Запретная секция

Все события вымышлены.

Только защиты происходят на самом деле.

Мы стояли в тёмном обрубке коридора, где даже аварийной лампы не было. Был только свет моего фонарика, уткнувшийся в пятачок деревянного пола у нас под ногами. Была старая мебель, накрытая полиэтиленом и толстым слоем пыли. Были сотни отражений и голосов, навсегда упокоившихся в подвале университета.

— Я беру на себя Зелёную, — сказала Аша и ударила кулаком по ладони. — Мелкая давно просится на склад, за какой-то очередной ерундой. Я сделаю вид, что мне тоже что-нибудь срочно понадобилось, и уведу её. Галка пока что отвлечёт Шефа. Галка, скажи.

Тот благосклонно кивнул.

— Ну, я всё равно хотел показать ему кое-какие виды из коллекции. Нужно проверить определение. Всё будет выглядеть очень естественно.

Галка говорил негромко, как всегда, растягивая гласные в конце каждой фразы, но что-то мне в нём не нравилось. Может, поза — он стоял, обхватив себя руками, будто зажимал рану на животе.

На Галке был тот же самый свитер, в котором я увидела его впервые, два года назад. Тот же свитер крупной вязки, та же острая бородка, та же улыбка благородного разбойника. Только два года назад я смотрела на Галку снизу вверх и была готова возвести в ранг бога, таким важным и взрослым он мне казался. Идеальным. Почти что самым настоящим учёным.

Много всего изменилось с тех пор.

Галка боялся. Мы все боялись, просто каждый — по-своему. Аша делано бодро рубила воздух ладонью, Галка обхватывал себя и сгорбился, а меня выдавало то, как дрожал кружок фонарного света у наших ног.

— Туман, тебя будет примерно полчаса, — подвела итог Аша. Её голос дрогнул, она сделала вид, что в горле запершило. — Может, получится больше, но я бы на это не рассчитывала. Туман, ты меня слушаешь или в облаках витаешь, как обычно?

Моим щекам сделалось горячо. Я уставилась на сбитые носки кед.

— А ключ у тебя? Как я попаду в кабинет Шефа?

Аша похлопала себя по карманам.

— Да, секунду. Я когда прибиралась, сделала оттиск, а потом попросила физиков отлить форму. Вот, только осторожнее с ним, чтобы не сломался прямо в двери.

Я протянула руку, и в неё лёг ключ — брат-уродец того ключа, который носил на связке Шеф. Этот, украденный и сделанный в полумраке брошенных коридоров, был весь в заусенцах и кривоватый, и такой лёгкий, что я боялась — его сдует сквозняком. Или впрямь переломится пополам в замочной скважине. Физики не особенно заморачивались мелочами, да и мы — тоже. Главное, чтобы его хватило на один раз, что будет дальше — всё равно.

Я поспешно сунула ключ в карман. В тот единственный карман куртки, на клапане которого сохранилась кнопка.

— Ну так что, договорились? В час икс начинаем.

Я поймала Ашин тревожный взгляд и кивнула, потом ещё раз — чтобы наверняка.

Час икс я помнила лучше, чем собственное имя, и всё время после обеда напряжённо слушала, как тикают часы над деканатом. Такая на кафедре стояла тишина, что стрелки стучали набатом — и каждый удар прямо по оголённым нервам. Два или три раза я выбегала проверить, идут ли часы на самом деле, или застряли. Так бывало, если минутная стрелка цеплялась за часовую, и обе дёргались в бессмысленной агонии.

Часы шли. Первой из-за стола поднялась Аша. Ничего не сказала — говорить было опасно. Аша бросила на нас с Галкой по многозначительному взгляду и вышла с кафедры. С тех пор стрелка часов вообще остановилась. По коридору простучали шаги, в отдалении радостно крикнула Зелёная, что она наконец-то доберётся до дальних полок склада с чайниками.

Шаги растворились вдалеке.

Стрелка лениво щёлкнула и остановилась в положении икс. Мы с Галкой снова переглянулись, и он поднялся. Выключил лампу и зачехлил микроскоп. Так положено по технике безопасности, если уходишь надолго — выключаешь лампу и зачехляешь микроскоп.

Я почти не дышала, пока слушала его деликатные шаги в коридоре. Его стук в дверь Шефа, его голос — слова, которые я не смогла бы расслышать — но мы так долго репетировали и повторяли всё это в заброшенном коридоре, что я знала их наизусть. И повторила мысленно, следом за Галкой. Представила чуть удивлённый взгляд Шефа — поверх очков и зажмурилась от волнения. Что, если Шеф не согласится?

Но дверь в кабинет Шефа наконец хлопнула. Серебристо провернулся ключ в замочной скважине. Двое удалялись в глубину коридора: степенное пошаркивание Шефа и бодрый Галкин топот рядом.

Мы специально выбрали на эту роль Галку — его коллекционная находилась дальше остальных, аж за переходом. И ещё Галка у нас самый умный, он больше остальных подходил для долгих интеллектуальных бесед с Шефом. О да, мы надеялись, что у Шефа сегодня появится настроение для долгой интеллектуальной беседы.

