Вадим Векслер "Комедиант"

Ну, знаете, как это бывает… Сначала не ждешь ничего плохого. Просто позволяешь событиям течь. И по идее они сами должны привести к чему-то стоящему. Если, конечно, верить во всю эту ньюэйджевую хипстерскую дребедень с «откройся миру», «прими жизнь, как она есть» и подобную ересь, проповедуемую в брошюрах и популярных видео на Ютубе.

Но вдруг в один чудесный день тебя кто-то поздравляет и оказывается, что тебе 35. А у тебя ничего нет за душой. И никого нет тоже. И что дальше делать, вообще непонятно. И нельзя сказать, дескать, спустил всю жизнь в унитаз. Нет, если оглянуться назад, то глаза не прикроются стыдливо: прожил так, как считал нужным и правильным. «И всё бы хорошо, да что-то нехорошо».

А потом напиваешься в драбадан и звонишь бывшему лучшему другу, которого не видел несколько лет, лепечешь какие-то глупости, чуть ли не плачешь:

— Я недавно вспоминал, как мы по молодости собрали группу, мечтали прославиться, давать концерты.

— Приди в себя, братан, у нас не было шансов.

— Почему?

— Ну, тебе медведь на ухо наступил, ты вообще ноты не различаешь.

Да, пиетета к моим чувствам — ни на полграмма. Но я не сдавался:

— Серега отлично играл на гитаре, мелодии придумывал. Я стихи писал. Нужно было просто развиваться в этом направлении.

— Стихи у Бродского. Ты писал тексты.

— Спасибо на добром слове.

— Не за что. Ты помнишь, как всё закончилось? Нам нужна была девушка на бэк-вокал, ты пригласил знакомую…

Я перебил:

— Да, да, а Серега влюбился и женился на ней почти сразу.

— И музыке хана. «Семейный человек должен работать, а не заниматься «странными хобби» — я уже не помню, его это мать сказала или её.

Мы подышали в трубку секунд десять. Я всё-таки спросил:

— У тебя ни разу не возникало ощущения, что именно тогда мы и просрали что-то самое важное, что было в жизни?

— Только когда напьюсь.

— Та же бодяга. Помнишь, как мы таскали с хаты на хату все эти гитары с усилителями, на энтузиазме даже не замечая их веса. Мы могли сочинить и записать песню за два часа!

— Ладно, не трави душу. Умерла — так умерла.

Вот и поговорили.

Людей из прошлого я больше дергать не стал. Но на следующий день уволился с работы. Поискал магазин музыкальных инструментов и вышел оттуда с электрогитарой.

Будь что будет!

Пальцы дико болели только первую неделю, потом я пообвык.

Пару месяцев ушло на одинокие репетиции. Когда меня перестало тошнить при одной мысли о выходе на сцену, я понял, что готов.

Найти место для выступления оказалось гораздо труднее, чем я предполагал. После десятого отказа я забыл, что такое стыд. Но вот я стою в небольшом зале у края сцены с гитарой и паникой. Вижу людей, которые смотрят на меня с надеждой и ободрением. Они также не хотят моего провала, как я сам. Никто не любит попадать в неловкие ситуации. Но и это не может меня спасти. Случившийся кошмар прошел как в тумане. Видимо, психика услужливо скрыла от сознания все детали катастрофы.

Когда я сошел со сцены, меня уже ждал администратор. Я избегал смотреть ему в глаза, пытаясь удержать выскальзывающую гитару потными ладонями. Он аккуратно похлопал меня по плечу (будто боялся, что там что-то хрупкое разобьется) и ровным голосом с легкой ноткой сочувствия произнес:

— Послушай, мужик, вон там, — он указал направление, — сядешь за стойку и можешь пить сегодня бесплатно, в разумных пределах, естественно. Бармен предупрежден. А по поводу выступлений, сам понимаешь, — он развел руками.

— Я понимаю, понимаю.

В это время на сцену выскочил худой длинный парень, схватил микрофон и без раскачки начал бодрым, хорошо поставленным голосом:

— Хорошо, что мы не живем во времена Средневековья, иначе вы уже собирали бы хворост, потому что предыдущий артист явно пытался вызвать на сцене дьявола. К счастью, безуспешно. Никто не любит рогатого, все любят котиков! — Он сделал паузу.

