Глава 17

375 год от наступления Тьмы

месяц Хлеборост

19 день

Брест, начисто отмывшись, отогнал от себя назойливых служанок, вылез из кадки и оглядел свои доспехи. Они были вычищены, отмыты, аккуратно уложены на видном месте. Мужчина было решил одеть их, но передумал и открыл внушительных размеров гардероб. Растерявшись от обилия одежды мужской и женской, наёмник опять позвонил в колокольчик, вызывая вездесущую прислугу. Девушки нарисовались у него по бокам, молча ожидая приказов.

— Что вообще на ужины-то одевают? — поинтересовался он, продолжая глупо пялиться на тряпки.

Служанки молчали, не шевелились. Брест повторил вопрос уже громче, помахал руками перед немыми лицами. Не добившись от них никакой реакции, он плюнул и схватил первый попавшийся мужской наряд. Девушки тут же пришли в движение, помогая ему облачиться.

— Ну, конечно, а так вы сразу на помощь бросаетесь, — заключил наёмник.

Нарядившись, он подошел к зеркалу, бросил в него быстрый взгляд: негоже мужчине, аки девице красной, перед зеркалом крутиться. Брест махнул рукой — и так сойдет, и потопал на выход. Походный мешок и оружие мужчина оставил в покоях, чародей прав: с мечом на него бросаться глупо — шарахнет заклинанием, и «мама» сказать не успеешь. Наёмник вышел в круглый холл, постучал в соседнюю комнату:

— Пора-не пора, айда на выход.

Дверь тут же распахнулась, словно девушка за ней только и ждала момента, чтобы выйти. Милка стояла на пороге, вся сияя и лучась. Великолепные золотые локоны были уложены в затейливую прическу, лазурное платье из шелка выгодно подчеркивало все щедрые дары, коими её наделила природа, а голубые глаза сверкали ярче сапфировых серег. Брест молча разглядывал бывшую служанку, которая теперь напоминала скорее княжну, и не знал что сказать.

— Э-э, — неловко протянул он, — Ты хорошо отмылась, не воняешь...

Милкино лицо вытянулось в пол, рот открылся и закрылся, девушка не смогла выдавить из себя ни слова. Наёмник, воспользовавшись паузой, тут же сменил тему:

— Пойдём, найдём Мурку, — он схватил служанку за руку и потащил к двери Прежней.

Так неловко Брест ещё никогда себя не чувствовал, мужчина пожалел, что рядом не оказалось Геры, уж тот точно бы знал, что сказать и как себя повести. Милка, надув губы, перехватила мужчину под руку, как и полагалось идти с кавалером, и гордо прошествовала до дверей соперницы. Пусть Брест косноязычен, как шепелявый заика, и не обучен манерам, но не это главное в мужчине. Служанка твердо решила довести партию до конца и, показать ему, что она и есть та самая судьба, о которой говорила бабка Ежна. Про остальное, что говорила ей ворожея, она благополучно забыла: зачем думать о плохом?

Подойдя к двери, Брест постучал:

— Мурка! Тьфу, Катерина! Готова, нет? Час прошел, выходи, погуторим.

Из-за резной двери донесся плеск и бултыхание, а затем усталый голос:

— Никуда я отсюда не сдвинусь! Если надо поговорить, сами сюда идите, а я из воды ни ногой.

Наёмник посмотрел на Милку, пожал плечами и повернул ручку.

В палатах было похожее убранство, и посередине комнаты стояла огромная бадья, из которой торчала только тёмная макушка. Прежняя, то и дело булькала из ванны, приказывая служанкам подливать горячей воды.

— Ты даже ещё не оделась? — презрительно фыркнула Милка.

Из-за деревянного борта показались два карих глаза:

— Честно говоря, я подумываю приказать слугам отнести меня на ужин прямо в ванне. Так что считай, я уже облаченная и расфуфыренная, как ты.

Служанка захлебнулась возмущением, а Брест только поднял одну бровь:

— Значит, вылазить ты не будешь?

— Не-а, — ответила воровка и скрылась в кадке, — Кстати, вы отлично смотритесь вместе.

