Глава 18

Если не вы выбираете место торговли, виды товаров

и посредников — то почему удивляетесь своей бедности?

(Выражение купцов Ассулта)

Сумерки подкрадывались к портовому городу, затягивая тёмным полотном верфи и склады, пристани и сгрудившиеся там суда, харчевни и трактиры набережной, раскинувшиеся на огромных пространствах жилые кварталы. Жизнь замерла до наступления следующего утра, и вечернюю тишину разбавлял только мерный плеск волн Шаткого моря о столбы пирсов и редкие крики чаек.

Вынужденную поездку на юг разумно использовать, поэтому Еншая попросил триерарха высадить его как можно ближе к Брег-Слаю для улаживания одного насущного дела. И вот теперь он уже более получаса ходил по грязным улочкам с покосившимися халупами, встречая только бредущих домой пьянчуг и облезлых кошек. Здесь, в трущобных районах, непосредственно соседствующих с верфями, воняло страшно: тухлой рыбой, гниющими фруктами, застоявшейся солёной водой, конским навозом, смолой, дёгтем. Все эти запахи мешались в один нестерпимый сгусток, стократно усиливая друг друга. Почему ему постоянно приходится действовать в местах наибольшего сосредоточения миазмов?!

Обойдя очередную кучу зловонных отбросов, Еншая свернул в тёмный переулочек с ютящимися друг возле друга ветхими домишками. В сумерках слышался писк крыс, спешащих убраться с дороги; трое грызунов разбежались по углам, но большинство самых наглых остались копошиться среди объедков и мусора.

Из темноты выплыли силуэты людей, и дорогу Еншая преградила пятёрка оборванцев с небритыми рожами. Двое подошли сбоку, трое перекрыли проход спереди.

В такое время городская стража должна усиленно патрулировать опасные районы, но на деле всё происходило с точностью до наоборот. С наступлением сумерек вояки в островерхих шлемах выветривались из этих кварталов, а добропорядочные жители старались наглухо закрыться в домах и даже не выглядывали в окна. Любопытство наказуемо.

— Уважаемый, не могли бы вы… э-э-э… помочь, гы-ы, нам в одном деле? — хриплым басом проговорил здоровяк и скользнул взглядом по щербатым ухмылкам подельников.

— Ага, мы торговцы, — тут же вклинился стоящий рядом лысый приятель. — Хотим открыть новое дело. Нуждаемся в долге. Не, не в долге… В займе, во.

Здоровяк не мог предоставить лысому право всё время говорить за него, поэтому, не стирая ехидной улыбки с лица, быстро добавил:

— Но мы честные. Гы-ы. Сразу отдадим. Как только… э-э-э… прибыток, ага, прибыток пойдёт.

Молчавшая всё это время тройка громко заржала. Один из них попытался изобразить манеры достойного, делая учтивые жесты в адрес соседа.

Еншая безошибочно угадал в здоровяке главаря этой шайки «честных торговцев». Лысый же, скорее всего, выступал в роли ближайшего подручного. Трое других — рядовые «дельцы». Носы двоих из них были перебиты и, вероятно, не один раз. Кроме того, внешнее сходство позволяло предположить кровное родство двоицы. Братья, определённо братья.

Главарь, лысый и один из братьев вооружились короткими мечами, у другого брата — пара абордажных ножей, последний же молодчик баюкал в руке палицу. На вид она очень сильно смахивала на типичное оружие Дланей Ордена. Неужели слуги Равноединого нынче не брезгуют набирать себе новых членов и среди таких «честных торговцев»? Хотя вряд ли, шустрик просто раздобыл её где-то.

Неизменный кинжал пребывал в ножнах, и Еншая чувствовал в себе силы перебить их всех в течение минуты. В узкой улочке численное преимущество не так весомо. Всё же он решил пока не прибегать к помощи верного клинка врианской стали.

Добавив в голос как можно больше искреннего сожаления, он угодливо залепетал:

— Уважаемые, я… не уверен, что у меня с собой много.

Дрожащими пальцами он отцепил от пояса тугой кошель и протянул его главарю. Шагнув вперёд, здоровяк жадно сграбастал предложенное.

Всё с теми же нотками заискивания в голосе Еншая проблеял:

— Там точно не хватит на новое дело. Вам надо больше. Давайте пройдём в мою лавку. Это тут недалеко, семь кварталов всего.

Шайка немного опешила от такой добровольной щедрости, но главарь уже явно перешёл от удивления к обдумыванию возможности получить больше. Природная осторожность соперничала в нём с жадностью, и он никак не мог принять окончательное решение.

— Лады, — наконец пробасил он. — Мы с Чигом пойдём с уважаемым. Вы трое останетесь тут.

