Глава 29

Прошло три недели со дня их прибытия в Нильвос. В схватке с шияром Капитан получил тяжёлые раны, потерял много крови, но всё же выжил благодаря силам Оплота. Теперь он уверенно шёл на поправку и в последние дни даже свободно ходил, хотя трогаться в путь они пока не решались. Потребность в чрезвычайной спешке отпала — вестовая птица, отправленная городским главой, благополучно доставила сообщение в Оплот Запада, и через три дня пришёл ответ, извещающий о начале сбора военного совета Корсии.

Все эти дни Эвой не покидал Капитана и на минуту, спал прямо в его комнате и периодически мучил врачевателя вопросами. Придя в себя, выздоравливающий немедля продолжил обучать паренька технике владения кинжалом. Настырный юноша часами махал оружием под надзором раненого наставника, и даже Игнис был вынужден признать немалые успехи Эвоя на этом поприще.

Мастер также легко согласился остаться в городе до полного выздоровления Капитана. Он нашёл себе уютное место в библиотеке ратуши, и целыми днями его окружали книги и старинные свитки. К нему быстро потянулись самые просвещённые из местных жителей за советом или попросту в поисках общества выдающегося человека. Сначала он не противился их компании, но через пару дней оградил себя от лишних разговоров, велев не беспокоить его по пустякам.

В конце первой недели Игнису показалась нестерпимой сама мысль о таком длительном безделье. Он не представлял, как сможет усидеть на одном месте столько времени. Частичное успокоение нашлось в помощи коменданту. Развивший бурную деятельность офицер с радостью принял помощь бывалого воина в подготовке рекрутов.

Игнис всеми силами старался настроить себя на другой лад, познать радость неторопливого времяпрепровождения, найти для себя чуточку успокоения в обычном отдыхе, научиться думать об отвлечённом, преодолев глупую тягу к самобичеванию воспоминаниями.

Вот и сейчас он сидел на причале, свесив ноги в прохладную воду, и спокойно созерцал окружающий пейзаж. Покрытая солнечной рябью водная гладь приятно успокаивала. Стремительно шныряющие в воде рыбки походили на ленты сверкающего серебра. По лицу Игниса бегали световые узоры, отражённые от реки.

На берегу резвилась группа ребятни, и жизнерадостные переливы детского смеха перемежались с едва слышным шумом прибрежных волн, расходящихся от проплывающих мимо кораблей, перестуком молотков и звуком грызущей дерево пилы, доносящихся с верфи.

Бойко насвистывая, рядом прошагал пожилой рыбак, таща на плече прохудившуюся сеть. Богатый улов трепыхался в объёмистом садке — добытчик спешил домой к семье, очагу, обеду.

Игнис нагнулся и зачерпнул в пригоршню воды. Между пальцами побежали тонкие струйки, перешедшие в частые капли. Капелька падала за капелькой…

— Вы тот Стылый, что прибыл в город вместе с Мастером? — позади него на причале стояла высокая молодая женщина с тонким кувшином в руках, что походил очертаниями на её фигуру. Простое платье из тонкой шерсти ниспадало до пят, длинные волосы она забрала под деревянный гребень. Приятное, открытое лицо выказывало неприкрытый интерес, именно он переборол в ней природную робость перед незнакомцем.

— Да, — подтвердил Игнис. Уличив её во внимании к своему шраму, он добавил. — Только не говори мне, что шрамы украшают мужчину.

Молодая женщина смущённо опустила глаза:

— Они говорят о вашей отваге.

— Не все шрамы мы получаем в бою, — выдавил из себя подобие улыбки Игнис, прогоняя назойливые мысли. — Мне почему-то кажется, что ты хочешь задать вопрос в духе: «А это правда, что?..».

— Да… Я… Правда, что у нас в городе был шияр и вы убили его?

— Хм… Слухи быстро расходятся. В любом случае, шияра больше нет. Не надо бояться.

— Я не боюсь, — уверенно заявила она и наконец-то поставила кувшин на землю.

Глаза Игниса невольно упёрлись в вырез её платья, и внутри мгновенно проснулось желание. Естественное влечение к женскому полу он испытывал нередко, но сейчас впервые почувствовал, что незнакомка ему нравится по-настоящему, во всех отношениях.

Он ободряюще улыбнулся ей:

— Это же не все «а правда что»?

Словно ощутив расположение к ней собеседника, она сняла сандалии, села рядом и медленно опустила ноги в прохладную воду.

— Говорят, Оплот Севера захвачен… Поэтому вы тут?

Игнис постарался сохранить бесстрастность:

— Слухи о шияре мне понятны. Но оказывается и члены городского совета не умеют держать язык за зубами.

— Там был ваш дом?

— Я не такой старый. Мне всего тридцать два. Можешь обращаться ко мне на «ты»… Да, там был мой дом. Вы относитесь к Оплоту Запада. Вам этого до конца не понять. А для людей севера рухнуло всё.

