Глава 31

Кимон сидел на каменной скамейке у могучего ствола камфорного лавра, чьи корни выползали прямо на дорогу. Косые лучи едва проникали сквозь шатёр из листьев, а вскоре набежавшие тучи похитили и эти крохи слабого солнца. Жёсткий ветер поднимал клубы удушливой пыли, сбрасывал её вниз по склону, утыканному фисташковыми деревьями. Дело шло к дождю.

Усталость, отчаяние, а более всего презрение к себе самому обволакивали Кимона, словно глиняной коркой. Застыв на скамейке, он упёрся локтями в колени и массировал пальцами вкруговую красные от бессонницы глаза. Впервые за многие годы причёска его пребывала в непростительном беспорядке, лицо портила редкая щетина, на пёстрой рубахе темнели жирные пятна.

Запустив пальцы в волосы, Кимон встопорщил их ещё больше и воззрился на стоящего перед ним Советника:

— Я говорил с Гилеей. Она только смотрела на меня и иногда кивала…

— Она уже немного оправилась.

Кимон стиснул зубы и зажмурился:

— Как мы могли так с ней поступить?!

— Я тоже этого не хотел. Она бы не выдала тебя — мы это понимали. Никто не собирался её пытать. Великий стратиг просто поговорил бы с ней наедине. Пообещал бы не принуждать к свидетельству. А она бы в обмен согласилась стать Советником. Её таланты должны быть использованы во благо Бактуна.

Да, это был отличный план, рождённый умом и коварством настоящего стратига. Скандал вокруг подкупа сделал своё дело. Модусы и Перикулы быстро лишились доверия, в то время как Астаты снова неожиданно победили на выборах. Великий стратиг получил ещё шесть лет, дабы закончить начатое и привести Бактун к долгожданной победе над Ассултом.

Да, это был отличный план, но болезненно сжимающееся сердце одинокого калеки отныне всегда будет ненавидеть за него собственный изощрённый разум.

— Но ведь «случайным» свидетелем можно было сделать и кого-то другого, — вырвалось у Кимона.

— Можно, но она нужна нам. Я месяцами пытался её уговорить. Если бы она только согласилась… Всё было бы иначе.

— Я ненавижу себя за это.

— Ты всё сделал как надо. Теперь старый долг твоей семьи перед моей выплачен сполна.

— Выплачен… — болезненно процедил Кимон. — Выплачен ценой предательства. Она жизнь готова была за меня отдать, а я предал её.

— Мы оба её предали, — едва слышно добавил Советник.

— Подумать только, самой себе отрезать язык. Боги! — вскинув руки до уровня лица, Кимон напряг полусогнутые пальцы так, что вены вздулись. — Ей же всего девятнадцать. Откуда у неё столько мужества?!

— Возможно, она сильнее нас обоих, — Советнику подумалось об укоренившейся в обществе уверенности, будто мужчина всегда и везде оберегает женщину, заслоняет от зла и страха, боли и отчаяния, горя и одиночества. Как мало люди знают о смелости!

Кимон поднял затуманенный слезами взгляд.

— Мы отобрали у неё невинность. Она больше никогда не сможет радоваться божьей коровке или цветку как раньше. Никогда не будет прежней. Я смотрел на неё и не видел прежней Гилеи. Её больше нет, это уже не она. Все теперь будут тыкать в неё пальцем и считать сумасшедшей немой. Как она будет жить с этим?!

— Да, это тяжело, — вздохнул Советника. — Но Великий стратиг заткнул этих пустобрёхов. Отрезанный язык не может считаться серьёзным увечьем. Это не помешает ей быть с нами.

— То есть?..

— Он назначил Гилею советником.

Красные от недосыпания и волнения глаза Кимона слегка расширились.

— И она согласилась?

— Да.

— Неужели всё это стоило её искалеченной жизни?

— Мы забываем нашу историю. Каста стратигов должна больше других жертвовать собой ради победы. Мы обязаны отдавать всё, — Советник покосился на обрубок правой руки. — Только так и никак иначе… Теперь ты можешь присоединиться к Астатам официально.

Кимон обессиленно уронил голову на руки:

— Я не могу. Не сейчас… Я… Мне надо подумать.

— Поверь моему опыту, так будет лучше для тебя. Ни вино, ни сон, ни плаванье днями вокруг острова — не помогут. В битве легче всего забыться. К тому же, — грустная улыбка передёрнула рот Советника, как внезапная судорога, — тебе подойдёт любой исход битвы.

Безотчётно покивав, Кимон медленно поднялся со скамейки и побрёл домой. Вдруг удастся заснуть и не проснуться.

