29. Разов Олег "Черный воротничок"

Ну в общем, был я когда-то белым воротничком, и в некотором роде даже воротником, причем сразу в нескольких воротниковых конторах. А потом все так навалилось, что воздух почти перестал поступать в организьм — так сильно стал давить белый воротничок на горло. И тогда я решил, што это не жизнь! Надо что-то менять, жить размеренно, на воздухе, и чтоб природа, огородик и банькин дымок на пригорке у реки.

И тогда плюнул я, оставил все партнерам-воротникам, а сам закупил стадо коров, и отбыл в провинцию, не очень далеко от столицы, но максимально близко к речке, стожкам и кислороду. Ну, думаю, счас оперативненько организационные вопросы и на рыбалку! Да куда там… В первый год мой туго застегнутый воротник, хоть уже и не белый, так и не поддался мне ни на одну пуговку.

Если ты не вырос в деревне, то неожиданное приобщение к ней переворачивает тебя и твою жизнь с ног на голову. Коровы мои, половина — абердин-ангусской породы, половина — герефорды. (Да, я горжусь ими, я с самого начала хотел сделать все, как надо)) Бешеных денег выкатил, кредитовался, как умалишенный. Друзья, словно на дурака смотрели, пока я не свозил их к себе в хлевок. А там, в хлевке, — они, такие красотки! Стоят, жуют, мукают негромко, триста шестнадцать голов и все, как Бритни Спирс — глаз не отвесть! Люблю их, не могу! И все с собачьими кличками (кто знает мое творчество — поймет))). Но про всех я писать не буду, а упомяну только одну — Найду.

Впрочем, по порядку. Не буду грузить вас Санитарным кодексом наземных животных или Европейской конвенцией о защите животных при международных перевозках, все это тот еще геморрой, а так же жуликами из племобъединений, вакцинацией и кормами для транспортировки. Я закупал коровок в Польше, вроде недалеко, но двоих все равно потерял в перевозке (страховая возместила), а треться дохленькая, но живая еще, доехала кое-как, бедолага. Алибасович, единственный вменяемый, малопьющий мужик в колхозе, который я выкупил в дополнение к стаду, сказал мне: «Валерьевич! Не слюшай ты этих ветеринавров, выживет коровка, не режь ее, — потом как найдешь». Вот так она Найдой и стала))

А он, этот Алибасович — обрусевший, точнее, обелорусевший узбек. А узбеки — они, знаете… белоснежный хлопок, Ташкент— звезда востока, плов-млов… А я люблю плов! В общем, правильно сделал, что прислушался к Алибасовичу, выжила Найда, как он и говорил. Оракул. Чего не пьешь, спрашиваю у него, а он мне: «Водка, Валерьевич, бычий кайф. Траву курить люблю, насвай курить люблю, а водку не люблю. Сердце у меня слабое, колет, колет, какая тут водка...» Я и радовался, что сердце у него слабое, сердце слабое, а человека сильным сделало в противостоянии зеленому змию, не в пример другим. И вообще Алибасыч «подпорой» мне стал. Он, да Андреевна. Та вообще интересная тетя, из местных. Народец в округе все одинаковый, до спиритуса охочий, независимо от половой принадлежности. Уж я им и зарплаты, и телогрейки новые, синие, с логотипом, и душевую в хлевок, и комнату приема пищи с микроволновкой и холодильником… Все равно бухают, падлы! И корма стали пропадать.