— Да! — раздались подвыпившие женские голоса из зала.

— Отвечают только женщины, но я уверен: мужчины считают так же.

— Ненавижу котов! — это уже мужской с легкой провокативностью.

— Исключение только подтверждает правило. Но вот загадка: вам не кажется странным, что, когда вы выпили, ваш кот не узнает в вас — вас. И вам снова приходится доказывать ему, что вы — это вы…

Я тем временем доплелся до барной стойки, что-то пальцами изобразил неадекватное, но парнишка в кристально белой рубашке кивнул, будто понял правильно, и от души плеснул в широкий бокал вискаря. Я козырнул ему и опрокинул залпом.

Тут до меня долетел гвалт хохота из зала. Я обернулся. На сцене продолжалось действо:

— …То есть ваш кот не знает вас в лицо. Это шокирует, понимаю. Но он узнаёт вас только по запаху, а если ты явился домой вдребезги пьяным и подванивая, эта сволочь отказывается признавать в тебе хозяина дома. Ты пытаешься с ним заигрывать, унижаешься, дескать, чувак, — это же я! Ну сделай же шаг и ты ко мне! Я готов признать, хоть я и не уверен (я сейчас ни в чем не уверен), что ты — мой кот, а не мой пьяный глюк, так и ты будь вежлив признать, что именно я твой хренов хозяин, даже если возникли некоторые расхождения в твоих ненадежных обонятельных рецепторах!

И ведь не сказать что парень рассказывал что-то удивительно смешное. Но напор, подача: он будто бы ввинчивался в зал, не сходя с места, используя только модуляции голоса, бесноватую мимику и жесты. Публика была его. Создавалось ощущение, что начни он молча хлопать глазами, зал принимал бы его также тепло.

Что ж, кто-то должен был подсластить им пилюлю моего фиаско.

Я продолжил напиваться и не заметил, как на соседний стул примостился тот самый удачливый комик.

— Слава, — сказал он.

— Украине? Героям слава, — ответствовал я.

— Да нет, меня зовут Слава.

— Я понял. Можешь гордиться этим.

— А, ясно, ясно. Обиделся, заревновал…

— Кого?

— Зал, публику, — он неопределенно махнул рукой.

— Ничуточки. Я тоже люблю котиков.

— Во время произношения этой фразы твое лицо должно соответствовать передаваемой информации.

— В смысле? — мне всё-таки пришлось повернуться к нему.

— Ты можешь улыбнуться?

— У меня нет улыбки. В наличии только ухмылка или оскал. Ты что предпочитаешь? — И я оскалился.

— Нет, нет, лучше оставайся серьезным, — отшатнулся он. — Хотя объем выпитого тобой за этот вечер явно должен оказывать противоположный эффект.

— Я не пью, я тренирую печень!

— Слушай, твои реплики не лишены изящества, не хочешь попробовать себя в таком новом для нашей публики, но уже довольно популярном жанре как «Stand-up comedy»?

— Да запросто! — в таком состоянии я готов и в моряки пойти.

— Тогда я запишу тебя назавтра в «Открытый микрофон». Ты, когда протрезвеешь, не откажешься?

— Моё слово — кремень!

Он с сомнением посмотрел на меня, но больше ничего не сказал.

А я даже не понял, на что подписался.

* * *

Утром проснулся с дичайшего похмелья и вдруг всё вспомнил в мельчайших деталях. Странно, когда не надо — память отказывает. А такой позор — всё в ярких красках.

— Боже, мне же сегодня выступать в стендапе! — да, я сказал это вслух.

Включил ноут, разобрал старые записи и немного успокоился — в принципе, мне есть чем поделиться с людьми.

И вот вечером я уже в каком-то прокуренном клубе. На небольшой сцене мой вчерашний знакомый отжигает:

— Вот она — Москва! Легендарный Кутёж-Град! Очень странное чувство испытывает провинциал в столице.

— Убирайся! — выкрикнули из зала.

