- 8 -

Внутри меня — битые стёкла, комки грязной ваты, гнутые, ржавые энтомологические булавки. Они подступают к горлу. Меня ими вот-вот стошнит. Внутри меня — только ржавые булавки, и ни страха, ни боли. Я выдала свой последний аргумент:

— Это несправедливо.

— Постойте, — скривился мой Оппонент, — а кто здесь обещал вам справедливость?

Я кивнула, пока отползала в сторону. И правда — кто? С чего бы я вдруг решила, что всё должно быть справедливо? Ей-богу, какая глупость, Туман.

Там, где пол не щетинился в меня осколками, я умудрилась подняться на ноги. Вытерла о джинсы расцарапанные ладони. Конечно, они отобрали у меня меч. И даже если бы я не выбросила ту ржавую железяку, пока шла по лестнице, они бы отобрали у меня и её. Я сказала Оппоненту:

— Вы же сильнее.

Он подтвердил:

— В том и смысл.

— Подождите!

Меч просвистел у виска. Отсечённая прядь волос мягко пощекотала мне шею. Я бросилась в сторону — пол опять выгнулся дугой — и чудом устояла на ногах. Ещё один удар холодом коснулся кожи на животе.

— Ваши исследования не имеют никакого отношения к науке, — сказал Оппонент.

Я сложилась пополам, зажала рукой эфемерную рану. Крови там не было — только рассечённая наискось футболка.

Под ногами валялся отгнивший кусок трубы. Я подхватила его и успела поймать ещё один удар.

— Ваши методы давно устарели! — произнёс Оппонент. Чёрные глаза смотрели на меня из-под полуопущенных ресниц. Тоже чёрных.

Труба в моих руках раскрошилась ржавой трухой. Меч прошёлся вскользь. Обжёг кончики пальцев — я увидела — снял тонкий слой кожи.

Воздух кончился. От следующего удара меня унесло в сторону, развернуло. Под ноги кинулся обломок трубы. Крепкий, не то что первый. Торчащий вентиль разодрал кожу под джинсами. Ноги подкосились. Я рухнула неудачно, на спину. Затылком приложилась об пол, так что перед глазами зажглись звёзды.

Перекатилась, попробовала вдохнуть — фигушки. В груди давило. Ногу свело судорогой.

— Ваши выводы не выдерживают никакой критики, — прозвучало из темноты.

Чёрное стекло меча рассекло стену надо мной. Ровные края пореза вывернулись наружу, как настоящая плоть, а не бетон под слоем краски. Бетон истекал ржавой водой, капал ею мне на лицо.

Воздух кое-как продрался через воспалённое криком горло. Я не помнила, когда кричала, но почему тогда сорвано горло? Или нет, всё-таки кричала. И сейчас кричу:

— Прекратите это! Что вам нужно?

Подниматься в этот раз было трудно. В голове шумело, пальцы размазали кровь по стене — получился длинный след. Оппонент замер под гирляндой из раскачивающихся ламп. Он улыбнулся, поманил меня пальцем. Ветер разметал чёрные кудри, хлопнул полой плаща.

— Задачи сформулированы недостаточно чётко! — выдохнул он.

Я кричала. И я всхлипывала, зажимая рот ладонью. Стыд и позор, Туман.

Я попятилась. Ушла от удара. Тело слушалось плохо. Воздух был густым и липким, как глицерин. Я плавала в нём, бесполезно гребла руками, слишком медленно поворачивалась и пропускала удары, а чёрный меч играл со мной, грозя проткнуть, как муху булавкой.

— Ваша рукопись — просто плевок в лицо науки.

Меч взрезал провода над нашими головами. На пол сыпанули пригоршню искр. Когда искры догорели, стало темнее и легче. Уже не так болели воспалённые глаза. Я села на пол. Прижала руку с груди. Длинный след от лезвия. Края раны выворачиваются наружу. Лучше не смотреть.

Не смотри туда!

«Крови-то было, крови», — прошептала в темноте бесформенная обугленная тень.

У поражения было горькое послевкусие. Ржавые булавки и грязная вата поднялись по пищеводу и вырвались наружу. Меня свело бесполезной судорогой. Конечно, там не было никаких булавок, только горькая водичка выплеснулась на бетонный пол.