Полные искреннего сочувствия глаза молодой женщины обратились на Игниса:

— Мои родители погибли на реке одиннадцать лет назад. Я знаю, что значить терять дорогое.

Игнис почувствовал стыд за несправедливое обвинение. С каждой секундой он ощущал, как его симпатия к женщине растёт. Это радовало и пугало одновременно.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть.

— Вам… тебе кажется, что мир жесток к тебе?

Ему подумалось, что именно такой должна быть дочь Мастера — умной и проницательной не по годам. Или это горе заставляет людей видеть всё глубже, размышлять о серьёзном раньше положенного срока?

— Я не знаю, — вздохнул Игнис, наблюдая, как мелкие рыбёшки окружают его ступни. — Оплот многое даёт, но почему-то любит и забирать.

— И теперь ты опасаешься к чему-то привязываться? Вдруг у тебя это заберут.

— Хм… Возможно. Мастер мне постоянно твердит о необходимости постичь Оплот.

— Его постичь не так и тяжело, — она плавно рисовала на воде круги большим пальцем ноги.

— Правда?

— Да. Лишние усилия только мешают ему. Если человек способен отдаться и впустить его, то он сам придёт.

— Откуда ты это знаешь?

Она слегка улыбнулась, затем распустила волосы и снова собрала их под гребень:

— Я долго думала об этом после смерти родителей. У меня есть младший брат. Я должны была справиться со всеми трудностями ради него. Как-то я посмотрела на него и ощутила, как Оплот даёт мне силы и наполняет меня.

Игнис сосредоточенно слушал её:

— И теперь ты постигла его?

— И теперь я постигла его.

— Почему ты заговорила со мной? — неожиданно для самого себя спросил он, и его тотчас охватило волнение. В нём всколыхнулась надежда, тревога и ощущение близости понимания чего-то крайне важного.

— Я ощутила тогда это с братом, а сейчас ощутила и с тобой, — похоже, разговор принёс волнение не только ему. Глаза женщины блестели, губы сжались, и она перестала водить ногой по воде.

Игнис испытывал потребность и желание что-то сказать. Волнение мешало ему, но чем больше он старался успокоиться, тем чаще билось сердце. Через минуту он таки собрался с мыслями, набрал в лёгкие воздух…

Звонкий набат расколол дневную тишину, пробежал по улицам, разнёсся над водой, заставляя тысячи удивлённых лиц повернуться в сторону северных укреплений.

Реальность вторглась в жизнь.

Солдат неизменно действует как солдат. Вскочив на ноги, Игнис торопливо впрыгнул в сапоги и попрощался с молодой женщиной, понимающе кивнувшей ему. Через минуту он уже мчался по улицам к казармам гарнизона.

Находящиеся вне города жители спешно втягивались в ворота, застрявшую телегу бросили прямо посреди дороги. Офицеры раздавали команды, по стенам метались солдаты, судорожно вспоминая свои места согласно боевому распорядку. Местному гарнизону за все эти годы так никогда и не довелось испытать крупного нападения. В другой обстановке можно было только порадоваться спокойной жизни горожан, но сейчас Нильвосу больше нужны были угрюмые ветераны, а не эти новобранцы с затравленными взорами.

Игнис взбежал на башню и прильнул к зубцам, всматриваясь вдаль. Из-за холмов показалась длинная колонна всадников. Поднявшаяся пыль частично закрывала обзор, но всё же кроме степняков удалось заметить также трусящих следом нордов. Игнис на глаз попытался оценить численность неприятеля. По всему выходило более тысячи, а то и все полторы.

На соседней башне пятеро воинов приводили в боевое положение малую катапульту, называемую онагром; отдельная группа солдат под командой охрипшего от крика офицера подкатывала бочки с водой для тушения возможного пожара; около казарм строились отряды мечников и копейщиков, выслушивая сбивчивые распоряжения малоопытных командиров. Последние жители перебрались по эту сторону стен, и ворота закрылись. Четверо бойцов с тяжёлым брусом на плечах подскочили к не особо прочным на вид створкам и наглухо заперли их.

На башню забрался отдувающийся комендант в начищенном до блеска шлеме и хауберке. Бег в полном облачении давался ему тяжело — мирная жизнь без труда убивает желание к поддержанию формы. Тем не менее за эти дни офицер успел произвести впечатление сведущего в военном деле человека.

— Вот они и явились, — пропыхтел он, встав возле Игниса.

— Да. У вас было немного времени подготовиться.

— Было. Но эти стены не рассчитаны на длительную осаду. У меня мало опытных солдат. Одна молодёжь.

Игнис кивнул в сторону гарцующих на холме всадников и сбившихся в три большие группы нордов:

— Долгой осады не будет. Наши патрули не могли упустить такую массу. Конная армия завтра же будет тут. Враги это понимают, а потому рассчитывают на быстрый штурм. Мы либо выдержим, либо нас раздавят уже к вечеру.

