ИСТОРИЯ, не разделённая на главы. I

Среди холмов и редколесья, сравнительно недалеко от Ларуса, стоит посёлок Ренби. Совершенно обычный, не отличающийся от других посёлок. Не большой и не маленький, со своей кузницей, со своей харчевней и даже с крошечным постоялым двором на пять комнат, одна из которых на чердаке.

Именно в этот номер собиралась заселиться Грапиша, посулив хозяину двора защищать его заведение от лихих людей.

— Запоздали вы, милочка, — расплылся в широкой улыбке не менее широкий мужчина с лопатообразной бородой. — Я уже на таких условиях одного постояльца принял, день назад. Защиты — хоть отбавляй, — он хмыкнул, как будто не был уверен в способностях загадочного постояльца. — Да и от кого здесь защищать? Если громят — то харчевню. А грабят другие дома, которые к воротам ближе. Так что охрана — это пустой звук.

— Где я могу найти работу в Ренби? — спросила девушка.

— Смотря что можешь, — улыбка не сходила с широкого лица.

— Всё, — не думая, что это странно звучит, ответила она.

— Что, и телеги разгружать станешь?

— Могу.

— Наверное, и кузнечным молотом работать?

— Да, — Грапиша не моргнула глазом. Хозяин расхохотался.

— Ты, милочка, коли денег нет, сидела бы дома да мужа радовала, — сказал он. — Без денег не пущу. Поищи в селе добрых людей, может, им грядки прополешь, так переживёшь одну ночь. Нет — так нет.

— Спасибо, — не изменяя вежливости, ответила та и развернулась. Поправила дорожную сумку на одном плече и вышла из дома.

Возле большого серого валуна играли дети. Гонялись друг за другом с прутиками, воображая, что это боевые клинки. Грапиша прошла мимо, глянув на мальчишек, как на товарищей, скользнула взглядом по проигравшим — по правилам они должны были сидеть возле камня, если их уже "убили". Один мальчишка жалобно посмотрел на неё огромными серыми глазами. Грапиша отвела взгляд. Почему-то ей показалось, что мальчик словно её о чём-то просит, о том, что она не сможет ему дать.

Последние деньги девушка истратила в Ларусе, пришлось заплатить за одну ночь в гостинице и за еду. Был вариант — создать чёрные кругляшки, но тот, кто был для неё важнее всех, считал это неправильным и нечестным, а значит, считала и она. И не уважала тех Магов и Мастеров, которые расплачивались созданными из воздуха драгоценными камнями. Девушка предпочитала зарабатывать деньги, прибегая к созиданию только в редких случаях. А по дороге возможность заработать не представилась.

Была очень большая проблема с её женским полом. Конечно, после прихода к власти ещё прошлого короля женщинам дали больше свободы, позволили не только ходить в брюках, но и вступать в гарнизоны и даже в эльтанскую гвардию, а также учиться в Отделе Боевой Магии Школы. Позволяли вести собственные дела — например, содержать трактир или какую-нибудь лавку. Раньше это позволялось только мужчинам. Но если таких деловых женщин ещё уважали, то женщин-воительниц — совершенно нет. Наняться телохранителем можно было, только доказав своё умение. А как его доказать — прыгать перед заказчиком и демонстрировать силу? Пфе.

Девушка прошла огороженный забором луг, на котором паслись козы, и вышла к пруду. Возле него сидели на лавочках женщины и о чём-то судачили. Увидев Грапишу, сразу принялись поглядывать в её сторону. Она направилась прямо к ним.

— День добрый вам, — поприветствовала всех она. Нестройный гул голосов затих, и Грапиша продолжила. — Я хочу остановиться в вашем селе, ненадолго, но у меня нет денег. Может быть, вы знаете, где здесь можно их заработать?

— А чем ты, девочка, промышляешь? — прищурилась самая старшая из них, с волосами, забранными в пучок.

Грапиша задумалась. Опять скажет "всем" — засмеют. Нужно помягче.

— Могу любую помощь по хозяйству оказать: грядки прополоть, перекопать, полить, могу дров нарубить, если надо. Бельё стирать…

— Тут за это никто платить не будет, — ответила всё та же активистка. — Вот коли б ты лекарем была али Мастером…

Женщины дружно завздыхали.