Еншая всё это время не только разглядывал «торговцев» и предлагал добавку, но и настраивался на внутренние порывы каждого из пятёрки. Самое интересное — тройка. Практически во всех бандах порядки одинаковы: главарь и ближайший подельник забирают большую часть награбленного, прочие довольствуются малой долей. Получая меньше, тяжело оставаться довольным.

Влиять разом на троих крайне сложно, поэтому Еншая выбрал из них самого задиристого и отчаянного — владельца палицы. Недовольство дележом добычи внезапно очень резко возросло в шустрике. Почему он должен мириться с крохами, перепадающими ему с каждого дела?! Хватит молчать!

Поборов страх, ущемлённый несправедливым разделом добычи бандит громко выпалил:

— А чё это так?! Мы все можем пойти.

Мигом среагировав, здоровяк угрожающе шикнул на осмелевшего подручного. Обычно это действовало, но не сейчас. Авторитет пошатнулся, а желание противиться опостылевшему вожаку разрасталось внутри, решительным пульсом стуча в висках.

Еншая продолжал исподволь усиливать смелость и недовольство главного ревнителя честного раздела. Остановился он только когда эти два порыва заполнили того целиком.

— Хорош шикать! Вечно оттираешь нас от дележа! Поровну делить будем. Все пойдём в лавку, — пальцы шустрика сильнее впились в палицу. Молчаливая поддержка братьев «перебитый нос» наделяла его дополнительной уверенностью.

— Вага, ты забываешь кто тут главный, — буквально по слогам отчеканил здоровяк и придвинулся ближе к обнаглевшему подручному.

Теперь уже без меры смелый, шустрик гордо выпятил грудь и, тыкая пальцем в главаря, начал перечислять по памяти все случаи несправедливого дележа добычи. Здоровяк не пытался ничего отрицать, а настойчиво требовал заткнуться и обещал страшные кары смутьяну.

Лысый в это время предусмотрительно сместился левее, начиная обходить тройку сбоку, но братья, сразу разгадав его манёвр, сместились к халупе справа. Подручный главаря слегка согнул ноги, пальцы его крепко обхватили рукоять короткого меча. Вытягивать клинок он всё же не решался. Обнажить оружие — сразу начать схватку.

Еншая сделал два шага назад и слился со стеной приземистого домика. Перебранка уж слишком затянулась, поэтому он решил помочь друзьям разобраться с их затруднением. Смелость в них вливать нет нужды — у каждого её сейчас в избытке. Поработать стоило с лысым. Ярче всего в ближайшем подручном вожака горела именно злоба. Еншая щедро добавил ему злости, не скупясь влив в неё почти всю возможную мощь. Тебе нужно больше решительности и злости. Больше злости! Ещё больше злости! Ты просто не знаешь, куда её девать. Ты же ненавидишь этих гнилых уродов. Да что они вообще могут?! Забыли, кто их подобрал и в люди вывел! Кто дал возможность «честно» подзаработать! Неблагодарные слизняки!

Щека лысого непроизвольно задёргалась, челюсти плотно сжались. Шумно дыша через нос, он потянул меч из ножен. Клокочущая внутри ярость окончательно взяла над ним верх, и он бросился на одного из братьев, вытягивая руку с мечом. Тот, действуя собранно, звонко отбил удар коротким клинком. Подручный главаря сделал отвлекающий выпад и тут же полоснул по руке другого брата. Раненый протяжно взвыл и махнул мечом в ответ, но лысый вовремя шагнул назад, не давая себя зацепить.

В это время палица спорщика уже вовсю противостояла мечу главаря. Деревянным оружием шустрик бил по всем правилам портовых драк, используя парные горизонтальные и вертикальные связки. Вожак банды лишь огрызался редкими тычками и старался улучить возможность для стоящего выпада. В итоге удача таки улыбнулась ему. Закрученный удар его меча распорол шустрику бок. Тот немедля отступил, зажав рукой глубокий, но не смертельный порез.

Братья кружили вокруг лысого, но действительно хорошая выучка последнего давала им мало шансов на удачный удар. Один раз им удалось задеть его запястье, но рана вышла поверхностной — помешала одежда. Подручный главаря сделал вид, что сильно увлечён поединком и позволил одному из братьев зайти себе за спину. В нужный миг он крутнулся и рубанул с разворота. Без того ослабленный раной соперник повалился на землю с раскроенной шеей.

Исступлённо рыкнув, оставшийся в живых брат кинулся на врага. Низко пригибаясь, он пропустил меч над головой и атаковал ножом. Железо с силой вошло в бок противника. Заваливаясь назад, лысый попробовал достать обидчика, но второй нож вошёл ему в горло и пресёк эту попытку.

