Глава 26

Гилея стояла по центру Свода, и размеры огромного купола давили на неё сегодня особенно сильно. Тревога давно поселилась внутри змеиным клубком и теперь ширилась со скоростью штормового ветра. Испуганное лицо её перечёркивала полоса света, прорывающаяся сквозь узкий промежуток между колоннами, воздух ощущался достаточно прохладным.

Сотни пар глаз стратигов были прикованы к ней одной, не считая взирающих с арок сражающихся богов. Люди разбились на отдельные группки, периодически бросали на Гилею косые взгляды и беспрестанно шушукались. Разлитое вокруг напряжение проняло даже сонных стариканов, извечно пребывающих в полудрёме и посещающих Свод лишь по въевшейся за многие годы привычке.

Невзирая на усилия стратигов, скандал вокруг подкупа быстро перешагнул границы высшей касты, и теперь о нём знали практически все идры и ксанги. В неведении, возможно, оставались только самые дальние и крохотные острова, да и то продлится это явно не долго. Версии блуждали самые разные: некоторые говорили о подкупе со стороны Перикулов, другие судачили о Модусах, а третьи вообще твердили, что этим занялись обе фракции, презрев все понятия о чести и поправ заветы Икилона.

Гилея до последнего увиливала от официального свидетельствования, но осложнившееся положение и открытое недовольство среди других каст окончательно исчерпали терпение Великого стратига. Он назначил официальное разбирательство, и в этот день на Отику съехались многие стратиги, коих ранее видели здесь крайне редко.

Во взглядах большинства собравшихся Гилея без труда улавливала ехидное удовлетворение. Наконец-то эта выскочка предстала перед ними в истинном свете — трясущаяся и сломленная. Отныне она запоёт по-другому и более не посмеет посрамлять старших неучтивыми высказываниями.

Отец находился к ней настолько близко, насколько было позволено условиями официального разбирательства. Он старался держаться с достоинством, гордо выпрямив спину, но всегда бесстрастный взгляд его выказывал боль, волнение и страх за участь дочери. Они так толком и не поговорили. Тай-Валинес пребывал в неведении и не мог понять причин, заставляющих её скрывать имя второго заговорщика.

Чуть в стороне Гилея видела Кимона в окружении четверых приятелей. Он стоял насупленный, ни с кем не разговаривал и от вида его преисполненного страдания лица становилось только хуже.

Великий стратиг замер в пяти шагах от Гилеи, на небольшом возвышении. Профиль его вырисовывался в одну строгую линию, на лице читалась несгибаемая воля:

— Итак, тай-Гилея, у нас нет больше времени на глупые ребячества. Ты должна рассказать всё известное тебе о подкупе.

Призвав на помощь бога мужества Сагалута, Гилея с замиранием сердца встретила суровый взгляд Великого стратига:

— Я гуляла по южным холмам. Для тренировки построила мысленную карту. Увидела возле дерева двух беседующих людей. Подошла и случайно услышала часть их разговора. Речь шла о подкупе ксангов Перикулами.

Упомянутая фракция тут же взорвалась возмущёнными криками. Лидер её протестующе выступил вперёд и, гордо воздев костлявый подбородок, воскликнул визгливым голосом:

— Это клевета! Она выгораживает своего отца!

Великий стратиг долго не церемонился — двое его подручных живо оборвали гневную тираду крикуна, оттеснив его подальше.

— Личность человека из ксангов установлена и не подлежит сомнению. Это лон-Пентрил. Он обвинил тай-Валинеса и фракцию Модусов. К сожалению, он пропал сразу после того, как сообщил о попытке подкупа… Тай-Гилея, твои слова убеждают меня в невиновности твоего отца, — Великий стратиг поднял указательный палец. — Но ты должна назвать имя второго человека… Ты плохо умеешь врать, поэтому даже не пытайся.

Слова его достигали слуха Гилеи тяжёлыми, как свинец. Напряжение болезненно поднималось по ногам к животу, перехватывало и без того сбивчивое дыхание. Руки пошли гусиной кожей, возникло странное жжение глубоко внутри глаз. Гилея чувствовала себя раздавленной и едва услышала свой неуверенный, жалкий, недостойный стратига голос:

— Я гуляла по южным холмам. Для тренировки построила…

— Мы это уже слышали! — Великий стратиг бухнул кулаком по находящемуся рядом с ним постаменту. — Имя?!

Руки Гилеи взметнулись к лицу подобно испуганным птицам, дрожь волной прокатилась по телу. Время тянулось мучительно медленно, и каждая секунда становилась ужаснее предыдущей. Как бы она хотела выкинуть сегодняшний день! Заставить его пройти без неё! Она молила Бэллаю забрать её отсюда и унести как можно дальше, на край земли.

— У меня не вышло его толком рассмотреть, — только и смогла выдавить из себя Гилея.