— Спасибо за подсказку! Вы уже бывали на моих выступлениях? Кажется, я обзавелся своим первым фанатом. Это так приятно, только не предлагайте мне оральные услуги у заднего выхода после концерта — я не настолько люблю поклонников. Так вот, «Убирайся!». Это читаешь во взгляде каждого москвича…

Я пошел за сцену готовиться. Тошнота, справиться с тошнотой. Мандраж, дезориентация в пространстве. Я не знаю, что мне делать!

Тут, как всегда неожиданно, рядом очутился Слава (видимо, отмучился) и протянул мне флягу:

— Хлебни. Поможет прогнать мандраж. И помни главное: стендап — это общение с публикой. Быстрая реакция на каждую реплику из зала. Ты не должен стесняться при давлении зрителей. Ты должен контратаковать. Ну всё, пошел!

Я сделал несколько быстрых глотков и ринулся на сцену. Почти не смотря в зал и не представляясь, я запряг:

— Вам не кажется, что у многих слов неправильный смысл? Например. Жена целый день порхает по дому: готовит, стирает, убирает, возится с детьми. Муж лежит на диване с пивом, смотрит телевизор. Знакомая картина? Вот это и должно называться «мужеложство». А не то, что имеется в виду в уголовном кодексе. Для этого непотребства и так названий предостаточно.

В зале засмеялись. Я просиял и продолжил с удвоенной энергией:

— Дальше: «самострел». Так не должен называться арбалет (он же не сам стреляет). Самоубийца в армии уже ближе. Хотя и звучит как-то быдловато-мещански. На самом же деле (это очевидно!) самострел — это когда просыпаешься утром, заглядываешь под одеяло и недоумеваешь: «оказывается, у меня ночью был секс, а я даже не заметил!»

— Тебя поимели! — вот он, мой первый контакт с публикой.

— Нет, остроумный господин в дурацком галстуке, клофелин и следующие за ним события тут ни при чем. Научно это называется ночная поллюция. Что вы за зал, если всё приходится разъяснять в терминах, которые испуганные родители сообщают, краснея, своим неожиданно повзрослевшим детям? Кстати о галстуках! Галстук по сути — это «Ку» из фильма «Киз-Дза-Дза». Все смотрели? Мы вообще в Москве находимся? Вы как дети, честное слово. В общем, кто видел, тот меня поймет. Если ты его повязываешь, галстук я имею в виду, — в чём нет никакого практического смысла — ты фактически нагибаешься перед системой, сигнализируя, что ты ее раб и ценная маленькая деталька ее механизма. У тебя, естественно, накапливается нереализованная агрессия раба, которого пользуют каждый день. И что же тебе остается? Только анонимными репликами из темного зала мешать выступлению человека, который осмелился выйти как на расстрел на эту сцену…

Я не понимал, что происходит. Слова просто вылетали из моего рта без какой-либо определенной команды. Сами собой. И людям нравилось то, что я делаю. Я сошел со сцены под овации вне себя от счастья. И где я был всю мою жизнь?

— Чувак, где ты был всё это время? — поймал меня на мысли восторженный напарник сразу после выступления.

— Готовился. Это заняло изрядное время.

— 35 лет?

— Зато хорошо подготовился.

— Настолько, что нас пригласили на фестиваль стендапа через две недели. Победителям организуют тур по всей стране! Понимаешь, это наш шанс! — Слава светился в полумгле зала.

* * *

Никогда бы не подумал, что в Москве столько комедиантов. Все бодры, лучатся позитивом, будто уже с утра закинулись запрещенными препаратами во всем их разнообразном спектре. Жуть берет, как подумаю, что всех их надо победить.

Но Слава, похоже, в принципе не подвержен саморефлексии. Он просто был счастлив оказаться на огромной сцене концертного зала, где проходил фестиваль:

— Wow, wow, столько аплодисментов… я бы вам даже станцевал за такой теплый прием. Всё-таки, танец — это язык тела. Но, к сожалению, врач был непреклонен — моё тело немое! Это странно, понимаю. В жизни полно загадок. Причем некоторые из необъяснимых явлений, зачастую, настигают прямо дома. Например, как так происходит: стоит только раскрыть мокрый зонт и установить его на пол сушиться, под ним сразу материализуется кот? Сидит такой под зонтиком, будто давно там живет. Особенно это странно, если у вас дома изначально не было кота. И тут — вот!