Лицо выжившего брата горело огнём. Пунцово-красный, с хищным оскалом — он медленно двинулся на бывшего вожака. Кровь тягучими каплями падала с ножей. Руки его также обагрились.

Главарь в это время прижал шустрика к стене, и тот лишь хаотично отмахивался палицей. Неотвратимое приближение новой опасности подстегнуло вожака. Меч в его руке ускорился: последовал быстрый удар сверху, затем резкий укол, и шустрик беззвучно сполз по стене. Каменная кладка в этом месте приобрела непривычно красный оттенок.

Не в силах успокоить участившееся дыхание, главарь судорожно пятился. Ему требовалась хотя бы крошечная передышка.

Брат не возражал против перерыва, время его, похоже, не волновало время. Шагал он неумолимо и всё более жутко скалился. Еншая показалось, что бандит вообще не моргает. В глазах бойца плескалась ненасытная ярость, а пальцы буквально срослись с рукоятками окровавленных ножей.

Немного приведя сердцебиение в порядок, вожак нанёс колющий удар мечом. От этого выпада брату удалось уйти, но повторный укол достал его в правый бок. Такая мелочь уже не могла остановить неистового бойца. Он бросился вперёд и пырнул главаря ножом в живот. Истошно взревев, вожак начал падать, но всё же успел поразить обидчика в грудь.

Опустив руки с ножами вдоль туловища, победитель замер посреди маленькой улочки. Казалось, он так может простоять целую вечность, но уже через минуту потеря крови заставила его пошатнуться и прислониться стене. Часто дыша, он медленно осел на землю, так и не выпустив из рук ножи, словно в них заключалась вся его жизнь.

Небольшое выступление можно было считать оконченным. Еншая отлепился от здания и аккуратно переступил через кровоточащее тело. Очень уж не хотелось запачкать хитон и сандалии. Задержав дыхание, он плавно присел возле главаря и вернул себе тугой кошель. Повесив его на пояс, выпрямился и, старательно обходя стороной липкие лужи, двинулся в сторону победителя драки.

Ужасный смрад крови, мочи и гнилых отбросов настырно продолжал атаковать обоняние, заставляя нос морщиться. Подойдя к часто дышащему бандиту, «обворованный» опустился на корточки:

— Подумай, что у тебя осталось? Брат погиб, главаря нет. Да и шайки нет. Денег тоже нет. Разве это жизнь? Зачем она тебе такая?.. Но у тебя есть верные ножи. Помоги себе.

Малопослушные руки бандита приподнялись, но тут же плетьми упали на землю. Дыхание его всё замедлялось, жизнь неуклонно покидала истрёпанное тело.

Еншая неспешно поднялся и зашагал по тёмной улице, на ходу поправляя хитон и проклиная зловонье. Виски слегка ломило от пущенных в ход способностей, но махать кинжалом было бы совсем неразумно.

Трупы найдут только утром, и стража не озаботится даже создать видимость расследования. Одно дело убийства в благопристойных районах, а другое — трущобы, где каждый день отребье перегрызает глотки друг другу за медную монету, кривое словцо или гулящую девку.

Еншая мысленно пробежался по реализованной линии Влияния. Пожравшая саму себя шайка возродила болезненные образы Тиара: тесная улочка, так похожая на здешнюю; также пять тел, но четыре мужские и одно женское. Крови тогда, правда, было значительно больше, и люди умирали намного мучительнее. Хотя может в нём попросту говорит застарелая глухая боль. Воспоминания накатывали волнами, становясь всё более отчётливыми и обретая буквально физическую осязаемость. Серые глаза Еншая вмиг потускнели, губы плотно сжались.

Сорокасемилетний возраст считался в Лиге временем настоящего расцвета для мастера Влияния, но, невзирая на это, он давно чувствовал себя стариком. Сильным снаружи, но помятым внутри, перегоревшим, тусклым, еле живым.

Ярость, гнев, зависть, мстительность привычно считаются самыми разрушительными порывами, что изнутри снедают человека, превращая жизнь в сущую пытку. Мол, именно они наихудшие и самые коварные спутники жизни. С юного возраста управляя всеми этими эмоциями, Еншая тоже раньше так считал, но после той ночи осознал ошибочность подобных утверждений.

Пустота — вот главный разрушитель, вот сила, способная поглотить всё. Никакого Влияния не хватит для её усмирения. Ничего не делая, она втягивает в никуда саму твою жизнь, оставляя в итоге лишь существование. Ничего не изменилось — ты ешь, ходишь, разговариваешь, но кем ты стал для самого себя? Для некоторых это происходит незаметно, для других же — это чётко различимая черта, пересёк её — и жизнь остаётся только в воспоминаниях.

Он чувствовал, что проигрывает эту войну день за днём, но продолжал упорно сражаться.

Хватит! У него ещё полно дел, нужно найти посыльного и передать записку.

