- 3 -

— Неправильно, — сказала я. — Учёный должен сомневаться. Как только он станет полностью во всём уверен, он тут же умрёт как учёный.

— Одно дело — чуть-чуть посомневаться, совсем другое — сдохнуть под собственной самокритикой. — Аша с силой впечатала кулак в ладонь, и я вздрогнула.

Очень явно вспомнился тот человек, раздавленный каменной глыбой. Лучшего подтверждения Ашиных слов было не придумать, и дальше мы пошли молча.

— Может, ты вспомнишь, как на лекции коннективы с комиссурами перепутала? — усмехнулся Галка.

— Откуда ты знаешь?

— А я их путал на каждом втором занятии. Даже на руке записать пришлось. — Он протянул мне руку ладонью вверх, и я различила бледные чернильные строчки, идущие наискосок. И наконец-то немного успокоилась. Уж если непогрешимый Галка их путал, мне сам великий Дарвин велел.

За дверью ждала Малина. Не сразу за дверью, в шагах в десяти, старательно делая вид, что уже шагала своей дорогой, случайно задержалась, шнурок завязать. Но по её быстрому взгляду стало понятно — никуда она идти без нас не собиралась. А может, собиралась. Может, она дошла до следующего поворота, посветила туда фонариком, и тут же передумала идти одна.

Мы с ней не сказали друг другу ни слова.

Коридор тянулся такой же безжизненный, пыльный, но это был самый обычный университетский коридор с трубами, торчащими из стен, и наглухо замурованными нишами по обе стороны. Тут встречались лампочки, и через раз они даже горели. Ничего особенного. В привычной обстановке я быстро угомонила колотящееся сердце, и остальные успокоились тоже.

— А ты что собираешься искать в запретной секции?

Они поотстали. Я оглянулась: Малина шла на полшага позади Аши. Та недовольно дёрнула плечом.

— Вот пристала, а. Сама-то чего Рушь с собой не взяла? Вы вроде такие закадычные подруги, даже пописать друг без друга не ходите.

Малина отвернулась и нервно облизнула губы.

— Захотела и не взяла.

— Стойте. — Я сказала это, просто чтобы они замолчали, но через секунду остановилась сама.

Стены коридора смыкались передо мной, увенчанные старой дверью. На двери висела выцветшая табличка: «Выхода нет».

Аша испустила возмущённый вздох. Пока мы стояли в тишине и бледном свете жёлтой лампы, одни и те же мысли крутились в голове у каждого, и их не нужно было даже произносить вслух.

— Чёрт, это всё-таки не тот коридор. На перекрёстке точно не было других переходов? — произнесла наконец Малина.

Я глупо смотрела на дверь. Такие ставят на пролётах между лестницами, железные двери, чтобы пожар не перекидывался с кафедры на кафедру. Такую дверь не сломать, как ни пытайся. Табличку удерживала цепь, продетая в дверные ручки, так что обе створки были связаны. Заперта или нет — всё равно не прорвёшься.

Я шагнула вперёд и дёрнула за ручку. Дверь с трудом, но поддалась. Цепь угрожающе звякнула.

— Туман, ты читать умеешь? Написано же, — одёрнула меня Аша.

Она оттолкнула меня с дороги и взялась за табличку. Обратная её сторона была чистая, а значит, эта дверь никогда не открывалась. Аша злилась — но не на меня. Она злилась, что мы проделали весь этот путь и теперь остановимся из-за какой-то двери, запертой на цепочку. Из-за глупой таблички, неизвестно когда и кем повешенной. И теперь мы вернёмся ни с чем, а значит, всё — зря.

И Галке больше не помочь.

«Выхода нет».

Мы все были не слишком-то законопослушны. Мы ходили по аварийным лестницам, удирали по ночам и воровали ключи из кабинета Шефа. Но зайти за табличку «выхода нет» ни у кого из нас не хватило бы наглости.

— Ну всё, идёмте назад. Нет смысла тут стоять, — произнёс Галка.