Показывать, что у неё есть магический дар, Грапиша не любила. Больше ей нравилось называть себя воительницей, но, будучи просто воительницей, можно сделать гораздо меньше дел…

— А что, болен у вас кто-то?

— Да муж Слашин слёг, уже четвёртый день жар, — отозвалась худая женщина со светлой косой. Её черноволосая соседка, вероятно, сама Слаша, сокрушённо помотала головой. — Лекарь прописал травы какие-то пить, да не помогает…

— Лишусь я кормильца, — тихо сказала Слаша.

— У меня есть лекарство, — сказала Грапиша. Женщины воззрились на неё с интересом. — Только…

— Да я заплачу, сколько есть, если вылечишь! — Слаша вскинула синие глаза на пепельноволосую девушку, казавшуюся совсем молоденькой, но всё равно вызывающую в отчаявшейся женщине надежду. — Правда, лекарство? Настоящее?

— Да, — кивнула Грапиша. — Я купила его в Ларусе, у Мастеров.

Конечно, эти слова возымели невероятный успех. Лекарства в пилюлях, что делали Маги-лекари из Ларуса, очень высоко ценились. Правда, Грапиша не сказала, что сама сделала их.

Дом Слаши стоял совсем недалеко от пруда, и пришли скоро. Подружки столпились у крыльца, хозяйка раскрыла дверь и пригласила девушку. Но та остановилась, только переступив порог.

— В комнату никто не должен заходить, кроме меня, — велела она. — Ждите здесь.

Испуганная женщина сначала не поняла, что к чему, но кивнула и присела на скамью. Чтобы не пугать её ещё больше, Грапиша пояснила:

— Лекарство магическое, может дать побочные эффекты. Например, заклятие какое выплюнет. Для вашего мужа совсем безопасно, а для того, кто рядом — нет. У меня есть специальный амулет.

И девушка скрылась, не дожидаясь других вопросов. На самом деле она бессовестно врала — таблетки никогда не плевались заклинаниями. Просто те лекарства, что у неё были, могли не подействовать — неизвестно же, что у мужчины за болезнь. И тогда придётся применить дар. И лучше не при всех.

На всё потребовалась лишь пара аций. Болезнь была несколько запущенной, но таблетка от заражения сделала своё дело. Жар спал, и мужчина забылся крепким и почти здоровым сном. Проснуться он должен был завтра с ясным умом, а через пару дней восстановится — и будет полон сил и готов сворачивать горы. Благо его могучая фигура это позволяла.

— Всё, — объявила Грапиша, появляясь в прихожей. — Его лучше не тревожить до завтрашнего утра, пусть спит, — она углядела лица женщин, занявших все скамьи, увидела расширенные глаза Слаши и мягче сказала. — Вы можете войти и убедиться, что ему лучше. Но не будите.

Женщина тотчас же бросилась к мужу в комнату. Старшая подруга посмотрела на Грапишу.

— Чудодейственные у Мастеров лекарства, правда?

Грапиша кивнула, выслушивая эти слова как комплимент себе.

— Спасибо, милая! — в прихожей появилась Слаша с горящими от счастья глазами. — Прямо чудо свершила! Пилюли небось денег невиданных стоят, сколько хочешь за них? Я много дать не смогу…

— Дайте мне ночлег на несколько дней, если можете, — ответила Грапиша. — Или хотя бы… накормите.

— Ой, чего ж это я! — женщина всплеснула руками. — Девочки, время-то как раз ужин готовить, детей по всему селу собирать. Гаша, увидишь моего остолопа, гони домой. Да скажи, чтоб лицо и шею хорошенько вымыл!

На ночь Грапише предоставили весь чердак. В углу его лежал старый матрас из соломы, нужно было всего лишь постелить что-нибудь поверху и взять одеяло, чтобы укрыться. Всё это Слаша выдала девушке, и Грапиша, приготовив постель ко сну, пошла гулять по окрестностям.