Лампы гасли одна за другой. Оппонент подошёл ко мне — три чеканных шага. Остриём меча кольнул в подбородок. С хрипом вместо дыхания я подняла голову. Ему показалось мало просто добить. Он желал наслаждаться видом слёз, размазанных по щекам. А я была бы и рада не трястись и не рыдать, но тряслась и рыдала, и каждый раз сама царапала горло об чёрное остриё.

— Проси пощады, — сказал Оппонент сверху.

Я сглотнула, обожгла воздухом разодранное горло. Я хотела науку, а мне предложили свинцовую мерзость жизни.

— Так надо?

— Такой ритуал, — отозвался он.

Я шла к ним, чтобы рассказать о крыльях небесной красоты. О крыльях, взрезающих воздух. О танцах над цветами и тонких изящных усиках, ловящих ароматы ветра. А получила мечом по горлу.

— Идите к чёрту. — Вообще-то я направила его не к мифической сущности. Я направила его ровно туда, куда Аша регулярно посылала текущие трубы на кафедре и вечно сломанный кофейный автомат в столовой. Чисто в биологическом смысле. Я повторила за ней. — Идите вы на…

Он не дослушал, ударил мечом. Лезвие вошло в меня, как в масло. Больно не было.

Сверху падали искры и тонули в лужице крови. Недобитая, я ловила искры. Хотя ловила — это сильно сказано. Когда вырывалась из муторного сна, я ждала, когда искра упадёт в распростёртую ладонь. Пыталась сосредоточить на искре уплывающее внимание.

Досчитала до двух и отключилась. Вытащила себя из темноты, за шиворот, уговорила открыть глаза — «Туман, ну пожалуйста, ну ради мух». Досчитала до пяти. Интересно, он меня специально не добил, или я из вредности выжила?

Провалилась в темноту, пахнущую глицерином. Выпала из неё. Очень чесалось под лопаткой, до смешного. Вот бы почесал кто-нибудь. Сколько искр было в прошлый раз?

Две. Три. Четыре. Нет, не выдержу. Нет, выдержу. Пять? Или шесть. Пусть будет шесть. Я смогу собой гордиться. Шеф бы гордился. Шеф, я досчитала до шести искр. Вы рады?

Я собралась с остатками сил и перевернулась на живот. Точно. Этот пол воняет глицерином. Как будто меня решили законсервировать в комнате, а глицерина не хватило. Придурки, тут надо было формалином. Идиоты.

Туман, ты тоже хороша. Нужно было отбирать у Оппонента меч и бить ногой в наглое, ухмыляющееся… что у него там вместо лица? Однако меня воспитывали в почтении к старшим. В лицо ногой не смогу. Извините, простите. Придётся бить мордой об пол.

А хорошо я его послала. Его прямо перекосило. Всё, что в нём было чёрного, позеленело от злости. Шеф, надеюсь, вы не слышали. Сделайте вид, что не слышали. Я же, блин, приличная девушка. Девять искр. Правда, девять, я сама досчитала. Мне уже легче, Шеф. Я держусь.

Я села на скользком полу. И хоть комната ещё неслась вокруг: провода, трубы, стены — дикая карусель, — на меня нахлынуло облегчение. Я изогнула руку и осторожно почесала спину. Там было липко и влажно, и кое-где уже запекалось корочкой.

Шеф, я верю, если бы вы были здесь, вы бы так ему ответили! Он бы ползал по полу и свои чёрные кружева по углам собирал. А пока что я вот ползаю. Жаль, что вас здесь нет, Шеф. Но я ещё встану, вы увидите. Я вас не подведу.

Пятнадцать искорок. Целых пятнадцать, верите?

До стены было недалеко. Я подползла к ней и долго делала вид, что рассматриваю, хотя на самом деле пыталась отдышаться. Правой рукой можно уцепиться за трубу. Трубы вырастали из стены и в стене же исчезали. Выдержит, интересно? Я — не маленькая такая девочка. Выдержала. Левой рукой — за паутину из проводов. Провода недовольно вздрогнули, упруго изогнулись, как змеи, но куда им было деваться. Они тоже выдержали.

Так я поднялась. Выпрямилась, зажимая живот рукой, и рассмотрела поле боя с высоты собственного роста. Крови с меня натекло прилично, так что Оппонент, как ни старался, всё равно вступил в лужу. Его кровавые следы тянулись в дальний угол, градиентно бледнели и скрывались за грудой фанерных ящиков.

