- 7 -

Рядом сбивчиво тикали часы. Удар — пауза, два удара подряд — опять пауза. В полусне я подумала: проклятые часы над деканатом, ну сколько можно. Подумала: нужно сказать Галке, чтобы починил. Наверное, погнутая стрелка опять застряла у цифры шесть. Я натянула на голову плед, чтобы часы не мешали спать, и вдруг вспомнила, что сбежала из университета. И нет здесь никаких часов, никакого пледа, и Галки тоже нет.

От воспоминаний тоскливо заныло в груди. Может, вернуться? Вернуться бы…

Свет сочился из окна, неплотно занавешенного мешковиной. Я села — рука скользнула по расстёгнутому не до конца спальнику, и с меня сползла чья-то куртка. Муть никак не уходила из головы.

— Туман, ну как ты?

На спальник рядом со мной опустился Свет. Он виновато улыбнулся и протянул чашку, исходящую паром. Я молча приняла. Я рассмотрела горящую спиртовку, обложенную битыми кирпичами, свою сумку, сачок и меч, прислонённые к стене, и брошенные рядом фонарик и шило.

— Батарейка застряла, — пробормотал Свет и отвёл глаза. Я не узнала его срывающийся голос и новый, не виденный раньше, жест, которым он потирал щёку плечом. И это странное «Туман» вместо привычного «Мгла».

Я уткнулась в чашку — кипяток пах малиновыми листьями.

— Как ты меня нашёл?

Он немного оживился.

— Когда я узнал, что ты ушла из университета, я сразу подумал, что ты хочешь выбраться из города, значит, пойдёшь по этой трассе. Потом я нашёл твой фонарик на мосту. Ну а дальше я просто рассчитал, как далеко ты могла уйти за день, и обошёл все более или менее целые дома поблизости. Их не так уж много получилось.

Чай обжёг пересохшее горло. Я давилась им, чтобы растянуть паузу в разговоре. Свет сидел рядом, но не прикасался ко мне — не дёргал за волосы, не цеплялся за руку, как обычно, не хватал за коленку. Он смотрел мимо, и мне было не по себе.

— Туман, — сказал он наконец, снова утыкаясь щекой в плечо, будто специально отворачивался от меня, — знаю, ты не хотела, чтобы я шёл за тобой. И ты не просила. Но я ведь не мог бросить тебя в таком состоянии.

Я отставила чашку и пощупала свой лоб — он был даже холоднее, чем всегда. Что ж, я легко отделалась. С завещанием придётся подождать.

— И? — странно официальным тоном произнёс Свет. — Рассказывай, куда ты шла. Ни за что не поверю, что ты решила просто так побродить по городу.

Я отвернулась. Через ткань, занавесившую окно, просачивался бледный свет. Значит, я провалялась до вечера, итого два дня потеряны впустую. Теперь всё начинать заново. Свет подождал ещё немного и отчаялся:

— Значит, не хочешь говорить. Ты всё это сделала в последнюю ночь. Я должен был понять, что здесь подвох. А я, как дурак, обрадовался. Притащился утром к тебе на кафедру. А тебя там нет. И из вещей не взяла почти ничего.

Я не выдержала его серьёзности и усмехнулась.

— Ну да, мне ещё меч с сачком таскать. Они весят больше, чем всё остальное вместе взятое.

Он смотрел очень серьёзно.

— Значит, я тебе не нужен?

У меня свело скулы от жалости к себе. В который раз клятвенно обещала себе не ныть и не жаловаться, а вот нет же. Подбавим нотку трагизма.

— Не выдумывай, при чём тут — ты мне не нужен! Ты же не можешь уйти из университета. Ну, побродить пару дней — это ещё куда ни шло. Но какой нормальный аспирант сбежит от хорошей жизни?

— Я правильно понял, ты вроде как меня бросаешь?

Я не мигая смотрела в пол. Свет тронул меня за плечо, я тряхнула головой.

