21

Из подарков преторианца я первым делом опустошил фляжку с водой наполовину, не чувствуя не вкуса, ни температуры воды. Во-первых, все равно, а во-вторых спасибо уксусу. Затем как следует присмотрелся и принюхался к желтой мази в баночке. Мерзко пахло чем-то органическим, прелым, несвежим. При местном уровне медицины, не удивлюсь, что это кустарная панацея от всех недугов. Будет жалко, если она сделана на основе вещества, к которому у меня иммунитет.

Я зачерпнул мази, и запах усилился многократно, напомнив вонь забытого ведра с пищевыми отходами. Протестировать решил на почти заживших ожогах от первой встречи с Грутом. Вонючая дрянь приятно охлаждала и успокаивала. Воодушевившись положительным эффектом, я взялся и за другие раны. Сильнее всего болела раскуроченная преторианцем спина, но я и до дыбы едва ли мог самостоятельно до неё дотянуться. Дважды пытался завести руку за спину, и дважды в глазах темнело от боли.

За этим занятием и застал меня вернувшийся Ян. Офицер принес тарелку из столовой с переслащенной баландой и ложку.

Щедрость, забота и сострадание. Как бы не так. Я нужен ровно до тех пор, пока нужен и ни минутой дольше.

Ян поставил тарелку на тележку с пыточными инструментами и подошел ко мне.

— Помогу, — глухо сказал одноглазый и забрал мазь.

Следующие пять минут я старался не заурчать от удовольствия, пока целительная мерзость тонким слоем покрывала раны и ожоги. Прикосновений Яна я почти не чувствовал. Наверное, что-то наркотическое есть и в мази. Хотя я не сведущ в фармацевтике вообще.

— Заживет быстро, — пробормотал я, — испортит клиническую картину для рапорта.

Преторианец резко выдохнул у меня за спиной. Такое же подобие смеха, как оскал — улыбки.

— В рапорте напишу то, что мне надо, — сказал Ян и убрал баночку с мазью, — одевайся.

Давно бы оделся, если бы не цепь на ноге. Натянуть смогу только гимнастерку, а все остальное комком на одну ногу. Видя моё замешательство, преторианец достал из кармана ключи и отомкнул замок на ободе. Скинув цепь, я резко поднялся на ноги и тут же пожалел об этом. Кровь отхлынула от головы, лишая ориентации в пространстве и ввергая во тьму обморока. Я сам не понял, как остался в вертикальном положении, опираясь лбом в стену и держась за неё руками. Сквозь туман я почувствовал, как кто-то тянет за локоть вниз

— Сядь, — услышал я приказ. Отмахнулся, упрямо мотнув головой.

— Я стою.

Надо перетерпеть. Давление выровняется. Неужели так много крови потерял? Вроде бы не было серьезных ран.

— Сядь, я сказал.

Ян грубо надавил рукой на плечо, заставляя опуститься на пол. Допросная плыла перед глазами. Кончилась моя батарейка. Подлежу отправке в утиль?

Васпа накрыл меня одеялом и сунул в руки тарелку с баландой. Живот тут же перекрутило спазмом и едва не стошнило только что выпитой водой.

— Ешь, — жестко сказал Ян, рывком возвращая меня в сидячее положение.

Я уже понял, что сахар — основа рациона васпов. Скорее всего, глюкоза ускоряет заживление ран и срастание костей, но я цзы’дариец и мне сахар не поможет. Я отчаянно пытался проглотить хотя бы ложку, но легче было проглотить противотанковую гранату.

— Как вы это едите? — я давился, икал и не сразу понял, что задал вопрос вслух.

Преторианец молчал, и степень его омертвения соответствовала глубочайшей задумчивости.

— Едим, — медленно проговорил Ян одними губами. — Что не так?

— Слишком сладко, — осторожно ответил я, борясь с рвотными позывами.

— Слад …ко, — эхом повторил офицер и ожил. — В мешке поедешь. С сахаром.

Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул, вот только офицер уже вышел из допросной. Тарелка немедленно отправилась в угол, а я залпом допил всю оставшуюся во фляжке воду. Хватит валяться. Обезболился, расслабился, поплыл. Надо вставать.