Я нанял сторожа из другой деревни, он на мотике и летом и зимой ездил, каскадер, блин! Сговорились, сволочи. Корма как пропадали, так и пропадают. Я тогда байкера уволил с треском, и вспомнил о знакомом «бедолаге», недавно освободившемся из «мест лишения». Он здоровый был спортсмен-кикбоксер, этузиаст-брюсли местного разлива. Избил ментов, празднующих день рождения замначальника РОВДа, вместе с этим замначальником. За что, спрашиваю. Я говорит еду, жара, окошки открыты, а тут толпа идет по дороге в сторону озера. Машут мне, мол, подвези, а я им что, такси что ли? Поравнялся с ними, и дальше еду, а ни мне вдогонку: «Нах… й-зах… й...» Я ж не чмо какое-нибудь… Остановился. Ответил. Когда подбегали остальные, понял, что не справлюсь, они все здоровые, пузатые, пьяные, в общем… топор из багажника… но Бог спас: топор с топорища слетел, когда я замахнулся…

Вот такой человек. Погоняло у него было Сократ, и фамилия необычная — Сатиров. Помню, по вечерам он тренировался, а днем все время сидел на лавочке, перебирал четки, и читал библию. Я не шучу. Выходил из коровника с библией и читал ее, многое знал наизусть. Мы часто с ним разговаривали, он не был сильно эрудированым, красноязычным и образованным, но… Цельнее и честнее человека, нужно еще поискать. И все проблемы в его жизни были от обостренного чувства справедливости, а значит, как это не парадоксально, в зону он еще вернется…

Впрочем, вернемся лучше к нашим баранам, а точнее, к коровам. Вызвал я Сакрата с другого конца нашей маленькой, но гордой страны, и корма пропадать сразу перестали. Правда, приезжаю, глядь: тут мужичок хромает, там за бок держится… Доярки, вроде, целые все, а мужики ихние — все потраченные. И мент через недельку, местный, заезжает. Ведет себя нагло, лыбится криво в хмельные усы. Я все сразу понял: пробил, значит, по базе Сократа. Ты, говорит, работничка своего образумь, или я его опять по «бакланке» на кичу запакую. И сам тут тихо сиди, тоже мне, фермер нашелся, мне твои бабки по барабану, я тут власть. Я улыбнулся, конечно, и говорю: ты тут, может, и власть, но я уволю тебя по одному звонку. У тебя косяков столько, что я устану перечислять, хошь за пьянку, а хошь, за несоответствие. А будешь бухтеть, можно и статью подсуетить, злоупотребление властью или служебными полномочиями, и получение взятки еще никто не отменял. Баньку из какого леса ты срубил? Соляру из какого трактора ты сливаешь?

Ну, вроде притих. А Сократа я отправил, от греха подальше, мне не хватало, чтобы он еще одному менту из головы тыкву сделал.

Но расход кормов опять увеличился, и я уверен, что это не от того, что коровки из расстройства по отъезду Сократа стали больше кушать, чтобы унять свой депрессняк.

Тогда позвонил я своему куму, а он какой-то охрененный дистрибьютор крупнейших мировых брендов в области систем безопасности. Приехала бригада и за два дня нафаршировала все мое хозяйство, как в свое время, КГБ гостиницу Россия. Я теперь, лежа где-нибудь в шезлонге, включаю мобилу, и смотрю кино, как в моем очень удаленном хлеву идет дойка Белки и Стрелки, Джины и Альмы, и даже коровы по кличке Шарик! А Шарик она потому, что вымя имеет чуть-чуть такой формы))), зоотехник сказал, что выдаевается не полностью из-за индивидуальных особенностей, и поэтому вымя все время полное, круглое, как шарик.

Вычислил я быстро, кто и что. Поймал одного, другого, менту говорю: «Разбирайся! Вот эти корма крадут…» Оказалось — этот мент их швагер, плюс родня пошла с детями сопливыми «ы-ы-ы… он же у нас корми-и-и-илец...»

Пилят!!! (как изощренно выражался Алибасыч)) Отпустил всех, а менту еще один косячок в список занес. Да он уже и сам не рад, что сделал тогда свое выступление. А я решил так: нужны корма — приходите берите, спросите только, и «специальный» человек запишет и выдаст. Но только тому, у кого своя корова есть, а не тому, кому пропить нужно.

А «специальный» человек, это и есть Андреевна. О ней тоже не могу не рассказать.