Когда их шаги затихли в переходе, поднялась и я. Осталась включённой лампа, и микроскоп без чехла, тут же — коробка с мухами. Это запрещено правилами. Но когда я вернусь, всё должно выглядеть так, словно я встала всего на секундочку, поразмяться, а вовсе не так, словно ушла в крестовый поход.

На мне была куртка, словно я собиралась в библиотеку, в столовую, или ещё в какое-нибудь очень далёкое путешествие. В правом кармане — ключи от кафедры, в левом кармане — ключ от кабинета Шефа. В заднем кармане брюк — маленький коробок с ватным донышком. Я сделала его сама, ночью, заперевшись в коллекционной, как беглая преступница. Хотя нет ничего преступного в том, чтобы клеить вату на дно спичечного коробка.

Я помялась на площадке перед деканатом, сделала вид, что разглядываю выцветшее позапрошлогоднее расписание. Было пусто. Со стороны лестницы послышались быстрые шаги и тут же затихли. Кто-то побежал на этаж выше, токая как слон. Я напряглась. Конечно, это не Шеф и не Галка. Просто случайные прохожие, но помешать мне могло что угодно. Никому не стоило видеть, как я вламываюсь в кабинет профессора, орудуя самодельным ключом.

Мелькнула шальная мысль: не делать ничего, остаться сидеть на месте, а Аше потом сказать, что по коридору, как назло, бродили всякие разные личности. Она, может, и не поверит, она пофырчит, конечно, на том успокоится. Второй попытки не будет. Мы больше не решимся.

Но я знала, что не высижу. Что я всё равно пойду. Я уже решила.

Я постояла в тени колонны, ожидая, не пройдёт ли ещё кто. Было тихо, только гудела дальняя лампа, и ей в тон подпевал сквозняк. Как назло, пятачок перед дверью Шефа был освещён лучше всего. На цыпочках я пересекла коридор.

Ключ вошёл в замочную скважину. Легко провернулся, как будто и был не самозванцем-калекой, а самым настоящим, тем единственным ключом, из связки Шефа. Я проскользнула в щель и разом окунулась в море запахов книжной пыли и кофе. Дверь бесшумно закрылась за моей спиной. Я вспомнила напутствие Аши: ни в коем случае не включать свет. Его могут увидеть из коридора, через щель под дверью.

Мне повезло: Шеф оставил зажженной настольную лампу. И мне, по крайней мере, не пришлось двигаться ощупью, натыкаясь на шкафы. В полумраке я не могла разглядеть портретов великих учёных, но воображение живо нарисовало неодобрение на их лицах.

Дверцы нужного шкафа рассохлись от старости и закрывались неплотно. Я дёрнула их — что-то хрустнуло в глубине. Шкаф отозвался протяжным скрипом. Я замерла, вжимая голову в плечи. Секунда, другая — ничего не произошло. Небо всё никак не падало мне на голову.

Я открыла глаза. Щупальца света дотягивались сюда и ложились на самые края полок. Я знала, что увижу здесь. Помнила наизусть.

Коробка с плёнками, такими древними, что разобраться в их кодировке не мог даже Галка. Моток проводов от сканирующего микроскопа, похожий на клубок змей. Стопка перфокарт, к которым я даже не прикасались — они бы попросту рассыпались в пыль и пепел.

И то, за чем я сюда явилась, в металлическом ящичке на верхней полке. Была бы на моём месте Аша, она бы ни за что не дотянулась, и вряд ли увидела. Но я отлично знала, что этот ящик стоит там — неприкосновенный. Я видела его, когда бывала здесь раньше — с позволения Шефа, разумеется, и в его присутствии.

Я стащила ящик с полки. Прижала к животу и разогнула приржавевшие задвижки. На футболке теперь останется пыльный след, ну и ладно. Никто не обратит внимания. Все привыкли, что я «как будто из подпола вылезла».

Внутри ящика загремело. Руки быстро устали держать его на весу. Вот он, в самом углу! Маленький ключ с витым колечком, в гнезде из бумажных полосок.

Я захлопнула ящик и вернула его на верхнюю полку. Ключик улёгся на ватное дно спичечного коробка, как младенец в колыбель. Я боялась даже дышать. Дверцы шкафа перекосило. Я покрылась холодным потом, пока пыталась закрыть их, как было.

Устав университета не прощает таких выходок. Нет ни единого шанса оправдать моё поведение. Как ни изворачивайся, какие бредовые оправдания не выдумывай, если Шеф меня застукает, это полный провал. За то, что я творила, наказание одно — отчисление. Короче говоря, мне конец.

Мне послышались шаги в дальних коридорах. Два разных звука: неторопливое пошаркивание и бодрый топот рядом. Дверца шкафа протяжно заскрипела и отошла. Прорезалась щель, похожая на злорадную улыбку.

«Конец!» — сердце заколотилось как ненормальное, пот залил глаза.

Онемевшими руками я закрыла шкаф, навалилась грудью.Шаги зазвучали в коридоре, так близко, так явно, что я почти умерла на месте. И только секунду спустя вспомнила: это часы над деканатом. Часы насмехались надо мной, и маленькая стрелка вторила большой:

— Ко-нец, — тикали они, — ко-нец.

