_15_

Мне снилась Королева. Высокая, строгая, прекрасная. Она сидела нагая на троне и поглаживала рукой по белобрысой макушке коленопреклоненного Яна. Шептала что-то одноглазому, улыбалась, а потом вцепилась в волосы и, достав из-за спины широкий нож, наотмашь полосонула по горлу. Преторианец захрипел, пытаясь зажать рану, но кровь хлестала фонтаном, заливая и трон, и белое тело Королевы и форму Яна. Теперь я понял, почему у господ офицеров красная форма.

Проснулся я на мокрой от пота подушке. Голые женщины во сне — это не хорошо. Мне хватает напряжения и без них: не дает покоя мысль, как пробраться в преторию. Я не успел вчера рассказать Тезону про Совет десяти, про затрудненный доступ на верхние этажи. Ни одной достойной идеи, как можно туда попасть, только глупые фантазии. Уходить надо. Ничего существенного мы больше не узнаем. Останемся еще на день или два и либо Грут замучает пытками, либо меня закроют в лаборатории, как подопытного. Надеюсь после вчерашнего пыл Тезона утих. Будут у него еще задания, заработает свои капитанские погоны. У меня до сих пор холодок пробегал по позвоночнику, когда я вспоминал рассказ лейтенанта. Я-то, дурак, переживал, что здесь детям запрещают рисовать, а их ломают, пережевывают и выплевывают. Разнести бы точечными авиаударами макушку Улья вместе со всеми офицерами и Королевой, а неофитов с нижних ярусов эвакуировать. Но я не имел права даже так думать. Мы здесь с научной экспедицией, а не для того, чтобы революцию устраивать. А значит все население, без разницы, васпы или люди, гражданские. А цзы’дарийцы не убивают гражданских.

Но если я не могу спасти всех неофитов, то можно попытаться вытащить отсюда хотя бы Дина. Только бы уговорить его бежать с нами.

Проклятый Улей с его порядками и запретами. Пересечься с Дином так, чтобы не вызвать подозрений и не испугать зазря васпу я смог только на утренней пробежке.

— Тура отпустили? — вместо приветствия спросил Дин.

— Да, ночью, — кивнул я.

— Сержант мог и на сессию оставить. На неделю. Повезло, — прошептал васпа.

Меня болезненно передернуло. В своем кошмаре васпы считают везением уменьшение срока пыток.

— Экзамен скоро, — я старался говорить как можно спокойнее, — со сломанными костями там делать нечего.

Услышав слово «экзамен» Дин ощутимо напрягся и поджал губы. Зная, какие у васпов занятия на развитие тела в допросной, теперь я всерьез опасался экзамена.

— Как думаешь, в этом году будет сложнее или как всегда? — спросил я.

Обычно скупой на эмоции васпа сегодня выглядел перепуганным и каким-то взъерошенным. Он раздумывал над фразами дольше обычного и говорил, нехотя выталкивая из себя слова:

— Не знаю. А ты боишься?

— Боюсь, — признался я, причем совершенно искренне.

— Я тоже, — шепнул Дин, — а если не смогу убить? Нельзя бояться. Страх — слабость. Сомнения. Нельзя.

Опасения подтверждались. Услышав про убийства, я подумал о поединках между неофитам до смерти. Жестоко. Зачем убивать будущих солдат, на обучение которых потрачены силы и время? У цзы’дарийцев до смерти сражаются только генерал и претендент на звание. И то мне всегда этот обычай казался дикостью. Представить не могу, если мы пойдем на экзамен и меня поставят против Дина или Тезона. Да и против любого васпы. Дело даже не в запрете на убийство гражданских. Я боялся, так же как Дин. Не приходилось убивать еще. Если тихо уйти не получится, и надо будет прорываться с боем, смогу ли я ударить ножом? Выстрелить? Сломать шею?

— А если не убивать? — осторожно спросил я.

— Нельзя, — мотнул головой Дин, — преторианец вырвет печень. Он обещал.

Подобные угрозы всегда были фигуральными. Ну, повишу пару дней на дыбе, отсижу в местной клетке или как васпы называют тюрьму для провинившихся неофитов?

— А если не сдавать экзамен? — очень тихо спросил я.

— Это как? — Дин удивился настолько, что сбился с шага.

Я медленно втянул носом воздух и мысленно сосчитал до десяти. Только бы васпа не шарахнулся от меня, как от огня.

— Сбежать из Улья, — прошептал я.

Дин вытаращил на меня глаза, до хруста в костяшках сжав кулаки. Открыл рот. Потом снова закрыл и, дернув головой, жарко зашептал, опасливо косясь по сторонам.