Наёмник нахмурился: как так выходило, что почти каждая реплика Прежней звучит как издёвка? Хотя, судя по сияющим глазам Милки, видимо, так кажется только ему. Служанка нежно погладила его по руке и принялась по-хозяйски поправлять завязь белой рубахи у него на груди.

— Так ну всё, хорош! — взорвался мужчина, — Устроили тут балаган! Ты, — он отстранился от служанки, — Ты красивая, не спорю, но знай меру: я тебе не малец, слюни мне вытирать! Ты, — он ткнул пальцем в Катькину макушку, — А ну вылазь! Устроила представление!

— И не подумаю, — прозвучал ответ из кадки, — Своими криками меня не испугаешь, и, кстати, время-то идёт, так что лучше начинай то, о чем хотел поговорить.

Брест шумно втянул воздух, выругался сквозь зубы, от чего Милка втянула голову в плечи. Мужчина принялся мерить комнату широкими шагами, иногда бросая злобные взгляды на обеих девок. Да они просто издевались над ним! Одна смотрит по-щенячьи, в глаза заглядывает, ждёт внимания что ли? Расфуфырилась вся, что такой скажешь-то? Брест — мужик простой, военный. В деревне родился, потом всё на службе. Нет, конечно, бывали у него бабы, что скрывать… Настоящую княжну у Пороши пару раз оприходовал, да и в походах не терялся — одна принцесса Анабель чего стоила, но там-то с ними не больно говорить требовалось, а тут девка похвальбы ждёт. Но это ещё ничего, вот вторая просто издевалась. Велено было через час в зале встретиться, а эта пигалица опять всё на свой лад переиначила. Иной раз руки чешутся, взять за шкварник и потрясть её, пока дурь из башки упрямой не выветрится.

Служанка, словно услышав злобные мысли, бочком-бочком отстранилась от рассерженного наёмника и покорно уселась на ближайший стул. А Прежняя даже ухом не повела: видимо, чуйка у неё работала не так хорошо как у Милки, или девке было просто наплевать на шипящего, как закипевший чайник, Бреста. Мужчина, наконец, остановился, глубоко вздохнул, успокаивая шум крови в ушах.

— Та-ак, — протянул он. Наёмник помолчал ещё какое-то время, после продолжил. — Есть соображения на сколько глубоко мы влипли на этот раз?

— Я бы сказала по самое гузно, — отозвалась спокойная воровка.

— Что так?

— Суди сам, — она высунулась из воды, принялась разглядывать сморщенные пальцы, — Этот чародей крутит нами как хочет, никаких козырей против него вообще нет. Надоест дяде играться с тремя мышами — нам конец. Мы, можно сказать, залезли к спящему медведю в берлогу и теперь отплясываем гопак у него на носу.

— Но он сказал, что мы его гости, раз родня бабы Ежны, — вставила слово Милка.

— А я сказала, что вы хорошо смотритесь вместе, дык не всему же теперь верить надо, — пожала плечами воровка.

Служанка подозрительно сощурилась: где-то в словах Прежней скрылась насмешка, только Милка не могла понять где.

— Из огня да в полымя, — заключил Брест, — Думаю, коли бабка твоя не сбрехала, то надо бы с чародеем договор заключить, чтобы по выполнении работенки, он камень вернул.

— Это я беру на себя, — отозвалась воровка.

— С чего вдруг? — засомневался наёмник.

— В прошлой жизни я была одной из самого гнусного племени юристов. Договоры — мой конёк.

— Как знаешь, — не стал спорить Брест. Он повернулся к служанке, — теперь ты. Пора бы уже раскрыть карты, голуба.

Милка удивленно подняла брови:

— Ты о чём?.

Брест придвинул стул и сел напротив служанки, облокотившись о колени:

— Давай-ка на чистоту, радость моя, — он пристально сверлил её стальным серым взглядом, — Кто ты на самом деле и откель?

— От это я тоже послушаю, — высунулась из ванны Прежняя.

Служанка, окружённая со всех сторон, ничего не понимала:

— Дык я ж вам вроде поведала всё. Из полянцев сама, а батя…

Наёмник чуть склонил голову набок, и этого жеста было достаточно, чтобы Милка замолчала. Теперь перед ней сидел ни добрый и в меру заботливый мужчина, но воин, которому доводилось много убивать и калечить тела, добывая сведения. От Бреста жаром исходила опасность, от которой у служанки встали волоски дыбом. Даже Катерина едва заметно поежилась, сидя в горячей ванне. Милка сжалась в комок и жалобно проскулила:

— Я — дочь барона Гжевика из Тринницы.