Я оглядела место преступления в последний раз: не валяется ли где полоска бумаги, не остался ли пыльный след на лакированной столешнице. Хлопнула себя по карманам, проверяя, на месте ли ключи и коробок. И шмыгнула в пространство между шкафами. Великие учёные с портретов презрительно глядели мне вслед.

Покидая кабинет, я думала о том, что прошла целая вечность. И мир по ту сторону двери успел рухнуть два раза. Но дверная ручка легла в ладонь и провернулась бесшумно. Я выскользнула в коридор. Неяркий свет деканатовской лампы ослепил.

Зажмурившись, я снова хлопнула по карману. Ключ от кабинета — в левом. Он лёгкий и тонкий. Невесомо лёг в ладонь. Едва не выпал из онемевших пальцев, когда я вставляла его в замочную скважину и проворачивала.

Он сломался — когда я его вынула. Распался на три кривобокие части. Больше не собрать. Но теперь мне было уже всё равно. У меня не осталось времени, чтобы плакать — поплачу потом, в полумраке дальнего коридора. Я проверила, заперта ли дверь Шефа, оглянулась исподтишка и бросилась прочь от кафедры.

***

— Ты где была? — накинулась на меня Аша. Даже если она говорила шёпотом, это всё равно становилось достоянием половины университета.

Я выставила перед собой руки, в одной были бумажные свёртки с проступающими масляными пятнами. Наверное, только поэтому Аша на меня не кинулась и не укусила. Я выдавила кривую улыбку.

— В столовую ходила. Хочешь пирожок?

Аша с подозрением покосилась на свёртки.

— С повидлом? Давай, — и выхватила сразу все три. — Чего тебя в столовую понесло? Мы с Галкой пришли на кафедру, а тебя нет. Уже не знали, куда бежать. Ладно, идёмте, прогуляемся.

По дороге она развернула первый свёрток и откусила от пирожка сразу половину. Пожаловалась:

— Опять на повидле экономят. Ужас, от этих переживаний так аппетит разыгрался!

Я наблюдала за трагической судьбой своего пирожка и оглядывалась на коридор, ведущий в столовую. У меня не то, чтобы разыгрался аппетит. Мне, если честно, кусок в горло бы не полез.

Я просто не смогла хладнокровно ждать на кафедре, когда вернутся Галка с Шефом. Хотелось сбежать куда угодно, подставить разгорячённое лицо университетским сквознякам, притвориться комком пыли в заброшенном коридоре. Лишь бы не ждать со взмокшими ладоням, не слышать, как шевелится ключ с замочной скважине, как Шеф шагает по кабинету, и как поскрипывают приветственно старые шкафы.

Вот я и бросилась в столовую. Не в библиотеку же идти с трясущимися руками. В столовой в такое время было пусто, и функции протирали столы перед ужином, мыли пол. Было душно от работающих плит. На раздаче лежали только пирожки и подсыхали в мисках салаты, которые остались от обеда.

У автомата с шоколадками стояла Малина с кафедры микробиологии. Малина тёрла подбородок, то ли рассматривая скудный выбор, то ли любуясь на своё отражение в стекле. На мой топот она обернулась, но ничего не сказала. Между мной и ею как-то не принято было рассыпаться в приветствиях.

Микробиологи вообще нас не жаловали, особенно после того, как мы выиграли две научные сессии подряд. Ясное дело, выиграть должна была Малина, а тут такая подстава.

— Два пирожка с повидлом, пожалуйста, — сказала я функции за стойкой раздачи. — Нет, три давайте.

Пока та шуршала бумагой, Малина обернулась на меня.

— Что, Туман, решила растолстеть?

Другой раз я бы даже не ответила, но сейчас была всё ещё на нервах из-за того, что совершила. Мне было необходимо высказаться. Хотя бы на тему пирожков.

— Вообще-то это не мне. Это Аше и Зелёной. Они на склад ушли и пообедать не успели.

Малина хмыкнула, двинула бёдрами, отчего полы белого халата, и так не слишком длинные, распахнулись. Ноги у неё были самые длинные на всём факультете. Каждый раз, стоило мне взглянуть на это чудо, обтянутое лайкровыми колготками, моё настроение падало ниже плинтуса. При виде таких ног всё мужское население университета, от функций охранников до заведующих кафедрами, изображало лицом всяческое восхищение. И протяжно выдавало: «О-о!».

Куда уж до Малины нам, убогим.

— Забавно. Что это они забыли на складе? Сегодня вообще-то по графику исторический факультет отоваривается.

Я схватила ртом воздух, соображая, что ответить. Я и так наговорила лишнего. Сейчас начну сочинять и заврусь окончательно. Ходить на склад вне графика не то, чтобы строго запрещено, но требуется, как минимум, веское обоснование и разрешение научного руководителя. Ещё не хватало, чтобы до Шефа слухи дошли.

— Знаешь, что? Без тебя как-нибудь разберёмся, куда нам ходить. — Я вцепилась в свёрток с пирожками и зашагала к выходу.

