- 2 -

Фонарики погасли. Чей-то глухо ударился об пол. Я отбежала в сторону и упала на колени за грудой каменных обломков. Существо — чем бы оно там ни было — наверняка увидело нас, и если бы хотело напасть — напало бы.

Сердце отсчитало три тяжёлые секунды. Слева, за нишей, раздалось шевеление, потом голос Аши:

— Да ладно, паникёры, может, оно неживое. Посветите туда кто-нибудь.

Зажёгся фонарик. Я увидела, как Галка делает два маленьких шага от стены. Кружок света упал на пучок оборванных проводов, пробежался вдоль трещины в кафельной плитке. Я выпрямилась и направила туда же свет своего фонарика.

Мало что может быть хуже, чем столкнуться в тёмном коридоре университета с незнакомой сущностью. Я перекинула фонарик в левую руку, а правой перехватила сачок, держа на отлёте рукоять, оббитую металлом. Ударю, если кинется. И крикну остальным, чтобы бежали — не в наших силах драться тут с отрядом подвальных монстров. Мы же не какой-нибудь суперспецназ из историков и не знаем рунных заклинаний, как ведьмы с филфака.

— Не шевелится, — прошелестела Малина откуда-то справа.

У меня не было времени оглянуться. Я смотрела на чёрную фигуру, замершую в луче света. В одну секунду я готова была поверить, что это — всего лишь каменный остов, укрытый пылью. Поверить, и рассмеяться от облегчения, и почувствовать себя дурой.

Очень заманчиво.

Но свет выхватил человеческое плечо — голое, в обрывках ткани. Волосы покрылись серой пылью, но всё равно было ясно, что это — настоящие человеческие волосы, а не пакля, торчащая из стены. Фонарик в руке Галки дрогнул. Он развернулся и уставился на меня.

— Что это такое? — Голос Малины окреп, почти достиг прежних презрительных интонаций.

— Это ошибка, — произнёс Галка, не отпуская мой взгляд.

Я помотала головой. Я решила, что он говорит о коридоре, который мы собирались найти. Или вообще об идее искать тайную секцию. Меня согрела мысль о том, чтобы вернуться сейчас в коллекционную и сделать вид, что ничего не было. Согрела и тут же схлынула. Галка сказал:

— Вы не поняли. Это перекрёсток ошибок. Его нет на планах, потому что ещё никто не видел его дважды на одном и том же месте. Но я слышал легенду о нём. Пройти его может только тот, кто не совершил ошибок. Ну или совершил, но успел исправить. А иначе — торчать бы тут засохшей мумией.

Малина задумчиво покусала ноготь на большом пальце.

— Каких ошибок?

— Любых. Например, ляпнул глупость на конференции. В расчетах плюс и минус перепутал. На этот перекрёсток стекаются все ошибки. Они лежат тут, пылятся. Они, в общем-то, никого не трогают, но если вдруг увидят своего хозяина… Они страшно злы, обижены, понимаете? И бросаются сразу, как только…

Малина презрительно фыркнула.

— Ой, как страшно. Ладно, счастливо оставаться, неудачники, а я пошла.

Я открыла рот, чтобы остановить её, но Малина уже шагала, хрустя бетонной крошкой, и рот пришлось закрыть. Не хватать же мне её за руки. Пусть топает.

Что-то маленькое и злое во мне даже порадовалось, если бы из-за каменной глыбы выскочил бы мелкий бес и куснул Малину за какое-нибудь место.

— Спокойно, — произнесла Аша и замерла рядом со мной. Не знаю, к кому она обращалась. К себе, ко мне, к Малине?

Луч света запрыгал по груде деревянных обломков. Малина на секунду замешкалась перед ней. Под ней охнула и просела гнилая половица — треск дерева долетел до нас вместе с пылью. Кружок света очутился на полу. Малина подняла фонарь.

На островке посреди обломков и провалов всего-то и было места для одной девушки не самых крупных размеров. Малина оглянулась на нас. Мгновение — и я ощутила её испуг, порыв закричать.

Аша молча направила фонарь в её сторону. Под ногами Малины лежало ещё одно существо. То, что оно когда-то было человеком, я поняла не сразу. По обрывкам одежды — что-то бело-синее, форменное, университетское. Потом в луч света попала бледная рука, распростёртая по полу. Человека придавило огромной каменной глыбой, размазало по дощатому полу, только рука осталась целой, и пятно плесени расползлось по бледной коже.

Сколько он тут пролежал, было не определить, рука покрылась пылью, но не истлела. А одежда истлела, распалась на атомы. Волосы тянулись по полу, как сухие водоросли. Когда-то это было женщиной.

Малина неуверенно переступила ногами, половицы отозвались тихими вздохами, но выдержали. Она осторожно, на цыпочках обошла каменную глыбу, перешагнула через обвалившуюся балку. До существа, стоящего в полный рост оставалось шагов десять. Аша шевельнула рукой, заставляя фонарный свет разбиться о чёрный силуэт.