— Вроде как бросаю. Извини.

Мы больше не разговаривали. Свет ушёл на улицу, якобы проверить обстановку, а я встала и прошлась по комнате. В теле ещё осталась болезненная лёгкость, но продолжить путь я уже могла. Пусть не с прежней скоростью, но я пойду вперёд.

Я должна дойти.

…Я встретила их, сидя по-турецки на спальнике в углу. Стемнело, и наше прибежище больше напоминало пещеру — эти тени и потёки на стенах, в свете огонька спиртовки они были то преувеличено большими, то дёргались, как в припадке.

Сначала я услышала голоса — опустевшее здание далеко разнесло их. Эхо соскучилось по живым людям и теперь швырялось обрывками фраз, перемешивая их в цветастую бессмыслицу.

— Вот она, — сказала Аша, возникшая на пороге комнаты. — Нет, я просто в шоке! Я даже представить себе не могла! Какая гадость, какая всё-таки дрянь!

Не успела я рот открыть, как она уже сидела рядом со мной, на спальнике и обнимала колени. Вошли Галка и Свет, и оба аккуратно, как незваные гости, устроились у стены. Аша долго не просидела — вскочила и тряхнула головой, высвобождая волосы из-под капюшона.

— Нет, ты только представь себе, мы у него спрашиваем, где ты. Может, случилось что. А он: «Да это же Туман, с ней всегда так». Нет, ты можешь себе представить? Ему всё равно! Просто всё равно!

Она двинула кулаком по стене, но тихо и нестрашно. Её злость была обращена не на меня, а на Шефа. Надо же такому случиться — Аша встала на мою сторону. На подобное я даже не рассчитывала.

Она схватила меня за запястье.

— И что ты тут расселась? Срочно собирайся, и топаем обратно. Мне плевать, как он объяснит декану, что тебя нельзя отчислять. Галка специально перелопатил весь устав университета. Ничего такого ты не нарушила! Мы сразу за тобой пошли. Уже думали, не догоним.

Я осторожно расцепила её пальцы, пока уговоры не зашли слишком далеко.

— Я не вернусь. Послушайте, Шеф меня не выгонял, я сама ушла. Это дело решенное, и спасибо вам, конечно, вы отличные ребята, и всё такое…

Галка кашлянул. На их с Ашей языке это обозначало что-то вроде «ну я же тебе говорил». Аша бросила на него воинственный взгляд, и снова обернулась ко мне.

— Ты головой ударилась что ли? Вставай и пошли. Знаю я эти пафосные глупости. Ну пообижалась, подулась в углу, и хватит. Какое ещё решённое дело? Помереть где-нибудь под забором? Шеф уже сам локти кусает, наверное. Вот увидишь, он будет рад, когда мы вернёмся. — Она заговорщицки ткнула меня локтём куда-то под рёбра.

Я глухо охнула, но покачала головой.

Свет поймал взгляд Галки, пожал плечами. Они втроём — вчетвером, если считать спиртовку — зажали меня в углу и натурально допрашивали. А я боялась сказать. Почему? Боялась, что если произнесу вслух, сама тут же пойму, какая это глупость. Страшно вот так вот оказаться посреди пустого города с одной только глупостью за пазухой.

Я сидела, занавесившись от них волосами. Все молчали. Обычно молчание между нами требовало, чтобы его наполнили хоть чем-то: болтовнёй, или шелестом страниц, или хлопаньем дверей. А теперь молчание было само по себе. Гулкое и бурное, как мост и река под ним.

— У меня… — Я притянула к себе сумку, открыла, закрыла, прикусила губу. У меня не было даже старинной карты, чтобы предъявить им. Никакого древнего манускрипта, чтобы дышал пылью нам в лица. Самой завалявшейся справки с загнутыми от старости уголками — и то не было. Нечем доказать. — У меня есть одна мысль. Я придумала кое-что. Я иду в Совет.