Она очень любила лето. Особенно вечером, когда жара спадает и становится как-то таинственно, в первые ации после заката. Летом всё казалось ей прекрасным, добрым и манящим. Тёмные поля, колышущиеся колосья. Пыльная, нагретая за день дорога. Ветер ворошит распущенные волосы. Правда, здесь было много людей: выползали на дорогу мужички, направлялись в харчевню. Судачили на скамьях кумушки. Бегали дети. Но Грапише они вовсе не мешали. Жизнь кипела, и была в этом невыразимая прелесть, которую девушка пила, как чистую воду родника. Она любила чувствовать вокруг себя людей, не вмешиваясь в их жизнь и не стремясь в неё влиться. Любила слушать, как они разговаривают, веселятся или ссорятся. Она не чувствовала себя частью всего этого, просто как будто наблюдала со стороны, зная, что всё равно уедет, и мир дальше будет жить без неё. Это как купаться в открытой воде: чувствуешь лёгкость и свободу, но сам не можешь стать водой, и всё равно потом выплывешь на берег. Или — быть кустом орешника, который никогда не будет человеком, но с удовольствием наблюдает за играющими вокруг него детьми.

Грапиша казалась себе неотделимой от одиночества. Она пребывала в нём почти всегда, за исключением дней, когда останавливалась в каком-нибудь городе или селе, чтобы заработать немного ларов. Или, если очень повезёт, получить пару драгоценных камней. Один раз ей удалось заработать целых три — за то, что доставила письмо адресату. Должно быть, оно было очень ценным. Впрочем, если письмо требуется доставить в Ларус, можно догадаться, что оно важное.

Девушка вышла за границу села. Дальше дорога вела в сторону холмов, за которыми простирались пустынные земли и Мост. Очень важное сооружение, которое должно было привести Грапишу в Кромедон. А уж там ехать следует туда, куда ей на самом деле надо. Хорошо, что она не сказала об этом Мастерам.

Все вещи у девушки всегда были с собой. Да и что тех вещей? В сумке — сменное бельё, нитка и игла, чтобы зашить единственную одежду, фляжка для воды. Запас всегда можно пополнить, ключи среди холмов встречаются часто. Но в пути вода никогда не помешает. Свёрнутый в тугой валик плащ на случай дождя. Мешочек со стягивающейся горловиной, в котором лежал только один лар — кругляшок из твёрдого чёрного металла, который называется крад. Ну и, конечно, сцепленные верёвкой листы. История. Так она её называла. И хоть знала всё наизусть, всё равно читала иногда. Ей просто нравилось проглядывать буквы, представлять всё раз за разом. Иногда казалось, что она слышит голос автора, будто он рассказывает ей историю сам.

По этой книжке Грапиша училась читать.

Она сошла с дороги в сторону перелеска, расстелила плащ на траве и уселась, обхватив руками колени. Смотрела на закат. Небо было чистым, но самый горизонт затянуло чем-то серым, и солнце уже наполовину в нём утонуло. Такой закат говорил о плохой погоде. Может быть, пойдёт дождь, или задует холодный ветер.

Рядом кто-то пошевелился. Грапиша навострила правое ухо, но головы поворачивать не стала. Маленькое существо медленно направлялось к ней. Похоже, выходило из леса. Слишком маленькое, чтобы быть опасным. Она на всякий случай положила руку на пояс, в котором крылось что-то вроде цилиндра, в диаметре не больше крупной вишни, а по длине с мужскую ладонь. Мастера Райанстер и Алкебак не разглядели его, потому решили, что у девушки нет оружия.

— Ты тоже любишь вечер? — спросил детский голос. Грапиша чуть не выдохнула облегчённо. Повернула голову.

Светлые волосы, спадающие на знакомые большие серые глаза. Мальчик лет трёх с лишним, в серых штанишках, полностью обтрепавшихся снизу, и рубашонке без рукавов с парочкой прорех. В одной руке он держал тряпичный мешочек, другой мял свою рубашку.

— Привет, — Грапиша не ответила на вопрос. — Почему ты так поздно в лесу?

— Я… гуляю вечером, — мальчик опустил голову. — И от ребят прячусь…

— От каких ребят? — она насторожилась.

— Ну, от сельских. Просто мы с ними не дружим, и боремся иногда. Днём они не лезут, даже поиграть с собой разрешили, а вечером… и я на них тренируюсь.

— Как это — тренируешься на них? — удивилась Грапиша такому неожиданному концу фразы.

— А вот так, — мальчик посмелел и подошёл чуть ближе. — Я ведь воителем буду, когда вырасту. Когда мне пять лет исполнится, я отправлюсь в далёкий Регит и там поступлю в гвардию!

