Лариса Нестёркина "Летний парк"

Она подумала: найду его и напишу ему. Напишу спустя сорок лет?

Сейчас написать ему слова благодарности за то, что он сделал для меня, когда мне было восемнадцать? Ведь можно было это сделать и раньше… Пожалуй, нет.

Только сейчас, когда стремительный бег жизни замедлился, порой переходя на медленный шаг, сейчас, когда яркие краски мира перестали слепить глаза, и в небе видишь больше серых туч, чем белых облаков, сейчас, когда при виде некоторых знакомых, одеваешь темные очки, чтобы незаметно проскочить мимо ( пусть прошлое остается в прошлом)… Только сейчас всплывают в памяти лучшие дни твоей жизни.

Она со всей ясностью видела тот день в летнем парке.

Ей было восемнадцать. Она училась в университете, на факультете журналистики. Вообще-то, она с детства мечтала стать режиссером. Но окончив школу, не решилась ехать в столицу, где был единственный институт с режиссерским факультетом. В него был сумасшедший конкурс, и она боялась, что не сможет его пройти. Поэтому поехала в ближайший город, где был факультет журналистики, и поступила на него. Пусть не режиссерский, но тоже творческий ВУЗ.

Это случилось, когда она перешла на второй курс. В город приехала съемочная группа «Мосфильма». Снимался художественный фильм о трагической судьбе Белой гвардии.

Она вместе с подругой, как всегда, опаздывая на занятия, мчалась от троллейбусной остановки к зданию университета и уже свернула в последний перед ним переулок, как вдруг натолкнулась на ленты, огородившие улицу от прохожих. Не задумываясь, девушки наклонились и пролезли под лентами, чтобы вновь устремиться к своей цели.

Неожиданно они столкнулись с двумя дамами, медленно идущими по переулку в длинных белых кружевных платьях. Не ожидавшие нападения, дамы стали обороняться, выставив вперед такие же, как и их платья, кружевные зонтики.

Девушки, страшно удивленные видом этих дам, стремительно обежали их и…чуть не попали под колеса извозчика, который ехал по переулку в коляске, погоняя кнутом самого настоящего живого коня.

— Что происходит? — подумали девчонки и остановились, изумленно оглядываясь по сторонам. Им показалось, что они вдруг оказались в другом времени, вероятно, в начале столетия. И они не ошиблись: к ним уже бежал, страшно ругаясь, режиссер фильма. Оттолкнув двух господ в цилиндрах, он набросился на девчонок, которые испортили ему всю сцену. Да уж, действительно, девчонки в джинсах явно не вписывались в сцену из двадцатых годов начала века.

Наконец, их вытолкали за ограждение, но они уже позабыли об университете. Она, мечтавшая стать режиссером, замерла на месте, с восторгом наблюдая за съемками.

***

Из арки подворотни вышел офицер в белогвардейской форме. Ах, как он был статен, высок и красив! Внимательно вглядевшись в него, подруги обмерли: это был известный актер, поэт и композитор. Он был талантлив во всех этих ипостасях.

Но была у него одна неповторимая песня о березовом соке в весеннем лесу, и когда он ее исполнял, слушатели замирали, и на глазах у них появлялись слезы. Такие песни вообще рождаются крайне редко, но потом живут вечно. Проходят годы, десятилетия, меняются музыкальная мода, вкусы публики… Но, если на каком-нибудь концерте зазвучит такая песня, сердца людей, сидящих в зале, вновь собьются с ритма.

Офицерская шинель актера развивалась от его стремительного шага. Он вышел из арки, рядом с которой на стене развивалась большевистская листовка. Уже потом девушки узнали, что актер должен был подойти к этой листовке и прочитать ее.

Но так уж получилось, что он бросил случайный взгляд на нее и…замешкался. Режиссер начал на него кричать, вновь отправляя его в подворотню. Шустрая ассистентка хлопнула хлопушкой и прокричала: «Дубль-два!»