Два луча встретились, чтобы вырвать из темноты то, чего я не заметила сначала. Да, это был человек. Может, и к лучшему, что он стоял к нам спиной. Я не хотела бы видеть его лицо.

Всю нижнюю часть его тела оплетали толстые провода. Они уходили в провалы между половицами и терялись в темноте. Малина обошла несчастного и посветила фонариком ему в лицо. Я поборола желание зажмуриться, как будто сама стояла там. Но увидела только, как лицо Малины искривилось.

Она ни разу больше не обернулась. Малина ступала осторожно, сначала пробовала пол носком, потом переносила вес на ногу. И каждый её шаг я задерживала дыхание.

Площадка на перекрёстке оказалась куда больше, чем виделось в свете фонарей. Малина шла так долго, что Аша успела вцепиться мне в руку, выпустить и снова зашарить в темноте в поисках моей руки.

Малина споткнулась только раз, когда почти добралась до двери. Она покачнулась, но устояла, сцепилась в дверную ручку. Галка шумно вздохнул. Дверь скрипнула — вполне обыденно, как самая обычная несмазанная университетская дверь. Малина победно оглянулась на нас. Её приглушённый голос донёсся до нас:

— Ну что, неудачники, кто следующий? Я жду, но недолго.

И скрылась за дверью. Я нервно рассмеялась и закрыла рот рукой. Под сводами перекрёстка смех прозвучал фальшиво. Подала голос Аша:

— Может, глыбой меня и не привалит, но мелкой картечью изрешетит. Вот увидите.

— Стойте, стойте! — Галка заговорил быстро, как бывало, если он боялся упустить важную мысль. — Всё не так, я ошибся. Дело не в совершённых ошибках. Вы читали последнюю статью Малины в Вестнике? Она там такое написала, даже стены в лаборатории покраснели бы от стыда. И всё равно она прошла этот перекрёсток. Значит, дело не в ошибках.

Я слушала его с тупой безнадёжностью, уже готовясь разворачиваться и уходить, но Аша призывно подёргала меня за рукав.

— Дело в том, насколько ты коришь себя за ошибки. Вот Малину вообще ничего не волнует. Она и прошла с лёгкостью.

— Это как-то неправильно. А где же университетская справедливость? — взвилась Аша.

Доски под ногами как-то подозрительно заскрипели. Я торопливо попятилась.

— Вы вообще видели в университете такое существо, как справедливость? Охранников, вросших в тумбочки, видели, души забытых учёных видели, адских симулякров, которые охраняют кабинет ректора, видели, а справедливость…. Нет, это фантастика.

Я развернулась и лицом к лицу столкнулась с Галкой. Он был бледным — но, может, мне это показалось в блёклом свете фонаря.

— Я пойду первым. Из-за меня это началось, в конце концов.

Мы с Ашей даже не успели возразить. Он вручил геологический фонарь мне, подхватил мой, старенький, у которого то и дело норовила вывалиться батарейка. Галка двинулся вдоль стены, старательно обводя лучом каждый квадратный метр пола.

Может, он решил, что длинный путь безопаснее, и пол крепче у стены. Пока что в свет фонаря попадались только обломки кирпичей и провода, которые свисали с потолка, как лианы. Аша выпустила мою руку и бросилась следом за Галкой.

Она догнала его, ткнула пальцем в спину, и дальше они пошли вместе. Возле дверного проёма, заложенного кирпичами, Аша обернулась и махнула мне рукой. Идём, мол, чего встала. Я бессознательно попятилась назад.

Фонарик в руках Галки истерически замигал. Я вдохнула и не успела выдохнуть: мне показалось, что медленно ползёт вниз толстая балка, повисшая в двух метрах над полом.

— Назад! — я думала, что кричу, а на самом деле только сдавлено захрипела.

Галка отпрыгнул, потащил за собой Ашу, и тут же балка рухнула, подняв в воздух тучу пыли. Грохнуло, как будто переломился пополам весь университет. Первое мгновение я не слышала ничего, кроме звона в ушах. И ничего не видела — даже фигур в пыльном облаке. Потом пыль понемногу осела, звуки вернулись, и я услышала, как ворчит, кашляет и снова ворчит Аша.

— Понакидали тут балок, и как я перелезать через неё буду, а? Топай уже, расстоялся тут.

Галка отряхнул свитер, как будто это имело смысл, и повертел головой. Он искал меня. Я стояла в лужице жёлтого света, потому что уронила руку с фонариком. От него теперь не было толку. Галка сложил руки рупором, но его голос донёсся до меня, как шорох сквозняков.

— Просто не думай об ошибках.

Я осталась одна в лужице фонарного света, окружённая темнотой и тишиной. Вот так сразу? Нужно сесть, обдумать всё, составить план и приниматься за работу. Я, конечно, собиралась исправить все свои ошибки, ну или хотя бы те, которые смогу выловить в свете настольной лампы, но не здесь же, на пятачке посреди мрака и разрухи.

