Семенова Ирина "Дебют"

Потертые подошвы стареньких коричневых сандалий торопливо шаркают по асфальту. В полотняной сумке, перекинутой через плечо, покачивается в такт шагам флейта. Она легкая как перышко, почти ничего не весит, поэтому время от времени Ленка, не сбавляя шага, запускает свободную руку внутрь сумки и осторожно трогает теплый пластмассовый бок — просто чтобы удостовериться, что ей не пригрезилось, и что флейта действительно там…

Флейта совсем еще новенькая. Ее подарила Ленке на День Рождения бабушка вчера вечером. В качестве праздничного ужина они ели курицу, умелыми бабушкиными руками обжаренную до хрустящей румяной корочки, а на гарнир была картошка с маслом. Жареная курочка — это, конечно, сила! Да и картошка с маслом — не опостылевшие до смерти макароны… Каждый раз, когда приходилось их есть, Ленка закрывала глаза и представляла, как ей исполняется восемнадцать, и как она после первой же своей зарплаты отправляется в продуктовый магазин, и на свои собственные заработанные деньги покупает все, что ей только заблагорассудится — десять пачек крем-брюле, двадцать плиток шоколада, пять огромных бутылок газировки… и, конечно же, никаких макарон!

Бабушка всегда говорит, что после дождя на небе появляется прекрасная радуга, и ради того, чтобы увидеть ее, стоит набраться сил и терпеливо ждать.

Впрочем, до восемнадцатилетия оставалось еще добрых пять лет жизни, в течение которых — увы! — предстояло питаться преимущественно как раз-таки ненавистными макаронами. Потому что скромной бабушкиной пенсии почти ни на что не хватало.

Так что все, что могла позволить себе Ленка в ожидании совершеннолетия, это мечтать о всяких вкусных вещах, которые она когда-нибудь сможет сама себе покупать…

Но была у нее мечта и поглавнее.

Последние полгода Ленка днями и ночами грезила о флейте. Она постоянно бегала в музыкальный магазинчик на Невском любоваться выставленными в витрине экземплярами, а уж бабушке все уши прожужжала… и вот бабушка, милая бабушка каким-то образом сумела сделать невозможное — подарила Ленке на День Рождения ее самую заветную мечту!

Разумеется, мысли о профессиональных занятиях музыкой приходилось пока откладывать до лучших времен. Но в этом плане очень выручала дружба с соседской Надькой. Кстати, именно благодаря Надьке Ленка впервые получила возможность прикоснуться к волшебному миру музыки.

Одиннадцатилетнюю Надьку отдали в музыкальную школу три года назад. По двум направлениям сразу — сначала на фортепиано, а затем и на флейту. С классической флейтой у Надьки как-то не пошло (по словам учительницы, у нее оказались проблемы с прикусом, и губы никак не желали складываться правильно), поэтому после пары месяцев мучений Надьку перевели на альтовую.

Не имея ни малейшего желания в дальнейшем стать великим музыкантом, капризная непоседа Надька каждый раз, когда ее усаживали заниматься, закатывала концерты на весь дом — и концерты эти были отнюдь не музыкальными. Впрочем, с Надькиными родителями — папой, известным в городе адвокатом, и мамой, не менее известным искусствоведом, постоянно устраивавшим крупные городские выставки, — спорить особо не приходилось. И в конце концов Надька, в каком бы зареванном и несчастном виде она ни была, все равно оказывалась за инструментом, под угрозой лишения мультиков и гулянок на целую неделю.

Ленка, как и другие ребята с их двора, относилась к Надькиной неволе немного свысока, с некоторым презрением, хотя и не звала ее за глаза «Пиликалкой», подобно прочим.

Тогда получилось вот как: Ленка пришла звать Надьку гулять как раз в тот момент, когда Надька, хныча, как раз усаживалась за ненавистные упражнения Ганона. За инструментом Ленке довелось увидеть подругу впервые и, нужно сказать, смотрелась она совсем неплохо. От неожиданности Ленка притихла, рукой нащупала стоящее рядом кресло и присела на краешек, не спуская с Надьки восхищенных глаз.

— Надюх, а сыграй, — неожиданно для самой себя попросила она.

Надька в ответ посмотрела на Ленку с подозрением, ожидая насмешки, однако та, похоже, говорила всерьез. Надька поморщилась и нехотя положила руки на клавиши. Помедлила немного — как будто бы о чем-то задумавшись… А потом случилось настоящее чудо: из-под Надькиных пальцев, резвясь и играя, вдруг понеслись в разные стороны звуки, на лету сплетаясь в волшебное музыкальное полотно, заставляющее то грустить, то радоваться. И Ленка понеслась куда-то вслед за ними — в заоблачную высь, где нет места тоске и страхам…

— Говорю, ты там заснула, что ли? — сердитый голос Надьки вывел ее из блаженного оцепенения. — Ну как, сносно?

