19

Кажется, страдать и корчиться от боли в Улье у меня уже вошло в привычку. До оставленного преторианцем ведра с водой я добрался ползком, не оcобо переживая за свой имидж стойкого цзы’дарийского бойца. Как же хочется пить. Вода выглядела чистой, но это не значит, что ведро, в которое её налили, являлось стерильным. Да, мой врожденный иммунитет к ядам многое позволял, но брезгливость никто не отменял. Наверное, не дошел я еще до такой стадии, когда все равно, что пить и откуда. Наскоро сполоснув лицо прохладной водой от пота и соленых дорожек слез, я окунул в ведро тряпку. Ян знал, что мне поручить, чтобы не расслаблялся. После дыбы я едва мог нормально шевелить руками, а потому легкой и быстрой уборки можно было не ждать. Допустим. Зато будет время, как следует все обдумать.

Не знаю, насколько удачной получилась новая легенда, но мою гибель она отсрочила. Вернулась надежда на спасение, а с ней и планы на удачное завершение операции. Ян оставил разборку с Тезоном на Грута, но офицер скорее всего не знал, насколько впечатлил сержанта своим боевым искусством лейтенант-разведчик. Сомневаюсь, что Грут сдаст подозрительного неофита в преторию раньше, чем выведает все приемы боя. А лейтенанту Туру было, чем удивить и заинтересовать. Я выдохнул и забыл пока про Тезона.

Представляю как паникует сейчас Дин. Васпа доверил мне свои мечты о новой жизни, а я немедленно укатил на лифте к начальству, и нет гарантии, что не изложил все крамольные мысли друга под запись. Здесь, увы, я никак не мог повлиять на ситуацию. Лишь ждать и надеяться, что безопасность и спокойствие Дина убедят его в моей преданности. Жаль, что я не успел рассказать Тезону о планах по спасению васпы. Вдвоем они бы составили неплохой тандем. Возможно, и меня бы с собой прихватили во время побега.

Непонятно, чего ждать от самого Яна. Что он напишет в своем рапорте? Что порекомендует сделать с недочеловеком? Под возраст инициации я уже не подходил, обучение пропустил. Сошлет к шудрам или просто рекомендует умертвить, чтоб не мучился? Четыре дня на раздумья у него есть.

Цепь на ноге тихо звенела от каждого моего движения. Почему я не стал дергаться и пытаться сбежать? Это бессмысленно, пока день и Улей жужжит роем потревоженных ос, а я не знаю, где выход. Тезон две ночи следил за дежурными прежде, чем обнаружил пересменку и окно тишины. Я домывал четвертый угол в допросной, когда дверь открылась, и на пороге возник господин офицер в свежем кителе и с влажными волосами. Принес медицинский чемоданчик, на который я поглядывал с опаской.

— Хочешь… стать васпой? — тихо спросил Ян.

Я кивнул и замер, не сводя настороженного взгляда с рук офицера. Преторианец достал шприц с мутно-желтой жидкостью и жгут. Я, конечно, за максимальную достоверность, но превращаться в генетического мутанта в мои планы не входило. Дурак. Замечательную легенду придумал, да?

— В васпу перерождаются, — пояснил Ян, разглядывая жидкость в шприце на просвет. — Скоро кладка. Время, когда Королева созревает и дарит эссенцию.

— Господин офицер, разрешите обратиться? — запинаясь и болезненно сглатывая слюну, спросил я. И, дождавшись кивка Яна, продолжил, — это эссенция?

Ладно, теперь я хотя бы имею право задавать любые вопросы. Человек. Не могу знать всех нюансов.

— Нет. Яд Королевы, — ответил офицер, затягивая на моей руке жгут, — Ты уже не годишься для трансформации. Взрослый. Проверим действительно ли ты мутант. Человек умрет. Васпе будет плохо. И только.

— Как Вам недавно? — не удержался я от вопроса, инстинктивно отодвигаясь от острой иглы.

— Как … мне, — подтвердил васпа, изобразив жуткой гримасой ухмылку.

Яд Королевы, слеза девственницы, поцелуй смерти — как только не называют наркотические вещества. Цзы’дарийцы устойчивы к ядам, а заодно и к алкоголю, табаку и почти всем видам наркотиков. Почти, потому что на склонах дарийских гор растет черная ягода Шуи. Если я съем целую горсть, то буду выглядеть не лучше Яна в припадке. Меня это останавливает, а других нет. Любители съедают по одной ягоде за раз. Не в ущерб службе, разумеется. А потом ходят с черными зубами. Проклятье, а если конкретно против яда васпов у меня защиты нет?