Брест никак не отреагировал, только врезался взглядом еще глубже. Служанка не выдержала и рассказала о побеге, о плане с сон-травой и дальнейшей жизни в корчме. Закончив, она сидела ни жива ни мертва и ждала приговора. Наёмник продолжал молча ее разглядывать, у девушки сошел румянец с лица и на щеках выступили серые пятна. Мужчина поднялся, возвышаясь над девками и напоминая собой медведя, вставшего на задние лапы:

— Значит, одна наплевала на свой долг и смылась, бросив отца в ссоре с главным священником, вторая спёрла камень, подставив меня и половину Тринницы, а вместе вы, красавицы, оставили город на грани междоусобной войны, так?

Девки присмирели, боялись пошевелиться. Уж что-что, а чувствовать задницей, когда с мужиком лучше не спорить, они умели. Наёмник излучал лютую мощь и злобу: накопленная усталость, голод, подпорченное настроение сошлись воедино, разбудив зверя. Вставь сейчас слово поперёк и можно расстаться с жизнью. Брест круто развернулся, еле сдерживая гнев, процедил сквозь зубы:

— Чтобы через двадцать… нет, через пятнадцать минут обе стояли одетые перед дверьми. И ещё, ради вашей же сохранности, чтобы за весь вечер даже не смотрели в мою сторону, усекли?

Девки молча кивнули, прижав уши, и мужчина, печатая шаг, вышел вон, хлопнув дверью. Его ещё долго было слышно, пока он не зашел в свои покои, и в коридоре наступила тишина.

— Что ж, — протянула Прежняя, — концерт окончен. На бис его, пожалуй, вызывать не будем.

Милка сидела на стуле, не шевелясь и не ответив реплику. Воровка пожала плечами, расплескав воду, вылезла из бадьи. Насухо вытеревшись, девушка отмахнулась от служанок, тут же возникших в немой покорности, и побрела к шкафу с одеждой.

— Раз уж нам предстоит отплясывать у медведя — принарядимся чуток.

Прежняя засунула нос в гардероб в поисках подходящего платья и, вытащив простую белую тунику, осталась вполне довольна. Милка сидела на стуле, тихо всхлипывая: весь её план соблазнения пошел псу под хвост.

— Эй, хорош, страдать, — откликнулась Катерина, — Я не нянька, утешать не буду. Добьёшься ты ещё своего.

Воровка, наконец, надела платье, поправив его перед зеркалом, собралась на выход:

— Айда, не будем опаздывать, а то жених твой нас прикончит.

Милка обреченно поднялась и тихо выскользнула в коридор. В холле было пусто, но ещё достаточно громко. Из комнаты Бреста доносились смачные матюки и звуки ломаемого дерева. Служанка прикрыла рот ладонью и испуганно уставилась на дверь. Воровка, поправив ещё мокрые волосы, невозмутимо оперлась о косяк:

— Пусть уж лучше он на мебели отыгрывается, чем на нас.

Милка нервно заходила по коридору, иногда поглядывая в сторону шумной комнаты. Через несколько минут звуки в логове наёмника стихли, дверь открылась: на пороге стоял раскрасневшийся Брест, за ним небольшими кучами высились дорогие резные, но теперь уже дрова. Наемник мельком оглядел служанку и спокойную воровку и зашагал к винтовой лестнице:

— За мной, — скомандовал он.

Девицы гуськом проследовали за мужчиной, плотно прикрыв рот. На лестнице их ждала одна из служанок. Она молча проводила всех троих до нужной двери, поклонившись, пропустила вперед, и тут же растаяла в воздухе.

В ярком свете каминов посередине зала высился богато убранный стол. Разных яств было немеряно, а служанки все подносили и подносили новые щедро украшенные блюда с источающими ароматами жаренных целиком молочных поросят, запеченных перепелов, различных подлив, ягодных морсов и терпких вин. У наёмника рот наполнился слюной. Чародей вышел к ним на встречу, широко разведя руки:

— Добро пожаловать! Я уж было хотел послать за вами прислугу, но вы явились как раз вовремя.