— Нельзя. Нельзя. Слышал про рядового Норта? Хотя куда тебе. Пе-ри-фе-ри-я. Был у нас Норт. Сбежал. Его поймали. Отдали преторианцам. Полгода от него в претории по кусочку отрезали и Королеве скармливали.

Я шумно сглотнул и в ужасе зажал рот рукой. Однако, какие кровожадные метафоры в страшилках о преторианцах ходят по Улью.

— Говорят еще бегали, — говорил васпа. — Всех ловили. Всех убивали. Преторианцы умные. Не повторялись. Одного на части разорвали. Привязали веревки к рукам и ногам. И на разные вороты. Крутили, тянули, пока не разорвали. А перед этим год дыба, крючья, угли. Не сбежать. Поймают и убьют.

Дин перевел дух, облизнул высохшие губы и продолжил:

— Нельзя бежать. Глупо. Васпы лучшие бойцы. Сила и ярость. Милостью Королевы избраны. Без королевы никто. Червь. Слизняк. Человек. Слабый и жалкий. Ты хочешь стать человеком?

— Хочу, — процедил я, закипая, — хочу человеком. Жил бы с родителями. Отец всегда рядом. Дом, семья. Жил бы. Форму не надевал, оружия в руки не брал, не убивал! Никогда.

Проклятье, сорвался. Дин посмотрел на меня с ужасом и притормозил, а поток бегущих по кругу в тренировочном зале васпов подхватил меня и унес дальше. Гимнастерка взмокла, дышать стало тяжело. Я все испортил. Я мог спасти его и все испортил. Верно говорил Тезон в лесу на подходе к Улью, молчать надо. Не умеешь — не берись! Теперь испуганный васпа доложит обо всем сержанту и меня убьют раньше, чем пустят на опыты. Ну, какой же я дурак!

— Лар, — услышал я тихий голос Дина за спиной. Удивился, потом вспомнил, что вместо имени назвал ему фамилию, — Лар, я бы тоже хотел. Человеком.

Я обернулся, рискуя получить от дежурного сержанта по затылку и увидел испуганные глаза васпы. Чистые, как горные колодцы.

— Давай уйдем, — повторил я севшим голосом, — к людям. Туда, где дом.

— Нет дома, — нахмурился Дин и глаза его потухли, — Мамы нет, папы нет. Васпы забрали меня. Дом сожгли. Не помню. Маму не помню. Пела мне, когда темно. Красиво. Рисовала красиво. Весь дом в рисунках. Потом кокон. Все время кокон. Ты что помнишь?

Я стиснул зубы и закрыл глаза. Скольким детям сломали жизни? Ради чего? Пускай я глуп и мало прожил, но я не понимаю, ради чего? Королева, Улей, тренировки, мародерство. И так по кругу: вырастают неофиты, становятся преторианцами и уже сами собирают рейды за новыми неофитами. По кругу, бесконечно. Васпы, цзы’дарийцы. Не вижу разницы.

— Мало помню. Забрали от матери, а отца я и не видел. Даже дом не помню.

Дин уже снова бежал рядом и в ответ сочувственно кивнул.

— Сбежим из Улья? — с надеждой спросил я.

Васпа молчал, поджав губы. Ни да, ни нет. Но бежал рядом и больше не пытался затеряться в толпе. Думай, Дин. Времени мало, но оно еще есть.

— Двести тридцатый! — раздался голос сержанта Грута от дверей тренировочного зала. — На выход!

А вот и анализы пришли. Ошибся я, времени больше нет. Надеюсь, что Тезон вытащит меня из лап господ экспериментаторов и любопытных исследователей. Хотя бы в виде подарка для отца в черном полиэтиленовом пакете.

Выйдя из круга бегущих и одернув гимнастерку я направился к сержанту. На лысине мучителя в свете потолочных ламп поблескивала испарина. Некрасивое лицо с длинным крючковатым носом перекошено, а сам Грут был каким-то напряженным и подтянутым. Задрав подбородок он проверил, застегнута ли верхняя пуговица, и тоже одернул гимнастерку. Что это? На свидание собрался? Со мной? Тезон соврал про отсутствие повадок гнарошей у доблестных сержантов головного Улья? Думаю, что все гораздо хуже. К начальству идет Грут и меня с собой тащит. Иначе плевал бы он на свой внешний вид.

Сержант демонстративно оглядел меня с ног до головы и недовольно скривился. Ну не цзы’дарийский генерал в парадной форме, да. Бледен, избит, грязен и вонюч. Но другого странного неофита со странными анализами нет.

— За мной, — коротко бросил Грут и вышел из тренировочного зала.