Регит, столица Эльтана, находился не ближе, чем Данки — посёлок, где родилась Грапиша. А для трёхлетнего мальчика такой путь был непосильной задачей.

— И кто же тебя повезёт в Регит? — поинтересовалась девушка.

— А никто!

— Отправишься в путь один?

— А что? Я храбрый. Я никогда не боюсь, если они меня находят. Прячусь, но если нашли — тогда победили, значит.

Девушка подвинулась на плаще, выделила кусочек для мальчишки.

— Садись.

Он охотно присел, вцепился руками в кулёк. Потом посмотрел на Грапишу.

— Хочешь? У меня там ягоды. Я собирал, пока ходил…

— Сейчас ведь темно.

— Так я собирал, пока светло было. А сейчас иду и ем понемногу, — он раскрыл кулёк и доверчиво протянул Грапише. Она увидела крупные ягоды земляники, взяла одну. Поблагодарила. Мальчик довольно улыбнулся. — А меня Эник зовут!

— А меня — Грапиша.

— А ты путешественница, да? Я знаю, если тётя в брюках, то она путешественница или воин. Но у тебя нет оружия, и значит, не воин.

— Просто в брюках удобнее, — улыбнулась девушка. И подумала: ведь мог у неё быть такой вот братишка, всё-таки родной — он лучше, чем просто с кем в одном доме живёшь. Они никогда не обижали, но всё равно смотрели, как… как на гостью. Ведь все эти ребята знали, что Грапиша — не родная их сестра, а бедная тётушка хоть и старалась давать ей немного материнского тепла, но разве его хватит, когда кроме неё в доме ещё шестеро детей, своих…

— Где ты будешь жить? — поинтересовался Эник.

— У Слаши, той, у кого чёрная коса.

Мальчик быстро кивнул.

— Я слышал, ты её мужа вылечила! Ты лечить умеешь, да? Ты лекарь?

— Я не лекарь, просто у меня было нужное лекарство. А где ты живёшь?

— Вон там, — он махнул рукой в сторону села. — Там дом такой, тёмный… да ты всё равно не вспомнишь. Скажи… а откуда ты приехала?

— Из Ларуса.

— Да?! А там ведь Школа Мастеров есть, я знаю! Вот бы я туда пошёл, если б дар у меня был! И тогда никто ко мне не пристал бы, и я бы… я бы стал таким отцом, которого каждому мальчишке хочется, — тише закончил он. Грапише в голову ткнулась мысль, что у мальчика нет отца, но она не стала задавать вопрос.

— Наверное, пора уже домой, — сказала она. — Солнце зашло, и уже совсем темно. Как думаешь?

— Ага, — Эник кивнул. — Я побегу тогда. Я люблю домой лугами возвращаться, кругом — так интереснее! — он вскочил и припустил к деревне. Но не к дороге, а к большому лугу, чтобы проникнуть на свой участок сзади.

Топот мальчика затих, его фигурка исчезла во мраке. Грапиша посидела ещё немного, потом тоже поднялась. Потянулась, скатала плащ. И тут услышала тревожное ржание.

Сумка была резко закинута за спину, цилиндр привычно лёг в руку. Это было её единственное оружие, но ей не нужно было другого. Грапиша всмотрелась в темноту над дорогой, ничего не разглядела и помчалась туда со всех ног.

Когда девушка взбежала на холм, сразу стало видно, что происходит внизу. Раненый в круп конь лежал на дороге, а от него вверх по склону бежал человек, постоянно оглядываясь и сжимая в руке сумку.

Конь был ранен стрелой, вылетевшей из леса, и Грапиша сразу увидела, где находится тот, кто стрелял. Сейчас он целился в бегущего. Отвёл локоть и тетиву назад…

Девушка вытянула вперёд руку с цилиндром. На его конце сконцентрировался энергетический заряд, и почти сразу, повинуясь импульсу, ринулся вперёд. Навстречу стреле. Сбил её, и та покатилась по дороге, не достигнув беззащитной спины.

