36. Никита (у терапевта) (для чего нужны пальцы) / Пидарасы. Барабанщик (рассказы Вольдемара) / На живца (сказка Игната о рыбаках и Золотой Рыбке)

НИКИТА (у терапевта) (для чего нужны пальцы)

— А как у вас со стулом? — спросил терапевт.

— У меня нет стульев. Табуретки есть и кресло компьютерное. Очень хорошее кресло, могу марку подсказать.

— Я имею в виду в туалете.

— В туалете тоже стульев нет, есть стульчак.

— Прикидываетесь, дурака из себя строите?

— Ничего я не строю. Это вы ходите вокруг да около. Хотите спросить, как я сру? Какого качества у меня говно?

— Ну… как бы… да.

— Отличное говно. Качественное. На зависть всем дристунам. Не верите? Могу принести в коробочке, убедитесь наглядно.

— Сердце не побаливает?

— Сердце? У меня его нет.

— Как это?

— Я его не чувствую. Вот кишки чувствую. Иногда по утрам такой пердёж одолевает. Бывает и по вечерам, но реже.

— А нравственные тормоза у вас есть?

— Конечно, есть. Я же не пускаю тут у вас газы, не сплёвываю, не разбрасываю сопли. А ведь мог бы… Но веду себя прилично. Значит, есть.

— Интересная у вас логика.

— Железная.

— Мне кажется, вас надо к психиатру направить…

— Не надо. Я его с ума сведу. Зачем травмировать специалиста. Он мне ничего плохого не сделал. Давайте я лучше вам анекдот расскажу. Про себя. Хороший анекдот. Возможно, тогда вы меня лучше поймёте.

— Похабный?

— Немного.

— Слушаю…

«Эй, Никита, ты знаешь, что твоя жена гулящая! И чё? К ней очередь стоит! И чё? Так разведись с ней! И чё, мне потом тоже в очереди стоять?!»

Врач рассмеялся.

— Ваша жена гулящая?

— В очередь хотите записаться?

— Не ловите меня на слове.

— Нет, она не блядует. И мне не разрешает, но я её не слушаюсь.

— Тогда почему этот анекдот про вас?

— Потому что если бы она блядовала, я вёл бы себя как в этом анекдоте.

— Не любите свою жену?

— Люблю. Но если я себя в чём-то не сдерживаю, какое я имею право требовать этого от других? Логично?

— Логично, но не привычно.

— Более того… Вот если вы сейчас начнёте плевать на пол, я даже замечания вам не сделаю.

— Вас ничего не возмущает? Не задевает?

— Мне многое не нравится, но если человеку хочется выглядеть свиньёй, это его дело.

— А вы никогда свиньёй не выглядите?

— Часто. Поэтому я снисходителен к свинству других.

— От вас действительно можно сойти с ума. Поэтому я не стану направлять вас к психиатру. Я вам рецепт выпишу. Какие вам таблетки. Подороже, но надёжного производителя или подешевле?

— Предпочитаю надёжность.

— Тогда вот эти. Они, кстати, в оболочке, не раздражают пищевод.

— Спасибо.

— А сейчас сходите, сдайте общий анализ крови.

Прихожу в соответствующий кабинет, присаживаюсь на стул, медсестра позвякивает инструментом. Я весь такой нервный, чуть ли не трясусь. Ненавижу уколы, скальпели и в целом больницы!

— Положите руку на стол! — приказывает и нацеливается на меня этакой железной штуковиной с остриём на конце. А у меня мороз по коже.

Берёт она мой средний палец…

— Э, нет, — говорю, — этим пальцем я жену ласкаю в нужном месте.

Она за безымянный.

— Нет-нет! — пищу. — Этим пальцем я задницу подмываю после дефекации. А мизинцем в носу ковыряюсь. Как бы заразу не занести, опасаюсь.

Медсестра хватается за указательный. Панически соображаю, что придумать, а она тыкнула своей рапирой в подушечку, аж до кости проколола, и уже кровь сосёт через трубочку, вампирша! Налакалась, приложила к проколу ватку.

— Если этим пальцем вы в анусе ковыряетесь, то три-четыре дня советую отказаться от этого удовольствия, — говорит она ехидно, явно желая отомстить за мою дерзость.

— Нет. Я этот палец сосу, — отвечаю.

— От этого тоже воздержитесь! Во рту много микробов, — смеётся медсестра.

И вижу, что смотрит она на меня уже по-другому, не как на пациента, а как на мужчину с причудами. Наклоняется ко мне поближе и говорит:

— У меня есть картинка, муж перед разводом подарил. Мне эта картинка не нравится, а выбросить жалко. Талантливо нарисована. Но вам она точно подойдёт.

Прихожу к ней вечером, она картинку показывает. На ней что-то вроде человека. Стоит на одной ноге, а вторая нога и всё тело, и руки, закручены в немыслимый узел.

— Так это же я и есть! — восклицаю. — Копия!

Достаю шампанское из портфеля. Надо же за подарок расплатиться.

Выпили, посидели. Я сама скромность, реабилитируюсь изо всех сил. Целый час так промучился. А она вдруг наклоняется ко мне через стол и:

— Так что вы там делаете средним пальцем?