Зашелестели шаги Малины. Лучи фонарей отдалились, они уходили, а я ещё стояла перед дверью. Как обидно — бросить всё из-за глупого правила. Можно понадеяться, что за перекрёстком ошибок есть ещё один переход, но ведь его нет. А значит, в запретную секцию не ведёт ни одна подпольная дорога.

От злости я врезала ногой по двери. Та отозвалась обиженным гулом. Табличка покачнулась, и на обратной её стороне я увидела буквы. Ещё не веря своим глазам и бледному свету единственной лампы, я развернула табличку обратной стороной.

«Вход», — черные буквы кое-где потрескались от времени, но всё равно были хорошо различимы. Внизу тянулись приписка — явно сделанная от руки, стойким маркером: — «Санитарный день — последний четверг месяца».

— Эй, — позвала я не очень-то уверенно.

Галка обернулся ко мне — они уже были у поворота — и как будто не заметили, что я отстала. Я перевернула табличку нужной стороной. Цепь на двери зазвенела приветливо и распалась на две части.

Я снова нарушила правило. Запишите в моё личное дело, товарищ секретарь.

— Мы для того тебя и просили пойти с нами. Ты умеешь нарушать правила, — произнёс Галка. Мне было очень непривычно, что он так близко — касается локтем моего локтя. От смущения я не могла поднять на него глаза. Таращилась на сбитые носки своих кед.

Мы шли по коридору, и фонарики давно пришлось выключить: здесь и так хватало света. Кое-где лампы лопнули от перенапряжения, но большая часть ещё горела, их свет был больнично-белый, стерильный, высвечивающий каждую пылинку за плинтусом.

— Здесь раньше жили люди, — сказала Аша.

Двери по обе стороны коридора были распахнуты. Мы заглядывали за них поначалу осторожно, потом смело, а потом перестали даже оборачиваться. За всеми дверями — одно и то же: столы, кресла на колёсиках и истлевающие стопки бумаг. Когда-то здесь жили люди. Не хотела бы я знать, что с ними произошло.

Я застыла, пытаясь прочитать, что написано на большом стенде. Все объявления, приколотые булавками, сохранились, мумифицированные, только чернила выгорели от яркого света.

«Всем сотрудникам срочно принести ИНН, ББК и ВВП…»

— Не отставай, — шепнул Галка, оборачиваясь. Едва заметная морщинка залегла у него на переносице.

— Там древние заклинания написаны. Прямо на стенах, — шепнула я ему и опасливо оглянулись. В последний раз.

— Потому они и… — Он замолк на полуслове.

Ему — как и мне, и всем, наверное — не нравилось это место. За деланной торжественностью, за ярким светом и белым мрамором чувствовался ледяной холод. Мне бы стало легче, заметь я хоть горстку пыли, или сломанный стул за углом, да хоть конфетный фантик. Но ничего подобного.

— Что они? — не выдержала я.

— Ужас. — Малина передёрнула плечами. — У меня мурашки по коже от этого места.

Галка отвернулся.

— Они слишком вольно обращались с магией университета. Думали, им всё позволено. Создавали по директиве чуть ли не каждый день. И однажды они создали такую мощную директиву, что она сожрала своих создателей.

— Замолчи, пожалуйста, — прошептала Малина и судорожно вздохнула.

Такую Малину я ещё не знала. Теперь она шагала не так уверено. Такой она, может, была перед лицом своей научной руководительницы, или перед замаячившей перспективой отчисления. Такой она мне даже нравилась — казалась человеком, а не функцией по изрыганию насмешек и издёвок.

Отчего-то здесь отчисление казалось ещё реальнее. Я даже чувствовала его запах — крови и свежих чернил ректорского приказа. С каждым шагом всё отчетливее появлялось ощущение, что за нами смотрят тысячи глаз. Внимательные наблюдатели в точности фиксируют все нарушения, которые мы совершили, блуждая по университету ночью, с ворованным ключом в кармане.

— Я ничего такого не хочу сказать, но, может, всё-таки повернём назад, пока не натворили дел? — Галка то и дело проводил пальцами по горлу, словно пытался снять невидимую удавку.