***

В лучшую харчевню Брег-Слая «Солёный ветер» пускали только богатых и респектабельных посетителей, всякую шушеру отваживала на входе пара бывших моряков с кулаками-кувалдами.

По двум обширным залам, украшенным узорными коврами и парчовыми занавесками, порхал дородный хозяин заведения, привечая самых желанных гостей. Большую часть мест занимали крупные землевладельцы, ростовщики, купцы, уважаемые триерархи, городские сановники и другие обеспеченные люди, коротающие время в компании томных прелестниц юга.

На широком ложе возлежали двое высших управителей Ордена в Брег-Слае и неспешно вкушали щедрые дары Шаткого моря. Низкий столик между ними заполняли мисочки с вареными морскими ежами, устрицами, мидиями и морским окунем, запечённым с имбирем и брокколи. Кувшинчик с фахилским вином опустел лишь наполовину. Они никуда не спешили.

Старший из двоих — Первый Глас Ордена в Брег-Слае — выглядел очень колоритно. Грубое лицо его смахивало на неряшливое ваяние скульптора, бросившего работу недоделанной: нижняя челюсть выступала далеко вперёд, приплюснутый нос больше подошёл бы уличному бойцу, а оттопыренные уши подарили ему обидное прозвище — Лопоухий.

Сейчас он был занят тем, что с видом глубочайшего пренебрежения окидывал взглядом посетителей харчевни, награждая каждого второго уничижительным прозвищем. Будучи сыном простого рыбака, Глас всю жизнь презирал никчёмных бездельников, получающих деньги и безоблачную дорогу в будущее только благодаря знатному происхождению. Человек должен сам торить свой путь, именно это делает его настоящим мужчиной и пробуждает уважение в глазах окружающих.

Ненавидящих Первого Гласа Брег-Слая людей было очень много, но самых рьяных он давно раздавил, двигаясь по головам к вершинам власти. Теперь в этом портовом городе остались только те, кто ему подчинялся и не смел сказать и слова поперёк. В любом случае, долго здесь задерживаться он не планировал, его ждал Паной.

Напротив Гласа возлежал его главный советник и ближайший помощник во всех городских делах Ордена. В отличие от непосредственного начальника, Дамиль являл собой яркий и характерный образчик ассултской красоты: смуглый, идеальное телосложение и выправка, светло-русые ухоженные волосы, подстриженные согласно последним веяниям моды. При виде молодого человека в самом расцвете сил девушки неизменно замирали в надежде поймать хотя бы мимолётный взгляд красавца.

Являясь отпрыском видного купеческого рода, Дамиль мог выбрать для себя любую область деятельности, и многие недоумевали, почему он не пошёл в армию, где его ждала головокружительная карьера даже в мирное время. В военный период такие красавцы в войска предпочитали не идти, так как это было сопряжено с небольшими трудностями — их убивали несмотря на смазливую внешность.

Первый Глас люто ненавидел таких как Дамиль, но отказ юноши от семейных привилегий, тяжёлый путь с самых низов орденской иерархии и покорность воле старшего смягчили крутой нрав сына рыбака, заставив приблизить к себе полезного в делах молодого человека.

Чуть в стороне у стены высилась пятёрка Дланей в светло-коричневых хитонах. Широкоплечие мордовороты угрюмо взирали на всех и каждого, раздосадованные отсутствием возможности выпить и отужинать вместе с парой Гласов.

— Смотри, — пророкотал Первый Глас Брег-Слая. — Во-о-он тот жирный хряк в углу — крупный землевладелец. Получил всё от папеньки и теперь только жрёт и девок тягает.

— Да, я знаю его, — отозвался Дамиль, кладя в рот кусочек морского ежа. — Он глуп в делах и уже промотал большую часть своего состояния.

— А вон тот жердяй, — указал пальцем Глас, — сжил со свету собственного брата. Захапал всё наследство. Теперь боится, что его дети сделают то же самое.

— Да, светлейший. Я знаю их всех. Что поделать, такова человеческая природа. Это тоже творения Равноединого. Нам с ними жить.

Глас прожевал мидии и отхлебнул вина:

— Бездари. Сплошные бездари. Что они могут? Что они создали сами? Забери у них деньги и положение — и они превратятся в ничто. Будут скулить и побираться.

— Но вы же не презираете богатство как таковое?

— Нет, конечно. Я презираю только тупиц, недостойных его.

Красавец Дамиль мило улыбнулся вошедшей в зал дочери триерарха и потянулся к вину:

— Есть немало людей, которые добились богатства своими силами. Я знаю таких. Мой брат поссорился с отцом и перебрался на север. Нынче он преуспевающий торговец в землях вассальных племён Итума. Кожи, меха, драгоценные камни — нажил состояние.