Вольдемар выглядел изумлённым.

— Не лупись так, — успокоил его рассказчик. — Я всё это выдумал.

Никито-терапия удалась на славу. Вольдемар улыбался. Ещё несколько часов назад он выглядел каким-то потухшим, а сейчас в его глазах, как в прежние времена, вовсю плескалась жизненная энергия. Он принял Никиту таким, какой есть, принял то, что тот даже в отвратительном находит источник вдохновения, и то, что он это отвратительное превращает в стёб, шокируя окружающих. Он наконец-то увидел и другую сторону его характера — огромное жизнелюбие, неубиваемый оптимизм, упрощение и низложение сложного до примитивно простого, и дерзкую трепанацию всего закрытого и недозволенного.

— Я, что, один тут трепаться буду? — деланно возмутился Никита. — Давайте, колитесь. С каждого по рассказу.

— Да-да, расскажи чего-нибудь, — посмотрел Игнат на Вольдемара. — Ведь наверняка и у тебя есть интересные истории.

Вольдемар задумался, явно что-то вспоминая. Хитро глянул на Никиту.

— Поскольку все мы тут категорически не голубые, расскажу о пидарасах. Будете слушать?

Никита скривился, но тут же поспешил исправиться.

— Давай, послушаем…

ПИДАРАСЫ (рассказ Вольдемара)

Стою я отдыхаю возле скамеечки, и тут появляется он — весь такой элегантный, причесанный, в безукоризненном заграничном костюме. Остановился и бросает на меня какие-то заинтересованные взгляды. Я по неведению и от недоумения тоже на него посматриваю и тут… осенило. Пидарас! Нет, я не против геев. Это их личное дело, как, с кем и куда, но чтобы без рекламы, парадов и пропаганды. А те, кто это дело превозносит, пропагандирует, занимается соблазном, это не геи это — пидарасы. Понял я, что у этого элегантного хлыща встреча назначена по телефону или интернету в этом месте, но что-то в моём облике не совпадает и он в некоторой растерянности. Может, журнала нет у меня под мышкой или что-то ещё не так.

И тут подлетает к нашей скамейке третий мужичок, запыхавшийся, весь какой-то помятый и существенно недомогающий от выпитого накануне. И с газетой в пятерне, свернутой в трубочку. Вижу, что элегантный догадался, кто из нас настоящий пидарас, но этот новенький ему не нравится и он, быстро спрятав свою газетку в карман, делает вид, что это мы с «помятым» пидарасы, а он тут как бы случайно.

Второй, вернее третий, не знает что делать. С элегантным фатом приметы, по-видимому, совпадают, но тот от предполагаемого удовольствия решительно отрёкся, а я как дурак стою, рот до ушей от курьёзности ситуации и собственной прозорливости.

— Э-э-э, — начал мычать помятый, — вы — Эдуард?

А я решительно не Эдуард, но почему-то начинаю волноваться, выдаю себя глазами и рожей лица, плавно перетекающей в выражение брезгливости, поскольку гомосекстанство не мой стиль плотских отношений. Я женщин люблю.

— По-видимому, Эдуард — он, — говорю негромко и киваю в сторону настоящего пидараса, который ужасно нервничает и панически ищет выход из положения.

Внезапно его осеняет, он стремительно подскакивает ко мне, подхватывает под локоть и напористо тащит от места недоразумения.

— Понимаете, — говорит Эдуард на ходу. — Мой сын познакомился с девочкой. Не то что бы она слишком ему нравилась, но она такая настойчивая, а он такой тактичный… Понимаете?

Резкая смена разыгравшегося сюжета меня заинтересовала.

— Понимаю, — говорю многозначительно.

— А тут ещё её папа позвонил, сказал, что надо встретиться. Я испугался, что девочка беременна, но сын успокоил, мол, ничего такого серьёзного у них ещё не было. Папа представился бизнесменом. Ладно, думаю, встретимся, может, стоит поучаствовать в будущем семейном счастье. Но вы видели его ботинки?

— Нет, — говорю ему.

— Какой он бизнесмен?! И явно с перепоя. Девочка возможно и хорошая, но с таким папой мне нечего обсуждать!

Я сделал неопределенное лицо.

— А у вас есть дети? — спрашивает элегантный.

— Есть. Дочь.

— И сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— Не замужем?

Я развёл руками.

— Слушайте, давайте я с сыном, а вы с дочерью встретимся как-нибудь случайно в ресторане. Мы с вами поговорим о бизнесе, а дети… дети пусть танцуют.

— Я не бизнесмен, и никогда им не был.

Эдуард слегка заскучал.

— А кем вы работаете? — интересуется назойливо.

— Слушайте!..

— Ладно, ладно. Не бизнесмен, так не бизнесмен. Но встретиться всё равно можем.

— Ботинки подходящие?

— Вполне. — Эдуард рассмеялся, дружески хлопнул меня по плечу. — Позвоните как-нибудь. — Он протянул довольно-таки вычурную визитку и пошёл по своим делам.

Звонить я не стал, у дочурки уже есть парень. Меня он пока избегает, значит, не наглец. Надеюсь, разберутся сами.