— Ой, так здорово! — Ленка подняла большой палец, не спуская с Надьки восхищенных глаз. Подруга неожиданно предстала перед ней в новом свете, и как-то вдруг совсем расхотелось подшучивать над ней или смотреть свысока.

— А по-моему, фигово, — скривилась Надька. — Безымянный на правой все время запинается, опять Ежиха родителям ябедничать будет…

«Ежихой» они называли строгую Надькину преподавательницу музыки, из-за короткой и вечно топорщащейся в разные стороны стрижки.

— А на флейте сыграй теперь, — тихонько сказала Ленка.

Надька посмотрела на нее с удивлением, но ничего не ответила. Потянулась к лежащему на крышке пианино футляру с альтовой блок-флейтой, вынула разобранный инструмент. Ловко соединила части, проверила расположение пальцев… Встала (в сидячем виде дыхалка сжимается, играть не так удобно), поднесла флейту к губам… тихая, нежная, полная грусти мелодия заполнила комнату. Флейта, как оказалось, обладала почти человеческим голосом, она то рассказывала Ленке о прекрасных далеких землях, которых Ленка никогда не видела, то как будто бы жаловалась на свою скучную жизнь в полумраке Надькиной комнаты…

Надька уже давно перестала играть, а Ленка все еще сидела не двигаясь, словно оглушенная. А потом вдруг попросила тихо-тихо:

— Надюх… а попробовать дашь?

С тех самых пор, каждый раз, забегая к Надьке, Ленка понемногу упражнялась в игре на флейте. Сначала Надька показывала ей азы нехотя, потом, заразившись Ленкиным азартом, втянулась и ей даже стали нравиться их необычные занятия, во время которых она, Надька, выступала в непривычной для себя роли — не посредственной ученицы, а строгой учительницы.

А Ленка вовсю упивалась игрой. Впервые в жизни она вдруг осознала, какое же это счастье — заниматься тем, что по-настоящему нравится! Альтовая блок-флейта из коричневой пластмассы, умеющая дарить новые миры, стала ее мечтой… недостижимой, к сожалению — так она думала до вчерашнего вечера, вечера своего тринадцатого дня рождения, когда бабушка, лучась счастьем от редко выпадавшей возможности чем-то порадовать единственную внучку, преподнесла ей драгоценный подарок.

Несколько раз в год в музыкальной школе, где занималась Надька, устраивали отчетные концерты. Как-то раз Надька предложила Ленке прийти послушать выступления учащихся.

Этот вечер запомнился Ленке навсегда: в огромном зале переливались огнями хрустальные люстры, по периметру рядами были расставлены стулья с высокими спинками, а посередине гордо возвышался рояль, за которым аккомпанировала играющим миловидная женщина с короткой темной стрижкой ежиком и родинкой на правой щеке. На макушке, выбиваясь из прочей аккуратной массы, смешно и задорно подпрыгивал хохолок.

Увидев женщину, Надька возбужденно затыкала пальцем в ее сторону:

— Это она!

— Кто? — не поняла Ленка.

— Ну, как кто, она! Ежиха!

Удивленная Ленка всмотрелась в лицо женщины внимательнее. Та выглядела довольно добродушной и совсем не походила на злобную мымру, какой преподносила ее в своих рассказах Надька… И вот тогда в душу Ленкину впервые закралось сомнение: может быть, на самом деле все обстоит немного иначе, чем утверждает Надька, и Ежиха вовсе не такая уж ябеда-корябеда?..

А потом в центр зала вышла женщина-конферансье, учащиеся начали играть, вечер заиграл всеми красками, и охваченной музыкальным возбуждением Ленке стало не до раздумий…

… И вот сейчас Ленка спешит на Невский, в подземный переход. Там — она своими собственными глазами не раз видела — уличные музыканты устраивают настоящие представления, а в награду за доставленное удовольствие публика щедро бросает в шляпу или футляр от музыкального инструмента мелкие монеты или даже бумажные купюры…

Как было бы здорово заработать немного денег! Как бы обрадовалась бабушка, если бы Ленка вернулась вечером не с пустыми руками! Одна мысль об этом согревает Ленку изнутри и заставляет ее ускорить шаг.

Ленка докажет бабушке, что та не зря выкраивала из своей скромной пенсии копейки на протяжении полугода, чтобы порадовать любимую внучку драгоценным подарком.

Вот, наконец, и заветный переход. Здесь людно, как и обычно в разгар рабочего дня, но — повезло так повезло! — никто сейчас не играет.