— Кот! — крикнули из зала.

— Совершенно верно, господин поэт в третьем ряду! Но хватит поэзии и иных эстетских безумств. Вас тоже бесят эти ретрограды, что собирают грампластинки? «У винила звук лучше». Слушай, ты что — реально не слышишь этого жуткого шипения, будто дьявол зовет тебя из ада? Почему ты не нацепишь пейджер на пояс? Не установишь дома телеграф? Снобы, они просто снобы — эти люди.

Слава разогрел зал. Растопил лед завышенных ожиданий. Наконец, пришел и мой черед. На этот раз никакого мандража. Только азарт и желание понравиться.

— Сразу хочу предупредить, что это будет интеллектуальный стендап. Никаких шуток про котиков, как у предыдущего оратора. Всё будет очень серьезно. Вам может не понравиться, что я скажу. Если в зале есть несовершеннолетние — вы вправе заткнуть уши. Нет? Ну — слушайте! Молодые люди тупые. Никто не возразит? Объясню. Закон природы и биологический факт, что человеческий мозг заканчивает формироваться только к 20-ти годам. Поэтому в армию и забривают восемнадцатилетних, чтобы проще было заставить этих недоразвитых под рандомный танк с гранатой бросаться. Но раньше-то еще ничего — было терпимо. А теперь, когда появились Твиттер, Инстаграм и Перископ — они отупели окончательно! Люди постарше еще могли бы их чему научить, но они уткнулись в ящик. А там Киселев и Проханов! И взрослые люди впервые за всю историю человечества стали тупее детей! Потому и патриотов развелось так много. Они как тараканы сбегаются на протухшие ещё в 19-м веке идеи. Так вот, если б мне пришлось выбирать, чем меня заразят: СПИДом или патриотизмом, я бы выбрал СПИД.

В зале кто-то охнул. Я хлебнул водички, заботливо оставленной на столике, и через секунду продолжил:

— Я понимаю, понимаю ваш шок — сейчас модно быть патриотом, поддерживать войны. Включать мозги опасно. Ведь если начнешь понимать, что происходит — останешься один в мире умалишенных. Я понял эту страшную вещь: почему в России одиночка обречен исторически! Вместе мы победим, а один я — что? Победю? Побежду?

— Запобедяю! — крикнули из зала.

— Не, нет. В русском языке вообще не предусмотрена соответствующая форма для этого глагола. Один человек здесь победить не может в принципе. Но прокричать так громко, что его услышат — это возможно!

Уж не знаю, услышали меня или нет, но нас взяли в тур. Вернее, предложили поехать, но с одним условием: никакой политики в выступлениях. «Сами понимаете, в какое время живем» — произнес человек, даже не понимающий, какой гнидой он для меня в тот момент выглядел. Я послал его по матери и отказался менять программу. А Слава поехал. Что ж, пусть развлекает котиками народ и дальше.

* * *

Прошло полгода. Слава стал известным артистом, часто мелькает в ящике на разных каналах. Прославился Слава. Котиков любят все.

Ну а я выступаю в небольшом баре, владельцы которого — фанаты стендапа. Сегодня вечером и ещё дважды в неделю. Ищите меня там:

— Я был никчемен, я не знал, кто я есть на самом деле. Но у меня была мечта! Что вы все так напряглись? Не, я не свидетель Иеговы, боже упаси! Я — всего лишь навсего — комик. Нет, не гомик, как въедливо, но несправедливо, указал велеречивый господин из второго ряда. Вы не знаете слово велеречивый? А, вы считаете, что я гомик, потому что я единственный, кто знает значение этого слова и может его использовать в своей речи. Так, давайте определимся. А то, видно, много случайных людей сюда пришло. Гомик тот, кто не понимает, о чем я говорю, ведь я не изрекаю пророчеств, как ваш кот, когда вы находитесь под действием ЛСД. Нет, я совершенно обычный человек, который временно захватил этот микрофон, и вам его у меня не отобрать. Да и не стоит, ведь людям нужно иногда, чтоб их немного взгрели. Правду люди хотят. Посему, присаживайтесь поудобнее и потерпите этого странного человека на сцене примерно 25 минут, дольше я не продержусь…