Комендант поправил съехавший на глаза шлем:

— Примешь Стылых?

— Если доверите.

— Доверю. Твоё оружие там же.

Игнис быстро сбежал по ступенькам и за две минуты добрался до казармы. Бехтерец и двуручник ожидали хозяина у кровати.

Он быстро вернулся к коменданту и увидел рядом с ним Капитана:

— А ты чего тут?

— Я себя нормально чувствую. Я согласился взять под командование лучников.

— Сейчас день, ты без Оплота.

— Но опыт-то никуда не делся, — будто в подтверждение этого к Капитану подскочил запыхавшийся стрелок и передал длинный составной лук, колчан и кольчугу.

Комендант как бы извиняясь глянул на Игниса. Мол, прости, но опытные люди мне нужны:

— Лучники — наша главная надежда. У нас этот отряд называется Занозы. Там немало ветеранов, они теперь охотой промышляют.

Сбоку подбежал непонятно где нашедший лёгкую кольчугу Эвой.

— Тебе тут не место, — жёстко выпалил Игнис.

Парень повернул к нему предельно серьёзное лицо и твёрдо отчеканил:

— Я останусь с К-к-капитаном.

Последний слегка повёл плечами, молчаливо соглашаясь с этим.

Заметив внизу четверых Стылых и Мастера, Игнис спустился к ним:

— Так, орлы, вы под моим началом. У кого какие источники?

Один из бойцов оказался с дымом, двое — с солнечным светом. Все молча порадовались сравнительно погожему дню.

— Птицы, — поведал четвёртый Стылый.

— Какие ещё птицы?

Солдат молча ткнул пальцем в небо. Над головой кружили стервятники, а из-за стены доносилось карканье ворон. Похоже, пернатые чувствовали приближение кровавого побоища и стягивались к месту пиршества заблаговременно.

— А не далековато до них? — усомнился Игнис.

— Нет. Я призову Оплот и они спустятся ниже. Битва начнётся — так они вообще осмелеют.

— Хорошо. К делу. Мы не в первых рядах. Наша задача — вовремя затыкать дыры в обороне. С нами Мастер. Защищайте его в первую очередь. Звучит жёстко, но меня мало волнует потеря одного-двух сопляков из гарнизона. А вот если погибнет Мастер…

— Мы поняли, — откликнулся один из Стылых, но недовольное лицо его говорило о другом.

Игнис встретился с ним взглядом и шагнул вплотную:

— Может не всем нравится, что я командую, но таково распоряжение коменданта. Вы из Оплота Запада. Опыта у вас маловато… Вы знаете, как норды действуют на стенах? Видели, как они раскалывают щиты одним ударом?

Ответом стало молчание, Игнис со вздохом продолжил:

— Удары секиры не пытаться блокировать. Бить первыми! Запомните, они очень сильны и проворны. Не поддавайтесь их показной вялости и седине. Эти люди ничего кроме войны в своей жизни не видели.

По-прежнему захлёбывались набатные колокола, местные жители спешили спрятаться в домах. Тревога и панический страх разлетелись по Нильвосу со скоростью морового поветрия.

Игнис пробежался взглядом по разгорающимся кострам и облепившим стену защитникам. Бойцы перестали носиться из стороны в сторону, разобрались по местам и теперь ожидали вражеского приступа. В сорока шагах правее на башне отдавал распоряжения Капитан, вокруг него собралось немало стрелков, тяжёлые луки едва заметно подрагивали в напряжённых руках.

Игнис опустился на одно колено и громко выкрикнул:

— С верой в Оплот.

— С верой в победу, — подхватили Стылые.

— Враги разобьются, — прилетело со стены.

— О сталь и кулак, — закончили копейщики у ворот.

Традиционный клич Корсии пришёлся как нельзя кстати. Люди ощутимо приободрились и взялись подзадоривать друг друга бравыми окриками.

Меж тем неприятель решил не давать защитникам лишнего времени на подготовку. К укреплениям во весь опор поскакали всадники Гулкого Ветра. Оглушительный топот копыт всё нарастал, кони ржали и всхрапывали, пыль клубами уходила вверх. Стрелы кочевников воспарили в небеса, зависли в наивысшей точке и клювами хищных птиц упали на защитников — штурм начался.

— Щиты! — за пару секунд до этого гаркнул Капитан. Лучники мгновенно выполнили команду, ныряя вниз, под прикрытие широких щитов мечников. Часть малоопытных бойцов поздно среагировала, и вражеские стрелы собрали непростительно богатый урожай.

— Дуга три пальца! Залп!

Изогнув мощные луки, решительно настроенные Занозы ответили дружным залпом. В порядках носящихся в полусотне шагов атакующих возникли прорехи.

Четверо солдат лихорадочно крутили ворот в задней части малой катапульты. Бросающий рычаг медленно опускался, дерево и пучки жил трещали по мере скручивания волокон. Праща с камнями достигла земли, щёлкнул спусковой механизм, и офицер немедля дал отмашку. Рычаг с силой дёрнулся по дуге и ткнулся в упругий валик на упоре рамы.