— Помогите! — крикнул спасающийся, увидев, что село близко. Припустил к забору с двойной скоростью, не заметив защитницы. Грапиша проводила его взглядом, потом посмотрела вниз. Человек перезаряжался. Он явно не понял, с кем имеет дело, и стрелять собирался уже в неё. Девушка, не таясь, побежала вниз по склону. Конь был ещё жив, и его можно было вылечить. Сейчас он уже ничей, и если у неё будет здоровая лошадь, дальнейший путь станет быстрее. Есть только помеха в виде стрелка… ну да ничего.

Ещё одна стрела просвистела мимо. Грапиша ускорила свои движения, чтобы лучник не успевал целиться. Если бы у него был массивный арбалет, пришлось бы хуже, но уклоняться от простых стрел, пущенных из лука, у неё всегда получалось.

Человек затаился. Видно, решил, что лучше сейчас уйти подобру-поздорову. Но, конечно, отпускать его было нельзя. Скорее всего, он — простой разбойник, который хотел ограбить беззащитного жителя, и его нужно сдать сельскому старосте, на общий суд. Избавить село от шастающего рядом разбойника — дело хорошее.

Но конь… если помедлить, он погибнет. Поэтому Грапиша сделала свой выбор, опустившись возле него на колени. Конь двигал ногами и тяжело дышал, но не издавал никаких звуков. Девушка положила руки возле его шеи — обездвижен. Так будет проще. Теперь достать стрелу, повернуть процесс вспять — не выдернуть орудие с мясом и кровью, а сделать так, будто оно движется в обратную сторону во времени, вылетает, не повреждая тканей ещё раз, а, напротив, возвращая им целостность.

Разбойник оказался не очень умным. Вместо того чтобы использовать подаренную ему отсрочку для побега, он решил выстрелить ещё раз. Да, это было удобно из того места, где он засел. И он выстрелил. Попал как раз под лопатку. Под правую.

Но кем была бы Грапиша, если бы открыто выходила к противнику, не уплотнив и не укрепив тело? Стрела отскочила, оставив разве что синяк и отверстие в рубашке, и упала на землю.

Разбойник призадумался. Но было уже поздно — девушка вскочила и бросилась в его сторону бегом. И двигалась она в несколько раз быстрее.

Когда Грапиша вернулась к дороге, ведя хмурого заросшего мужичка со связанными за спиной руками — той самой верёвкой, что нашла у него возле пояса, — конь уже поднялся и смотрел на спускающихся с холма людей. Там был и пострадавший человек.

— Хвала Небесам! — обрадовался человек, увидев коня. Кинулся к нему, как к родному. Потом покосился на Грапишу и стоящего рядом разбойника.

— Ваш преследователь, если не ошибаюсь, — сказала Грапиша и подтолкнула мужичка в спину. — Расскажите, что вы делали в лесу вооружённый?

— Не я это, — хмуро ответил мужичок, кося глазами на дорогу.

— Ваши стрелы, — девушка указала на валяющуюся у коня под ногами стрелу. Точно такие же были в колчане. Приблизившиеся селяне согласно загудели. Да уж, село есть село — если что происходит, притащатся всем скопом.

— Ну, мои. Так я же не убить хотел…

— Похоже, у вас под боком был разбойник, а вы и не знали, — сказала Грапиша толпе.

— Отчего же… знали, — вздохнул мужчина с красным широким кушаком. Ясно, староста. — И не один, небось. Да нанимать воителей как-то недосуг… всё равно своих не режет…

Девушка подивилась такому мнению. Подивился и приезжий. Посмотрел с недоумением на людей, которым было не жаль какого-то незнакомца, который всё равно в их селе не живёт. Но промолчал.

— Ну что, пойдём, горе-человек, раз уж ты здесь, — невесело усмехнулся староста. — А ты, девка, раз его поймала, так и пируй тогда в харчевне бесплатно.

— Это почему это в харчевне! — возмутился хозяин сего заведения, чернобородый тип в длинной рубахе.

— Только завтра, — успокоил его староста. На это мужчина, пусть и без радости, был согласен — много ли съест маленькая девушка за один день. И толпа, гомоня и пересмеиваясь, удалилась.

Грапиша поглядела на человека и его коня.

— Повезло вам.

— Да уж… спасибо, что помогли… — пробормотал незнакомец. — Не вы, так и мёртвым бы уже лежал…

— Это точно, — не стала отрицать Грапиша. — Конь-то полумёртвый был, стрелой его здорово подбило.

— Да… — он опять закивал.