— Да, это достойно уважения. Хоть я не особо жалую купцов.

Дамиль изящным жестом пригладил волосы, вгоняя в краску давешнюю девушку, что теперь украдкой поглядывала на него.

Первый Глас фыркнул и поскрёб выступающую челюсть:

— Ближе к делу. Ты знаешь, что у нас в обители возможно есть предатель. Не считая тех двоих, что мы взяли. Но они были из Дланей. Мелочь. Ничего не знают. Возможно, кто-то из Гласов нас продал. Это серьёзней.

— Да, я тоже думал об этом. Я давно присматриваюсь к отдельным братьям. У меня есть подозрения.

Лопоухий сгрёб чашу и тыкнул ею в собеседника:

— Знаю я твои подозрения. Нужна полная уверенность. Доказательства. Мы должны его найти. Это обеспечит мне продвижение.

— У меня есть план, как вывести его на чистую воду. Дайте мне немного времени.

— Время, время… Мало времени! Найди его. Сделай это быстро.

Дамиль сдвинул идеально очерченные брови:

— Я приложу все силы, светлейший.

Глас кивнул и, не заботясь о приличиях, шумно втянул в рот мякоть устрицы.

— Действуй. У тебя вся моя поддержка. И пусть только кто-то пикнет. — После глотка вина он продолжил: — Держись меня. Я пойду дальше, и ты пойдёшь вместе со мной. На самый верх. Паной, Закрытый совет, а там… Старый Мерзляк не вечен. Ты понимаешь меня?

— Да, светлейший.

— В жизни есть только власть, — Первый Глас сжал пальцы в кулак, — и время, дабы заполучить её. Всё остальное — мишура. Пыль под ногами и мышиная возня.

— И как её заполучить?

— Действовать. Жёстко, решительно, не раздумывая. Наплевать на все преграды. Кто всю жизнь только обдумывает планы — ничего не достигнет.

Дамиль плавно водил согнутым пальцем по гладко выбритой щеке, иногда встречаясь взглядом с дочерью триерарха. Глаза его улыбались, но лицо оставалось задумчивым.

— Это много врагов, — осторожно заключил он.

— Я понял, что ты хочешь сказать. Да, я нажил много врагов… Хорошо, очень много. Но как иначе?! Люди, которые поют: «живи и дай жить другому» — ничтожны. Они прячут свой страх за ширмой красивых фраз и умирают никем.

— Поговаривают, — вкрадчиво обронил Дамиль, — что вы не боитесь смерти. Насколько я вас успел узнать, это так и есть. Я уважаю это в вас. Сам хочу найти в себе столько смелости.

Глас невесело хмыкнул и откинулся на подушки. Потёр ладонью выпирающую челюсть и надолго затих, предаваясь воспоминаниям. Первый помощник терпеливо ждал, понимая, что дальше может услышать нечто сокровенное.

После пяти минут молчания Глас непривычно тихо поведал:

— Мой отец умирал у меня на руках в жалкой лачуге на берегу. Он умирал и плакал. Я спросил, боится ли он смерти. Он сказал, что смерть сама по себе не страшит. Ему страшно в эту минуту вспоминать о прожитой жизни. Ведь в ней не было ничего, кроме драных сетей и рыбной требухи. — Глас залпом осушил чашу и с шумом поставил её на столик. — В тот же день я спалил там всё и вступил в Орден. Я сказал себе, что мои дни закончатся не так. Только такая смерть страшна. Забраться высоко и умереть победителем не страшно.

Обычно задорное и улыбчивое лицо Дамиля стало предельно серьёзным. Обдумав услышанные слова, он переспросил:

— То есть в жизни важна только власть?

— Да.

— А как же истинная вера?

— Хм… Да, вера — это важно. Но я хочу верить, будучи на вершине. Там ближе к Равноединому.

Они перешли к обсуждению текущих вопросов Ордена в Брег-Слае, и на лицо Дамиля вернулась беззаботная улыбка. Наслаждаясь запечённым с имбирем и брокколи морским окунем, он краем глаза заметил вошедшего в соседний зал харчевни посетителя.

Поджарый, в годах мужчина производил впечатление властного человека. Такое твёрдое лицо обычно можно встретить у военачальников или у крупных распорядителей собственностью. Кремового цвета хитон не смог ввести в заблуждение внимательного наблюдателя, золотой перстень с молочно-белым опалом выдавал в нём достойного.

Дамиль повернул голову к жующему Гласу:

— Светлейший, только что в харчевню зашёл интересный человек.

— Да? И чем же это?

— Он достойный. Но не из местных. У нас их не так много, я всех знаю. Одет, правда, не в бело-золотое. Производит впечатление важной персоны.