Камни зацепили левый край вереницы всадников, круша людей и животных, взметая в воздух фонтаны земли и крови. По стене прокатились первые торжествующие крики. Однако стрелы кочевников живо вынудили ликующих защитников нырнуть за каменные зубцы и щиты.

Осознав исходящую от боевой машины нешуточную опасность, степняки выделили небольшой отряд, призванный подавить огонь катапульты. Стрелы ежесекундно жужжали над башней, и солдатам приходилось крутить ворот с предельной осторожностью, работа их замедлилась.

Капитан укрылся за щитом соседнего бойца. Стрелы колотили по дереву, камню и металлу — шум и вибрация острой болью отдавались в ушах. Одна стрела пробила щит насквозь, наконечник выткнулся прямо возле руки, искажая страхом и без того бледное лицо мечника.

Степняки умело втянули защитников в перестрелку, и этим воспользовался один из отрядов нордов. Таща на себе наспех сколоченные лестницы и длинные шесты, северяне разделились на две группы и вплотную приблизились к укреплениям.

Защитники отталкивали лестницы, но ничего не могли противопоставить длинным шестам. Сразу пятеро нордов разгонялись с жердью в руках, и передний легко забегал по стене на самый верх. С высокими и мощными укреплениями такое не проделаешь, но Нильвос таковых не имел.

Не прошло и десяти минут, как на стене показались первые воины из клана Крик Стужи. Звон оружия положил начало резкому и дружному взрыву воплей, исторгнутых из множества глоток. Один из солдат гарнизона бросил меч и попытался бежать. Его преследовал скалящийся норд. Догнав несчастного, он рубанул секирой по спине, переступил через убитого и двинулся дальше.

Увидев это, дрогнули и побежали ещё двое. Остатки мужества покинули их, сметённые половодьем страха. Одно дело представлять себе нордов по рассказам бывалых вояк и совсем другое — увидеть вблизи этих отчаянных рубак, крушащих людей как сухие щепы.

Пока мечники сдерживали первую группу северян, вторая влезла на правую башню. Около дюжины нордов за минуту вырезали там всех защитников и двинулись по стене. На ходу они испустили дикий вопль, и он обрушился на молодых солдат, точно поток ледяной воды: пронзительный, устрашающий нечеловеческой яростью. Прорубая себе дорогу широкими взмахами секир, норды рвались к воротам.

Призвавший Оплот Игнис вместе с другими Стылыми взобрался на башню, налетел на первого норда и почувствовал, как двуручник его входит в плоть. Вопль северянина, казалось, передался по металлу прямо в руку. Игнис и сам вскрикнул от возбуждения. Выдернув клинок, он ногой оттолкнул мёртвое тело. Убитый перевалился через зубец и полетел вниз, увлекая за собой лезущего по лестнице товарища.

Пока Стылые останавливали прорыв северян, Капитан всецело сосредоточился на всадниках и до передела увеличил частоту залпов:

— Дуга три пальца! Залп! Прицельно по ближним! Залп! Правая группа, поправка на ветер два пальца. Залп!

От Заноз отделялись жужжащие волны и катились к врагам одна за другой. Пущенные твёрдой рукой опытных лучников стрелы косили неприятеля, усеяв землю множеством новых трупов.

Защитники также несли большие потери. Треть воинов гарнизона погибли, самых неопытных выкосило практически начисто. Многие ветераны сражались с кровоточащими ранами, и время работало против них. Обстрел со стороны кочевников не прекращался ни на секунду, наполняя воздух останавливающим сердце свистом. Тела погибших и раненых не успевали уносить, камни во многих местах стали скользкими от крови. Повсюду слышались вопли и призывы о помощи. Окружающая картина приобретала всё более жуткие очертания и одним своим видом истощала силы тех, чей дух начал слабеть. Страх и отчаяние в рядах самых молодых солдат нарастали. Над гарнизоном повеяло паникой.

Комендант и трое офицеров метались по стене, выкрикивая команды и приказывая подчинённым держаться. Помогало это слабо. Одновременно человек двадцать бросили оружие и оставили позиции, улепётывая вниз по ступенькам. Краснолицый офицер принялся перехватывать беглецов. Он лупил их по щекам, заставляя прийти в себя.

Пополненная новыми бойцами обслуга катапульты произвела залп. Взметнулся бросающий рычаг, и небо прочертили точки тёмных камней. Расстояние стрелки оценили верно, а вот направление — не очень. Выстрел пропал зря. Поток брани офицера изливался параллельно со скрипом ворота, онагр снова ставили на боевой взвод.

Комендант перевёл половину мечников с дальнего конца стены ближе к воротам, и это как раз оказалось ошибкой.

