- 3 -

Тело Претендентки осталось на полу спортзала. Стёкла её очков подёрнулись дымкой, а губы всё ещё улыбались. Я не задерживалась над ней: со стороны лестницы донёсся звук. Лёгкий, нежный удар капли о бетонный пол. Пока всего один, но он погнал меня вперёд, по дороге, указанной алой стрелкой.

В подвалах университета ютились душевые. Плачущие ржавчиной, текущие конденсатом с потолков и — но ночам — стонущие водой в старых трубах. Мы старались не ходить сюда без особой надобности.

Призраки призраками, их уже никто особо не боялся, но тут старые доски прогибались и трещали под ногами. Половина ламп не горела, вторая половина помутнела от старости и сырости. Вода из кранов бежала, как хотела: то тонкой ледяной струйкой, то густым напором кипятка.

Хуже всего было, что двери кабинок не запирались. Ходили легенды, что когда-то в душевой кабине вскрыла вены первокурсница, завалившая зачёт по органической химии, и в тот раз администрация распорядилась снять все шпингалеты. Или не вскрыла вены, а повесилась, или не органическая химия, а сопромат, или не первокурсница, а молодой преподаватель от неразделённой любви.

Мало ли какие легенды распускал университет.

Я хотела поднять меч Претендентки, но пыль спортзала растворила его, как кислота. И по мрачным коридорам санитарной зоны я шагала опять безоружная. Обходила провалы в полу, даже не глядя, просто по памяти. Я подумала:

«Как тихо и пусто».

И в ту же секунду услышала этот звук. Эхо кафельных комнат сунуло мне его прямо в лицо. Слушай, мол, наслаждайся, ты же хотела призраков. Тихий всхлип, ещё один — сдавленный, и всё смолкло. Будто тот, кто плакал, услышав мои шаги.

В конце коридора уже виднелась дверь. Алая цифра два пересекала её от одного края до другого. Доски разбухли от сырости и едва вмещались в дверной проём. Ручку я хорошо помнила — она всегда оставляла на пальцах чёрную слизь и ощущение призрачного рукопожатия.

Я взялась за ручку. Она провернулась и выпала из гнезда, оставив в двери дыру неправильной формы. Я склонилась ближе. В свете почерневшей лампы стала видна замочная скважина. Темнота за дверью не шевелилась и почти не пахла.

Двери в комнаты с душевыми были распахнуты вразнобой. Ближняя — со стилизованным «зеркалом Венеры» — висела на единственной уцелевшей петле. С моего места было видно, как сквозняк трогает край поблёкшего жёлтого полотенца.

Здесь вечно забывали вещи. Тюбики с зубной пастой, обмылки и простенькое бельё функции уборщиц подбирали и складывали в специальный ящик. Однажды в душевой кабинке нашли колпачок. Обычный резиновый колпачок от ручки. Что тут началось! Два дня выясняли, кто мог его оставить. Приходил проректор и читал лекцию по морали молодых учёных. В конце концов, девушка с факультета истории сама созналась, что была ночью в душе — подделывала данные о научной работе. Вроде бы у неё было три статьи, а она лезвием и кислотой возвела тройку в пятёрку. Инцидент быстренько замяли, а душевые принялись запирать ещё и на ночь.

Первым делом я сунулась в ящик потерянных вещей. Растолкала в стороны полупустые пузырьки шампуней, выбросила отсыревшую мочалку, похожую теперь на гнилой цветок. Следом выпал нож, обычный кухонный нож, разве что слишком сверкающий на фоне всеобщего упадка.

В глубину ящика свет не проникал совсем. Преодолевая отвращение, я сунула туда руку и пощупала осклизшие деревянные стенки. Ключ был там. Его прилепили к дальней стенке не то пластырем, не то скотчем. Он размок, но сопротивлялся до последнего. Когда я вытащила ключ на свет, пальцы были чёрные от грязи.

Было тихо. Никто больше не плакал в глубине душевой, никто не шлёпал босыми ногами по кафелю. Никто не стоял в очереди в коридоре, раздражёнными выкриками подгоняя тех, кто впереди. И тут тишину разрушил гул струи, бьющейся в кафель. В одной из душевых включилась вода.

Я вздрогнула и обернулась: из дальней кабинки валил пар. Гадкий голосок в голове потребовал пойти и посмотреть. Сказал: «Ну что, испугалась?». Сказал: «Слабо тебе?» Ещё немного, и у меня бы правда затряслись коленки. Почудилась длинная дурно пахнущая тень в глубине кафельной комнаты, и я не могла пошевелиться, пока не поняла, что это игра света. Метафизика перегоревших ламп.