Форму натягивал, периодически падая на стену и промахиваясь мимо штанин и рукавов. В итоге застегнув ремень, так и остался стоять, упираясь головой в стену и вспоминая буквенные сокращения названий вооружения со всеми модификациями и полной расшифровкой. На пятой гранате туман в голове сжалился и расступился.

Безумная затея с эссенцией. Настолько безумная, что даже для меня — перебор. В серьезности намерений преторианца я почему-то не сомневался. Достанет он эссенцию с моей помощью или без. Мне другая очевидность не давала покоя. После таких дерзких налетов живых свидетелей и пособников обычно не остается. Додумать важную мысль мне помешал Ян, возникший на пороге допросной.

— Готов? На выход, — коротко скомандовал преторианец.

Лабиринт дверей и коридоров, безжизненно моргающих светильников и площадок, залитых светом. Я потерял счет дням и часам. Без окон и команд «подъем» и «отбой» о времени суток оставалось только гадать. Должна быть ночь или поздний вечер. Заговор и предательство любят тишину.

Два поста дежурных мы миновали без проблем. Рядовые, едва завидев кровавый китель офицера, молча хватали ключи и отпирали двери. А я шел следом за Яном, как мелкий баркас за ледоколом, изредка ловя пустые взгляды рядовых в спину. Преторианец привел нас в тесное помещение, почти целиком заставленное мешками. Приказал забраться в пустой мешок и долго сыпал сверху сахар, маскируя очертания тела. В качестве живой контрабанды я еще никогда не путешествовал.

— Восемьсот двадцатый, — громко сказал Ян, — начать доставку!

Из сахарной темноты мешка я услышал короткое «да, господин офицер» и оказался в воздухе, спешно группируясь и придерживая ноги. Проковырять что ли аккуратно дырочку в мешковине? Ткань старая, должны быть слабые места, грозящие превратится в прорехи. Нужная слабина нашлась чуть ниже уровня глаз, и пока я рвал нитки ногтем, меня успели дважды перенести с места на место и в итоге поставили на ленту транспортера. Угол обзора через отверстие разочаровывал. Я больше слышал, чем видел, как грузчик укладывал рядом со мной еще что-то тяжелое, надсадно пыхтя. Минутой позже я уловил запах сырого мяса, и оно не казалось свежим. Равномерное движение ленты убаюкивало, в тишине слышался только скрип механизма и я уже почти задремал, как внезапно над моим мешком взошло светило. Огромное, электрическое, жаркое. Я жадно припал к отверстию, разглядывая невиданную картину. На проплывающих мимо стенах висели белые ажурные коконы, слишком огромные для любого насекомого и подходящие разве что для человека. Ребенка. Я вспомнил рассказ Дина о семье. Его воспоминания обрывались на коконе. Кокон. А внутри спящие маленькие мальчики, уже получившие эссенцию Королевы. Будущие васпы. Проклятье, это не кошмарный сон, а реальность.

Я медленно оседал, зарываясь в сахар по подбородок, пытаясь изменить угол обзора. Вереницу коконов венчали два преторианца, внимательно изучающие показания приборов на стене. Охранники. Няньки. Инкубатор боли и страданий.

— Где сахар? — возник вопрос за моей спиной.

Ответа я не услышал, его заглушил стук сердца. Если меня снимут с ленты транспортера и унесут в другое помещение, я пропал. Достанут из мешка, отметелят до обморока, а потом отдадут сержанту Груту. Не стану же я доказывать, что господин преторианец лично посадил меня в мешок? Хотя я бы посмотрел на физиономию Грута при таком неординарном поводе для встречи. Но беда прошла мимо. Унесли другой мешок, даже не соседний со мной.

Свет померк, сменившись удушливой тьмой, я двигался дальше. Потянуло знакомым тошнотворном запахом целебной мази. Да в таком количестве, что я терялся в догадках. Транспортер остановился. Приехали. Я не понимал где я и боялся пошевелиться. Беспричинный ужас разливался по телу, выступая испариной на лбу, иссушая губы и рождая дрожь. Воздуха не хватало, хотелось то плакать, то кричать. Совсем нервы расшатались? Темно, тихо. Откуда паника, Дарион?

— С прибытием, — шепнул Ян над правым ухом, — вылезай.