— Я к тому, что за лечение полагается двадцать ларов, — говорить, что в мыслях она уже присвоила себе коня, девушка не стала.

— Как-то много, — не очень уверенно сказал мужчина. Он был молод, наверное, даже моложе Грапиши.

— Нормально. Квалифицированное лечение, в самый раз. А то я ведь обратно прибить могу… — и она потянулась к цилиндрику у пояса.

— А… нет, не надо, — парень покопался в сумке, вынул лары. Пересчитал пальцем, протянул на ладони. Девушка быстро сгребла их и не глядя высыпала в рюкзак. — Так вы воитель, наверное? Из столицы?

— Нет, я была в столице только однажды, — призналась Грапиша.

— Просто ваш разговор… "квалифицированное"… такому в сёлах не учат.

— Такому учат очень… очень умные люди, — сказала девушка, сделав паузу. Про таких людей она могла сказать много хорошего, но зачем знать этому незнакомцу? — Пойду я, пожалуй. А то устала.

— Погодите! — человек нагнал её через пару десятков шагов. Коня он вёл в поводу. — Я Старкан. Гонец. У меня… ммм… первое задание. Надо доставить свёрток для господина Кога Рибелира Младшего, в Сургун. Я бы… может, вы согласились бы сопровождать меня? До Моста. Я заплачу!

— Не надо платить, мне всё равно в ту сторону, — отказалась Грапиша. — Только, думаю, не получится. Я ведь пешком.

— Ммм… — Старкан призадумался. — Так может, вы бы коня купили?

— У меня нет других денег, кроме тех, что вы мне дали, — она невесело усмехнулась. — И где его здесь купишь? Впрочем, если вы согласитесь двигаться с моей скоростью…

— Да, да! — он тотчас же закивал, потом нервно огляделся. — Хоть бы ещё раз такого… вы правда воитель?

— Правда, — она улыбнулась, но в темноте Старкан этого не заметил. — Хорошо, завтра с утра отправимся. Но все обеды за ваш счёт.

— Хоро… а почему? У вас ведь теперь двадцать ларов?

— Их на много не хватит. Вам на постоялый двор, наверное. Вон туда, прямо по улице.

— Спасибо… — парень поблагодарил и зашагал дальше. Грапише не нужно было никуда сворачивать, просто она хотела побыть одна.

****

Утром Грапиша покинула дом гостеприимной Слаши, которая нагрузила девушке с собой пирожков в дорогу и рассыпалась в благодарностях. Муж действительно проснулся почти здоровый и довольный жизнью.

Встретиться с гонцом Старканом уговорились в харчевне. Там — завтрак, а потом в путь. Грапиша расположилась за одним из столиков. Харчевня только просыпалась, ещё не протёрли все столы и не на всех разложили чистые кружевные салфетки, на которых ставили маленькие блюдца с солью. Да и желающих подкрепиться не было — только одинокая девушка сидела за соседним столиком, ожидая заказ. Или пока к ней подойдёт разносчица.

Грапиша сразу смекнула, что девушка непростая. Та была при оружии: мечи, метательные звёзды. В сапоге, вероятно, скрывался кинжал — Грапиша попыталась прощупать девушку "сквозным" взглядом, но ей не удалось. Из этого она сделала вывод, что у воительницы есть какой-то особый и достаточно сильный амулет.

Грапиша подумала, что, наверное, это и есть та воительница, которая сулила хозяину постоялого двора защиту. По ней сразу видно, что воин. Хотя волосы, вьющиеся, тёмно-каштановые, распущены, в то время как воительницы всегда туго заплетают их, а чаще всего вообще обрезают.

Девушка заметила, что Грапиша на неё смотрит, повернулась. Грапиша не стала отводить взгляд. Кивнула. Узнала. Эта девушка провела ночь в той же гостинице, что и она, и выехала из Ларуса днём раньше, столкнувшись на лестнице с рослым Алкебаком.

Воительница тоже её узнала. Поприветствовала кивком и повернулась к разносчице, чтобы озвучить свой заказ.

— Доброго утра вам, Грапиша! — гонец присел перед ней на скамью. — Вы готовы отправиться в путь?

— Доброе утро. Готова, — кивнула она. — Вы учитываете, что мы не доберёмся до Моста раньше, чем через несколько дней?