Угораздило же меня потащиться в столовую.

…В заброшенном коридоре на минус первом этаже мы только угадывали очертания друг друга. В спешке никто не догадался захватить фонарик. Потому далеко уходить от лестницы мы не стали.

— Ну что? — Аша села на лабораторный стол, укутанный в полиэтилен. Она бросила в рот последний кусочек пирожка и отряхнула руки одну о другую. — Ты достала?

Я молча сунула руку в карман и потрясла спичечным коробком. Звук вышел глухим, но этого хватило. Галка одобрительно сжал моё плечо. Это, наверное, был самый дружеский жест с его стороны за всю мою жизнь на кафедре. Я чуть не прослезилась.

— Так, с этим разобрались. Нужно обговорить дальнейший план действий, — заключила Аша

— Пойдём этой ночью, — решил Галка. — План переходов у меня есть. Уходить будем по одному, чтобы не шуметь в коридорах.

— Отлично. Раньше начнём — раньше закончим. — Аша скомкала бумагу от пирожков в упругий маленький ком, швырнула его в угол. Университет обиженно загудел водой в трубах и швырнул комок обратно, нам под ноги.

— Извини, — пробормотала я и подняла комок. Сунула в карман.

Тогда через хруст бумаги и вой сквозняков я услышала, что в коридоре был кто-то посторонний. Какой-то звук, не похожий на вздохи старой мебели и душ забытых учёных. Словно кто-то переступил каблуками по старому деревянному полу. Я обернулась: шевеление темноты за нашими спинами ничуть не напоминало привычный хаотический танец пылинок.

Я вцепилась Аше за руку и указала взглядом в темноту. Галка оборвался на полуслове. Из полумрака вышла Малина — медленная, как всегда, впечатала в пол пару шагов и замерла как раз на таком расстоянии, чтобы покачивания белого халата напоминали нам о призраках.

— И что это у вас за собрание подпольщиков? А ну рассказывайте.

— Что? Звезду тебе с неба не достать? — возмутилась Аша и спрыгнула на пол, но предусмотрительная Малина тут же отступила под защиту металлического шкафа.

Умный ход. Е-два — е-четыре. Если бы Малина осталась в радиусе досягаемости Аши, не досчиталась бы она клока своих замечательных белокурых волос.

— Если захочу, и звезду достанете, — крикнула Малина из-за шкафа. — Между прочим, если вы, идиоты, не заметили, я теперь могу пойти к вашему Шефу, и кое-что ему рассказать. О, да он будет в восторге!

У меня перехватило дыхание. Она всё знает? Видела, как я лезла в кабинет Шефа, слышала или просто догадалась по смутным намёкам? Она на самом ли деле собирается идти к Шефу, или просто бросается расплывчатыми угрозами? Может, всё-таки блефует?

Было дело, я просила с Малиной полгода в одной лаборатории, и теперь точно знала, пойти она правда могла. Куда угодно и к кому угодно, если ей вдруг почудится, что чудесный шанс уплывает из-под носа.

И наговорить могла, что угодно, если даже не знала ничего определённого. В другой раз я бы плюнула на её угрозы: пусть бы шла. Шеф больше поверит нам, чем кому попало с соседней кафедры. Но сейчас наше положение было таким шатким, что крошечная песчинка недоверия нарушила бы хрупкое спокойствие. А что, если я не так закрыла дверцу шкафа? Оставила какой-нибудь след вроде выпавшей полоски бумаги? Шеф может и не придать значения, но, если явится Малина, легко сложит два и два.

— Чего ты хочешь? — хмуро поинтересовалась я. Сделала вид, что не услышала ни «идиотов», не увидела этой наигранной позы — носа, задранного к потолку.

— Хочу пойти с вами, — сказала Малина. Её руки прятались в карманах, а каблуки молчали. И вся она была, как натянутая тетива.

Тогда, глядя на неё, я была слишком зла и растерянна, чтобы понять, что она — тоже. Тоже зла и тоже растеряна, как и мы трое. Что ей тоже нечего терять. Мне не пришло в голову выяснить, по какой причине.

— Туман, — Аша дёрнула меня за рукав — я неловко отмахнулась.

— Погоди.

— И не вздумайте меня обмануть, — повысила голос Малина, словно мы могли бы её не услышать. Могли бы развернуться и уйти. И тонкая ниточка, протянутая от неё к нам, выскальзывала из её наманикюреных рук. — Я точно пойду и расскажу! Клянусь автоклавом!

— Чёрт, — не выдержал Галка. Из уст всегда сдержанного и улыбчивого Галки это прозвучало грязным ругательством. Даже Аша вжала голову в плечи.

Я физически ощутила, как в темноте заброшенного коридора растёт что-то мрачное и горькое, как дым. Щиплет глаза, кусает за кончики пальцев, хватает за полы одежды.

Я достала ключ, влезла в кабинет Шефа. Я сделала самую грязную работу, потому имела право на последнее слово. Хотя Аша увела Зелёную, а Галка начертил план, но именно я выиграла для нас шанс. И если что, погибла бы только я. Потому я сказала:

— Ладно, угомонись и не ори так. Ты пойдёшь с нами.