Он был одет в шикарный костюм из темно-синего бархата, а широкая белоснежная улыбка источала радушие, словно путники были для него самыми желанными гостями. Чародей легонько хлопнул в ладоши, и откуда-то полились звуки невидимых инструментов, сплетающиеся в затейливую мелодию.

— Прошу к столу.

Брест недоверчиво прошел вперед и, отодвинув себе стул, уселся, разглядывая роскошные блюда. Его живот выдал громкую трель, а Истомир, удовлетворенно кивнув, повел рукой:

— Накладывайте, не стесняйтесь.

Милка тенью проскользнула до свободного места и, не глядя наёмнику в глаза, робко зачерпнула ложкой пышущую паром кашу. Катерина громко кашлянула, но за стол не села:

— Прежде чем мы приступим к трапезе, я предлагаю обсудить дела.

Наёмник молча сжал ложку так, что на ней остались следы пальцев. А Истомир удивлённо вскинул брови:

— Разве беседа не может подождать? Почему бы сперва не насладиться пищей?

— Мы настаиваем, — отчеканила Прежняя, делая ударение на слове «мы».

Брест отложил недонесённую до рта свиную ногу и шумно выдохнул, раздувая ноздри. От глаз чародея не ускользнула напряжённость в зале.

— Что ж, раз ВЫ настаиваете. Тогда, пожалуй, я начну.

Он поднялся, подошел к очагу, и опёрся на каминную полку.

— Уважаемая баба Ежна, — он поклонился Милке, — Прислала весточку, что мне вскоре стоит принять её близкую родственницу и её друзей. А так же вскользь упомянула, что у вас-де есть ко мне определённое дело. Точнее вам понадобился некий камень, который я сторговал у скупщика краденного. Рубин действительно находится у меня, но, надо полагать, вас предупредили, что за просто так я его не отдам?

— Предупредили, — кивнул Брест.

— Что ж в таком случае предлагаю вам уговор: камень за одну услугу. Видите ли, я достаточно занятой человек: изучение волшбы, составление звёздных карт, кроме того нужно следить за хозяйством, так что мне никак не отлучиться из башни. Можно сказать, я — пленник быта. Но с недавнего времени, я прознал об одном очень любопытном эликсире, сохранившемся в одном достаточно опасном месте. И мне страсть как хочется его заполучить. А посему предлагаю уговор: вы приносите мне пузырёк этого зелья, а я отдаю вам рубин.

Троица переглянулась, наёмник поднялся и подошел к воровке:

— Что за место? — поинтересовался он у мага.

— Сущая безделица для таких сорвиголов как вы, это всего лишь Старый город, — пожал плечами Истомир.

Прежняя дернулась и нервно закусила губу:

— Маловато будет за простой рубин, переть в такую даль. Да и места там не самые сахарные.

Чародей посерьезнел:

— Что ты предлагаешь? — Его голубые глаза теперь не светились радушием, а излучали холодное безжизненное свечение.

— Ты обещаешь нам троим полную безопасность в своих владениях, отдаёшь камень сразу при обмене, и доставляешь нас в Старый город туда и обратно.

— Исключено, — помотал головой волшебник, — Допустим, здесь вас не тронут, допустим мы обменяемся как положено, но доставить вас из Старого города я не смогу. Туда забросить? Это, пожалуйста, но оттуда вам придется идти своим ходом. — Он скрестил руки на груди, давая понять, что последний пункт не обсуждается.

Путники опять переглянулись, а Катерина едва заметно кивнула остальным.

— Хорошо, — ответил наёмник, посмотрев на Прежнюю, та изучала чародея, как коня на базаре, только что в рот не заглядывала.

— Вот и договорились, — облегчённо всплеснул руками Истомир, — А теперь наконец-то, мы можем отужинать.

— Не так быстро, — остановила его воровка. — Давай-ка теперь мы оформим наш договор на бумаге, — криво ухмыльнулась она.

Чародей закатил глаза, но проследовал к дальнему столу, заваленному свитками. Девушка потопала следом, на ходу шепнув Бресту:

— Ничего не ешьте и не пейте, пока этот хлыщ не подпишет бумагу.