— Ну давай, чего ты встала! — Голос Аши заставил меня очнуться. — Мы пришли вместе, вместе и уйдём.

Я вздрогнула и подняла фонарь: они уже стояли возле двери, и Аша чуть ли подпрыгивала на месте от возбуждения и махала мне сразу обеими руками.

— Туман!

Я медленно опустила фонарь на пол. Подняла и закрепила за спиной сачок. Заправила в хвост выбившиеся волосы. Одёрнула курку. Снова подняла фонарь. Дальше тянуть время не имело смысла. Разворачивайся и уходи. Под сводами перекрёстка стало очень тихо.

И я пошла.

Я старалась ни о чём не думать, только о том, куда поставить ногу. Между клубками проводов и грудами мусора сложно было найти подходящее место. Я то пробиралась крошечными, лилипутскими шажками по самому краю ямы, то перешагивала повисшую балку, едва ощущая пол.

У стены подгнивающие доски глухо ухнули под ногами, как свежий снег. В яме между камнями хлюпнула чёрная жижа. Ровно две секунды я смотрела в чёрную глубину. Там зародилось неясное шевеление — и хлынуло наружу, мне в лицо.

Я оступилась, нога проехала по гладкой паркетной доске и чуть не угодила прямо в расщелину. В последнюю секунду я успела только упереться руками в пол и отползти в сторону. Чёрная жижа лизнула подошву кеды. Свой сдавленный вскрик я услышала как будто со стороны.

Из расщелины поднялось щупальце. Всего мгновение оно было цельным и тут же распалось на тысячи чёрных точек. Мухи зависли надо мной, так близко, что каждая фасетка глаз отражала меня, растянувшуюся на полу.

Я смотрела на них и не узнавала, ни один вид. Надрывное биение крыльев сложилось в гудение, из гудения выросли слова.

— Это ты нас неправильно определила?

Ах да, старая коробка. Я спрятала эти экземпляры с обломанными ногами и крыльями, с щетинками непонятных цветов, я засунула их в самый дальний шкаф, в надежде, что туда Шеф не доберётся. Я написала названия самым непонятным почерком, или вообще не писала никаких названий. И раз в месяц, точно после отчёта, я вспоминала о несчастных забытых мухах, о том, что собиралась их вытащить. Но всегда находились дела поважнее.

— Я была на первом курсе! — прошептала я, пытаясь отползти в сторону. — Что вы хотите, я первый раз работала с коллекцией. Все ошибаются.

Под руки попадались осколки и каменное крошево, но я не обращала внимания. Отступала до тех пор, пока затылком не стукнулась о камень.

Каменный столб, когда-то бывший центральной колонной, оказался совсем близко. Я почти добралась до середины пути.

— И с тех пор ты не нашла времени, чтобы вернуть нам настоящие имена?

— Я верну!

Угрожающе гудя, рой поднялся выше. Сложился в плотный комок и рванул вниз.

Я не успела вскрикнуть, когда остатки колонны пошатнулись и накренились в мою сторону. Трещины бежали по камню, мелкие осколки застучали по полу. В меня полетел самый большой.

Дыхание перехватило. Я рванула в сторону, но там была целая гора из поломанных досок и битых стёкол. Я запнулась о первую же гнилую деревяшку и полетела вниз. Сзади с грохотом падали на пол камни. Я кубарем скатилась по другую сторону мусорной кучи и ещё секунду боялась вдохнуть.

Когда всё стихло, я расцепила пальцы, которыми прикрывала затылок, и медленно поднялась. Так, ссадины на ладонях, сама вся в пыли и каких-то ошмётках, но вроде бы жива. Пронесло.

Фонарь был разбит — я нашла его, когда шарила рукой вокруг, и в ладонь тут же воткнулся осколок. Я замерла в кромешной темноте. На островке света возле двери всё ещё стояли Галка с Ашей, неподвижные, как два манекена. Я сперва решила, что это тени от колонн, или что они мне чудятся, но потом Аша подняла руку. Подняла и тут же опустила.

Она, наверное, уже жалела, что уговорила меня пойти.

Меня взяла злость. Неужели даже Малина имеет право перейти на другую сторону перекрёстка, а я — нет?

Я шла вперёд, почти не разбирая дороги в темноте. И если бы мне на пути попалась ещё одна трухлявая колонна, я бы со злости расколошматила её сама. Из провала мне навстречу выпрыгнуло существо размеров с футбольный мяч. Оно с противным визгом бросилось навстречу. Я наподдала существу ногой, так что оно кубарем скатилось обратно.

Существо жалобно булькнуло, когда я проходила мимо. В клубке из проводов я заметила чью-то оплетённую руку. Вдруг сделалось светлее. Я подняла голову и обнаружила, что дверь совсем рядом. Тут же — Галка и Аша, и свет их фонариков ложится мне под ноги.

А под ногами был только грязный пол — старые доски. Никаких больше кошмаров.