— Не вышло?! — Великий стратиг походил на живое воплощение бога гнева Айрада. — Ты находилась в десятке шагов и не смогла рассмотреть? Один из самых талантливых стратигов, со способностью разворачивать подробнейшие мысленные карты — и не смогла?! Твоё враньё просто оскорбительно.

Гилея открыла рот, но голос буквально застрял у неё в горле, не позволяя выговорить и слова. Она беспокойно вытерла вспотевшую ладошку о юбку и пробежалась затравленным взором по лицам окружающих стратигов — возмущение, непонимание, презрение, презрение, презрение, настороженность, нескрываемая злоба Перикулов, застывшее мраморной скульптурой лицо отца, шевелящиеся губы Кимона, его блестящие глаза…

Гилея уже забыла, как сюда попала, все последние дни слились в один бесконечный кошмар. Казалось, возводимый ею годами мир рушится, и она слышит, как с грохотом отваливаются куски. Всё же вопреки наущениям бога разума Ратиана, возможность выдать Кимона ею даже не рассматривалась. Она не в состоянии пойти на это. Жить без него? Казнить его одним словом? Предать все их чувства? Отказаться от последней надежды на счастье?

Он может быть сотню раз бесчестным подлецом, но она не сомневалась в искренности его любви к ней. Его действительно вынудили пойти на это, он не виноват, и она будет сражаться за него до последнего.

— Говори! — приказ Великого стратига эхом заметался по Своду.

Сглотнув и сделав глубокий вдох, Гилея вооружились верой в Кимона, в себя, в их будущее — и со всей твёрдостью, на какую была способна, заявила:

— Мне нечего больше сказать.

Кровь отхлынула от лица Великого стратига, скулы заиграли желваками, глаза стали холодными, как близкая смерть. В обширном здании установилась непривычная тишина, будто сотен людей здесь и не было. Жёлто-белые полоски лучей, разделяющие колонны, продвинулись ещё дальше и немного поблёкли. Из внешнего мира прорывался запах приближающейся грозы.

Первый человек Бактуна плавно погладил лоб большим пальцем и непривычно тихо изрёк:

— Ты известна своей дерзостью, но сейчас ты превзошла даже себя. Ты отказываешься назвать имя второго заговорщика. Очевидно, ты плохо осознаешь опасность сложившегося положения. Вся наша каста сейчас теряет доверие. Идры и ксанги возмущены произошедшим. Они требуют наших действий. Промедление способно поколебать сами основы Бактуна. Как ты этого не понимаешь? — Он чуть ли не беспомощно развёл руки в стороны, как бы извиняясь перед всеми за последующие слова. — Ввиду всего этого, я данной мне властью назначаю крайнюю меру — пытки.

Гилею передёрнуло, словно от прикосновения раскалённого металла. У присутствующих женщин вырвался невольный возглас изумления, мужчины склонились друг к другу и принялись оживлённо перешёптываться.

Пытки члена касты стратигов — крайне редкая мера, и мало кто помнил, когда к ней прибегали в последний раз. Отдельные недоброжелатели даже прониклись сочувствием к бедной девушке и искренне надеялись на её немедленное признание, избавляющее от ненужной жестокости.

Побледневший тай-Валинес стоял с закрытыми глазами и слегка покачивался. Испуганный взгляд Гилеи скользнул дальше и наткнулся на прокладывающего путь сквозь толпу Кимона. Лицо его говорило о решительности — он собирался предотвратить её истязания, выдав себя.

Только не это!

Сорвавшись с места, Гилея ринулась к выходу из Свода так стремительно, что один из стариканов, мимо которого она промчалась, от неожиданности завалился на соседа.

Лишь вырвавшись из ненавистного окружения людей и мрамора, она смогла дышать по-настоящему, сил в ногах прибавилось. Перепрыгивая сразу через пять ступенек, Гилея неслась вниз. Слово «пытки» продолжало гулким эхом отдаваться в ушах, бурлящие внутри страх и отчаяние подгоняли её.

Гилея мчалась по главной дороге, уходящей на восток, и одноэтажные дома бежали вместе с ней с обеих сторон. Как назло, улицу запрудили множество людей и животных: молодые парни таскали ящики с виноградом, женщины развешивали бельё, дети играли в камешки, а двое ослов, нагруженные мешками с чечевицей, лениво плелись к складам. Гилея резко подалась влево, пропуская плетельщика корзин, перемахнула через бочку и припустила дальше. Многие узнавали её и не удивлялись чудачествам сумасбродной девчонки-стратига. Обернувшись на ходу, она заметила вдалеке четверых преследователей из ксангов. Воины окриками разгоняли толпу и медленно, но уверенно сокращали расстояние.

Гилея нырнула в узкий переулочек и на бегу ухватила короткий нож, торчащий из колодки у дома сапожника. Возмущённый ремесленник сначала собирался поднять бучу, но потом махнул рукой, ворча о причудах молодых стратигов.