Ленка быстро становится у одной из стен, достает из сумки захваченную из дома старую бабушкину шляпу (бабушка ее давным-давно не носит, и шляпа уже который год пылится почем зря на верхней полке гардероба), бережно ставит ее у своих ног. Затаив дыхание, достает из сумки кожаный футлярчик с флейтой, расстегивает молнию, под любопытными взглядами снующих туда-сюда прохожих быстро собирает инструмент… Некоторое время стоит неподвижно. Затем, будто бы на что-то решившись, зажмуривается и подносит флейту к губам…

Первая робкая нота, сорвавшаяся с Ленкиных губ, сиротливо замирает в воздухе. Но прежде, чем Ленка успевает испугаться, пальцы уже уверенно занимают нужную позицию, и вот вслед за первой отзвучавшей нотой уже рвется другая, потом еще и еще… Пронзительная, чистая, как горный родник, мелодия заполняет собой подземный переход. Люди по-прежнему спешат по своим делам, кто куда, некоторые из них останавливаются, чтобы послушать. Какой-то мужчина некоторое время слушает Ленкину флейту серьезно, затем кивает, как будто бы соглашаясь с кем-то или с чем-то. Засовывает правую ладонь в карман, делает шаг к Ленке и кидает в стоящую перед ней шляпу целую горсть монет.

Этот его поступок как будто бы пробуждает всех собравшихся к действию, и в шляпу все увереннее начинают сыпаться деньги. Вот уже почти не видно старой потертой подкладки…

Увлекшись, Ленка не замечает, что за ней уже довольно давно наблюдают две девушки. Одна из них, на вид лет шестнадцати-семнадцати, с короткой черной стрижкой, стоит у противоположной стены подземного перехода в обнимку с большим черным футляром. Она одета в черную кожаную косуху, на ногах — рокерские ботинки с шипами и металлической подошвой-платформой. У второй — ростом пониже, но выглядящей постарше, — в руках тоже футляр, с гитарой. Обе изучают Ленку хмуро, исподлобья. Наконец, высокая, оставив свой футляр напарнице, не спеша подходит и встает в нескольких шагах от Ленки. Некоторое время она молча слушает Ленкину игру вместе с прочими собравшимися, потом резко произносит:

— Привет, подруга! Поговорим?

От неожиданности Ленка сбивается и опускает руку с флейтой. Непонимающе хлопая глазами, испуганно смотрит на короткостриженную. А та, пользуясь ее замешательством и ничуть не смущаясь присутствующих, хватается за Ленкину флейту и тянет ее к себе. Ленка, не выпуская флейты, по инерции едва не налетает на подошедшую. А та, приблизив губы к Ленкиному уху, едва различимо шипит:

— Ты че, курва, обкурилась, в чужое время халтурить?

Ленка в ужасе смотрит, как шевелятся девичьи губы у самого ее лица, не понимая смысла услышанного. А агрессорша тем временем, не прекращая попыток вырвать флейту из Ленкиных рук, продолжает шипеть:

— Ты вообще в курсе, шалава малолетняя, что тут свое расписание? Или мозгов хватает лишь в дырку дуть?

Ленка в ужасе тянет к себе свою флейту, но с каждым судорожным движением флейта продолжает понемногу выскальзывать из ее пальцев… в конце концов, она оказывается в руках у девицы, и та, ухмыляясь поднимает ее высоко над головой — так, что Ленке при всем желании не допрыгнуть.

— Вот мы тебя и поучим, — зловеще произносит девица и, размахнувшись, со всей силы кидает флейту вниз. Флейта с глухим стуком падает на каменный пол, и не успевает Ленка даже ойкнуть, как девица прыгает на несчастный инструмент и принимается топтать его своими коваными каблучищами…

Толпа вокруг громко ахает, а Ленка, онемев от ужаса, застывает, не в силах сдвинуться с места. Она не может заставить себя взглянуть на то, что осталось на полу после учиненного короткостриженной варварства…

Девица же, совершив еще два-три прыжка, с размаху бьет ногой по шляпе. Монеты россыпью металлических брызг разлетаются во все стороны, а девица опрометью кидается к противоположной стене, где ее поджидает товарка. На ходу подхватывая свой футляр, оборачивается и кричит Ленке:

— Это научит тебя думать в следующий раз, сопля малолетняя!

И обе вихрем уносятся прочь из подземного перехода.

А Ленка остается стоять столбом рядом со своей истерзанной мечтой.