Напряжённые плечи Малины чуть расслабились.

Галка буравил меня взглядом, но ни слова из себя не выдавил. Наверное, он тоже думал, что зря не пошёл за ключом. Мог бы и пойти, но побоялся. Сказал, что раз его коллекционная находится дальше других — за переходом — было бы логично увести туда Шефа. Из моей коллекционной он дойдёт до кабинета за полторы минуты. И ещё я точно не годилась для долгих интеллектуальных бесед с Шефом. Я же не самая умная из нас троих. И я самая младшая.

— Только туфли свои ужасные сними, — буркнула Аша, глядя в пол. — Топаешь, как слон.

Мы договорились встретиться на минус первом этаже. На площадке, от которой расходились три коридора. Сюда дотягивался свет аварийной лампы, но те, кто шли в библиотеку, проходили мимо, не оборачивались.

Здесь из стен торчали ржавые трубы, а в нишах прятались самые старые сквозняки. Ходили слухи, что по ночам появляется призрак профорга и требует взнос у случайных прохожих. Взноса ни у кого не было, потому здесь не водилось случайных прохожих.

Я явилась первая.

Достала из сумки «Основы зоологической систематики» и села у стены. От волнения слова не лезли в голову, но я упрямо читала строчку за строчкой, пока мысли не настроились на привычный размеренный ритм. Туда, куда мы собирались, нельзя идти в суматохе, в раздрае и волнении.

Я гадала, кто же придёт вторым: Галка или Аша? Вечером они ещё спорили. То, что первой приду я, даже не обсуждалось. Это нормально — когда Туман шатается по подвальным коридорам — чего ещё от меня ожидать? Подозрительно, если в подвале увидят Галку, лучшего учёного факультета. Или Ашу, которая в жизни не нарушала правил.

Я не угадала. Второй явилась Малина. Поверх «Систематики» я пронаблюдала, как она — непривычно тихая в джинсах и кроссовках — проходит по коридору и замирает напротив меня, прислонившись спиной к стене. Длинные волосы убраны в хвост, смыта косметика. Белый халат брошен в лаборатории, чтобы не бродить по коридорам беспокойным призраком.

— Туман, — сказала она, — только не думай, что если ты за меня заступилась, я тебе по гроб жизни благодарна буду. Я бы всё равно своего добилась.

Я перевернула страницу.

— Как хочешь.

Честно сказать, я побаивалась, что она притащит за собой Рушь. Эти двое — попугаи-неразлучники, похлеще, чем Галка с Ашей. Те хоть иногда отлепляются друг от друга. А Малина с Рушью даже ходят в ногу. Если одна не явится на ужин, вторая тоже останется голодной. Потому я готовилась к худшему: слушать перестук двух пар каблуков и их смешки у себя за спиной. Вот это был бы кошмар похуже профорга.

Глядя в пятую главу «Систематики», я пропустила через себя ещё одну мысль: что такого случилось с Малиной, что она пошла наперерез всем своим привычкам? Поссорилась с Рушью? Интересно, что им там делить. Автоматическую пипетку разве что.

Додумать мысль я не успела. В коридоре слева послышался глухой удар, потом невнятное бурчание, и в лужицу света вынырнула Аша. Она обтрясла пыль с куртки и недобро глянула на нас из-зпод капюшона.

— Понаставили везде шкафов! В темноте все ноги переломать можно.

— Мы ещё и аудитории местами перепутали, — пробормотала я почти беззвучно.

Малина благоразумно промолчала. В такие минуты Ашу лучше было не трогать, она была натянутой пружиной — вот-вот бросится и припечатает к стене. И рядом не оказалось Галки, чтобы в случае чего удержал её за воротник.

Аша прошлась по коридору, рассматривая полуистлевшие плакаты на стенах.

«Коллега, двигай науку, пока»… — дальше плакат выцвел, и не было никакой возможности угадать, что имел в виду древний художник.

— Пока наука не двинула тебе, — подсказала я. — Как там Галка?

Аша дёрнула плечом и передвинулась к следующему плакату. Может, она не хотела говорить из-за Малины, которая безмолвным призраком повисла между нами. Это было бы глупо: Малина рано или поздно всё равно узнает — по обрывкам наших разговоров или по напряжённому молчанию. Ну а если так, если мы всё равно повязаны круговой порукой, имело ли смысл скрываться?

Но возле третьего плаката — с мускулистым парнем, державшим в руках огромную стопку книг — Ашу прорвало:

— По-моему, ему стало ещё хуже. Мы договорились, что он пойдёт за тобой следом, а он — смотри — опаздывает. И сегодня вечером он… — Аша отвернулась и махнула рукой.

В коридоре тревожно зазвенело молчание.

— Сходить за ним? — предложила Малина.

Сунула-таки свой нос. Как будто ей больше всех надо. Я послала ей самый предостерегающий взгляд, на который была способна, но Малина на меня даже не обернулась.