— Хм… — плямкнул первый Глас. — Интересно. Он на нас не пялился?

— Нет. Он нас не заметил. Пошёл к кому-то в другом зале.

— И что этому увальню понадобилось у нас?

— Наверное, торговые дела, — пожал плечами Дамиль.

— Может и так, может и так, — Лопоухий повелительно махнул рукой, подзывая крутящегося недалеко служку. — Так, пескарь, вот тебе медяк. В том зале — достойный в кремовом хитоне. Только что вошёл. Пойдёшь туда, будешь крутиться рядом. Посмотришь что к чему, послушаешь. Усёк? Двигай.

«Пескарь» умчался выполнять распоряжение грозного господина, а Глас нацедил себе и помощнику новую порцию вина:

— Глянем, что за птица.

— Вы что-то подозреваете?

Лопоухий скривился, отчего и так безобразное лицо превратилось в пугающую маску:

— Ничего определённого. Но видные достойные обычно сами по южным портам не шастают. У них есть для этого подручные. У нас идеальный порт для контрабанды. Из столицы на меня давят, хотят выловить купцов, что могут заниматься запрещённой торговлей с Бактуном. Говорят, такая есть. Что-то там у них в Паное вокруг этого случилось.

Через минуту вернулся часто дышащий «пескарь» и наклонился к Гласу:

— Я не знаю кто он, господин. Раньше к нам не заходил. Он заказал дыню с приправой из уксуса и рогалики с мёдом. Беседует с уважаемым Тюсамом. Это владелец многих складов в городе…

— Я знаю, кто такой Тюсам, бестолочь, — Глас отвесил подзатыльник служке. — В бездну еду. Я тебе велел слушать, о чём они беседуют. Живо выясни!

Перепуганный «пескарь» раскланялся и мигом скрылся в соседнем зале. Вернулся он через пять минут, облизывая губы:

— Я всё время был возле них, господин. Они толкуют о складах. Что-то про хранение товара. Оружие, вроде. Много оружия.

— Оружие? — протянул Глас, выгибая густые брови.

— Да, господин.

— Что за оружие?

— Не ведаю про то. Достойный господин просит снизить цену, а уважаемый Тюсам не соглашается. Торгуются.

Глас опустил в протянутую ладошку медяк и небрежно махнул рукой, отпуская служку.

Управители Ордена в течение десяти минут обсудили все возможные варианты и сошлись на торговле оружием между Ассултом и Корсией через достойных купцов. А вот для кого эти мечи, щиты и копья — большой вопрос.

В соседнем зале снова показался давешний незнакомец и торопливо покинул заведение. Первый Глас опрометью вскочил с ложа и устремился к Тюсаму. Дамиль и встревоженные таким поведением бойцы Длани последовали за ним.

— Приветствую, уважаемый, — бросил Лопоухий, зависнув над пухлым хозяином складов. — Что это за господин с вами беседовал?

— А?.. Что?.. Он представился Кхималем. С островов. Хочет моими складами воспользоваться. — Толстяк похлопал себя по пузу. — Что-то продешевил я… Хм… Хотел же больше просить… Чего я передумал? Старею, видать. Хватка уже не та.

Пальцы гласа сжались в кулаки, глаза заблестели:

— Дамиль, за мной! А вы, олухи, возвращайтесь в обитель.

— Может нам таки взять Длань с собой? — усомнился красавчик. Но Лопоухий, отсекая возражения, потянул его за руку, и они выскочили из харчевни.

Город вокруг окончательно написался темнотой, месяц трусливо прятался за облаками, лёгкий бриз нёс с собой запах вечерней свежести.

Взгляд Гласа заметался по улицам, набережная оказалось почти пустой.

— Вперёд!

— Что вы задумали? — на бегу осведомился Дамиль.

— Он из Лиги.

— Вы уверены?

— Да. Я с ними не сталкивался, но меня научили различать их фокусы.

Они завернули за угол высокого особняка, и окаймлённая редкими масляными фонарями дорога повела их вверх.

Трусцой преодолевающий подъём Дамиль обеспокоенно изрёк:

— Они ведь опасны. Надо было взять Длань.

— Ха! Я и не таких уделывал. Какая слежка с Дланью? Я вырос на этих улицах… Тьфу, вино отрыгивается… Я тут каждый закоулок знаю.

— Всё же это опасно, — красавчик зацепился за кривой камень брусчатки и едва не упал.

— Не боись. Он выведет нас на других. Мы всех их накроем. Удача — это умение использовать случайные возможности.

В тридцати шагах впереди замаячила спина поднимающегося по мостовой достойного. Глас сразу же сбавил скорость и прижался к высокому дому слева. Дальше они двигались очень осторожно, стараясь держаться каменных и деревянных стен. Навстречу иногда попадались одинокие прохожие и подвыпившие охранники роскошных особняков.