— Мы уже натворили, — отрезала Аша. — Плюс — минус ещё одно роли не сыграет.

— Я что подумала, — заговорила Малина, — там ведь должен быть библиотекарь. Ну, в запретной секции. Если он нас увидит, он наверняка доложит, кому следует. Как мы об этом сразу не подумали? Всё, поворачиваем.

В том месте, где заканчивался свет одной лампы и ещё не начался свет другой, лежала мрачная полоса. Она, как граница, разделила Малину и Галку со мной с Ашей.

— Я что-то не поняла, мы ради кого сюда притащились? — Я сорвалась на крик. — Ради кого я лезла в кабинет к Шефу? Да меня до сих пор трясёт.

— Слушай, может, одна туда сходишь? Ты же у нас геройский герой. — Глаза Малины прекратились в две узкие щёлки, губы — в едва заметную линию. — Чудовищ убиваешь пачками. Ну, ещё один подвиг — плюс-минус — роли не сыграет.

Я развернулась к ней, так что пол застонал под ногами.

— Герой, и что теперь? Я обязана на каждый твой писк меч выхватывать? Да я тебе вообще ничего не должна. Можешь катиться.

Галка под моим натиском отступил на шаг, и ещё на шаг, а потом сразу на два шага. И пропасть между нами сделалась шире. Аша попыталась схватить меня за руку, но куда ей. Я выхватила из-за спины сачок.

— Сделай лицо попроще! — истерически вскрикнула Малина. — От тебя уже люди шарахаются.

Я ударила рукоятью сачка в пол под её ногами.

— Так, или ты немедленно топаешь прямо по коридору, или я…

— Туман, прекрати!

Пальцы разжались, сачок грохнулся об пол, и я секунду всерьёз думала, что он летит в чёрную пропасть, и только потом вспомнила, что это не пропасть — просто тень между двумя лампами.

Я посмотрела на свои скрюченные пальцы, запоздало удивляясь. Моё лицо, отражённое в мраморный плитах, изуродовал гнев. Потом подняла голову: глаза Малины были совершенно безумными, широко распахнутыми.

— Тут слишком яркий свет, — сказала я, сгибая и разгибая ушибленные пальцы. — Он высвечивает всё самое плохое. Вы заметили?

Аша приблизилась ко мне. Она не смотрела на нас — она шуршала в сумочке, перекинутой через плечо. Пробормотала:

— У всех свои приоритеты. У меня вот перед выходом выяснилось, что конфеты в сумку не помещаются. Пришлось вынуть нож и блокнот, но конфеты я всё-таки засунула. Любишь шоколадные?

Малина кивнула и приняла из её рук конфету в шуршащей зелёной обертке. Мне досталась в красной, а себе и Галке Аша оставила две в синих обёртках. Пропасть между нами сделалась чуть меньше. Я дожевала конфету до конца, прежде чем ощутила её вкус. Конфета была чересчур приторной, с привкусом собственного поражения, но я всё-таки проглотила её. И вдруг почувствовала себя лучше.

— Успокоились? — поинтересовалась Аша, хитро улыбаясь.

Я вынуждена была признать, что да, не зря она выкинула из сумки блокнот и нож. Конфеты были как нельзя кстати.

— Идём дальше? — сказала я хрипло. — Серьёзно, ребята, за нами никто не смотрит. Ну сами посудите, если бы нас уже обнаружили, какой им смысл ждать? Схватили бы и утащили отсюда в ту же минуту.

— Ну вот, ты же умеешь нормально разговаривать, если постараешься, — Аша дружески ткнула меня локтем в бок. — Прогрессируешь прямо на глазах.

Галка кивнул, Малина отвела глаза.

Коридор расширился и вывел нас в просторную залу, гулкую от наших шагов. Вдоль стен стояли диванчики, и на столиках застыли скелеты комнатных растений. Единственная двустворчатая дверь была закрыта, а на стене рядом, под стеклом висел лист с текстом.