Наёмник кивнул, подошёл к Милке, которая все-это время сидела в сторонке тише воды ниже травы.

Чародей и воровка о чем-то спорили четверть часа, сломали не одно гусиное перо, прежде чем, наконец, составили договор и понесли его на подпись. Истомир расписался затейливой подписью с завитушками и изгибами, Милка черкнула две буквы, воровка, накапав чернилами, криво подписалась Муркой, а Брест довольно аккуратно вывел свои инициалы и отложил перо.

Чародей озадаченно улыбался:

— Теперь, когда всё улажено, можно есть. Ах да, чуть не забыл, — он щелкнул пальцами и половина блюд исчезла, — Раз договор теперь в силе, то сделать из вас послушных кукол уже не получится. Жаль, добрые зелья впустую извёл.

Он прозвенел колокольчиком, и из дверей посыпались служанки, обновляя разнообразие еды. Воровка уселась на стул и безбоязненно отломила кусок истекающей жиром курицы. Девушка, ни сколько не сомневаясь, что теперь они могут расслабиться, принялась поглощать пищу, с ужасающей скоростью. Брест не заставил просить себя дважды и, загребая к себе поближе несколько блюд, набросился на запеченного поросенка. Милка подлила себе в кубок вина и слегка пригубила, показывая, что уж чему-чему, а манерам её научили, не чета-де она чавкающей Прежней. Чародей степенно поднялся, сверкнул хищной улыбкой и поднял чарку:

— Тост. За прелестниц, скрасивших наш вечер, — он слегка поклонился Милке и воровке. — За уговор, который принесет нам обоим пользу. И за вашу весьма смышлёную девицу. Первую, которую я зауважал, — он подмигнул Мурке из-за чарки синим глазом.

***

Наконец-то можно раздеться и расслабиться. Я сняла платье и осталась в одном исподнем. Эта передышка в бегах за камнем нужна была мне, как воздух. Прошлёпав босыми ногами до огромной кровати с балдахином, я прыгнула с размаху на перины и погрузилась в мягкое облако. О-о, какое это блаженство — как следует выспаться после нескольких лет кочёвок, соломенных тюфяков и лесных подстилок. Я с наслаждением зажмурилась и закинула руки за голову. Долго радоваться не получилось: в дверь раздался тихий стук. Кого там нелёгкая принесла? Я открыла один глаз:

— Кто?

— Я это, — послышался голос Бреста.

Так, блаженство закончилось. Я тяжело вздохнула, завернувшись в покрывало, промямлила:

— Входи что ли.

Дверь неслышно отворилась, на пороге стоял наемник с кувшином в руках. Он огляделся по сторонам и, прикрыв дверь, зашел внутрь. Я выжидающе на него смотрела:

— Что-то случилось?

Брест поставил кувшин на столик и почесал в затылке:

— Да вроде всё спокойно. Милку только проверил, спит уже, решил к тебе заглянуть. Присесть-то дашь?

Я пожала плечами:

— Дык, пожалуйста.

Наёмник прошёл вперед, сняв сюртук, остался в распахнутой на груди рубахе. Он подвинул ногой стул и уселся, почесывая недельную щетину.

— А неплохо ты сегодня у чародея этого договор сторговала, — подмигнул он, — Хоть один день по-людски пожить, — он закинул руки за голову и вольготно развалился на широком резном стуле.

— Ага, — кивнула я, — Я всё ещё не совсем разумею, зачем ты пришел?

Брест поднялся и прошелся по комнате, оставляя за собой одуряющий шлейф запахов мужского пота, терпкого вина и скрытой силы.

— Да, честно говоря, просто хотел узнать тебя поближе, — наконец, ответил мужчина, разводя руками.

Он привалился к резной стойке балдахина, наблюдая за мной с легким прищуром. Я удивлённо подняла брови:

— Да вроде ты и так про меня всё знаешь.

Мне вдруг сделалось душно и невыносимо жарко, я села на кровати, свесив босые ноги.

— Не всё, — помедлив, ответил он, присаживаясь рядом. — Например, какое твое самое яркое воспоминание?

— Ты меня удивляешь всё больше и больше, — я покосилась на мужчину..