Незнакомец почему-то забирал в сторону верфей и трущоб, но шёл не оборачиваясь.

Глас хищно осклабился, радуясь беспечности купчика. Управитель дел Ордена в Брег-Слае уже представлял этого надменного толстосума в застенках обители. Кто бы он там ни был, увалень всё равно остаётся никчёмным увальнем — без жёсткой школы улиц, без опыта драк и поножовщины. Такие навыки можно получить только долгими годами жизни на самом дне, заполненными кровью и блевотиной. Если ты прошёл всё это и выжил — это говорит о многом.

После удачной поимки он навсегда оставит этот вонючий портовый городишко и переберётся в столицу. Через год-два войдёт в Закрытый совет Ордена, и тогда никакая падаль не сможет тыкать в него пальцем и называть лопоухим сыном рыбака.

Слежка за ровно шагающим впереди достойным завела их на маленькую улочку с одно- и двухэтажными хибарами. Характерный запах отбросов усиливался с каждой минутой, сообщая о том, что они углубились в трущобные районы.

Дамиль первый раз участвовал в такой охоте, поэтому испытывал немалое волнение. Смахнув испарину с лица, он сплюнул горькую слюну и покосился на уродливый профиль двигающегося слева Гласа. Замени палицу в руках когтями — и получишь охотящегося зверя, поглощённого предвкушением расправы над добычей. Молодой слуга Равноединого осознавал опасность такой самоуверенности Гласа, но она, бесспорно, имела под собой надёжную почву. Лопоухий пережил не одно покушение, и теперь его противники мертвы, а он пока здравствует.

Хибары становились всё более убогими, переулки узкими, а гнилостный смрад почти заставлял исторгнуть обильный ужин из желудка. Исчезли даже одинокие масляные фонари, отдав людей во власть мрака.

Выглянув из-за угла, Глас увидел замершего посреди улочки и спокойно взирающего прямо на него купчика. В эту секунду управитель Ордена так и не понял, что удивило его больше — то ли равнодушно-уверенный вид достойного, то ли пять трупов, валяющихся в проулке. Мертвецов успели облепить жужжащие мухи, вокруг копошились мерзкие крысы.

— Вперёд! — гаркнул Глас и выпрыгнул в улочку. — Ну что, увалень, пойдёшь сам или уговаривать надо?!

— Хм… Может этот монолит тебе не под силу?

— Что?! Какой ещё монолит?! — оскалился Глас и поднял палицу над головой. В эту же секунду стоящий рядом Дамиль мягко развернулся на носках и глубоко вогнал кинжал в шею Лопоухому.

Еншая проводил взглядом грузно осевшее на землю тело и поднял глаза к красавчику:

— Рад видеть тебя в добром здравии, Дамиль.

— И я вас, куратор.

— Видишь, а ты говорил, что Длань постоянно с ним. Никуда без Длани, — Еншая отступил от растекающейся лужи крови и процитировал отрывок из внутреннего трактата Лиги:

— «Только самонадеянный глупец, алча возвышения, ставит всё на один удар. Даже стяжая победу, рисковать многим — не есть вершина превосходства. Так же, как умение поднять пушинку не может считаться великой силой, а способность узреть пламя — острым зрением...»

— "… Тот, — подхватил Дамиль, — кто достоин именоваться мастером Влияния, преуспевает в борьбе и одолевает самонадеянных глупцов. Победы мастера не нуждаются в везении. Посему они свободны от ошибок. Тот, кто свободен от ошибок, направляется побеждать тех, кто уже побеждён".

Еншая поморщился от вони и пнул обнаглевшую крысу:

— Теперь ты станешь Первым Гласом Брег-Слая. Так мы тебя за пару лет до Закрытого совета Ордена доведём… Ты себя обезопасил?

— Да, — уверенно кивнул Дамиль. — Эти морды из Длани слышали, как я предлагал взять их с собой. Но он приказал им вернуться в обитель.

— Замечательно.

— Они схватили двух наших людей, — угрюмо поведал красавчик, — но всё равно не успокоились. Второй помощник Гласа сильно меня невзлюбил. Я сообщал вам об этом. Он что-то подозревает и сделает всё, чтобы я не получил это назначение. Думаю, за мной приглядывают по указке из столицы.

— Я знаю. За многими приглядывают. Кто-то из Лиги предал нас. Твоё имя знаю только я. Поэтому ты ещё жив.

Дамиль вытер кинжал и ошарашенно воззрился на куратора:

— Но как член Лиги может предать? И как его найти?

— Не знаю. Такого раньше не было. Я работаю над этим.

Красавчик покрутил головой, с отвращением скользя взглядом по трупам:

— Почему мы до сих пор тут стоим? Нам лучше уйти.