Народ, оказавшийся в этот момент рядом, осуждающе вздыхает и охает, покачивая головами. Какой-то парень помогает собрать разлетешиеся по переходу деньги обратно в бабушкину шляпу. Придя в себя, глотая слезы, Ленка нагибается, быстро подбирает с заплеванного каменного пола обломки флейты, бережно прячет в сумку. От того, что она вытирает щеки грязными ладошками, все лицо у нее в разводах. Слезы снова затуманивают глаза, и Ленка уже не может различить ничего вокруг. Она плачет — отчаянно, громко, навзрыд…

— Ну, что, первое столкновение с суровым миром? — раздается вдруг рядом с ней.

Полуослепшая от слез, Ленка поднимает голову и непонимающе смотрит на заговорившую с ней. Добродушное круглое лицо, короткий щетинистый ежик темных волос, родинка на правой щеке… Да это же она, Ежиха! Надькина преподавательница музыки.

А дальше происходит невероятное — оказывается, и Ежиха ее узнает.

— Постой-ка, я тебя помню, — удивленно говорит та, пристально вглядываясь в зареванную Ленкину мордашку. — Ты ведь приходила к нам на концерт. С Надей Величковской!

Ленка всхлипывает и кивает, опускает глаза.

— Я немного успела послушать, прежде, чем эта ворона на тебя налетела, — Ежиха кивает в сторону девиц, которых давным-давно и след простыл, — знаешь, ведь у тебя совсем неплохое чувство ритма, — голос ее теплеет, в нем начинает проскальзывать улыбка. — И чувственность есть… правда, нужно поработать над техникой, но это уже детали… Послушай! — она берет Ленку за плечи и легонько встряхивает. — Через пару недель у нас будет плановое ежегодное прослушивание и набор учащихся на следующий год. Тебе обязательно нужно прийти!

Ленка, не поднимая глаз, мотает головой, бормочет что-то себе под нос.

— Что ты говоришь? — переспрашивает Ежиха, наклоняясь ближе.

— У меня нет денег платить за обучение, — еле слышно повторяет Ленка и снова всхлипывает.

— У нас в школе есть бюджетное отделение, — отвечает Ежиха. — Там ограниченное число место, но мне кажется, тебе поступить вполне по силам. Вообще в начале учебного года вносится чисто символическая оплата, но, думаю, если переговорить с ректором, объяснить ему ситуацию, удастся все уладить… Школа заинтересована в талантливых кадрах, — она улыбается, потом сообщает дату и время прослушивания. Спрашивает Ленку: — Ну, как, придешь?

Ленка снова отрицательно мотает головой, не переставая всхлипывать.

— Ну а теперь-то что тебя не устраивает? — удивленно спрашивает Ежиха.

— У меня… у меня нет больше флейты, — Ленка опускает перепачканное лицо в ладони и горько, навзрыд, плачет.

— На первый учебный год, — говорит Ежиха, — инструмент для занятий выдается школой. Правда, флейта эта будет другая, классическая… на такой, как у тебя, конечно, тоже иногда занимаются, но только когда есть проблемы с прикусом, как у Нади… На мой взгляд, альтовая блок-флейта тебе ни к чему. Да что ты никак не успокоишься-то, что теперь случилось?

Ленка плачет навзрыд. Плачет, потому что знает — ни через год, ни через два у нее не будет денег на покупку собственной классической флейты. Кое-как сквозь ее судорожные всхлипывания Ежихе удается разобраться, в чем дело.

— Ладно, не переживай, — смеется она и хлопает она Ленку по плечу. — Возможно, к концу года что-нибудь общими усилиями придумается. У нас все равно собирались списывать парочку старых инструментов покупать новые… Ты, главное, приходи на прослушивание. Помнишь, куда и во сколько?

Ленка кивает.

— А ну-ка, повтори!

Ленка послушно повторяет адрес, день и время прослушивания.

— Тогда до встречи, — кивает ей Ежиха. Подмигивает на прощание, разворачивается и уходит. Походка у нее твердая, уверенная, и в такт каждому шагу на затылке смешно подпрыгивает непослушный хохолок.

Ленка поднимает с пола матерчатую сумку с растоптанной флейтой, вешает через плечо. Прячет в пакет бабушкину шляпу. Выходит из подземного перехода наружу, и в лицо ей ударяет ослепительный поток солнечного света.

Размазывая по лицу последние следы недавней бури, Ленка улыбается — сперва робко и неуверенно, а потом все смелее и шире. Правильно говорит бабушка — жизнь походит на зебру, и после самого сильного дождя наступает момент, когда можно полюбоваться прекрасной радугой.

Запрокинув голову и прижимая к себе сумку с растерзанной мечтой, успевшей подарить ей, тем не менее, надежду на близкое и прекрасное будущее, Ленка, улыбаясь, смотрит в небесную высь, на плывущие высоко над городом пушистые белые облака — туда, где застыла в хрустальной вышине звенящей нотой недоигранная ею песенка.