Брест был совсем близко. Он сидел, облокотившись на широко разведенные колени, и неотрывно смотрел почти черными глазами. Его бедро касалось моего, от чего кожу обдало волной жара. Я от греха подальше подобрала свое покрывало и соскочила с кровати:

— Душно тут.

Наёмник поднялся с места:

— Могу открыть окно. Кстати, я стянул со стола чародея кувшин с чудным вином, налить?

— Пожалуй, — согласилась я.

Мужчина прошел мимо меня, окатив своим ароматом, и, взяв чарку, щедро плеснул рубиновой жидкости.

— Держи, — он протянул кубок.

Я нервно схватила вино и жадно хлебнула. Горячий комок прокатился по горлу и расплескался где-то в желудке. Брест поставил кувшин обратно и уселся на стул:

— Пожалуй, сяду здесь: не хочу тебя смущать, — просто ответил он, хитро улыбаясь.

От такого поворота событий я допила остатки одним залпом. Если Брест будет продолжать в том же духе, то, может, мне стоит сразу взять весь жбан?

— Так ты не ответила на вопрос, — мягко упрекнул наёмник.

— Какой? — прохрипела я, внезапно лишившись голоса.

Наёмник развел руками:

— Какое твое самое яркое воспоминание? И не волнуйся ты так, я тебя не трону… Против твоей воли, — дополнил он, почесав волосы на широкой груди. В глазах мужчины загорелись хитрые огни. Они и лёгкий прищур делали его лицо похожим на коварную, но чертовски соблазнительную нечисть.

— Хорошо, — я согласилась, а про себя стала молиться, что бы у меня у самой была эта воля.

Вернувшись к кровати и поправив подушки, залезла на высокие перины. Тяжело вздохнув, стала припоминать:

— Хм, есть одно воспоминание, — я призадумалась, вспоминая все детали и краски. — Когда-то давно, ещё до Тьмы, у меня был один друг — байкер. Это конник по-нынешнему. Только вместо коня у него была такая двухколесная машина, которая могла ездить очень быстро. Очень.

Брест наклонился вперед и очень внимательно вслушивался в каждое слово.

— Так вот, наверно всё-таки моё самое яркое впечатление, это поездка с ним на таком железном коне.

— Почему же она так тебе запомнилась? — жадно заинтересовался наёмник.

Я задумалась:

— Не знаю. Наверно как память о тех временах. Я ехала с ним без шлема — глупость несусветная, конечно — мы развили достаточно высокую скорость, и ветер тут же растрепал волосы. А мой друг в тот момент отпустил руль и правил только ногами, телом. И создалось впечатление, что мы летим… Это было абсолютное чувство свободы… — Я прикрыла глаза и, показалось, что спустя почти четыреста лет опять почувствовала этот ветер.

— Понятно, — прервал мои мысли Брест.

Наемник откинулся на спинку стула, и, закатав рукава, опять закинул руки за голову. Мускулы перекатывались под кожей тяжёлыми шарами, а сам мужчина о чем-то крепко задумался, глядя в потолок. Я присела на кровать с диким желанием сбросить покрывало: мне было нестерпимо душно, казалось, воздух в комнате сменился приторной патокой, которая заливалась в легкие, мешая дышать. Где тут окно? Подобрав полотно, побрела к закрытым ставням, слегка пошатываясь. Я пьяна? Этого не может быть: алкоголь перестал на меня действовать, когда моё тело изменилось после наступления Тьмы. Подойдя к окну, открыла его настежь. В лицо ударил свежий воздух, расправляя грудь. Сзади послышались шаги.

— У тебя на голове что-то застряло, — прошелестел над ухом низкий грудной голос.

Я развернулась и уткнулась в широкую мужскую грудь. Брест хищно склонился надо мной:

— Позволь уберу.

Я смогла только промычать что-то нечленораздельное. Он аккуратно пальцами искалеченной руки провел по моим волосам и вытащил оттуда застрявшее перо. Повертел им перед моим носом и выпустил на волю.