Большая группа северян захватила левую башню и потрусила дальше по стене. Впереди бежал здоровенный вождь с такими мощным торсом, что на него не налезла бы и самая большая кольчуга из городского арсенала. На изрезанном шрамами лице застыл оскал матёрого воина, в седых волосах алели капли крови. Он уверенно прорубал себе проход сквозь растерявших остатки мужества защитников, а за ним, подобно торжественному эскорту, двигались воины помоложе.

Не в силах побороть страх, многие солдаты бросились наутёк. Пусть лучше кто-то другой справляется с этим ходячим ужасом.

— Укрыться! — скомандовал Капитан, и прикрывающий его мечник принял на щит очередную стрелу. Справа с жужжанием пролетели ещё две. Одна ушла в никуда, вторая угодила в плечо соседа. Заметив движущихся к ним северян, Капитан прижался к внутреннему краю башни, плавно натянул тетиву и так же плавно её отпустил. Крепкая стрела с шиповидным наконечником рванула к сеющему панику норду.

Уперев секиру в землю, вождь припал на одно колено и увернулся играючи. Подобная реакция и чутьё на опасность вырабатывались в суровых воинах севера множеством поколений, выросших в войне, живущих войной и умирающих на поле кровавой сечи, а никак не в тёплой постели с тучей родственников вокруг.

Капитан хотел повторить выстрел, но стрелы Гулкого Ветра вынудили его спрятаться за каменный зубец. На этом участке укреплений с ним остались только пятеро лучников и сжавшийся с кинжалом в углу Эвой.

Игнис появился как раз вовремя, чтобы перехватить ворвавшихся на башню врагов. Навстречу ему блеснула секира вождя, лезвие чиркнуло по зубцу, во все стороны брызнула каменная крошка. Один осколок попал Игнису в щёку, и он почувствовал, как горячая струйка крови сбегает к подбородку.

Норд снова поднял оружие для удара, когда находящийся слева Стылый со злостью всадил клинок ему в бедро. Плоть разошлась, здоровяк невольно зашатался и отступил на шаг. Совместными усилиями Стылые таки повалили его на камни.

Больше всего защитников удивил Эвой. Он решительно подскочил к прорвавшемуся к лучникам с другой стороны северянину и вогнал ему в спину кинжал. Противник в смертельной агонии попытался отмахнуться, но паренёк присел и саданул повторно. Испугавшийся за юношу Капитан в полсекунды оказался рядом, выхватил дирк и одним чётким движением перерезал горло врага.

Увидев смерть вожака, атакующие предпочли отступить. Норды покинули стену, кочевники также отошли на безопасное расстояние, оставив на земле сотни людей и лошадей.

Не прошло и двух минут, как заждавшееся вороньё живо опустилось тёмной каркающей тучей на тела убитых. К вечеру тут всё почернеет от этих стай.

Понуро бродящие по стене люди помогали раненым, уносили убитых. Семеро солдат с вёдрами смывали кровь с камней и посыпали песком скользкие лестницы. Запах крови смешивался с гарью от костров.

Внизу каждый стонал на языке собственной боли. Женщины со скорбными лицами ходили среди измотанных солдат с кувшинами воды. Между ранеными суетились все городские врачеватели. Большинство целителей не имели практического опыта работы в таких условиях, руки их тряслись от волнения, когда они зашивали несчастных бойцов. Офицеры старались сохранить бравый вид, дабы не вгонять подчинённых в ещё большее отчаяние, хотя получалось у них не очень здорово.

Стылые разорвали связь с Оплотом и со стонами повалились на землю. Одного из бойцов нещадно рвало, болезненно-бледное лицо его пересекали дорожки грязи и пота. Другого ранили в руку, и сейчас подле него крутился врачеватель, вовремя направленный сюда комендантом. Бывалый командир понимал, каких воинов нужно вытягивать в первую очередь.

Стараясь отдышаться и совладать с болью, Игнис растянулся на земле и безразлично глядел в небо. Солнце пыталось вырваться из-за подгоняемых ветром осенних облаков. Одинокий сокол, широко раскинув крылья, парил на недосягаемой высоте. Лёгкий порыв с востока принёс с собой свежее благоухание полей, на секунды сменив удушливый запах крови и смерти. Ничего не хотелось. На Игниса упала тишина, и мир на несколько долгих минут исчез. Это указывало на достижение бесстрастного спокойствия, лежащего за порогом мыслей и переживаний.

Сбоку долетел сочный баритон коменданта:

— Отныне вы не новички! Вы выстояли! Битва вас закалила. Теперь вас не сломить.

Ветеран вряд ли сам верил в это, но поднятие боевого духа — обязанность каждого командира.

Подойдя к Игнису, он сел рядом и снял шлем.

— У нас очень большие потери.

— Насколько?

— Семнадцать воинов с Оплотом погибли, шестеро тяжело ранены. Бой смогут продолжить только одиннадцать. У Заноз половина убитых или тяжело раненых. В основном выкосило молодёжь. Из мечников и копейщиков в строю не больше сотни. При этом некоторые не погибли, а просто убежали от страха.