Аша подошла ближе и зачитала вслух:

— Университетская библиотека, секция номер… неразборчиво. Это та самая? — Она быстро обернулась на Галку и тут же снова вгляделась в бледные буквы. — Тут ещё написано: вход только по распоряжению учёного совета. При себе иметь документы, подтверждающие… Ничего не пойму. Какие документы? У нас есть документы?

Я достала из сумки ключ — он лежал в специальном отделении, застёгнутый на молнию. Стало так тихо, что гудение ламп показалось оглушительным. Ключ норовил выскользнуть из моих взмокших пальцев.

— Подожди, — сказала Аша помертвевшим голосом. — Тут ещё написано, мелким шрифтом, никак не могу разобрать. Примечание: согласно уставу университета все посетители секции номер… э-э-э, оплачивают оказанные услуги согласно установленным нормативам.

— Каким нормативам? — вырвалось у меня. Ключ разом сделался таким липким и неказистым, что хотелось засунуть его подальше в сумку и больше никогда не вытаскивать.

Аша не знала никаких нормативов, Малина тоже, и я, конечно. Галка достал из внутреннего кармана пачку исписанных листов и принялся их перебирать.

— Сейчас я посмотрю. Я переписал всё, что нашёл о тайной секции.

Я с тоской оглянулась на дверь. Что, если плата окажется неприподъёмной, мы развернёмся и уйдём. Снова ледяной коридор, снова «выхода нет», и перекрёсток ошибок. И снова лезть в кабинет Шефа, чтобы вернуть ключ. Только теперь — зная, что всё было зря.

Малина сползла по стене и села прямо на пол, хотя в шаге имелся кожаный диван. Но дарить своё тепло здешней мебели никому не хотелось. Пряди волос Малины выбились из-под резинки и намокли от пота. На меня она даже не взглянула.

— Есть, — подал голос Галка. — Слушайте. Секция предоставляет услуги посетителям на платной основе, стоимость устанавливается согласно среднему времени, затраченному посетителем на аналогичное действие. Что?

Галка нахмурился и прочитал ещё раз — бормоча себе под нос. Малина с усилием поднялась на ноги.

— Что непонятного? Секция забирает столько времени из жизни, сколько ты бы сам потратил на это действие. Допустим, хочешь взять в секции статью — минус три месяца из жизни. Хочешь главу диссертации — год.

Я облизнула пересохшие губы. В зале перед дверью библиотеки стало вдруг невыносимо жарко. Я дёрнула молнию на куртке и подула себе в вырез футболки, потому что по коже текли капли пота.

— А какой тогда смысл? За три месяца я и сама статью напишу. Незачем сюда тащиться. А если взять отсюда пяток монографий, пачку статей, пару учебников, что, совсем не выйдёшь? Или подохнешь на пороге?

— Ты не перегибай палку, — усмехнулась Малина. — Смысл в том, что ты получаешь готовую вещь. Не нужно мучиться, сидеть ночами, ковыряться в бумажках. Просто оплачиваешь — и всё.

В поисках поддержки я оглянулась на Галку. Тот подарил мне виноватый взгляд и кивнул.

— Туман, откроешь?

Я отлепила ключ от потной ладони. Но в шаге от двери снова обернулась на Галку.

— Сколько тогда будет стоить новая тема?

Он пожал плечами, улыбнулся.

— Никто не знает. Кому-то она стоит пары дней, кому-то всей жизни не хватает. Но у меня нет другого выхода.

У него выход — вот эти двери с золочёными ручками и вензелями. Особая секция номер «э-э-э». Ключ провернулся легко. За дверью тоже горел свет. Но не жалкая лампа без абажура — как в нашей секции естественных наук, а целые созвездия из плафонов. Я не сразу решилась шагнуть внутрь, испугалась, что оставлю грязное пятно на зеркально-чистом полу.

Стеллажи уходили вправо и влево насколько хватало взгляда. Мы замерли на островке между ними. Тут было ещё несколько столов и мягких кресел, видимо, чтобы с удобством почитать, но выглядели они так, словно за всё время существования библиотеки их не коснулась ни человеческая рука, ни какие-либо другое место.

