_7_

Бег — не такая уж и серьезная физическая нагрузка. Я бы даже сказал, что неспешный, расслабленный бег вообще не нагрузка. Но не тогда, когда ребра сломаны. Даже если я дышал только животом, воздуха мне все равно не хватало, а каждое сотрясение корпуса причиняло сильнейшую боль. Я сдался, не пробежав и четверти круга по тренировочному залу, перейдя на обычный шаг. В глазах потемнело, и меня мучил настоящий приступ удушья. Сделав еще десяток шагов, я и вовсе остановился.

— Задыхаешься, сопляк? — послышался за спиной голос Грута. Когда он успел прийти я так и не заметил.

— Задрал гимнастерку, живо! — потребовал сержант.

Задрать я мог только рубашку, видимо её в Улье и называют гимнастеркой. Сержант молча постукивал пальцами по ребрам, а я пытался сдержать стоны, но в итоге тихо скулил, как щенок. Сильнейшая боль изматывала и лишала годами наработанной выдержки. Мне было стыдно, что цзы’дарийский офицер не в состоянии молча вытерпеть переломы ребер.

— Ты трус и слабак, — сказал Грут. — Заражения нет. Ты опозорил тренера идиотским попытками лечиться. За это будешь бегать, пока мне не надоест на тебя смотреть. Пошел!

— Да, господин сержант, — выдохнул я и пошел, потом побежал, если это можно было назвать бегом.

Время снова растянулось в одну бесконечно длинную пытку, наполненную болью, где меня волновали только две простые вещи. Вдох. Выдох. Сутулые фигуры васпов в горчичной форме изломанными тенями мелькали рядом. Кто-то бежал быстрее меня, кто-то так же еле переставляя ноги. Единожды мне удалось увидеть Тезона и даже услышать его ободряющий шепот. Держусь я. Хотя должен упасть. Мне казалось, что именно этого так упорно добивался сержант. Видел я и долговязого васпу, легкой трусцой наворачивающего круги. Если Публий прав и они действительно генно-модифицированы, то явно намного крепче и выносливее нас. Осознание того, зачем мы на самом деле прибыли на эту планету стало последней отчетливой мыслью перед бессознательной связкой «вдох-выдох». Я больше не цзы’дариец, я робот, механически переставляющий ноги. Вдох. Выдох. Воздуха почти нет, а я все бегу и бегу вперед. Последние два шага я сделал прямо в черную пропасть.

Помню расплывчатое лицо сержанта, который хлестал меня по лицу. Помню, как надо мной яркими метеорами в бездонном космосе проносились потолочные светильники. Помню холод допросной, который был даже приятен горящему огнем телу. А спасительное забытье все никак не шло. Сержант что-то орал мне в ухо, я слышал каждое слово, а вспомнить не могу. Я видел Тезона, молчаливой глыбой возвышающегося у входа. Нет, это был не Тезон, а отец в горчичной форме, с рукавами, заляпанными чем-то темным. Он смеялся надо мной и говорил, как сильно разочарован своим сыном. А потом просто повернулся спиной. Стойкий, несгибаемый, с той самой генеральской осанкой, которую мы, кадеты, сравнивали с боевым посохом. А я все рассказывал и рассказывал отцу про маму и про наш домик в горах в зарослях можжевельника, пока тьма не проглотила меня.

***

Открыв глаза я увидел долговязого васпу, который теребил меня за плечо.

— Живой? — спросил он, вглядываясь в меня. — На!

Я с трудом сфокусировал взгляд на узкой ладошке васпы. Долговязый протягивал мне белый кубик не то соли, не то сахара.

— Спасибо, — с трудом выговорил я, отодрав от нёба прилипший язык.

Мне показалось, что васпа смутился, а потом, насупившись, пробормотал.

— Я — Дин.

Я давно заметил, что имена васпов состояли из одного слога: Грут, Зорг, Фил, Харт, Дин. И моё Да-ри-он должно звучать слишком непривычно. Тогда я назвал фамилию.