Мы молчали. Аша рассматривала шестой плакат, едва различимый в полумраке. Мне уже не сиделось и не читалось. Я думала, что скажу Галке, если и правда придётся идти за ним. Говорить было особо нечего: всё, что я умела сказать, я уже сказала за эту неделю. Невыносимо долгую неделю, в начале которой мы всерьёз надеялись, что избежим крайних мер. Что я не полезу в кабинет Шефа, что Аше не придётся забалтывать Зелёную, чтобы мелкая нас не сдала. Что Галке как-нибудь полегчает без ночных путешествий.

— Он вечером все свои книжки в библиотеку отнёс, — произнесла Аша скорбным голосом. — И коробки… коробки…

Она всхлипнула.

— Коробки предлагал мне забрать, — она неловко вытерла щёку о плечо. — Говорит: они тебе нужнее, а мне уже не нужны.

Я поднялась и нервно сунула «Систематику» в сумку, и в тот же момент с радостью поняла, что слышу его шаги. Его шаги я бы ни с чем не спутала, Галка бодро топал, но время от времени одумывался и принимался шаркать, как пожилой профессор, но тут же забывал.

Галка выбирался из третьего коридора, неторопливый, как будто всегда прогуливался ночами до запретной секции библиотеки и обратно. Он виновато улыбнулся моей нервной позе, и Ашиному интересу к плакатам. Малина сказала:

— Может, объясните уже, в чём дело? Мы как бы в одной лодке.

Она посмотрела на меня, я отвела взгляд. Э, нет дорогая. Раз ты мне ничем не обязана, я тебе не обязана тем более. Не жди больше от меня поддержки. Поджимая губы так, словно мне самой очень жаль, я буркнула:

— Это не моя тайна. Галка, если захочет, сам тебе расскажет.

Он не рассердился и не обиделся. И улыбался так же спокойно, как неделю, месяц и год назад. Ничем себя не выдал. Полуприкрыл глаза, как обычно, когда ласково-снисходительно разговаривал со студентами.

— А ты сама-то что забыла в запретной секции? Я слышал, тебя поставили на отчисление.

***

Разумеется, мы всегда знали, что запретная секция существует. Примерно так же существует, как радиоактивная сова в подвале, уханье которой, по легенде, можно услышать в первый день каждой сессии. Нам и в голову не приходило проверять ни сову, ни секцию: идиотов нет, лезть непонятно куда. Вдруг правду говорит легенда, что запретную секцию охраняют три древних стража, и пускают в неё только профессоров и прочих великих учёных?

Ни Аша, ни я, ни даже Галка себя великими не считали. Но в то утро, неделю назад, когда я пришла на кафедру, зевая и по дороге расплёскивая кофе из чашки, Галка с Ашей сидели, боками прислонившись друг к дружке, как воробьи на веточке. Они даже головы не подняли, когда я вошла.

Я села напротив. Поставила чашку, так чтобы в тёмной глубине отражалась наша мигающая лампа. Бездумно схватилась за пустую сахарницу, за холодный бок чайника. Напряжение искрами трещало в воздухе. Плохое предчувствие щипало меня за щёки, как мороз.

— Туман, — сказала Аша, — тут дело такое. Нужно, чтобы ты помогла.

Я кивнула. Я ждала этой фразы. Без неё даже ощущала себя какой-то недоделанной. Ненужной что ли. Поэтому, как только услышала её, кивнула просто по инерции. И только потом задумалась, что могло понадобиться от меня Аше с Галкой.

— Сможешь пойти с нами в запретную секцию библиотеки? Ты же герой. Ты была на минус втором этаже, и на минус третьем, и даже за пределами университета.

Я покрутила головой: не подслушивает ли кто, не прячется ли за шкафом. А то вдруг я приму всё всерьёз, а это окажется розыгрыш. Будут потом год припоминать и подкалывать.

Но у Аши было слишком серьёзное лицо. Она не умела так притворяться, хотя вообще-то это было нечестно — пользоваться моим статусом героя, по блату, так сказать. Я перебрала в уме всё плохое, что могло произойти, но ничего настолько плохого не вспомнила.

— Вы шутите что ли? Что случилось?

Аша с Галкой переглянулись, и он кивнул. Я потом уже поняла, что они до последнего момента не хотели рассказывать мне это. Но Галка сказал сам:

— Я решил сменить тему.

Вместе с его обычной сонной полуулыбкой всё это выглядело как плохой розыгрыш, как комедия на грани с истерикой. Как будто он сказал мне: «Я решил умереть». Я на всякий случай тоже выдавила из себя улыбку. Зыркнула на дверь: вроде никто не подслушивал. Пригнулась к цветастой клеёнке и шёпотом переспросила:

— Что ты решил?

— Ну вот, я же говорила, она не поймёт ничего, не нужно было вообще это затевать! — Аша подскочила на месте и попыталась протиснуться между шкафом и столом. Если бы она не была зажата в углу Галкиным стулом, она бы давно выскочила и хлопнула дверью. Она бы даже разбила что-нибудь по дороге. Но Галка не выпустил её. Положил руку на плечо и заставил сесть.