— Печальные итоги, — вздохнул Игнис, нехотя переходя в сидячее положение. — Как вы оцениваете потери врага?

Комендант зло сплюнул и вытер серые от пыли губы тыльной стороной ладони.

— Задери меня страх, если мы убили больше пятисот плосконосых и двух сотен нордов. А врагов там ещё столько же.

— Почему мы не используем смолу и кипящее масло?

— Стыдно сказать, но у нас нет котлов. К настоящей осаде мы никогда не готовились. Как мне выделили деньги, так я и заказал котлы, но отлить их не успели.

Игнис потёр ладонями глаза и поморгал, стряхивая сонливость.

— Можно изъять в харчевнях.

— Да, так и сделаем, — комендант подозвал мнущегося поблизости солдата и отдал соответствующие распоряжения. Достав флягу, он сделал глубокий глоток и полил себе на лицо. — Мы убили вождя нордов. Это ведь сломит их дух?

— Не особо. Его старший сын займёт место отца и поведёт в бой людей. И у него будет уйма желания доказать свою храбрость и упрочить положение в клане.

— Но мы ведь продержимся до прихода конной армии?

— Не уверен, — устало вздохнул Игнис. — Мы не видели шияров и Виридов. Враги вымотали нас и заставили использовать все резервы. Мы потеряли большую часть бойцов с Оплотом. С новым штурмом степняки поставят всё на прорыв в нужном месте. Нам нечего будет им противопоставить.

— Но у нас есть вы, — криво улыбнулся комендант и сделал глоток из фляги.

— Мы устали. Если они привели с собой хотя бы пятерых Виридов, то они сметут нас.

По-отечески похлопав Игниса по плечу, комендант встал и нахлобучил шлем. Махнув офицерам сопровождения, он продолжил обход. Бодрый голос его всё отдалялся, пока не затих совсем.

Припадая на раненую ногу, мимо проковылял лучник из Заноз.

Вскоре Стылым принесли душистого травяного отвара и пшеничной каши. Такая пища считалась наиболее полезной для восстановления сил после призыва Оплота.

Приняв кружку с дымящимся напитком и миску с кашей, Игнис поднял голову и увидел давешнюю молодую женщину. Она держала в руках глиняную посудину с двумя ручками, мило улыбалась, и лицо её казалось самым прекрасным на земле. Любуясь ею, Игнис почувствовал, как губы его невольно растянулись в ответной улыбке.

Терпеливо подождав, пока он доест, она присела на корточки и вытерла с его щеки запёкшуюся кровь. Сквозь влажную ткань Игнис ощутил её тонкие пальцы, и в нём снова зашевелилось былое возбуждение. Возможно сейчас не лучшее время для таких мыслей, но его страшно подмывало наплевать на слова «подходящий» и «неуместно». Он так устал от себя прежнего. Ему нестерпимо захотелось послать в бездну все переживания, опасения, воспоминания. Просто жить, видеть это прекрасное лицо, и ощущать её прикосновения. Разве кто-то может обвинить его в таком естественном желании? Чем дольше она находилась рядом, тем больше он чувствовал их сближение. Ему не нужно было говорить с ней, узнавать о её прошлом, достаточно лишь смотреть на неё.

Она поднялась и собралась уходить, но Игнис остановил её, взяв за руку:

— Как тебя зовут?

— Нита. Я живу на Лодочной улице. Шестой дом от реки, — она улыбнулась в последний раз и зашагала прочь.

Игнис ещё долго глядел ей вслед. Видел, как подруги — также разносившие еду и напитки солдатам — принялись дружно подшучивать над ней за желание отхватить самого сильного бойца.

Если он выживет, то совершенно точно не упустит её. Впервые за четыре года у него возникло чёткое понимание дальнейших действий. Он не будет больше упиваться никому не нужными страданиями и ждать непонятно чего. Он заживёт полной жизнью, вернёт себе счастье. Игнис расслабился и всецело отдался приятным мыслям. Вскоре он задремал…

Надрывные звуки набата быстро привели его в чувство. Неприятель пошёл на новый приступ. Заорали офицеры, разгоняя солдат по местам. Все способные держать оружие обречённо поднимались на стены и башни. Часть людей, отвечающих за дежурные костры, перевели к котлам с кипящей смолой. Комендант всё же воспользовался советом и приготовил атакующим горячую встречу.

Из-за малочисленности защитников всех бойцов теперь распределили по группам, и каждая отвечала за отдельную часть укреплений. Основные силы гарнизона сосредоточились на башнях, многие участки стены пустовали. Комендант разумно решил не распылять силы, уповая на способность Заноз держать под обстрелом ключевые направления.

Звуки копыт всадников Гулкого Ветра вновь разнеслись по округе. Тучи стрел взвились вверх, прокатились по солнечному диску и обрушились на жидкие ряды осаждённых. Они стучали по щитам, пробивали слабые места кольчуг, впивались в руки, ноги, шеи.