— Я предлагаю так: сейчас мы разойдёмся и встретимся на этом же месте через час, — сказала Малина. Она уже не смотрела на нас. Жадным взглядом она обшаривала стеллажи вокруг, и теребила часы на запястье.

— Час? Тебе не поплохеет? — мило осведомилась Аша. — Нам ещё обратно топать. Минут двадцать будет за глаза.

— Согласна, — бросила Малина, желая только побыстрее отвязаться.

Она скрылась за ближайшим стеллажом, когда я ещё не могла придумать никакого плана действий. Галка уверенно зашагал мимо стеллажей, и я поспешила за ним следом, задержалась всего раз, подцепила пальцем за корешок особенно прекрасную книгу. Обложка была из чёрной кожи, с золотым тиснением, тёплая, как будто её совсем недавно касались человеческие руки.

На обложке значилось моё имя. Я вздрогнула, сунула книжку на место и бросилась догонять Галку с Ашей. Не хотелось мне знать, сколько времени мне предстоит потратить на целую книгу. Вдруг запретная секция откусит сразу пол моей жизни или всю жизнь. Я смутно подозревала, что очень медленно пишу книги в кожаной обложке с золочёным тиснением.

Галка вёл кончиками пальцев по корешкам книг, но шёл быстро, как человек, который знает дорогу. Аша чуть отстала от него. Она ощутила моё близкое присутствие и шепнула, не оборачиваясь:

— Приготовься.

Вдруг стеллажи кончились, и мы вышли на ярко освещённую площадку. Длинный стол библиотекаря тянулся от стены до стены. Там горела традиционная лампа с зелёным абажуром, и было пусто. Аша разочарованно выдохнула.

Галка оставил нас у последнего стеллажа и один шагнул к столу. Коснулся колокольчика. Тонкий звон разбудил библиотеку, и за нашими спинами поднялся шорох, шелест страниц и проскрипели старые половицы, как будто нас кто-то преследовал. Я резко обернулась: шевельнулась в своём гнезде толстая книжка. И снова всё стихло.

Из-за стола показалась библиотекарша. Таких функций делали давным-давно — с чёрными волосами, повязанными платком, в глухом чёрно-белом костюме и с вечным выражением усталости на бледном лице. Явно старая модель. Галка приблизился с библиотечной стойке, прошёлся ладонью по самому краю — в воздух поднялась пыль.

— Я хотел бы сменить тему, — сказал Галка в эти усталые глаза.

— Молодой человек, вы в курсе, как происходит этот процесс? Пишите заявление, мы рассмотрим. В двухмесячный срок вам придёт извещение.

Двухмесячный срок! Так долго! От волнения я перестала дышать.

— У меня есть постановление учёного совета.

Никакого постановления у Галки не было — кто бы ему вообще дал? Но я не удивилась. Он просто выполнял древний ритуал. Библитекарша моргнула раз, второй. Галка склонился ещё ниже к стойке и добавил полушёпотом, словно боялся, что услышим мы:

— Лично начальник аспирантуры очень просил.

Лицо библиотекарши на мгновение затуманилось. Это, видимо, был пароль, отмычка для взлома старых функций. Надо запомнить. Интересно, это только на библиотекарей действует, или для поваров в столовой тоже подойдёт? Нет, вряд ли. Я слышала, функций для столовой проектировали с особой тщательностью. Уж слишком часто их взламывали в последнее время.

Библиотекарша поднялась.

— Понятно. Пройдёмте со мной.

Галка оглянулся на нас. Эта улыбка прилипла к его лицу, кривоватая, ненастоящая улыбка. Я потянулась следом за Галкой.

— Меня подожди, — проворчала Аша.

Мы нагнали его в тёмном переходе между двумя библиотечными залами.

— Тема сама должна вас выбрать, — бесстрастно говорила функция библиотекаря. — Я покажу вам те, которые ещё свободны, но ничего не обещаю. Если тема выберет вас, вы сможете её забрать. На всю процедуру даётся двенадцать с половиной минут. Строго соблюдайте регламент!