— Ну ладно, мы ещё повоюем, — просипела я. Закашлялась. Хотела бравурной фразочкой поддержать боевой дух, и чуть снова не свалилась. Поддержала, нечего сказать. Молчала бы лучше. — Посмотри туда. Надо посмотреть.

Левая рука прилипла к животу и никак не хотела отдираться. Мешались лоскутки футболки, в конце концов, я отодрала их вместе с кровавой корочкой. Полуголая, но не сломленная, я пощупала кожу в том месте, куда воткнулся меч. Липко, холодно и всё-таки почти не больно. Кровь запеклась, а на коже остался шрам. Свежий, жуткого вида, но всё-таки шрам, а не открытая рана. Значит, в ближайшем будущем я не умру.

Я попробовала идти. Первые шаги дались с трудом, но потом дело пошло легче — ноги понесли сами. Шрам вёл себя прилично, и кровь больше не текла. У меня не было сил думать, почему. Если бы я задумалась, я бы упала. А мне нужно было дойти.

За ящиками нашёлся короткий обрубок коридора с дверью в конце. Лампы горели через одну, а из щелей тянулись запахи еды. Может, мне чудилось от голода, может, головой приложилась, когда падала, но дверь была такая же, как та, за которой сидела Секретарь. И я не стучалась перед тем, как повернуть ручку.

В комнате, пронизанной светом, сидели двое. Тянулся пар над чайными чашками, тянулись два голоса. Янтарные, тонкие, как ниточки мёда. Без шляпы и плаща Чёрный Оппонент был не таким уж чёрным. Его плащ — сброшенная змеиная шкурка — обвис на рогатой вешалке. Его меч, убаюканный ножнами, нашёлся тут же. В двух шагах от меня.

— Спасибо за помощь. — Секретарь обхватила чашку обеими руками. Так она совсем не походила на функцию. Обычная женщина, и на щеках распустился румянец. Среди идеальных стопок бумаг — в творческом хаосе расставлены вазочки с зефиром и джемами. — Не знаю, что я бы делала без вас. Приходит девчонка, представляете, третий уровень, а она уже… Если бы вы её не остановили, она бы тут такое могла устроить!

— Не стоит благодарностей. — Оппонент учтиво склонил голову, и я разглядела, что волосы на его затылке отчаянно редеют. — Это моя работа.

Они меня не боялись. Сидели и пили чай, закусывая аккуратными стопками бумаг. Они были уверены, что я умерла. Я не чуяла тела. От вздоха до вздоха распростёрлась чёрная бездна, а на третьем вздохе я уже держала в руке меч. Оппонент вскочил.

Выяснилось вдруг, что Оппонент ниже меня ростом и отчаянно припадает на одну ногу. И смотрит снизу-вверх прозрачно-серыми — не чёрными — глазами.

— А ну-ка стоять! — прохрипела я, исходя на завывания водопроводных труб.

Руки Секретаря сами собой потянулись вверх. Я нацелила остриё меча на неё, перевела на Оппонента, опять на неё. Никак не могла решить, кого первого буду возить лицом по полу. Так хотелось откусить кусок от каждого. Жаль, что нас разделял целый стол аккуратных бумажных стопок и вазочек с тягучим вареньем. Если бы я полезла через него, я бы потонула в бумажном море, или меня бы засосало в трясину чая.

— Как… — Оппонент мерил меня сумасшедшим взглядом. — Ты же умерла. Я видел.

— Я, может, и умерла. Но наука бессмертна.

Руки Секретаря были уже над головой. В такой неудобной позе она ухитрилась состроить прежнее надменное выражение лица.

— Не воображай, что будешь размахивать мечом, и тебе дадут степень. Даже если ты меня заставишь, есть ещё Совет. Совет решает, а я — только его слуга. Можешь убить меня, это ничего не даст.

Я засмеялась. Зря — живот под кровавой корочкой стиснуло спазмом.

— Разве я требовала от вас невозможного? Я просто хотела пройти все испытания и предстать перед Советом. Я карабкалась по лестнице, дралась с чудовищами, грызлась с функциями за бумажки. Я смотрела покорно, я сказала, что сделаю всё, я угождала вашим требованиям. А вы? Вы не дали мне даже шанса.