Капитан велел людям укрыться. Один из мечников выпрямился раньше времени, и в узкую щель в шлеме встрял наконечник. Сила удара заставила солдата дёрнуться, и он упал ничком поверх щита.

Стоило северянам приставить лестницы, как на них сверху полилась кипящая смола. Солдаты гарнизона действовали не очень умело, и большая часть смердящей жидкости прошла мимо, но шестерым врагам всё же досталось. Хриплые крики резанули слух.

Носящиеся в отдалении кочевники подскакали ближе к надвратной башне и обстреляли суетящуюся при котлах обслугу. Трое солдат упали замертво, а одна из стрел легла особенно удачно для штурмующих. Раненый в лицо боец взревел и повалился прямо на котёл. Тёмная булькающая смола выплеснулась и мигом прокатилось по камням, сея хаос в равной степени среди новичков и бывалых воинов. Люди с криками прыгали со стены, пытались убежать от огня, катались в попытке погасить пылающую одежду. Двое свалились между зубцами прямо в толпу приставляющих лестницы нордов. Один из обожжённых побежал по стене, зацепил и перевернул второй котёл, распространяя огонь дальше. По защитникам ударила новая волна опаляющего жара. Чёрный ручей смолы пролился на троих копейщиков внизу, одежда их занялась. Они катались, царапая ногтями землю. Другие поспешно отскакивали, кашляя и задыхаясь. Злобно-красный огонь сливался в единую огненную завесу, над ней трещал и клубился чёрный удушливый дым, разило палёной плотью. Семеро солдат передавали по цепочке вёдра с водой, тщетно пытаясь обуздать пламя, а вместе с ним и панику.

Повинуясь внезапному порыву, Игнис приблизился к разбушевавшейся стихии. Смежив веки, он плавно выдохнул и расслабился. Оплот призывать не было нужды, он пришёл сам. Перед мысленным взором всплыла Нита, вытирающая кровь с его щеки. Он снова ощутил её прикосновение, её тепло. В какой-то короткий миг показалось, что он парит над землёй, тело ощущалось совершенно невесомым. Он слышал, как огонь говорит с ним, отвечает на зов, соглашается с его просьбой. Игнис совершенно не мог понять, отчего у него раньше не выходило так легко беседовать с пламенем. Ведь они когда-то были так близки. Они знали друг друга, подобно закадычным друзьям. В нём проснулась целая прорва желаний, и его неодолимо потянуло к ласковому огню. Он верил, что встретит там Ниту, им будет хорошо вместе. Пламя поможет им, расскажет о многом, оно умеет слушать, любить. Оно понимает, успокаивает, зовёт и тянет. В эту секунду Игнис чувствовал себя наполненным до предела. Он способен был вместить целый мир, увидеть всё, познать всё, впитать в себя море эмоций.

На плечо легла чья-то рука, заставив встрепенуться и открыть глаза. Сбоку стоял Мастер и с непонятной улыбкой взирал на него:

— Хватит, у тебя и так хорошо получилось.

Игнис опустил раскинутые в стороны руки и осмотрелся. Зловещее пламя погасло, смола лишь немного дымилась, насыщая воздух характерным запахом. Дежурные же костры не потухли, пылали вовсю. Замершие позади Стылые и другие солдаты ошарашенно пялились то на стену, то на Игниса.

— Огонь весь перетёк в костры, — пояснил Мастер. — Перестал жечь людей. Он тебя послушал.

На месте пожарища стонали обожжённые люди. Обугленные и скрюченные тела погибших лежали в беспорядке. Сжавшиеся за щитами мечники превратились в потные сгустки страха. Они крутили головами, медленно приходя в себя.

Занозам же некогда было восхищаться деянием отдельного человека — они отбивали атаки наседающих кочевников и нордов. Стрелы летали в обе стороны в соотношении одна к шести не в пользу осаждённых.

Окончательно в чувство защитников привёл страшный звук чего-то тяжёлого, врезавшегося в ворота. Вскоре звук повторился.

Степняки соорудили необычный таран. Двенадцать всадников удерживали подвешенное на цепях бревно. Ударную часть укрепили медным набалдашником, им враги и лупили в ворота. Со всех сторон их закрывали стрелки Гулкого Ветра. Они не только оберегали таранную команду, но и метко снимали лучников надвратной башни.

Бревно раз за разом громыхало по воротам, дробя доски и корёжа бронзовую окантовку. Лучники Капитана делали всё возможное в попытке достать проклятых кочевников. Двоих врагов удалось подстрелить, но их место тут же заняли другие наездники. Таран это задержало всего на пару минут.

Среди солдат ширился страх. Если неприятелю удастся пробиться в город — все надежды осаждённых рухнут. Один из копейщиков громко причитал, моля позволить ему уйти. Офицер шагнул к нему и без церемоний вмазал паникёру по лицу, расквасив нос.