Офицер вновь решительным шагом вышел из арки и… опять бросил быстрый взгляд на нее. Так продолжалось несколько дублей. Наконец, актер направился решительным шагом прямо к ней. Он подошел к ленте, разделяющей ее от съемочной площадки, и просто сказал ей: «Пожалуйста, не уходите!» Она, молча, кивнула головой.

Следующий дубль был снят, как надо: офицер повернул голову к листовке и прочитал ее.

Тогда, много лет назад, он заметил юную красивую девушку в джинсах в обтяжку и полосатой майке. Ему захотелось непременно с ней познакомиться. Такой была их первая встреча.

Потом он приглашал ее на съемки и других эпизодов фильма, а она попросила его выступить в студенческой общаге. И он пришел, и пел весь вечер под восторженные аплодисменты сотни студентов. Потом все бросились к нему за автографами и она тоже. Он написал ей: «Лариса — это, по-гречески, чайка. Ты будешь летать!»

***

А потом был тот день в летнем парке, после которого она действительно почувствовала крылья за спиной. Они встретились в центре города у большого собора с золотыми куполами и медленно пошли в парк.

Парк состоял из двух ярусов. На нижнем ярусе были вытканы огромные ковры из ярких цветов. Они прошли через мостик, разделяющий верхнюю и нижнюю части парка и спустились к лавочкам, стоящим на краю живого ковра.

Могла ли она мечтать о таком? Это казалось совершенно невозможным! Известный актер и певец сидел с ней на лавочке в городском парке и пел только для нее свои любимые песни! Вокруг них собирались удивленные прохожие и обступали их кольцом, слушая песни. А они уходили все дальше и дальше от любопытных глаз, вглубь парка.

На одной из дальних лавочек и состоялся тот разговор. Она рассказала ему о своей мечте стать кинорежиссером, которой, как ей тогда казалось, не суждено будет осуществиться.

А он сказал: « Поезжай в столицу и снимай фильмы». Вот так вот просто сказал об этом, как будто считал что это — в порядке вещей.

— Но ведь у меня будет диплом журналиста, а не кинорежиссера! — удивилась она.

— Диплом ничего не значит.

— Но ведь в столице полно своих профессиональных режиссеров! — продолжала она изумляться его словам: уж не шутит ли он с ней?

— Режиссеров много, а хороших фильмов мало, — продолжал он говорить о ее мечте, как о само собой разумеющемся. — Если тебе будет о чем сказать людям, то ты скажешь это в своих фильмах. Никого и ничего не бойся, верь в себя и тогда, когда-нибудь ты снимешь свой неповторимый фильм.

— Такой же неповторимый, как Ваша песня? — спросила она.

— Да, такой, — ответил он без тени сомнения в голосе.

Перед отъездом из города он позвонил ей в общагу и прочитал стихотворение, посвященное ей. Он сказал, что давно не писал новых стихов, а она его вдохновила, и он всю ночь сочинял. У нее не было под рукой ручки и листочка, чтобы записать стихотворение, и все же она на всю жизнь запомнила слова: «Ты стоишь у собора под расстрелом людских глаз…»

Больше они никогда не виделись.

***

Спустя несколько лет, после окончания университета, она все же уехала в столицу и сняла свой первый фильм, потом, второй, третий… Пока, наконец, не сняла тот единственный, неповторимый.

В далекой мусульманской стране, где она его снимала, зрители на премьере плакали. А главное— фильм, призывающий к миру мусульман и христиан, сильно изменил сознание людей: впервые за много столетий в шариатской стране христианским священникам разрешили выходить в город, облаченными в свои рясы. Люди стали терпимее друг к другу.

И она написала ему об этом, хоть и прошло четыре десятилетия. Но ведь никогда не поздно сказать: «Спасибо!»

***

Он сидел у камина и держал ее письмо в руках. Ему было много лет. Седина полностью покрыла белым снегом голову, но она шла ему — он был все также статен и красив.

Он смотрел на пламя огня и думал о том, как много раз жизнь ломала его, о том, сколько раз он предавал свое творчество в угоду обстоятельствам, коньюктуре, о том, что в последнее время он опять перестал писать стихи и музыку. А если и писал, то какие-то политические памфлеты и ни слова о березовом соке в лесу.