Нас она не заметила. Мы следом за Галкой прошли по тёмному перешейку между комнатами, мимо грозных картотек, нависающих полуоткрытыми тяжёлыми ящиками. Мы попали в крошечную каморку, освещённую единственной жёлтой лампой. Лампу засидели мухи — хотя я не видела в университете ни одной живой мухи — но чёрные пятна выглядели, как настоящие.

Всю стену каморки занимал одни огромный картотечный шкаф. Столько я ни щурилась, я не могла разглядеть слова не выцветших табличках. Функция библиотекаря коснулась меня мягким боком и выплыла из комнаты.

Я посмотрела на часы и обнаружила, что они давно остановились. Судя по застывшим на них цифрах, это произошло сразу же после нашей встречи на минус первом этаже. Судя по тому, как чертыхнулась справа от меня Аша, её часы тоже встали. Галка не оборачивался. Его фигура против света — ноги расставлены на ширину плеч, одна рука под грудью, другая в жесте задумчивости подтыкает щёку.

Он подался вперёд, выдвинул один ящик, потом второй. По звукам я поняла, как неохотно и лениво показываются на свет карточки. На каждой алый штамп: отработано. Минуты текли, тяжёлые, как свинцовые шарики. Каждая падала и отзывалась болью в животе.

Галка выдвинул один из верхних ящиков — для этого даже ему пришлось привстать на цыпочки. Я услышала, как молитвенно шепчет Аша, уткнувшись в ладони:

— Пожалуйста, ну пусть хоть одна, пожалуйста…

Мне стало страшно. Сколько мы уже стоим здесь? Двенадцать с половиной минут — это время, чтобы дойти из нашего крыла в крыло географов. Ерунда, а не время. И неужели во всём мире не найдётся для Галки новой темы? Неужели на всех них стоит алый штамп «отработано».

Мне хотелось ударить его в спину. Крикнуть, чтобы шевелился быстрее, чтобы открыл все эти ящики, да пусть бы высыпал карточки на пол. Вместо этого я мялась в дверном проёме, обкусывая ноготь на большом пальце.

Галка открыл новый ящик, с шорохом провел пальцем по выступающим краям карточек. Одна соскользнула ему в ладонь. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть. Красный штамп — есть он или нет? Галка повернулся к нам. Страшная, приклеенная улыбка исчезла с его лица. Он умиротворённо кивнул.

— Идёмте.

Обратный путь мы не крались — бежали. Слишком громко шелестели книги на полках, как будто сыпали нам в спины проклятьями. На площадке, где расстались с Малиной, мы остановились. Аша покрутила головой:

— Ну и где её носит?

Я сама ощутила желание уйти скорее, бросить Малину тут. Пусть выкарабкивается сама, если не умеет приходить вовремя. Такие, как Малина, не пропадают. Мы уже были у двери, когда из-за стеллажей послышался быстрый топот. Оттуда вынырнула растрёпанная Малина, прижимая к груди стопку исписанных листов. Её лицо дрогнуло, когда она увидела нас у выхода, но Аша не дала никому раскрыть рот.

— Быстро! — выкрикнула она.

Мы бежали как воры от воя сигнализации. Дверь открылась легко — по ту её сторону я задержалась, чтобы запереть её на ключ, и остальных догнала только в ледяном коридоре. Потом перешли на быстрый шаг, и паническое мельтешение мыслей почти успокоилось. Я поотстала, словно бы очень устала, и оглянулась: никто не гнался за нами. Свет в коридоре был такой же мертвенный, как раньше. Пронесло?

— Не переживай, — ухмыльнулась Малина, оборачиваясь. Она, как всегда, приняла моё смятение на свой счёт. Ну как же, весь мир вращается вокруг королевы пробирок и центрифуг. — Я бы тебя тоже бросила, если что. Так что квиты.

Теперь я смотрела под ноги. Только бы дойти.