27

Деревня встретила запахом гари, протягивая в небо обугленные остовы домов. Пепелище остыло, но запах будет жить здесь еще долго. Ветер бросал горсти пепла в лицо и жалобно выл облезлой собакой у сгоревшей будки. Васпы уже сделали здесь все, что могли, зачем пришли снова?

Перед тем, как отряд Зорга с пилотом и дежурным ушли в сторону я заметил, как Тезон и Дин переглянулись. Договорились, значит, о чем-то, а меня в известность не поставили. Хотя о плане Яна я тоже никому не успел рассказать. Проклятье, слишком много мы оставили на волю случая и веру в везение. Так побеги не планируются, так вообще ничего путного не делается.

Грут подвел нас к уцелевшему дому и выстроил вдоль ограды. Неофиты будто во сне ходили. Пустые взгляды, замедленные движения. Встали в строй, сутулясь и морщась, как от зубной боли. Войско деморализовано, можно брать голыми руками. Ощущение, что это не экзамен, а очередная пытка, а то и казнь. Дин спрашивал, боюсь ли я убивать, и теперь я мучительно сожалел, что не спросил, кого убивать.

— Добровольцы есть? — громко спросил Грут. — Шаг из строя!

Васпы вздрогнули и заозирались, пауза затягивалась, сержант высматривал жертву. Я слишком часто видел подобное. Не будет добровольцев.

— Разрешите, господин сержант, — громко сказал Тезон и шагнул вперед.

Твою разведку, что он делает? Грут просветлел лицом. Любимчик оправдал возложенные надежды. Мало мне того, что Ян пользует в темную, так и Тезон туда же. Теперь и я дрожал, как неофит, но не от страха, а от ярости.

— А говоришь пе-ри-фе-рия, — тихо сказал преторианец, сверля взглядом лейтенанта-разведчика, — тогда и второго бери, Грут. Посмотрим, на что способны приграничные.

— Двести тридцатый, — гаркнул сержант, — вышел из строя!

Я шагнул вперед, наслаждаясь выражением паники на лице Тезона. Что бы разведчик с Дином не задумал, а первую скрипку в этом концерте играет кровавый китель с золотыми погонами.

— За мной, — коротко скомандовал Грут и развернулся к дому. Глаза лейтенанта Тура стали еще больше, когда следом за ним пошел Ян. Да посмотри же на меня, Тезон, подмигнуть пытаюсь, что все в порядке. Не видит, побледнел, зубами скрипнул.

Васпы взяли нас под конвой, доведя до самых дверей. Грут поднял пистолет и ногой выбил хлипкую деревянную преграду. Надсадный женский крик резанул слух, а я с запозданием вспомнил все ужасные рассказы о мародерствующих васпах, которые слышал в точно таком же деревенском доме от старой женщины, угощавшей молоком нас с отцом. Но сейчас вопрос выживания не стоял. Экзамен неофитов всего лишь развлечение правящей верхушки. Показательные выступления перед ничего не подозревающими зрителями. Меня ударило в озноб. Это все не со мной, это не правда.

Из дома слышался аромат свежей выпечки, теплого молока и пряных трав. Я ступил на порог вслед за Грутом. На вымытом до блеска полу пестрели домотканые коврики. Широкий стол заставлен небогатой кухонной утварью, а по полу катился керамический стакан, расплескивая молоко.

— Не губите, паны, не губите, — причитала забившаяся в угол женщина в сером платье. За столом сидел старик, опираясь на массивную трость, и угрюмо смотрел на нас из-под кустистых бровей.

Я с надеждой оглянулся на Яна, но преторианец встал в стороне, заложив руки за спину. Почему медлит?

— Сто пятьдесят шестой, — сказал Грут, подходя к Тезону и вкладывая ему в руку пистолет, — убей одного на выбор. Две минуты.

Сказал почти ласково, на мгновение задержав ладонь на руке разведчика. Тезон отчаянно боролся с паникой, переводя взгляд с пистолета на замершего у двери Яна, а потом обратно на пистолет. Если в голову лейтенанта пришла гениальная идея вырубить сержанта и сбежать с экзамена, то сейчас она разбилась вдребезги о внимательный взгляд господина офицера. Тезон цзы’дариец и не может убить гражданское лицо, но у разведчиков на этот счет были особые Инструкции. В исключительном случае, ради сохранения жизни и достоверности легенды разрешалось всё.