— Нужно объяснить человеку. Она же не тупая.

— Не надо мне ничего объяснять. Я тупая, — воспротивилась я, подавленная гадким предчувствием.

Но лавина уже неслась с горы, лавину было не остановить. Кофе в чашке был горьким и едва тёплым, как моя жизнь. Мерзкий, короче говоря, был кофе тем утром.

Галка ещё раз обернулся на дверь, хотя в коридоре стояла тишина, и заговорил, глядя в стол перед собой.

— Понимаешь, Туман, когда мы приходим в университет, для каждого находится своя особенная тема. Твоя тема — это то, что будет с тобой всю жизнь, то, что останется с тобой, даже если всё вокруг рухнет. Но иногда что-то идёт не так. Ты ощущаешь, что совершена ошибка. Эта тема не твоя. Она давит на тебя, как могильный камень. Ты можешь убеждать себя, пытаться забыть, но у тебя больше не получится ничего.

Он говорил спокойно, отстранённо, как преподаватель, в сто пятый раз читал одну и ту же лекцию. А я не верила. Неужели Галка — идеальный, совершенный Галка, дотянуться до которого я даже не мечтала — может так глупо сломаться? Но по напряжённому лицу Аши я понимала, что это уж точно не розыгрыш.

Я поймала себя на том, что расцарапываю дырку на цветастой клеёнчатой скатерти, и дырка уже размером с ладонь, и отдёрнула руки. Я сказала:

— Извини. Я не понимаю.

— Да что тут понимать? — Аша воздела руки к облезлому потолку. — Если темы нет — нет и учёного. Если нет темы — не о чем писать диссертацию. А без диссертации ты кто? Ты просто бродишь по университету, тихо-мирно превращаешься в призрак. Сначала тебя перестают пускать в библиотеку, потом на тебя не реагируют терминалы, а потом вообще все забывают о тебе. Всё! Это хуже, чем смерть.

Я посмотрела на застывшего Галку, который всё ещё улыбался. Представила, что однажды приду на кафедру, а его здесь нет. Исчез, превратился в беспокойный университетский призрак.

— То есть… ты хочешь уйти из науки?

От моего вопроса Аша вздрогнула и сердито поджала губы. Я заразилась её истерикой:

— Что? Не надо на меня так смотреть. Я просто назвала вещи своими именами.

Ножки стула скрипнули по старому паркету. Я поднялась, и Аша поднялась. Мы обе упёрлись ладонями в стол, взглядами упёрлись друг в друга. Галка поймал меня и Ашу за ладони.

— Всё правильно, — кивнул он. — Не нужно сейчас ругаться. Туман просто подобрала более лаконичную формулировку. Но я всё-таки надеюсь, что у меня ещё есть шанс остаться. Туман, если ты поможешь мне добраться до запретной секции, я найду себе новую тему. Всё ещё можно исправить.

Мне хотелось извиниться и сказать, что я вообще ничего не слышала. Или слышала, но уже забыла. Или не забыла, но помочь всё равно не смогу, у меня ведь… а что у меня?

Я царапнула ногтем травмированную клеёнку.

— И какой план? Как вообще попасть в запретную секцию? — спросила я.

***

Лампы уже кончились. Те немногие, которые ещё попадались нам по дороге, истерически мигали, шипели и сыпали искрами. Я шла на пол шала впереди, освещая путь фонариком. Прогнившие половицы проседали под ногами. То тут, то там из-под них лезли ржавые обломки труб. Космы пыльных проводов висели под потолком. Было не до разговоров: мы пытались никуда не провалиться и не переломать ноги.

— Неужели профессора шатаются по таким коридорам, — буркнула Аша. Она запнулась о толстый обломок трубы и чертыхнулась сквозь зубы. — Они же тут все кости оставят.

— Конечно, не ходят, — Галка вовремя подхватил её под руку. — Для профессоров есть короткий и чистый путь. Но нас туда не пустят.

За мной по пятам бежали ещё три кружочка фонарного света, и вдруг один дёрнулся вперёд. Справа прошептали мягкие шаги Малины.

— Ну а ты что, тоже хранишь тайну? Что в запретной секции искать будешь?

— Никакой тайны, — хмыкнула я и слишком увлеклась, делая беспечный вид. Тут же угодила ногой в провал, так что чуть не взвыла от боли. Сквозь зубы выдала ей: — Мы все идём искать тему Галке. И я тоже.

Малина мне не поверила — хмыкнула и даже отстала, чтобы продемонстрировать всё своё презрение. Но сама же не выдержала.

— Ты хочешь сказать, что идёшь в запретную секцию, ломаешь тут ноги, рискуешь, просто чтобы поторчать там за компанию? И тебе ничего не хочется оттуда взять для себя? Попасть в пещеру с сокровищами и выйти оттуда с пустыми руками? Ха, думаешь, я поверю?

Я пожала плечами. Объяснять не хотелось. Пока мы перебирались через обломки рухнувшей стены, все молчали, только пыхтели. А потом Малина опять завелась.

— Там же есть особые книги, которые университет создаёт, читая твои самые заветные желания.