Они, конечно, всё поняли. Галка хмыкнул в кулак. Аша села, но промахнулась мимо спальника. Свет отворачивался и тёрся щекой об плечо. Они, конечно, посчитали меня сумасшедшей.

— Ты что, Туман? — Аша осторожно покачала меня за плечо. Я послушно закачалась, чтобы хоть в чём-то ей не перечить. — Какой ещё Совет? Придумала она. Да мы все слышали о нём, ещё о каменной сове, которая живёт в подвалах, и о сокровище пропавшей кафедры слышали… Так если ты байки собирать намереваешься, этим можно и в университете заниматься. Идём домой, а?

Я зажмурилась покрепче, чтобы решиться, и опять сказала:

— Нет. Я решила. Я иду в Совет.

Аша уже поднималась, но Галка движением руки остановил её.

— И ты знаешь, как к нему идти?

— Знаю. Нужно выбрать правильное направление и идти три дня. Нельзя сворачивать, нельзя идти в обход. Только прямо, и тогда можно прийти к Совету.

Аша рассмеялась и хлопнула себя по коленям.

— Гениальный план, Туман! Тебя с такими планами нужно в изоляторе запереть, чтобы сама не убилась, и нас не угробила. Ну какой Совет, ты вообще в курсе, что был конец света? Университет и тот еле устоял. А Совет? Может, его вообще давно не существует.

В последние дни я так часто крутила эти мысли, что могла пересчитать по пальцам все аргументы за и против.

— Может, и не существует, но что я теряю? Это всего лишь три дня туда и три — обратно. За неделю ничего не изменится.

Огонёк спиртовки отражался в её глазах, и тени лежали на скептическом изгибе рта.

— А если тебе на пути попадётся река без моста? А если пропасть? Сворачивать же нельзя. Полезешь что ли?

Молчащий до сих пор Галка, вдруг подал голос:

— Ты её знаешь, она полезет.

Аргументов было так много, что на язык не шёл ни один, потому мы сидели и сверкали друг на друга красноречивыми взглядами.

— А знаете, я, когда на первом курсе учился, тоже мечтал найти Совет, — произнёс Галка и высоко задрал подбородок, придерживая его указательным пальцем. — У нас на курсе все мечтали. Нам один преподаватель рассказывал, что бывал в совете. После этого он сразу же завкафедрой стал и двадцать новых видов открыл. Не знаю, врал, может.

Галка затеребил нитку, торчащую из свитера, и я догадалась: прежние мечты снова нахлынули. Аша тоже догадалась.

— Ты что? Ты поддерживаешь её что ли? Ну я понимаю, Туман. У неё всю жизнь шестерёнок в голове не хватало. Но ты-то — умный человек? Два идиота!

Он улыбнулся вместо того, чтобы разозлиться.

— Может, и идиота. А может, самый большой идиотизм — сидеть в университете, где годами ничего не меняется. Я могу перечитать все книги в библиотеке, я даже сам написал парочку. Я думал, понимаешь, если буду долго и упорно работать, я чего-нибудь достигну. Чего-нибудь особенного. Чтобы вызвали за трибуну в большом конференц-зале и вручили грамоту. Или чтобы кто-нибудь затаив дыхание, слушал мои лекции. Только этого никогда не случиться. Никогда. Потому что работай — не работай, но ты — просто винтик университета. Лопай овсянку на завтрак, отчитывайся каждую неделю перед Шефом. Надорвёшься — выкинут и вставят новый. Всем безразлично.

Я стала свидетельницей этой речи по недоразумению, и потому боялась поднимать глаза. При мне Галка — всегда спокойный, с улыбкой доброго волшебника, разговоры — не громче, чем в полтона. Я искренне верила, что рухнет всё вокруг, а улыбка не сотрётся с его лица. У него не может быть ошибок и проблем. У идеальных учёных такого не бывает.