Он еще раз перечитал письмо, и ему страстно захотелось поверить тем ученым, которые утверждают, что во Вселенной все повторяется многократно. И если это так, то где-то там, среди далеких планет, в звездной сверкающей пыли, все еще крутится тот летний день в парке, и если постараться, то можно вернуть его.

За свою долгую жизнь он часто уносился мыслями в тот парк, порой ему казалось, что он ему просто приснился. Но теперь, держа в руке ее письмо, он понимал, что парк не был грезами и вдруг ощутил тепло летней скамейки.

***

Они сидели на лавочке городского парка. Юная курносая девчонка увлеченно рассказывала ему о своей мечте. Она была необыкновенно красива, хотя, судя по всему, не задумывалась об этом. Она была, как порыв ветра, который не может находиться на одном месте, а должен спешить в неизведанные дали.

Тополиный пух кружил над их головами и падал белым снегом на зеленую траву. Легкий ветерок нежно ласкал лепестки синих незабудок на цветочном ковре. День был солнечным и теплым.

Он был молод — ему было только тридцать пять. Но в глазах юной девушки, которая пребывала в том возрасте, когда каждый год кажется вечностью, он был, чуть ли, не стариком.

Ему захотелось сбросить с себя эти лишние годы, как лаковые туфли с ног. Захотелось бегать с ней от дерева к дереву, босыми ступнями касаясь бархатной травы, зачерпнуть из фонтана воду и бросить ей в лицо, и спрятаться за вековым дубом, и наблюдать, как она в ярости ищет его.

Ему хотелось взять ее за тонкую талию и повести на танцплощадку в центре парка и кружиться под мелодию вальса, и слышать, как в сердце пропадают удары, когда он смотрит в ее раскосые глаза, полные мечтательных грез. Ему хотелось, чтобы этот летний день не кончался никогда, хотелось сидеть на этой лавочке вечно.

Она сидела рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки. Он поднял руку, чтобы коснуться ее шелковистых волос, но не сделал этого. Не сводя с нее глаз, он опустил руку и взял со скамейки гитару. Он пел свои лучшие песни, пел так, как никогда не пел в больших концертных залах: он пел для нее, пел для себя, пел для этого теплого лета…

***

Он очнулся, вернувшись из далекой галактики в свой дом. Ему показалось, что пламя в камине мечется от штормового ветра, языки огня словно пытаются вырваться из надоевшего замкнутого пространства на волю.

Он прислушался: где-то далеко-далеко шумел морской прибой и хлопали крыльями чайки, и крик этих загадочных птиц отзывался эхом в прибрежных горах.

Мужчина резко встал и, распахнув окно в ночь, жадно глотнул прохладный воздух. Он посмотрел в небо, полное мерцающих звезд и услышал, как где-то далеко, за миллионами космических миль, на танцевальной площадке летнего парка, оркестр играет вальс.

Вернувшись в комнату, он нежно погладил листочки письма. Сейчас, когда ему было семьдесят шесть, она вновь пробудила в нем, спящего летаргическим сном, поэта. Так же, как тогда, когда ей было восемнадцать, он научил ее летать.

Поэт сел за письменный стол и начал писать. Он работал до рассвета. Новая песня называлась «Летний парк». Она рассказывала о сбывшихся и не сбывшихся мечтах, о том, как мудрая судьба тщательно готовит случайные встречи, меняющие потом всю жизнь, как радостен летний парк с ковром из незабудок, как завораживающе играет на летней площадке оркестр и еще о том, что мелодия вальса не заканчивается на земле, а продолжает вечно звучать в космической тишине дальних галактик.

Город просыпался, еще не ведая о подарке, который приготовил ему поэт. Оранжевые лучи полосами ложились на крыши домов. Стоя у раскрытого окна, поэт любовался рассветом и вдруг, как много лет назад, вновь ощутил на губах вкус березового сока.