Из всех биологических инстинктов остались только два: орать и бежать. Ничего больше. Потому я рванула к выходу.

Проход не открывался. Я провернула ключ в замочной скважине и увидела в щель, что язычок замка исчез. Но дверь стояла намертво. Я сползла по стене и села прямо на пол. Тянуло сквозняком, руки и плечи тут же покрылись мурашками.

Из-под двери с «зеркалом Венеры» потекла вода. Тусклые лампы были теперь и сверху, и снизу — в отражениях. Вода вот-вот должна была коснуться носков моих кед. Я подтянула под себя ноги. Горячая водичка, в такой кровь долго не свернётся.

Я нервно захихикала. Ну ясно, суицидальные векторы — симптомы переуплотнённой популяции. И те, кто причиняет себе смертельный вред, должны бы понимать, что в этом случае выигрывает только естественный отбор. Но учёный всегда смотрит в лицо фактам. Горячая вода, нож в ящике. Ещё что?

«Крови-то было, крови», — шепнула мне тень, распятая на выгоревшем поле. Есть только одна проблема: меня никто не спасёт. Никто не заподозрит, что я слишком долго торчу в душевой, никто не вломится в незапертую дверь.

Я поднялась, всё ещё вжимаясь спиной в дверь. Горячий ручеёк обнял мои ноги, и я пошлёпала по нему против течения, туда, где было глубже и жарче. Холодные пальцы покалывало изнутри от пара, наполнившего кафельную комнату от пола до потолка. Я осмотрела стены душевой, как могла внимательно — каждое пятнышко под потолком. Должны же тут быть камеры, через которые Совет наблюдает за мной. Но ничего похожего я не нашла.

Нож валялся там, где я его бросила. Жёлтое полотенце увлажнилось от пара. Путь к дальней кабинке лежала через бурные течения и водовороты. Вода с журчанием рвалась в подвальный коллектор через лючки в полу, но напор всё равно был слишком сильный, а сливные отверстия — слишком забиты грязью и волосами.

Облако пара накрыло меня с головой. Вместе с душной влажностью я вдохнула тупую обречённость этого места. На противоположной стене кабинки отпечатались две ладони — одна чуть повыше другой, и смазанное пятно внизу. Красное въелось в бетонную стену. У меня онемел затылок от мысли, как та девочка — с химфака? — заперла дверь, включила воду. Я, кажется, ощутила её отчаяние.

«Я не соответствую нормативам».

Одежда промокла насквозь, волосы прилипли к шее. Я стояла с ножом в руке и думала о том, что хорошо бы с помощью этого лезвия отсечь от себя все проблемы из будущего и всё несовершенство прошлого.

— Доброй ночи, Туман.

Я резко села и едва не свалилась со стола. Под потолком горела жёлтая лампа, и вся комната наполнилась её бликами — отражениями в воде. Я осторожно спустила ноги: вода почти доходила мне до колен. Простыня плавала тут же.

— Диссертационный Совет приветствует вас на первом уровне.

— Да я в курсе! — Даже пнуть стол толком не вышло. Вода смягчила удар, стол откатился на полшага и замер.

Опять всё сначала. Кафедра, ключи, Претендентка. Меч, коридор, душевые. Чудовище за углом, тумба охранника, алая цифра на двери. Так недолго и свихнуться. Задыхаясь, я осела в воду. Упала на колени, лбом упёрлась в стену.

Теперь уже всё равно: одежда вымокла насквозь, руки в крови, под ногтями грязь. Я буду возвращаться сюда, пока не сойду с ума, не захлебнусь, или и правда не порежу себя, как та несчастная первокурсница. Как будто у меня мозгов не больше, чем у студента-отчисленца.

Злость взяла меня за горло и толкнула вверх. Злость заставила подняться. В мельтешении жёлтых бликов я различила динамик под потолком и ткнула в его сторону пальцем.

— Знаете, что? Это бред. Это же не имеет никакого отношения к науке. У меня мухи и эволюция. А у вас что? Чудовища, ножи, мечи! Бей всех вокруг, чтобы выжить. Ломай, круши! Так, по-вашему, становятся учёными? Я не собираюсь больше участвовать в этом карнавале!

Динамик молчал. В немой истерике я хватала ртом воздух. Они услышали? Они признают, что я права, или разозлились и решили запечатать в этой комнате навсегда? Тихонько журчала вода, просачивалась под дверью и убегала в темноту. Динамик под потолком захрипел, зашёлся астматическим кашлем и выдал:

— Соискатель, обращаем ваше внимание, что время на исполнение всех мероприятий лимитировано.