Ворота вздрогнули от очередного удара. Медное оголовье тарана сминалось, но и доски поддавались. Изрядно измочаленные, они пока держались, но долго выстоять не могли. Вскоре раздался треск, железные скобы задребезжали, створки перекосились и рухнули внутрь. Петли оказались слабым местом городских укреплений.

Комендант не мешкая дал команду подготовленным конникам. Сорок всадников Резвой сотни запрыгнули в сёдла. Пятки врезались в бока лошадей, и бойцы поскакали в образовавшуюся брешь. Двигались они плотным строем, надеясь длинными пиками врезаться в живую массу неприятеля.

Никто не встретил их ответной атакой. Вместо этого кочевники разделились на две группы и разошлись в стороны, пропуская галопирующих защитников города.

Стрелы вонзались в спину всадников Резвой сотни, сбрасывая их с сёдел, раненые гибли под копытами лошадей. Атака кавалерии Нильвоса захлебнулась, так толком и не начавшись.

Не зря Корсия отказалась от попыток противопоставить степнякам мощь собственной кавалерии. Не было этой мощи! Как можно верхом одолеть воина, живущего и умирающего в седле?

Кочевники не стали нестись в пролом ворот сломя голову, а принялись засыпать его стрелами.

Руководящий возведением баррикады комендант приказал мечникам прикрыть остальных, но десяток щитов не способны были остановить все стрелы. Защитников срезало, словно колосья, и швыряло на землю. Участок обороны близ ворот на глазах превращался в пугающую мешанину повозок, тел, щитов, досок, крови, размокшей земли.

Плотным потоком в брешь влетели Теворские Горлорезы. Хлипкая баррикада задержала их, но лишь частично. Защитники с криками устремились на врагов. Наступил полнейший хаос. С ржанием и топотом мелькали кони; воздух буквально вскипал от частых ударов сотен клинков; люди сражались, кричали, гибли; некоторых поражали стрелы, раненых затаптывали лошадьми. Во все стороны летели комья пропитанной кровью земли; пространство около ворот наполнилось воплями, паникой, ужасом.

Стылые вклинились в эту суматоху и рубили не останавливаясь.

— С верой в Оплот! — Игниса захлестнула битва — сплав криков, боли и животного возбуждения.

— С верой в победу! — шлем слетел с головы бьющегося слева мечника и откатился под ноги соседу. Солдат повернулся, показав Игнису разрубленное горло, и сгинул под копытами.

— Враги разобьются! — оборона держалась сейчас на Стылых и бойцах с Оплотом.

— О сталь и кулак! — звон металла давно заложил уши, и слух воспринимал лишь громкие звуки.

Одного из Стылых смертельно ранили. Он на секунду остановился, скосил глаза на рассечённый бок, но уже в следующее мгновение разразился неистовым криком и врубился в самую гущу битвы, нещадно полосуя недругов. Боец вошёл в то исступлённое состояние, когда нет ни боли, ни страха. Двуручник в его руках продолжал крушить врагов даже после того, как тело распороли четыре лезвия. Рухнул он вместе с очередным противником, в падении прихватил с собой ещё одного северянина.

Остатки гарнизона уже подались назад, дрогнув под яростным напором штурмующих, как на вершину баррикады забрался Мастер. Он вытянул левую руку вверх, и вокруг его туловища тут же с шелестом раскрутилась вьюга из мелких деревяшек, щепок, отломанных кусков копий и щитов. Стрелы влетали в эту массу и становились её частью, не причиняя Мастеру никакого вреда.

Комендант торопливо отзывал людей, солдаты возвращались за баррикаду.

Внезапно лошади кочевников дико заголосили и взвились на дыбы. Многие наездники не удержались и вывалились из сёдел. Животные взбесились не на шутку. Они носились кругами, сбивая с ног степняков и нордов, топча копытами хозяев, множа и без того дикую сумятицу. Кочевники старались утихомирить скакунов, но быстро осознали тщетность таких попыток. В итоге враги отступили. Кони слегка успокоились и выскочили за ворота вслед за ними.

Плюясь и отдуваясь, Игнис направился к шатающемуся на вершине баррикады Мастеру. Сбоку подскочил комендант, поправил наползающий на глаза шлем и прокашлялся:

— Тут нам повезло, но группа шияров прорвалась через речные ворота.

— Что?! Какие ещё речные ворота?

— Старые ворота у реки. Мы их давно заколотили. Они пробили в них узкую брешь.

— Лёд им в печень! — прорычал Игнис и повёл троих израненных Стылых и шестерых бойцов с Оплотом к месту нового прорыва. Мастер трусил за ними, его поддерживали двое мечников.

Три десятка защитников спешно заканчивали баррикаду, остатки Заноз стягивались к надвратной башне, убитых и раненых предоставили самим себе. Жители Нильвоса засели по домам и отмеряли время до неизбежной смерти.