— Я же говорил, что не трону тебя против твоей воли, — прошептал он, внезапно осипшим голосом. Он склонился так, что я чувствовала его терпкое жаркое дыхание. Брест задрожал от похоти и вожделения. Он подошел еще ближе, почти вплотную прижимаясь ко мне. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами. Сердце бешено гнало кровь по моим жилам, оставляя её внизу живота. Меня охватила дрожь, а ноги внезапно стали ватными. Наёмник облизнул пересохшие губы и выставил перед собой руки:

— Так что… Я могу до тебя дотронуться? — прохрипел он.

Я смогла только кивнуть, как он тут же впился в мои губы, перекрывая остатки кислорода. Он с силой вдавил меня в стену, не отрываясь ни на секунду. Его руки, казалось, жили своей жизнью. Они тут же сдернули ненавистное покрывало, и с треском разорвали нательную сорочку. Мне не хватало воздуха, и я еле оторвалась от его жесткого требовательного рта. Брест отстранился, переводя дыхание. У меня закружилась голова, и если бы не твердое тело наемника, я соскользнула бы на пол. Мужчина подхватил меня на руки и бережно отнес на кровать.

Он навис надо мной и, нежно проведя рукой по лицу, остановился на шее. Обхватив её сильными пальцами, Брест склонился к моему уху и зашептал:

— Только подумай, я могу лишить тебя жизни в считанные секунды, просто надавив чуть сильнее, а могу выпить тебя до капли, и ты будешь умолять меня не останавливаться…

Его шёпот прервал стук в дверь:

— Мурка, спишь уже? Я тут покумекал…

Я не услышала окончание фразы, мне сделалось дурно, изо рта вырвался стон.

— У тебя вообще все в порядке? — дверь открылась, а на пороге стоял второй Брест.

Он, выпучив глаза, смотрел на свою точную копию. Мой желудок свело судорогой, и едва я успела свеситься с кровати, как меня вырвало.

— Какая досада, — протянул лже-наёмник, вставая с кровати, и брезгливо обходя лужу на полу. — Жаль, могли бы неплохо повеселиться.

— Какого буя тут творится?! — наконец, пришел в себя Брест. Он в ярости подскочил к своей копии, но его отшвырнуло неведомой силой.

— Ну, будет-будет, — отмахнулся лже-Брест. — У нас договор, помните? Собственно, только поэтому ваша Прежняя до сих пор жива.

Черты самозванца начали таять, цвет глаз с серого сменился на холодный голубой, а вокруг рта появилась аккуратная эспаньолка. Истомир, осмотрев себя, удрученно вздохнул: одежда на нем висела как на пугале — Брест был шире и мощнее. Наёмник поднялся из кучи щепок — его отбросило на резной столик — и оскалился:

— Ну, погоди, паскуда, доберусь до тебя.

Чародей заинтересованно посмотрел на Бреста:

— И что это ты так кипятишься? Неужто из-за этой девки, аль из-за внешности своей? Так это, считай, похвала — я в кого попало не обращаюсь.

Мне по-прежнему не хватало воздуха и меня снова вырвало:

— Чем ты меня отравил? — пробулькала я, сгибаясь в судорогах.

Истомир махнул рукой:

— Да не травил я тебя, это была так, небольшая проверка. Хотел убедиться, что ты действительно Прежняя. Дал кое-какую микстуру: на обычных людей бы не подействовала, а для вас дык в самый раз. Впрочем, она бы и не пригодилась, ты сама мне рассказала трогательную историю, случившуюся до Тьмы, — хохотнул маг, поднимаясь.

— Какое тебе дело до Прежних? — Брест сверлил его взглядом, обходя стороной.

— Уж это тебя не касается, — пожал плечами чародей. — И я точно не собираюсь посвящать тебя в свои дела. Ну, добре, побаловались чуток и хватит. — Он позвонил в серебряный колокольчик и, указав служанкам на рвоту, пошел к дверям. — Кстати, можете дальше спать спокойно: всё, что я хотел сегодня, я получил. Ну, почти всё… — он подмигнул мне и вышел вон, притворив за собой дверь.

Служанки поднесли мне таз и, прибрав в покоях, тихо исчезли, едва всколыхнув воздух. Меня опять скрутило судорогой и вывернуло наизнанку, а настоящий Брест уселся рядом на кровать и озабоченно уставился на меня.

— Ночка будет долгой, — проблеяла я, опять скрываясь в тазу.