Не прошло и пяти минут, как Гилея оставила за спиной скопление жилищ и продолжила бег уже по холмам. Дышать становилось всё тяжелее, сердце громко билось о рёбра, ноги стали тяжёлыми. Приходилось постоянно лавировать между торчащими из земли кустами, большими камнями и низкорослыми деревцами. Несколько раз она едва не падала, когда натыкалась на коварные бугорки. Скрещённые на её спине взгляды преследователей казались буквально осязаемыми. Вот-вот они протянут руки и схватят её за плечи, повалят на землю.

Не сбавляя скорости, Гилея со всего разгона сиганула с обрыва. Поток воздуха ударил в лицо, шум водопада резанул по ушам. В этот раз она не ощутила так любимого ею мига невесомости, а лишь ухнула тяжёлым грузом, заранее вытянув руки и сложив ладони. Волны приняли её, хотя спасения не обещали.

Как можно быстрее вынырнув на поверхность, Гилея что было силы поплыла к водопаду. Неспокойное море мешало ей, волны накрывали с головой, затрудняя движение и не давая надышаться. Бог ветра Ивентал с силой надувал толстые щёки и баламутил воду, становилось прохладно.

Гилея мысленно как бы заплывала вперёд, и тогда та, другая звала её к себе, давая ориентир и позволяя удерживать сумасшедший темп. Тело более не желало терпеть такие нагрузки, но кто его будет слушать.

Наглотавшаяся воды Гилея доплыла до плоского камня и вылезла на него. С неё потоками бежали ручейки, её колотило от перевозбуждения и озноба, кашель грозил разорвать горло.

Прямо перед ней клокотал на больших камнях водопад, оглушая шумом и искалывая кожу острыми брызгами.

Четверо ксангов стремительно приближались мощными взмахами крепких рук. Неспокойное море ничуть их не тревожило, головы и руки воинов то показывались, то снова исчезали среди волн.

Страх пеньковой верёвкой опутал всё тело Гилеи, заставляя метаться из стороны в сторону. Хлынувшие слёзы безысходности мешали ясно видеть, море и скалы расплывались перед глазами, всё сливалось в мутное пятно. Грохочущий водопад лишал слуха, и, казалось, у неё остаётся всё меньше и меньше органов чувств. Упав на колени, она запрокинула голову и часто заморгала — унять слёзы не получалось.

«Бэллая, услышь меня! Помоги мне! Сделай хоть что-то! Я всегда почитала лишь тебя одну. Не бросай меня теперь, когда ты мне так нужна… Почему ты молчишь?!».

Вскочив на ноги, Гилея колебалась всего пару секунд, затем устремилась к центру потока. Огромная масса воды накинулась сверху, вдавливая в землю, угнетая волю, лишая сил. Гилея старалась двигаться вперёд, но вода падала на неё, точно обрушенная кем-то гора. Не в состоянии сделать и шага, Гилея с трудом вернулась на плоский камень. Тут же хлестанул солёный морской ветер, набежавшая волна ударилась о валун неподалёку, разлетелась вдребезги и окатила целым каскадом брызг.

На камень выбрались двое ксангов, и в одном из них она узнала бойца, входившего в её группу на состязании. Третий и четвёртый следовали сразу за ними.

Гилея выхватила нож и закричала, стремясь отчаянным воплем то ли заглушить водопад, то ли напугать воинов; с тем же успехом можно было надеяться остановить надвигающуюся грозу. Борясь с парализующей разум и волю паникой, Гилея дёргала коротким ножом из стороны в сторону. Она сама не понимала, чего желает добиться. Надежды справиться с четырьмя ксангами у неё не было. Они схватят её, будут пытать, принудят выдать Кимона. Её слова убьют его. Как она тогда будет жить?!

Разум её больше не работал, руки двигались сами по себе. Поддавшись внезапно нахлынувшему порыву, она высунула язык и одним резким, невероятно решительным движением резанула по нему, отхватывая его насколько представлялось возможным. Страшная боль ворвалась в неё, слёзы ослепили окончательно, земля взмыла навстречу, и Гилея рухнула на камень. В этот миг ей показалось, что бог смерти Хедикс крепко сжал её в своих объятьях и больше не отпустит.

Всегда решительные и невозмутимые ксанги замерли над девушкой, не совсем понимая, как действовать дальше. Они получили от Великого стратига строгий приказ вернуть беглянку, ни в коем случае не причинив ей вреда. Но как можно было уберечь её от причинения вреда самой себе?

Водопад продолжал бесноваться возле них в пене и брызгах, море хмурилось высокими волнами, солнце больше не показывалось.

Гилея скорчилась на скользкой поверхности камня, выдыхая собственную кровь изо рта, царапая гранит и срывая ногти; в этот миг она могла думать только о нём. Она больше не боялась пыток. Они не смогут заставить её отправить Кимона на закланье. Она не выдаст его.

Теперь боль надолго стала её лучшим другом, хоть и самым жестоким.