— Но ведь теперь атомная зима закончилась. Может, и жизнь на земле опять зародится. Ну, как-нибудь через червячка, — заговорила Аша. С ней тоже творилось неладное — тон из командирского стал просящим. — Может, что-нибудь изменится. Надо только подождать.

— Ждать? Думаешь? Я долго ждал.

Мы замолчали. За стенами выл ветер, и покачивалась мешковина на оконном проёме. Дверь здесь была хорошая, дверь — хоть куда, а окно подкачало. С наступлением темноты снова холодало, а может, возвращалась моя простуда.

— Я понимаю тебя, — сказал Свет.

Он конечно понимал. Кто ещё мог понять, как не он? Университет бывал несправедлив ко всем из нас, но то, как он поступил со Светом, не влезало ни в какие рамки. К своему стыду я так и не нашла времени, чтобы расспросить Света о его истории. Сначала мне было некогда, потом опять некогда, а теперь уже не с руки. Потому я знала её только в самых общих чертах, немногим больше, чем какую-нибудь из расхожих университетских легенд.

— Так что, вы теперь оба за неё? — уточнила Аша, угрожающе склоняя голову к плечу. — Трое против одного, да? Хотите сказать, что вы победили?

Галка нерешительно пожевал губами. Я хорошо понимала его. С одной стороны — тёплое место, где вслепую можно протянуть руку и достать с полки одну из любимых монографий, где тебе обеспечена чашка кофе утром и раз в месяц — новый выпуск научного вестника. С другой — призрачная, но такая сладкая надежда на что-то большее. Я сама могла бы стоять перед этим выбором, если бы меня не лишили первого пути.

— Слушайте, я никого не тащила с собой. — Я легла в углу, притянув колени к груди, и решила, что буду наблюдать за разговором так — снизу вверх. Как будто не имею к ним никакого отношения. Пусть решают, что хотят.

Я не заметила, как заснула — всё-таки это была простуда, — и глаза открылись только на следующее утро. Первым делом я запустила руку под спальник, нащупала там меч, и только после этого поднялась. Света рядом не было, спиртовка не горела, но его курка лежала тут, а значит, далеко он не ушёл. Я поднялась, подождала, когда уляжется гул в моей голове, и выбралась на улицу.

Свет нашёлся рядом с домом — он сидел на волне вздыбившегося асфальта и подкручивал что-то в своих часах, то и дело поглядывая на небо.

— Аша с Галкой ушли? — спросила я, замерев поблизости.

— Ещё ночью, — кивнул Свет.

Я испытала разочарование. Я не звала их, не уговаривала, но надеялась, что успею хотя бы попрощаться. Всё-таки Аша права — если на моём пути возникнет бездонная пропасть — полезу, а как же. Потому, может, и не увижу их никогда.

Надо было ещё вчера сказать Галке, что я верю — он станет великим учёным. А Аше я бы сказала, что ни разу по-настоящему не злилась на неё, несмотря на все наши ссоры и перепалки. Вообще есть хорошее правило: если хочешь что-то сказать, говори сразу. Отложишь на потом — и это «потом» никогда не наступит.

— Туман, — сказал Свет, — давай и мы вернёмся. Можешь не сомневаться, ты уже достаточно наделала шума своим побегом. Вернёмся, ты отдашь меч и заживёшь по-человечески.

Я развернулась так резко, что мелкие камешки полетели из-под пяток, и пошла к дому. Сердце колотилось отчаянно. Он нагнал меня на лестнице и развернул к себе лицом.

— Ты ведь хотела этого, правда?

Хотела. Перестать быть героем. Зажить в своё удовольствие. Остановиться. Опустить руки.

Я закрыла глаза, открыла и снова увидела перед собой Света. Его напряжённо поджатые губы. Должно быть, он задавал мне совсем другой вопрос. «Ты выбираешь Совет или меня?» — вот что он хотел спросить на самом деле.

А я выбирала Совет.

— Прости, — сказала я. — От призвания так просто не отказываются. Не ходи за мной.