***

Гилея стояла на краю обрыва и смотрела вдаль…

Тонкая полоска горизонта в отдельных местах виделась более тёмной, отмечая тем самым соседние с Отикой острова. Где-то далеко на севере слышалось ворчание грома, Шаткое море выказывало признаки беспокойства. Бог ветра Ивентал шевелил её светло-рыжие волосы, толкал в спину, побуждая прыгнуть, как прежде, и насладиться полётом.

Гилея повела ногой в сторону, и несколько камешков тут же полетели вниз по склону, отскакивая и кувыркаясь, пока не булькнули в воду. Она проводила их равнодушным взглядом и отправила им вслед ещё парочку.

Сейчас она старалась ни о чём не думать, и это у неё легко получалось. Тогда у водопада она хотела умереть, потом молила всех богов, чтобы они помогли унять боль и остановить кровь. Но когда боль улеглась, она поняла, что отдала бы всё на свете, только бы вернуть её. Ведь пришедшее ей на замену пугало по-настоящему.

Теперь же Гилея не чувствовала вообще ничего и сама себе казалась мёртвой, безгранично опустошённой. Одиночество и пустота. Раньше ей были знакомы эти слова — но только слова, а не их суть. Каждый раз, как она слышала их или сама мысленно произносила, они будто относились не к ней. Однако теперь она отчётливо ощущала в себе их безжалостное присутствие.

Советник осторожно придвинулся к краю утёса и поглядел вниз:

— Тебе, наверное, интересно, зачем я привёл тебя сюда?

Он ошибался, ей это было совершенно не интересно, однако она не хотела говорить ему об этом и не могла. Она теперь ни с кем не может говорить, только с собой.

— Я хочу показать тебе кое-что. Там, — Советник вытянул руку на запад. — Построй мысленную карту, пообширнее.

Гилея выполнила его просьбу, закрыв глаза и мысленно скользнув по водной поверхности, минуя западный мыс. Карта разворачивалась перед ней всё шире и шире, волны проступали движущимися изгибами, потянулись мелкие лодчонки рыбаков. Она даже слегка удивилась, как запросто у неё получилось охватить одним мысленным усилием громадный морской простор. Ещё месяц назад такой небывалый рывок в развитии способностей привёл бы её в неописуемый восторг.

Затем Гилея увидела их!

Даже невзирая на нынешнее безразличие почти ко всему, она почувствовала некоторое изумление. Талантливый стратиг способен с этой силой перевернуть весь мир. Другой бы на её месте зарыдал при одной только мысли о возможности распоряжаться подобной мощью.

Советник не отрываясь следил за выражением её лица:

— Ассулт подозревает о нашей тайной подготовке к войне. Но они не знают, что их ждёт. В этот раз всё будет по-другому… Тогда на тактической игре ты была права. Балбесы из других фракций не готовы тебя слушать. Но я и Великий стратиг — готовы. У нас есть план. Вместе с тобой мы раздавим наших врагов. И это не будет битва за семь несчастных островов. Мы весь Ассулт превратим в кучку пепла.

Гилея слушала Советника с закрытыми глазами, а мысленная карта её добралась наконец до флагмана. Да, именно такой исполинский красавец достоин вести армаду Бактуна в бой. Высокие борта, выкрашенные в красный цвет, башни с новейшими боевыми машинами, три мачты, пенящий волны массивный таран… Гилея пожертвовала всеми остальными подробностями карты ради возможности разобрать название корабля. После минутных усилий у неё это таки получилось — Круорис. Бог крови, как символично.

Открыв глаза, она наклонилась и подобрала маленький, вывалянный в пыли камешек.

«Прощай, Бэллая! Ты всегда была рядом со мной, но теперь во мне больше нет тебя».

Гилея замахнулась и с силой зашвырнула камешек в море. Три секунды — и он исчез навсегда. Впервые в жизни она отринула покровительство богини всего прекрасного и обратила помыслы к богу крови Круорису. Отныне он будет её единственным спутником.

Советник заметил произошедшие в девушке перемены. Шестым чувством проницательный стратиг уловил смысл вложенных ею в камень слов. Он поспешно отвернулся и постарался заглушить в себе любые проявления сочувствия. Сейчас они ей совершенно не нужны. Впрочем, не нужны будут и впредь. От них становится только хуже. Кто, как не он, знает об этом.

— Пошли. Я покажу тебе, чем на самом деле является твой любимый маяк и кем был Икилон.

И в сопровождении зарождающейся грозы они направились к западному мысу — два человека без права на личное счастье, но с возможностью завоевать победу для всего Бактуна.