5-3

— Вот так! Вот так, мразь! Флажки видишь?

Эльф-монах за все время ни разу не снял свой коричневый капюшон. Эйрон так и не смог понять — боялся ли единокровник быть узнанным, был ли это неведомый хантеру орденский обет или все сводилось к простой прихоти его нынешнего собственника. В первый раз, когда уже знакомый по Мастерской Нубуса храмовник навестил Гелмиира в угольном бункере, какой-то глубокий внутренний голос посоветовал пленнику отложить решение этого вопроса на потом. Гелмиир успел даже слегка удивиться той легкости, с которой он согласился сам с собой. Затем сознание, словно капля воды по цветному церковному витражу, срывая все многолетние психологические дзеб-якоря, легко соскользнуло куда-то в пустоту, оставив вместо себя только обострившиеся до предела рефлексы…

…К четвертой дрессировке эльф потерял чувство времени — он уже не мог отчетливо сказать — прошло ли четыре дня, либо это был просто круглосуточный кошмар, прерываемый короткими паузами. При каждом визите монаха все то, что составляло личность Императорского хантера, Выпускника Когорты Пятой Печати превращалось в сыпучий песок… и проваливалось в неведомую воронку небытия…

— Красный цвет видишь? Кивни! — монах плавно махнул рукой от пояса. Длинный хлыст со свистом разрезал воздух и вновь обжег раскаленные нервные окончания на бедре пленника. Боль вспыхнула в одной точке и, точно сверкающая паутина грозовой молнии, пронзила все тело… Эльф механически кивнул.

— Повторяем! — его дрессировщик опять расставил на каменном полу три флажка.

Два флажка теперь стояли на одной линии, третий сместился на три румба влево. Монах посмотрел на белый холст мишени, висящей на левой стене глухого каменного мешка, и бросил пленнику свинцовую револьверную пулю.

— Начали!

Эйрон уже отработанным коротким взмахом кисти поймал пулю и бросил ее перед собой…

…Свинцовый шарик полетел к первому флажку… Четвертый навигационный пас… Голубоватый след достиг второго флажка… Шестой пре-пасс… Пуля повернула к третьему флажку… Руны ускорения… Кусок свинца сухо ударился в скалу, пробив холст мишени.

— Хорошо! Закрепляем! — храмовник подбросил очередную пулю и вновь махнул хлыстом. Но на этот раз ударная полоска сыромятной кожи не обожгла привычно тело, а нежно обвила шею эльфа и легко щелкнула по мочке уха — единственному месту на голове морфированного пленника, лишенному хитиновых игл. Гелмиир почувствовал острый укол унижения даже сквозь пелену транса…

…Четвертый-седьмой пасс… Ускорение!

…Пуля звонко ударилась о кирасу, спрятанную под сутаной монаха…

— Хорошо, щенок! — дрессировщик хрипло рассмеялся. — Се-иии-ре Но-о! Еще пара занятий, и будешь готов! Конец!!!

Последнее слово было адресовано охранникам за окованной дверью. Где-то внизу заскрипел ворот, лязгнули шестеренки, и выбранная цепь подтянула ошейник на шее Эйрона к холодной стене.

Монах скользящей походкой «выплыл» из каменного мешка, не оглянувшись на пленника. Через минуту вошли два рослых орка, один из них приставил к горлу эльфа волнистый обоюдоострый клинок, другой пристегнул цепь к ножным кандалам и хлопнул в ладоши. Опять заскрипела лебедка, на этот раз, перетаскивая хантера в общую камеру…

…Пелена опадала. Тело впитывало сознание обратно…

— Ешь, сынок! — перед Гелмииром опять стояла старуха, и снова дымилась плошка с едой. — Сии-н’т-аа… Терпи, дорогой… Терпенье — удел высокого народа…