— Да, — тот вздохнул, но вроде бы не очень расстроился. — Всё равно — своя шкура дороже. Вы ведь… вы работали раньше телохранителем?

Девушка кивнула. Воительница за соседним столиком с интересом на неё покосилась.

— Ну что же… надо бы перекусить для начала, — решил гонец, полезая за ларами в мешок.

Когда они вышли на улицу, конь Старкана уже стоял там, запряжённый и готовый к пути. Грапиша поправила на плече рюкзак и пошла по дороге спокойным, неспешным шагом, слыша, как позади возится гонец.

Вскоре дорога вывела из деревни и нацелилась пересечь пологий, почти не поросший травой холм. Широкое, освещённое солнцем пространство с редкими перелесками вдалеке. Посёлок Ренби был уже недалеко от Щели, начинались песчаные равнины.

Гонец поравнялся с девушкой. Коня он вёл в поводу, чтобы было не стыдно, что он едет в седле, в то время как кто-то шагает рядом пешком. Лошадь разделяла их, и пол-ации они шли молча. Но Старкан был разговорчив.

— А вы слыхали, что этот город, Ратарск, что на севере Кромедона, объединил ближайшие города и теперь называется Царством Ратарским? И правит там царь Гарош Первый!

— Слыхала, — кивнула Грапиша.

— Говорят, — воодушевившись тем, что собеседник как-то реагирует, продолжил парень, — будто Верховный Маг у этого царя — жуть какой сильный, потому до сих пор Кромедон его и не разгромил. А Маг этот вызывает, чуть беда какая, одного из самых сильных демонов, созданий тёмных богов! И он ему всё что хочешь может сделать!

Считалось, что боги почти сто лет назад ушли безвозвратно. Перед тем, как уйти, они сожгли и разнесли вдребезги все Северные Острова, засыпав пеплом даже побережье, что за горами. Горный кряж, поднимающийся из воды за проливом, потому и называется Пепельный Гребень. Говорят, демоны — это создания тёмных богов, которых те за что-то заточили в Мир Мрака.

— Может, и вызывает, — согласилась Грапиша. — Недаром он за четыре года так укрепился, что даже перестал платить дань Кромедону.

— Это что! Говорят, я сам слышал от каких-то Мастеров, что Маг этот — сам колдун из Зловещего Замка! Тот, который десятилетиями жил на севере Кромедона в горах и творил зло! Думали, погиб он от чёрной магии своей, а он, наоборот, так ею пропитался, что сам уже почти демон стал, и, может быть, сейчас царю ратарскому служит и поможет ему захватить мир!

Про колдуна тоже было известно много. Он имел в собственности каменистую территорию далеко на севере, где вообще невозможно жить нормальному человеку, воздвиг там Замок, прозванный людьми Зловещим, и занимался страшными вещами. Поговаривали, что он проводит опыты над людьми, а иногда и просто убивает их без причины. Может быть, ест силу, чтобы дольше жить. Без спросу является в любой дом и вообще считает себя хозяином мира. Правда, от Замка он никогда далеко не отходил, и самые большие зверства творил именно в том северном районе.

Грапиша тревожно нахмурилась. Откуда он столько знает? Но потом успокоилась: гонец всё-таки. Тем более что это не обязательно правда. Что здесь, в Эльтане, можно знать про Ратарское Царство и Зловещий Замок?

— Почему же этот колдун сам не захватил весь мир? Разве ему хочется служить какому-то царю? — с ехидцей спросила девушка.

— Значит, царь нашёл способ его обуздать, — нашёлся гонец.

Грапиша отметила, что кроме стука копыт, шаркающих шагов гонца и её собственных чуть позади что-то ещё издаёт звук от соприкосновения с дорогой. Она обернулась. На расстоянии десяти измов, сжав в руке кулёк, шагал вчерашний её знакомый — Эник.

Грапиша остановилась.

— Уже? — Старкан перепугался, что на них нападают. Чуть присел, огляделся. Увидел ребёнка и успокоился.

Мальчик тоже остановился.

— Иди сюда, — поманила его Грапиша. Мальчик подошёл и доверчиво воззрился на неё большущими глазами. — Зачем ты за нами идёшь?

— А я в соседнее село путешествую, — заявил он, комкая в руках кулёк. — Людей посмотреть, себя показать.