— Лар.

Подарок оказался кусочком сахара, который я немедленно разгрыз. Со вчерашнего дня ничего не ел и не пил, укол «дохляк» от Публия не в счет.

— Ты странный, — задумчиво проговорил Дин. — Ведешь себя не правильно. Мыло. Зачем забрал?

— Не хотел, чтобы тебя били. Из-за мыла, — ответил я, стараясь перенять местную отрывистую манеру речи. — Это слишком. Думал, сам спрячу.

— Сержант везде найдет, — усмехнулся васпа, — даже в заднице.

Смеяться со сломанными ребрами мне было противопоказано, поэтому я молча давился улыбкой. Васпа задумался, взгляд его потух. Я понимал, что Дин или прямо сейчас делает вывод из произошедшего, или обдумывает то, что решил раньше. Мне нравился этот паренек. Сильный. И не смотря на все пережитое живой и бойкий.

— Ты, — сказал Дин и склонил голову на бок, снова беззвучно шевеля губами. Не даются длинные слова, — бла-го-род-ный. Мне нравится. Опасно только. Думай чаще.

Я едва заметно выдохнул и улыбнулся.

— Буду чаще. А зачем тебе мыло?

Васпа снова усмехнулся и опустил глаза. Потом медленно, будто нараспев произнес.

— Будем стирать форму. По-ка-жу.

Я удивленно заморгал. Форму разве не мылом стирают? Зачем тащить его с кухни? Но спросить не успел, Дин резко вскинулся.

— Рядом. Кто-то есть.

Отменный у него слух. Я ничего не заметил. Васпа отшатнулся к стене и побледнел. У меня сердце трепыхалось и подпрыгивало. Если это Грут, нам конец.

Но на пороге допросной, тихо отодвинув дверь, возник Тезон. И прежде, чем сжавшийся в пружину васпа на него набросился, я быстро прошептал.

— Это Тур. Он свой. Мы из одного Улья.

— Забыл чего? — недобро поинтересовался Дин.

В ответ разведчик молча показал на меня глазами и тихо спросил:

— Живой?

Я кивнул, а Дин сделал шаг назад, вытаращив глаза. Будто у нас с Тезоном росли рога и сзади болтались длинные хвосты. Потом васпа недовольно поджал губы и выдал.

— Оборзели, пе-ри-фе-рия. Дружбу водите?

— Нет, — выдохнул разведчик.

Я видел, как напрягся Тезон. Знает уже о местных запретах.

— Присматриваю за ним, — осторожно сказал лейтенант Тур. — Дурной.

— Есть мальца, — васпа опять усмехнулся, — так себе у вас сержанты. В головном крепче бьют. И толку больше.

Последние слова он произнес с явными оттенками гордости, чуть приподняв подбородок. Потом снова прислушался и юркнул в дверь, оставив нас с Тезоном.

— Как нашел меня? — спросил я разведчика.

— За твоим знакомым проследил, — ответил Тур, тоже прислушиваясь к звукам снаружи. — С дисциплиной тут строго. Я лег в ячейку неподалеку. Смотрю — метнулась тень. Удивился, пошел за ним. Что это было с мылом? Я, по-моему, четко и конкретно приказал тебе не лезть туда, куда не просят.

— Сымпровизировал, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Время дорого, — уходить надо, Тезон. Я не ною и не жалуюсь, но мертвые мы вообще ничего не доложим.

— Это головной Улей, — твердо сказал разведчик, — ты хоть представляешь, какая это удача? Я не уйду пока не увижу Королеву.

Проклятый карьерист. Со злости я сжал челюсти так, что зубы скрипнули.

— Терпи, Дарион — с нажимом произнес Тезон, — завтра будет легче.

— Лар, — кисло улыбнулся я, — зови меня Лар. Как васпу.

Лейтенант кивнул и тоже ушел.