— Чтоб тебя об стенку шмякнуло, железяка ржавая, — выдохнула я, но уже почти спокойно.

Я понимала, что пройду этот путь снова, но ещё одного права на ошибку у меня не будет.

Ключи у Ашиного стола. Прокус в правом кармане куртки. По дороге я оттолкнула плывущий мне навстречу деревянный табурет. Сорвала с плечиков куртку, но передумала, швырнула её обратно. Ключ послушно провернулся в замке, и меня едва не снесло потоком воды, хлынувшем в коридор. Чёрная длиннорукая тень подалась вперёд.

Я шагнула ей навстречу.

— Слушай, ты, я не в настроении сейчас играть в игрушки. — Под моим напором чудовище отступило. Я сделала шаг вперёд, как будто вбила гвоздь — оно сдвинулось назад. — И вообще, у меня полно дел, — ещё шаг, и снова оно отступило. — Так что лучше отойди с дороги, пока я тебе руки не пообрывала.

Чудовище шарахнулось в сторону и потонуло в тёмном отростке коридора.

— И чтобы я больше тебя не видела, — крикнула я ему вслед, хотя с той стороны не слышалось ни дыхания, ни плеска, и я перевела, наконец, дыхание. Злость, сжимающая горло, немного расслабила хватку.

По колено в воде я зашагала к лестнице.

Охранник у терминала даже не глянул в мою сторону. Я приложила пропуск к алой лампочке. От сырости или ещё от чего он никак не срабатывал. Терминал издавал жалобные пиликанья, мол, неопознанная команда, повторите ввод.

— Ну хватит с меня, — я бросила пропуск в воду и перемахнула через терминал, одной рукой уперевшись в край тумбы.

Охранник оторвался от сканворда и наградил меня хмурым взглядом. И всё. Ничего больше.

На нижней ступеньке мраморной лестницы сидела Претендентка. Она только открыла рот, но я успела первой.

— Достаточно трепаться. Идём уже.

Честно скажу, меня тошнило от одной только мысли, что придётся убить её. И она снова будет лежать в пыли, с застывшей на губах улыбкой, а стёкла очков с внутренней стороны покроет изморозь.

В спортзале воды было по щиколотку, только там, где старые доски прогнулись, она собралась в чёрные болотца. Мы с Претенденткой остановились лицом друг к другу на пятачке искусственного света. Она держала меч, как куклу, разве что не завернула в кружева. Она сказала:

— Пожалуйста, поверь, я всё понимаю, но я не хочу быть твоим врагом.

Я подняла свой меч, теперь он весил примерно тонну, и мышцы заныли. Сил хватало только на то, чтобы выставить его вперёд. Любые разговоры давались мне с трудом, я яростно сжала зубы, но всё-таки сказала ей в лицо, как будто выплюнула:

— Какая разница, чего хочешь ты.

Я сделала первый шаг. Если она не хочет драться — какая разница — я просто убью её и пойду дальше. Но она не отставала и не просила пощады. Она тоже молчала, только шуршали полы юбки, и плескалась вода у нас под ногами.

Она попала ногой в яму, заполненную водой, охнула и осела. Я скорее ощутила её отступление, а не увидела — пот к тому времени заливал глаза. Просто сопротивления больше не было. Меч рассёк воздух. Я остановилась, вытерла со лба жгучие капли. Рука дрожала. Какая роскошь.

Претендентка поднялась на локтях. Её меч уже таял, его погребала под собой вода. Она смотрела на меня без улыбки, не обижено, как прошлый раз, не ехидно, как позапрошлый, а с глухой безнадёжностью, от которой у меня запершило в горле. Я молчала, хотя любой герой на моём месте придумал бы пару шуток на тему поединков и чудовищ. Несмешных, правда, шуток.

— Туман, — сказала она и привстала, кривясь от боли. — Давай мы что-нибудь придумаем. Я тоже хочу жить. Понимаешь?

Я хмыкнула. Ещё бы мне не понимать. Пониманием этого факта я и занималась последние сутки. Я слышала своё дыхание как будто со стороны. Хриплое, надсадное, как эхо в заброшенных коридорах. Так могло бы дышать чудовище. Пальцы слабели, вот-вот они разжались бы и выпустили меч.

— Ну извини, — сказала я, перехватывая его понадёжнее. — Ничего личного. Только наука.