— Мне пока хватает книг из обычной библиотеки. Я там-то не могу все перечитать. — Я вспомнила трактат «Митохондрии: секс, еда и эволюция», брошенный в дальнем ящике стола. Опоздала сдать в библиотеку… примерно на полгода. Я нервно почесалась. Малина усмехнулась — приняла моё смятение на свой счёт.

— И что, даже не заглянешь в отдел периодики? Там ты могла бы найти свою собственную статью, опубликованную в лучшем журнале.

— Какую статью? — не сразу сообразила я, размышляя, какой штраф получу за просроченную книжку.

— Твою. В лучшем журнале. Разве это не твоя мечта?

— С ума сошла? Шеф мне башку оторвёт за то, что опубликовалась без его ведома.

У Малины закончилась фантазия, ну или она посчитала меня непроходимо тупой. Она махнула на меня фонариком, замолкла и поотстала. И вовремя, потому что прямо перед нами коридор резко раздался в ширину, и четырёх фонариков больше не хватало, чтобы осветить его от стены до стены. Я остановилась, Аша налетела на меня сзади и снова чертыхнулась.

— Куда нам дальше? — я обернулась к Галке, хотя и так слышала, что он шуршит самодельной картой.

— Сейчас-сейчас. Здесь должна быть площадка на пересечении четырёх коридоров. Один завален. Нам в правый.

Я вела рукой по правой стене. И фонарик, и сачок приходилось держать в левой. Встопорщенная штукатурка норовила воткнуться в пальцы углом поострее. На шаги отзывалось высокое эхо, а трубы не нависали над самой головой. Площадка на пересечении коридоров была скорее холлом с высокими потолками. Я не удержалась и мазнула светом фонарика вверх по стене.

Потолка я не увидела — не хватило мощности. Там, куда долетал свет, в темноте переплетались серебристые нити. Провода? Слишком заброшенный коридор для таких новеньких блестящих проводов.

Правый коридор оказался доверху заложен кирпичами. Кладка выглядела старой, местами она осыпалась. Я её пнула — отозвалась глухим, упрямым гулом. Кирпичи лежали в несколько слоёв — там, где раскрошился первый, на защиту вставал второй. Я подалась назад, осторожно, чтобы не наступить ещё раз на Ашу, замершую за спиной.

— Ты уверен, что нам в этот коридор?

Галка молча разглядывал карту. Я не любила, когда он так щурился. Когда он так щурился — это был дурной знак. Это значило, что он пытается разглядеть на карте то, чего там быть не может.

Аша тревожно оглянулась на него.

— Ты что, не проверил, какие коридоры существуют, а какие — нет? Планы в библиотеке — старые! Их рисовали ещё до конца света. Потом половина коридоров рухнула, а остальные — заложили кирпичами.

Малина возвела глаза под потолок и скрестила на груди руки. В её позе явственно читалось: связалась же с идиотами. Чтобы предотвратить панику я взмахнула рукой — шарик света прыгнул вверх-вниз и замер на грязном кафеле пола.

— Так, спокойно, должны быть обходные пути. В университете всегда есть обходные пути, ну.

— Я сюда шла не затем, чтобы развернуться на полдороги, — Малина выступила вперёд. Замерла в танцевальной позиции номер один. Истерика докатилась и до неё.

— Закройся, — посоветовала Аша по-дружески.

Галка взял из Ашиной руки фонарик — самый лучший из наших, выменянный каким-то немыслимым образом у аспиранта с геологического факультета на месячный абонемент в бассейн. Мощный луч пробил темноту и уткнулся в противоположную стену — такую же обшарпанную, с потёками сырости. Ржавая труба торчала из неё, как перископ. Галка повёл фонариком в сторону.

Мы увидели ещё один дверной проём, перед ним нависла переломанное бетонное перекрытие, а дальше — из темноты торчали ржавые трубы. Груда камня доставала почти до потолка. Галка кусал губы, водя фонариком вверх-вниз, на одном месте, как будто надеялся, что это всё — иллюзия. Я не выдержала — взяла его за руку и резко повела в сторону.

Там была ещё одна дверь, вполне нормальная на вид, разве что с облупившейся краской, приоткрытая, и даже темнота за ней не казалась такой густой, как здесь. Над дверью висела почерневшая лампа. И всё, никаких страшных завалов.

— Наша единственная дорога, — пожала плечами я. — Если кто хочет в запретную секцию. Так что, не передумали ещё?

Луч света на секунду выхватил из темноты силуэт примерно человеческого роста, пыльный и тёмный, и по инерции понёсся дальше. Малина коротко взвизгнула. Я ощутила, как сквозняк царапает позвоночник.

— Что это было… там? — внезапно огрубевшим голосом произнесла Аша.

Она облекла наши страхи в слова, и теперь не имело смысла притворяться, что нам почудилось. Врать про обман зрения. Говорить друг другу утешительные глупости.

За мгновение я успела провернуть в голове мысли об атомной сове, старом ректоре, чёрном аспиранте, профорге, а потом шарахнулась в сторону. Чем бы оно ни было — в университетских подвалах не водилось дружелюбных существ.