— Н-не надо, — заикнулся я, выдергивая руку из пальцев преторианца.

Ян замер, хищно ощерившись и в допросной сразу стало прохладнее.

— Почему? — тяжело обронил офицер, нависая надо мной и заслоняя свет от лампы, — ты хотел… стать васпой. В Улей пришел. Пытки терпел.

Лицо — разбитая маска. В словах яд, а в глазах огонь. Холодный, жесткий. Он придвинулся настолько близко, что я забился в угол, как загнанный зверек. Внутри сжималась пружина все сильнее и сильнее. Весь страх и боль виток за витком. Каждый круг бегом по тренировочному залу со сломанными ребрами, каждый удар сержанта, каждый пустой взгляд неофита. У металла есть предел. У меня тоже.

Я зарычал, бросившись на преторианца. Бездумно, бессмысленно, просто пытался смять, разбить ухмыляющееся лицо, будто он один виноват во всех кошмарах, творящихся в Улье.

Ян выше и сильнее, тяжелее, здоровее, наконец. Да, несколько моих ударов достигли цели, но в ответ я получил несоизмеримо больше по всем болевым точкам и свежим ранам. В итоге офицер почти раздавил меня в захвате и насильно вколол весь яд, который был в шприце.

Я тяжело дышал, сжавшись в комок и не видел, а слышал, как васпа поднялся на ноги, одернул китель и заходил по комнате. Четко, размеренно. Зазвенели цепи, принимая мои руки обратно в свой плен. А я ждал, когда подействует наркотик, прислушиваясь к ощущениям. Вещества разные, а суть одна. Единожды попробовав ягоду шуи, до конца жизни ходишь с черными зубами.

— Живой? — спросил Ян, грубо схватив меня за волосы и задирая голову вверх, — живой.

Тело болело не больше обычного, тошнило так же не катастрофически, голова плыла, но скорее от усталости после драки и нехватки кислорода. Растревоженные ребра снова не желали раскрываться во вдохе. Преторианец смотрел на меня со все возрастающим интересом.

— Чувствуешь… что-нибудь?

— Нет, — честно ответил я.

Ян облизнул губы и достал из медицинского ящичка еще один полный шприц. Проклятый экспериментатор, угробить меня решил? На этот раз дернуться я не мог и принял в себя вторую дозу яда почти безропотно.

— Сейчас… чувствуешь? — снова спросил офицер.

— Нет, не чувствую, — зло выцедил я сквозь зубы. Хотя на этот раз в ушах зашумело, и сердце зашлось в тахикардии. Но вскоре все прошло без следа.

— А ты крепкий, сопляк, — кивнул Ян, — не человек, не васпа. Чудовище и есть.

Слышали бы тебя цзы’дарийские генетики, господин офицер, сочли бы за личное оскорбление. Века вдумчивой селекции со стерилизацией особей мужского пола, не прошедших отбор. Не генофонд, а сокровище. У меня почти так в генетической карте и указано. А в Улье кулаками месят, как простого деревенского паренька. Обидно.

И месят не только меня. В памяти опять всплыл рассказ Тезона про ежедневные пытки неофитов и глухое раздражение выстрелило еще раз.

— Это вы чудовища, — зашипел я, — выродки без совести и моральных принципов. Озверели от власти и безнаказанности? С кем воюете? С бабами и стариками? Детей истязаете! Сила? Нет силы в победе над слабым! Трусливые щенки под юбкой Королевы!

Преторианец все это время смотрел на меня молча, как будто не слышал. Лишь на последней фразе мягко щелкнуло выдвигающееся лезвие трости, и Ян легкой кровавой тенью метнулся вперед.

— Не смей…Королеву.

Лезвие вошло под ключицу и поплыло вниз по хлынувшей крови. В глазу Яна плескалось бешенство, я сделал последний вдох и начал считать мгновения до смерти. Раз… Два…

Офицер резко выдохнул и убрал оружие. Затем круто развернулся и вышел из допросной, оставив меня в состоянии шока.

Кошка играет с мышкой. Схватит, придавит лапой, полосонет когтями — и отпустит.