Завывания женщины окрасились истеричными нотами. Она закрыла голову руками, как будто могла этим спастись. На моих глазах лейтенант Тезон Тур, мой друг, соратник и почти названный брат превратился в васпу. Неофита под номером сто пятьдесят шесть, которого сержант привел на экзамен и приказал убить человека. Тур развернулся к женщине и медленно навел пистолет.

Ян кривил рот в усмешке и поглядывал на меня. Посмотри, дескать, на брата, нравится ему в Улье. А ты сбежать хочешь, наивный дурак. Нет, Тезон, два шага и я выбью у тебя пистолет. Но я ничего не успел сделать. Лейтенант разжал пальцы и уронил оружие на пол. Затем поднял подбородок, распрямил плечи и вытянулся вверх, возвращая привычную осанку. Все детство в Училище, всю жизнь в строю. Господин цзы’дарийский офицер.

Женщина затихла, отползая в сторону, а Грут с низким утробным рыком набросился на лейтенанта, сбивая с ног и осыпая градом точных, сокрушительных ударов. С наслаждением впечатывая кулаки в красивое лицо Тезона. И тут раздался выстрел. Хозяйка дома взвизгнула на бесконечной высокой ноте, и вздрогнул невозмутимый дед, уронив трость. На спине Грута растекалось кровавое пятно.

— Раз, — сказал преторианец, подошел ближе и пинком спихнул тело сержанта с Тезона.

Наставил пистолет на голову Грута и выстрелил еще раз.

— Два, — добавил Ян, — и никакого мордобоя. Сложно было сделать?

Тезон забыл, как дышать, в глубоком шоке сидя на полу и смотря на преторианца. Беззвучно зашевелил разбитыми в кровь губами, выговаривая слова, с которыми не справлялся био-переводчик. Клянусь, я тоже совершенно не так понимал нейтрализацию. Наконец разведчик справился с собой, поднял на меня глаза и вопросительно вскинул подбородок. Я кивнул. Знал. Всё по плану. Тезон зажмурился, запустил руку в волосы и с резким выдохом встал.

— Уходим? — спросил я преторианца.

Ян не двигался, следя взглядом за хмурым стариком, к которому по полу текла красная дорожка из крови Грута, быстро текла, приближаясь к кончику трости. Старик переставил трость и отодвинулся от крови с выражением крайней брезгливости на лице.

— Нет… не уходим, — отчеканил офицер, — у кого экзамен? Поднимай пистолет, стреляй.

Кошмарный сон, не иначе. Я смотрел на Яна и не узнавал его, хотя знал ли я его вообще хоть чуть-чуть? Чего-нибудь стоили все его слова и откровения?

— Я не буду стрелять, — твердо сказал я, решив обойтись без спектакля с поднятым и выброшенным пистолетом.

— Не… будешь? — прошелестел Ян, низко наклонив голову. Зачем я дразню хищника? Он вооружен, а мы с Тезон даже если вдвоем набросимся и скрутим, две-три пули поймать успеем.

— Васпой хотел стать, — сказал преторианец, наводя на меня пистолет, — сержанта терпел, пытки терпел, Королевой ужален. Ты такой же как я. Почти. Остался последний шаг. Стреляй. И мы уйдем. Все уйдем.

Не мог я убить. Дело не в запретах, правилах, инструкциях, морали и всего остального. Я не мог убить ни в чем не повинного старика или женщину. Вот так, просто, мимоходом, чтобы доказать преторианцу, что одной с ним крови. Не мог. Даже ради свободы и жизни.

— Нет, — сказал я.

Офицер хищно облизнулся и медленно перевел ствол пистолета на Тезона.

— А теперь?

Разведчик молчал, следя за офицером пристально, внимательно, изготовившись к прыжку. Пожалуйста, Тезон, не нужно жертв. Худоба, увечность и замученный вид преторианца обманчивы, я знаю, на что он способен.

— Мы можем просто уйти, господин офицер, — торопливо заговорил я. — Больше никакого Улья, экзаменов, убийств. Начнем с чистого листа.

— Улей не отпустит, — ответил Ян, — просто так. Уходить надо, сжигая мосты.

Дернул руку и, не целясь, выстрелил в старика. Мы с Тезоном бросились на преторианца одновременно, но он успел выстрелить еще раз. Женщина вскрикнула и затихла. Ян увернулся от захвата, остановив Тезона тычком оголенного жала трости в горло, а меня стволом пистолета в живот.

— Тихо, щенки, — процедил васпа, — на выход, оба.