— Нет, мы как раз ждём уважаемого второго помощника. Я послал ему записку с предложением встретиться здесь. Сказал, что это касается предателя в рядах Ордена.

— Он может привести с собой Длань, — выпалил Дамиль и резко оглянулся. — Или даже две.

— Не приведёт. Он мне доверяет. Это я ему в прошлых письмах сдал двух других наших людей, дабы прикрыть тебя. Он тоже жаждет забраться повыше. Выявление предателей — хороший способ для этого.

Они отошли чуть дальше от трупов и прождали около пятнадцати минут, пока не появился главный соперник Дамиля в Брег-Слае. Низкорослый, нескладный, затравленно озирающийся второй помощник приблизился и застыл посреди улицы, оторопело таращась на трупы.

Еншая ждал до последнего, и только в достаточной мере настроившись, ударил вспышкой замешательства. Немолодой уже слуга Равноединого повалился на землю со сдавленным всхлипом, пачкая чистый до этого светло-коричневый хитон.

Покинув укрытие, представитель Лиги спешно подскочил к потерявшему сознание второму помощнику и склонился над ним. Через шесть секунд пострадавший начал приходить в себя, и в это самое время Еншая хлестанул новой вспышкой, отрезая бедолагу от мира на более продолжительный срок.

Подобный приём в Лиге называли «Затмением», и способны на него были от силы шесть-семь человек. Для его применения требовалось масса непростых условий: хороший настрой на порывы человека, непосредственная близость, предельная сила вспышек и чётко выбранное мгновение их использования. Накрывать требовалось цепочкой из четырёх-пяти вспышек, каждый раз именно в ту секунду, когда человек только-только начинает приходить в себя. В итоге получивший порцию «Затмения» терял сознание на длительное время, а когда возвращался к реальности, воспоминания последних часов (а то и дней) оказывались вырванными из памяти.

Натужно вздохнув, Еншая выпрямился и помассировал ломящие от боли виски:

— Я за ужином в «Солёном ветре» уплёл целую дыню с приправой из уксуса. Помогло слабо. Теперь дня три придётся отдыхать.

Под руководством куратора Дамиль перетащил второго помощника к телу Гласа, а вновь вымазанный кровью кинжал занял место в руке потерявшего сознание бедолаги.

— Мы его не убьём? — отдуваясь, удивился красавчик.

— Нет. Вы следили за мной. Я пришёл на встречу со вторым помощником. Он ведь и есть главный предатель. Лопоухий не утерпел и напал. Он был сильным малым, это все знали. Он справился бы, но неожиданно в драку вступила нанятая шайка. Вы многих перебили, но Первый Глас погиб. Ты чудом скрылся от грозного человека Лиги. Дай им моё описание как жителя островов. Тюсам подтвердит, а остальные в харчевне меня не рассмотрели. Да никто и не увидит меня больше в Брег-Слае.

— А что второй помощник? — спросил Дамиль, отряхивая хитон.

— Он придёт в себя через полчаса. Увидит эту бойню, не сможет вспомнить что случилось. Ударится в бега, чем и докажет свою вину.

— И что дальше?

— К вам пришлют дознавателя из столицы. Беглеца словят. Под пытками и невиновный признается в преступлении. Тем более, если сам ничего не помнит и ничего связного сказать не может. Его брат два месяца назад получил приличную сумму от неизвестного ростовщика. Зажил на широкую ногу. Дознаватель это вмиг раскопает. Они в этом мастаки.

— Я понял, — кивнул Дамиль. — Что делать мне?

— Испачкайся кровью и из последних сил беги в обитель. Тебя должно шатать как пьяного. Рассказывай историю в страшном волнении. Они с радостью поверят, что красавчик испугался до полусмерти, убежал, и только это его спасло.

Дамиль с сомнением скривился:

— Как-то этот образ не сильно поможет мне стать Первым Гласом Брег-Слая.

— Плевать. Эта мелюзга на месте ничего не решает. Для столицы ты будешь выглядеть героем. Раскрыл предателя, отчаянно сражался с человеком Лиги и его шайкой. И описание моё у тебя есть. И покойный Глас тебя хвалил. И Длань ты предлагал взять. Ты в отчётах указывал свои подозрения относительно второго помощника?

— Да, — заверил Дамиль. — Как вы и учили: «Защищайся тем же обвинением».

— Верно. Расходимся.

Присев у лужи крови, набежавшей от Лопоухого, красавчик с омерзением принялся покрывать ею хитон, смуглое лицо и кисти. Еншая же зажал нос в попытке отгородиться от зловония и заспешил прочь по грязным улочкам. Мысль о предателе в рядах Лиги буквально пожирала его изнутри. Тут требовалось быстрое и безошибочное решение.