3-3

Четыре священнослужителя Храма Атанота спускались по «серпантину» мостовых ночного города. Коричневые сутаны скрадывали их фигуры, а лица скрывались под капюшонами длинных плащей. Путь поздних странников начинался с верхних трущоб у одного из притоков Джерны — с тех окраин, куда не рисковал соваться ни один кэбмен, даже имея пару шестиствольных картечниц за поясом. Много раз вслед им загорались хищные глаза, но ни одна тварь не попыталась преградить дорогу идущим. Может быть, дело было в двух семифутовых святых братьях, которые намертво зажали между своих плеч третьего монаха. Или причина была в четвертом — вожаке. Он ни разу не обернулся и не проронил ни одного слова. Неумолимо двигаясь к ближайшей станции апвея, он словно скользил над сточными рвами и лужами нечистот. Когда два его рослых спутника запинались, поддерживая обмякшее тело третьего, вожак лишь раздраженно передергивал плечами, и этого было достаточно, чтобы здоровяки поспешно и, казалось, испуганно прибавляли шаг. От четвертого веяло какой-то зловещей энергетикой, испытать природу которой не находилось желающих.

Избегая встреч, святые братья старались держаться закоулков, проходных дворов и грузовых тоннелей. Вынужденно пересекая широкие улицы, они сторонились ярких газовых фонарей, предпочитая тень и полумрак.

Через час монахи вышли к своей цели.

Посреди площади высилась ажурная конструкция. От верхушки центральной опоры веером расходись консоли, к которым крепилась петля монорельса. На нем в ожидании отправления висел сдвоенный вагон апвея. Правая часть — освещенная и комфортабельная — для обеспеченной публики; левая — темная, затянутая сеткой — для простолюдинов. На крыше вагона громоздилась паровая установка. Гном-машинист уже загрузил топку углем, и из короткой трубы в небо Джаггертауна вылетали снопы искр. Поршни и шатуны были готовы привести в движение дюжину колес, застывших на рельсе, и продолжить спуск к центру столицы.

… На решетку ограждения станции с лязгом легла дубинка констебля.

— Святые отцы, какова цель вашего визита в Нижний город? Великому Атаноту не спится? Он переел устриц?

— Не богохульствуй, сын мой! Да пребудут с тобой четыре вздоха Двуликого! — ответ вожака прозвучал спокойно, но даже полудурок-гоблин услышал бы в нем металл.

Эйрон узнал этот голос — он принадлежал его соплеменнику из «мастерской» Нубуса. Одновременно с узнаванием, хантер ощутил на себе оковы и зуд многочисленных рубцов. Рослые конвоиры почувствовали пробуждение пленника, и стальные тросы, продетые сквозь обручи на шее, плечах, запястьях и щиколотках Гелмиира, натянулись до предела. Эти изменения мгновенно уловил и вожак, и интонации его заметно смягчились.

— Сын мой, нашему брату очень плохо. Тяготы посвящения подорвали его здоровье, и ему нужна помощь. Внизу, в Храме у Семи Углов братья уже ждут нас.

— М-даа? А что с ним? — человек-полисмен бесцеремонно сдернул капюшон с Эйрона.

— А-аа!!! Что за мразь?! — констебль резко отдернул руку. — В задницу всех Старших Богов!!

Лицо «недужного» монаха было покрыто густым слоем игл, которые при неожиданном прикосновении самопроизвольно встали дыбом и прокололи перчатку копа. Сквозь остроконечные заросли светились два больных мутно-желтых глаза.

Гелмиир попытался что-то сказать, но пристегнутый к небу язык не позволил это сделать, и вместо слов раздалось лишь нечленораздельное мычание.

— Наш брат — орк-горец с Черных Хребтов, — вожак выудил из складок сутаны несколько монет и ловко вложил их в карман полицейского кителя. — Он просит простить его, сэр!

— Проваливайте! — полисмен явно подсчитывал — стоит ли его травма десяти лангов.

Монахи торопливо забрались в темную часть вагона. Гном ударил в колокол, и машина начала движение.

Транспорт, покачиваясь, «плыл» вниз между фабричными трубами, шпилями и куполами спящего Джаггера. Иногда вагон, вздрогнув, останавливался, и тогда машинист выдвигал из кабины червячную тягу и замыкал ее на шестеренках гигантских подъемно-спусковых арок. Пролет монорельса медленно опускался вниз, и машина переходила на следующий уровень. Других пассажиров в отсеке не было, и охранники эльфа слегка расслабились.

Эйрон пытался собраться с мыслями, но одурманенный разум вспыхивал лишь эпизодами из «прошлой» жизни. Он видел плац у Дворца Неизменных, огни фейерверков. Затем память высветила палубу ваншипа и флаги семафора, дающие разрешение на взлет...

— Тебе хана, Длиннорукий!!! — раздался внизу злобный визг.

Вагон проплывал рядом с высокими стенами, опутанными колючей проволокой.

— Мы украсим твоими кишками дорогу до самой ратуши! — у запертых ворот мрачного здания бесновалась группа орков. Двое из них безуспешно пытались попасть камнями в зарешеченное окно на шестом ярусе. Самый горячий из нелюдей взобрался на мачту подвесной дороги и сделал меткий бросок. Но… видимо, орк добавил магию, позабыв о гномьем табу.

Две половины его тела рухнули вниз, пролетев перед взором эльфа.

— На выход, — послышалось над ухом хантера, и в его руку очередной раз вонзился шприц.