а божество.

— Зайду первым, — обронил Ян, надевая китель и поправляя портупею, — отвлеку едой. Ты после со щупом и пробиркой. Поймаешь жало и сцедишь эссенцию. Понял?

Конечно, как можно не понять. Беру щуп, пробирку. Тоже справа? Да, там они. И иду доить эссенцию с божества-мутанта, пока оно поедает трупы своих последователей, а личный телохранитель следит за тем, чтобы заодно не съели меня. Вот и карабкайся после такого по карьерной лестнице, видя, какие обязанности прилагаются к кровавому кителю и высокому званию.

Облачившись обратно в гимнастерку, вооружившись щупом и положив в карман пробирку, я сообщил преторианцу, что готов. Одноглазый кивнул и налег на корыто, толкая его вглубь пещеры. Туман под ногами становился плотнее с каждым шагом. От накатывающих прибоем волн ужаса меня знобило. Еще немного и начну стучать зубами или бормотать что-то нечленораздельное, а то и вовсе остановлюсь, и никто с места не сдвинет. Ян двигался медленно, рывками, пригибаясь к корыту. Я вспомнил, как преторианец спрашивал, слышу ли я Королеву. Значит, сам слышал. Была ли это осмысленная речь или голые эмоции животных инстинктов? Какого заходить с куском мяса в клетку к голодному зверю, когда для него ты сам такой же кусок, только живой пока? Я думал, если ментальная связь существует, то насколько велика власть Королевы над своими телохранителями? Ради этого она травит их повторно? И не убьет ли меня Ян по приказу Её Величества, едва я переступлю порог покоев?

Резкий запах разложения усилился. Коридор вывел в округлый зал, свод которого терялся в темноте. Теперь и я услышал Её. Томительный стрекот миллиона шуршащих лапок, забирающихся под одежду. Стон гиганта, потревоженного презренной букашкой. Легкий ветер и тонкий свист на грани слышимости. У Королевы должны быть крылья. Мне так хочется.

Темные всполохи меди вдалеке. Неясные очертания чего-то огромного и неповоротливого и больше ничего. Ян вкатил корыто на ровную площадку, задев белобрысой макушкой тусклую лампу на длинном шнуре. Я сделал еще два шага и сполз на пол по стене зала в стороне от пятна света. Если не дышать и не двигаться, может быть и не заметит.

Рыжие всполохи ринулись из темноты на свет стаей легкокрылых мотыльков. Я боролся с желанием зажмуриться и зажать уши, ибо слушать хруст и чавканье и не думать о поедающей трупы Королеве почти невозможно. Тогда я стал смотреть на Яна. Преторианец стоял на коленях рядом с тележкой, высоко задрав голову. На обезображенном шрамами лице в медных бликах кривилась и преломлялась блаженная улыбка. Ян утонул в волнах наслаждения своего Божества. А мне оставил хищное, ядовитое жало во мраке.

Перехватив щуп, и пару раз нажав на кнопку, чтобы убедиться в его исправности, я тихо полез под брюхо Королеве. И ведь почти добрался. Ядовитое жало в обхвате с моё запястье, заостренное к кончику до толщины в мизинец. Как раз для того, чтобы опустить в пробирку. Средоточие ненависти и боли всего Улья, карающая длань Её Величества, взметнулось в воздух, чиркнув у моего лица, и вошло в живот аккурат под ребрами. Свет вспыхнул и померк, Королева протащила меня по полу и выдернула жало. Оставив корчиться и барахтаться, как насекомое с оторванными крыльями. Где-то рядом колонны задних лап, раздавят и не заметят. Место прокола онемело, тело разбивали судороги, я кубарем покатился в сторону и замер, когда рука, потеряв опору, ушла в пустоту. Стоп! Стрекот миллионов крыльев стал оглушительным, топя короткий выкрик Яна. Щупа нет, я на краю пропасти и Королева заметила меня. Загрохотали лапы, тяжелыми сваями вбиваясь в пол. Я видел в темноте только их очертания в медных бликах. Один взмах и меня нет. Беги Дарион! Как хочешь, но беги!

Я успел броситься в сторону за мгновение до того, как рядом вонзилась лапа, выбивая каменную крошку. Крутясь кубарем и отползая на четвереньках, я пытался даже не найти, а пока просто увидеть, куда улетел щуп. Божество стонало и ярилось, беспощадно долбя лапами. От запредельного уровня инфрашума меня почти наизнанку выворачивало. Это конец. Не поможет даже прекрасная регенерация. Размозжит мне голову Королева и сожрет еще теплого на десерт.

— Щуп впереди! — крикнул Ян. — Быстрее!

Не было его впереди, разве что за гигантским телом Королевы. Но бежать туда сейчас все равно, что бросаться под поезд. И я решил обойти, метнувшись к Яну.

— Нет! — крикнул преторианец. — Не сюда.

Возмущенный клекот Божества взял верхнюю ноту, ускорив ритм. Мы добрались до офицера почти одновременно. Тогда он схватился за черную трость и через мгновение все стихло.

Я осторожно поднял голову, всматриваясь в пятно света от лампы, где застыл преторианец с поднятой рукой, по которой из рваного запястья ручьями стекала кровь. Запахло горькой сладостью и медью.

— Иди, — хрипло выдавил Ян.

Я поднялся на ноги, зажимая рану в боку, и прошмыгнул за его спиной, к противоположной стене. Где-то здесь в белом тумане должен быть щуп, осталось быстро нашарить его руками, пока Божество загипнотизировано ароматом свежей крови. Только бы Её Величество не съело своего отчаянного телохранителя.

Богиня Удачи любит меня. Пальцы наткнулись на щуп. Стрекот снова нарастал, но уже совершенно в иной тональности. Такой, как несколькими минутами раньше, когда Королева насыщалась. Мой последний шанс.

Пространство сжалось до крошечного блика на кончике жала, а время растянулось от «быть» до «не быть». Ты приняла мою жертву, награди же своей милостью.

Щуп хищно сомкнулся у основания жала и пустил разряд тока, куснув и меня в руку. Перламутровые капли эссенции падали в пробирку, пока меня мотало верхом на хвосте. Пять, шесть семь. Всё. Я снял пробирку, разжал руки и улетел в стену.

— Уходи! — закричал Ян, оседая на пол. — Уходи.

Заткнув горлышко чудом уцелевшей пробирки большим пальцем, я снова ползком пробрался вдоль стены мимо тележки, мимо преторианца, оглушенный клекотом, раздавленный ужасом и яростью обиженного Божества. Ну простите меня, Ваше Величество. Был груб, невнимателен и тут же сбежал.

Онемение от укола ядом растекалось по телу, стремясь к сердцу. Я прижал пробирку к груди и упал на колени. Не могу уйти. Королева убьет преторианца. Для чего я тогда воровал эссенцию?

Сцепив зубы, поднялся на ноги и повернул обратно, туда, где в удушливом белом тумане валялось тело в кровавой форме.