В первый раз я и не заметил ее толком. Пришла какая-то чумазая, в телаге, сапогах заляпанных, осень была, слякоть. А у меня санстанция как раз, проверка за проверкой, мне не до того. Она говорит, я не из деревни, а с хутора, на работу возьмете? Да мне пофиг, откуда ты, хуторянка! Главное на дойку вовремя приходи, и работай на совесть. А у меня велик, говорит, я на велике, я не опоздаю. Ну, оформили ее быстро, а потом, как ни приеду — одна запила, другая заболела, а эта — все время на месте. Как звать, говорю, прости, забыл совсем, видишь — голова кругом. Анастасия, отвечает, Настя. Блин! По отчеству как?! Да ну, что вы, какое отчество… Андреевна, вообще-то… Ну вот что, Андревна, будешь старшей! Зарплата — больше, ответственность — тоже. Какую корову больше всего любишь? И тут она говорит — Донателлу… Я аж остановился. А почему, спрашиваю? «Она сильная очень, и благодарная. Тихая, не мычит никогда...» А Донателла — как раз моя любимица, в честь моей собаки-мастины названная!

А потом гляжу, как приеду — картошечка всегда жареная на кухне, и колбаски «пальцем пиханные». Олег Валерьевич, заходите, покушайте, вы не кушаете никогда.

А потом наступило лето, и я как-то приезжаю, стадо в поле, в коровнике сухо, чисто, ворота открыты, ветер гуляет, даже мух нет, хорошо как-то, по-домашнему… А из душевой — мелодия, красивое пение, грудной, низкий, сильный голос, будто Риана какая-нибудь поет. Я так, на цыпочках, подкрался, заглянул… а там… мама дорогая! Под струями серебренной воды — произведение искусства, совершенные пропорции, ни грамма лишнего, ни крошечки недостающего. Богиня! Я и не понял сразу, что это хуторянка в телаге.

Смутились, конечно, оба, прыгнули в стороны, как те коты. Вечером, подходит и говорит, вы мимо меня все время проезжаете. Мой хутор за перелеском, справа, как на шоссе выезжать. Может, заедете… Я блинов напеку. Одна живу, с мамой и бабушкой. Приедете? Ничего себе, думаю, «одна», и отвечаю: в город тебе нужно, Настя. И про себя уже: «Елки-палки, один шоп-тур, причесать, огранить… А здесь она что? Так и проберется к ней под телагу страрость со временем, старость, усталость, злоба...» А она мне: «Куда ж я маму с бабушкой… Да и не люблю я город…»

А коровы мои — одно расстройство. Если б не Алибасыч, туго мне пришлось бы, он все на себе тянул, душу отдавал и сердце. И не выдержало оно, сердце-то, кололо, кололо, и не выдержало. Умер Алибасович месяц назад. Все его черножопым звали и ваххабитом, а на похоронах все бабы до единой, как коровы недоенные, ревели, а мужики две недели из коматоза выйти не могли, но я видел, что они не змея своего заливают, а настоящее горе празднуют.

Не стало Алибасыча, и стадо мое как-будто осиротело. А тут еще время подошло резать их, породы-то мясные. И совсем мне туго стало.

Но я знаю, что из трех коровок никогда не сделают фарш и колбасу. Это Маймун (по узбекски — обезьяна, любимица Алибасыча), Донателла и Найда. Они будут жить на персональной пенсии, и жевать лучшую травку в округе.

Не знаю… Конкурс, вроде, про юмор, а у меня вот не получилось. Ведь юмор, он в чем? Не в том ли, что все мы хотим что-то поменять в своей жизни, но боимся первого шага? Жадно хватаем воздух раскрытым ртом, вместо того, чтобы расстегнуть верхнюю пуговку? Держимся за то, что не приносит удовольствия, но уговариваем себя, что от добра добра не ищут?

Не знаю…

Да и Бог с ним! Мне сейчас не до этого.