— А что твои родители говорят? — Грапиша прищурилась и посмотрела немного строже.

— Ничего они не говорят, — мальчик шмыгнул, но только для вида. — Я никогда их не видел.

Приблизившийся гонец и девушка переглянулись.

— С кем же ты живёшь? — спросила она.

— Один. У плотника в сарае, там щель сверху есть, я залезаю и ночую. Я туда сена натаскал, — с гордостью заявил он. — Плотник и не знает. Но пора уже место менять, а то как-то тошно здесь стало…

Грапише стало печально от слишком взрослого тона мальчика. Она вспомнила, как вчера Эник, пытаясь казаться весёлым, говорил, что побежит лугом, потому что ему так веселее возвращаться домой, а вовсе не потому, что он не хочет, чтобы увидели, как он залезает в чужой сарай.

— Не боишься в путь, один-то? — склонил голову к плечу Старкан.

— А я не один, — храбро заявил мальчуган. — Я с вами!

Взрослые опять переглянулись.

— И что нам теперь с тобой делать? — спросила у Эника Грапиша. — Приведём мы тебя в соседнее село, а дальше? Опять будешь в дома через щели залезать?

— Может, и буду. А может, и нет. Найду, где хорошее место. И лучше бы там вредных мальчишек не было, а то они сиротой дразнят и оборвышем, — Эник склонил голову.

— Пойдём, — Грапиша как-то сразу приняла решение и положила руку Энику на плечо. Неужели ни в одном селе она не сможет найти доброго человека, вроде своей тётушки? Шестеро детей, и одна, без мужа — а дочку умершей от болезни сестры взяла, и ни разу словом злым не обидела. Неужели таких людей больше нет? — Ты завтракал?

— Я… нет. Но я могу долго не есть! — попробовал уверить он. Но девушка уже вынимала из заплечного мешка пирожок.

— Откуда ты взялся, такой смелый? — разговорчивый гонец нашёл очередного собеседника. Похоже, гораздо более склонного к беседам, чем Грапиша.

— Я, когда маленький был, у степных жил, — ответил мальчик, как будто сейчас он уже большой. — Они делали набеги на сёла и брали людей в плен, чтобы они на них работали. И взяли когда-то меня, но я не помнил, просто жил у них. А однажды они взяли в плен взрослого дядю, и он мне тогда сказал, что меня украли. Это мне два с половиной было. И мы тогда с ним сбежали.

— Ну вы и молодцы! — присвистнул Старкан. — Как же вам удалось?

— А степные на какое-то село набег делали, и разбили лагерь рядом. И проиграли. Никто назад не вернулся. А те, кто нас охранял, стали сворачиваться и уходить. И дядя тогда на них напал, и они подрались все, и все друг друга убили. Только мы с дядей ушли.

— Наверное, он очень сильный был, этот дядя, — уважительно сказал Старкан, втайне надеясь, что Грапиша окажется не слабее.

— Сильный, — солидно ответил мальчик. Потом как-то погрустнел. — Он умер потом, от раны. Пока мы до села дошли, поздно уже было.

— Почему же тебя в селе не приняли? — поинтересовалась Грапиша. Старкан опомнился и побежал ловить коня, который отыскал где-то возле дороги кустики чахлой травы и принялся их щипать.

— Сказали, что и так отца хоронить за счёт села придётся, а тут ещё и за беспризорником смотреть. Они ведь думали, что тот дядя — мой отец, а я ведь знаю, что нет. А хоронить… как будто я не знаю, что тела сжигать надо… и нечего тут тратить, только чтобы напиться и попировать вволю…

Глаза Грапиши сделались темнее. Она, хоть и сирота почти с рождения, ничего такого никогда не знала. Ну да, всегда говорили, что южные жители живут хуже — у них тут меньше воды, частые набеги степных… любой бы озлобился.

Очень не хочется, чтобы озлобился ребёнок с такими честными глазами.

— Лишний ребёнок, говорят, никому не нужен, — продолжал Эник. — Хотя и подкармливали иногда… вон, тётя Слаша очень добрая, иногда от ребят защищала, чтобы не поколотили… но она ведь не может меня к себе заселить, да и сын её меня никогда не любил…

— Ничего. Найдётся и для тебя семья, — сказала Грапиша и протянула Энику ещё один пирожок.