Они смотрели не на меня — на трясущийся кончик меча, ещё измазанный моей кровью. Оппонент облизнул губы, сделался похожим на любопытную ящерицу.

— Я думаю, такая настойчивость достойна уважения. — Он глянул на Секретаря. Та торопливо кивнула. — Конечно, твои результаты оставляли желать лучшего, но это стремление… упорство — это тоже похвально.

Я пропустила через себя долгую судорогу боли. Пальцы закостенели на эфесе меча. Ещё немного, и я срослась бы с ним, как функция охранника со стопкой сканвордов.

— Я хочу пройти испытания. Сколько там проходят остальные аспиранты? Не нужно мне ваших поблажек. Я хочу быть, как все.

— От шести до пятнадцати уровней. Зависит от множества факторов, — Секретарь заговорила быстро. Она пятилась ко второй двери. Тянула руку и улыбалась. Они с Оппонентом перемигнулись, когда решили, что я не вижу. — Простите. Мне нужно уточнить. Доложить председателю. Если он вынесет положительное решение, вы конечно же сможете продолжить, но я вынуждена…

— Стоять! — Крик разодрал больное горло.

Я вскочила на стол, подняв вокруг себя ураган из смятой бумаги. Куда-то в общую кучу полетели вазочки с варением. Хрустнула чашка под подошвой кеды. На лакированной столешнице остались кровавые следы.

Под кровавой корочкой я сделалась холодной, как бетонная стена. Ещё секунда, и Секретарь ушла бы, и тогда — лови сквозняки в коридорах, угрожай мечом колоннам в холле.

Ты уже проиграла.

— Я не проиграла, — захрипела я ей в лицо, сверху вниз, — потому что не дошла до конца. Может, я свернула не в ту сторону. Может, я ошиблась. Верните меня на первый уровень. Я имею право начать сначала!

— Нет, — сказал динамик над нашими головами.

Сколько, интересно, они видели таких, как я, и сколько раз произносили своё «нет»? Сколько уговоров, слёз, порезанных рук? Ровно столько, чтобы в голосе Секретаря не осталось ни сожаления, ни злости, ни участия. Может, когда-то она и была настоящей женщиной, но время выскребло из неё человечность, оставила оболочку надменной функции.

Секретарь замерла манекеном. Я задыхалась ей в лицо — она не слышала.

— В том коридоре вы сказали: «остановись, и мы тебя выведем». Я слышала. Это потому, что вы не знали, что делать со мной. Прохода дальше не было, вы не очень-то заботились о правилах. Я сама себе проломила проход. Почему? Это что, так страшно — увидеться со мной лицом к лицу? Вы заперли меня здесь, чтобы я не выбралась. Вы хотели меня убить. Вы боитесь меня. А значит, я выиграла.

Оппонент и Секретарь обменялись долгими взглядами. Топот несказанных слов был отлично слышен в замершей комнате. От близости к потолочным лампам у меня нагрелась и зачесалась макушка. По шее текло, и, надеюсь, это был пот.

— Будьте так любезны, — голос Секретаря всё равно сбился. Захрипели помехи в динамике. — Проводите девушку, куда она требует. Я полагаю, такое упорство…

— …несомненно, ценное качество для соискателя, — подхватил Оппонент. Он кивнул Секретарю и повернулся ко мне. — Необходимо проследовать на следующий уровень.

— Проследовать, — эхом откликнулась Секретарь. Её лицо сгладилось до такого выражения, которому я почти могла поверить.

Мне хотелось расхохотаться, и, если бы не трескалась корочка спёкшейся крови на лице, я бы обязательно так и сделала. Они вдвоём играли привычную пьесу посреди хаоса из мятой бумаги и чайных потёков. Они вдвоём произносили заученный текст даже под нависшим над ними мечом. Я бы аплодировала им, были бы свободные руки.

Пришлось спрыгивать со стола, хоть и не хотелось покидать такое выгодное стратегическое положение. Оппонент сдёрнул плащ с вешалки, отряхнул от невидимой пыли. Не глядя на меня, он зашагал ко второй двери.

За моей спиной Секретарь вернулась за разгромленный стол. Динамик нам на прощание сказал:

— Уважаемые коллеги, убедительно просим вас сохранять спокойствие.

Аша на её месте выразилась бы по-другому: «Туман, заканчивай истерить».