Никита сидел, раскрыв рот.

— А вы, батенька, не такой зануда, как я предполагал, — сказал он, одобрительно подливая текилы в рюмку Вольдемару. — Может, ещё немного раскроешься?

И Вольдемар раскололся.

БАРАБАНЩИК (рассказ Вольдемара)

Когда Вовочка чуть-чуть подрос, мама отвела его в школу, где его тут же принялись воспитывать в духе марксизма-ленинизма. Этот дух сводился к привитой уверенности, что СССР — самая лучшая страна в мире, в которой Партия неустанно заботится о благе трудящихся. Сначала Вовочку приняли в Октябрята, а вскоре в Пионеры. Научили отдавать честь, правда непонятно кому, и петь жизнерадостные пионерские песни. Одна из этих песен была так хороша, что глубоко запала в душу Вовочки.

«Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше.

Только утро замаячит у ворот.

Ты услышишь, ты услышишь, как веселый барабанщик,

В руки палочки кленовые берё-ё-ёт»

Вовочке так захотелось увидеть этого боевитого барабанщика с кленовыми палочками, отдать ему пионерскую честь и может быть даже помаршировать рядом под дробь его барабана. Вовочка стал вставать раньше, выбегал из дома на улицу за ворота, но загадочный барабанщик видимо уже отбарабанил и ушел досыпать.

Вовочка стал вставать ещё раньше, но безрезультатно. Так впервые он понял, что в пионерских песнях могут обмануть.

Но история про барабанщика на этом не закончилась. Вовочка вырос и стал барабанщиком в ВИА — вокально-инструментальном ансамбле, негласно считающим себя рок-группой. А потом он решил отдать должное детскому впечатлению, благодаря которому у него появился интерес к барабанам. Вова встал в пять часов утра, то есть пораньше, повесил на шею барабан, взял в руки кленовые палочки, сделал веселое лицо и пошел по городу, громко и трескуче барабаня. Пионеров, жаждущих услышать его патриотический призыв «встать пораньше», он не встретил, но зато встретил милиционера, который отобрал палочки и казенный барабан, дал Вове по шее и потащил в отделение. А потом нашего барабанщика отвели к психиатру и долго мучили вопросами, проверяя его психическое здоровье.

Так Вовочка понял, что официозный пионерский патриотизм — это большая туфта. От призыва «Будь готов! Всегда готов!» до лозунга «Пионер, ты за всё в ответе!»

Теперь все смотрели на Игната.

— Ждём’с, — приободрил приятеля Никита.

НА ЖИВЦА (сказка Игната о рыбаках и Золотой Рыбке)

Жил поживал на белом свете Витёк, который очень увлекался рыбалкой. Вот только ловил он рыбку не неводом, не удочкой и даже не на спиннинг, а на Толика — хозяина белоснежных «Жигулей» модной в те годы 7-й модели. То есть Витёк ловил девушек на живца.

Сам Витёк был невыразителен лицом, неказист осанкой и, хотя тоже имел автомобиль, но всего лишь позорный «Запорожец», вид которого вызывал у девушек лишь кривые усмешки и брезгливое невнимание. Толик же был всем хорош, но тоже не без изъяна. Он не умел знакомиться. При виде красавиц робел, терял дар речи, хлопал ресницами и надеялся, что те сами подойдут, клюнув на его достоинства, но они, как сговорившись, никогда этого не делали, строили из себя скромниц и расценивали застенчивость Толика, как нежелание познакомиться. Они ждали внимания и навязчивых уговоров, не получив которые быстро теряли к субъекту интерес.

А Витёк знакомиться умел. Вот и придумал он ловить девушек, мечтающих о рыцаре на белых «Жигулях», на Толика. Расписывал, какой замечательный у него друг — и с машиной, и с дачей, и с женой. Нет-нет, про жену он благоразумно умалчивал, а девушки не спрашивали, загипнотизированные красноречием сводника.

Получалось, что заботился Витёк об интересах приятеля, но и не без собственной корысти. На свидание с Толиком очередная девушка приходила с подругой, что Витьку и требовалось, как автору этой хитроумной комбинации.

Девушки грузились в Жигули, и Толик привозил их на дачу к другу. Там уже всё было готово к разврату. В вычурные португальские бутылки с умопомрачительными этикетками был налит «Портвейн 777», порезаны Голландский сыр аля Пормезан и скромный финский сервелат местного мясокомбината, импортированный из Москвы.

Выпив и покушав, парочки разбредались по укромным уголкам дачи.

И всё было бы замечательно, если бы не одна незадача. У Толика все шло, как по маслу, а у Витька частенько случался облом. Кому это казалось несправедливым, понятно и без пояснений. Толик всего лишь красовался мордой лица и «Жигулями», а Витёк работал, не покладая языка и таланта.

Но не мог Витёк плюнуть на Толика. Уж больно хорошо на него, как на живца, девушки клевали.

Так и «рыбачили» они из года в год, пока не состарились. Но кровь всё ещё бурлила, глаза бегали, ум мечтал. Вот только в городе их невеликом, все представительницы прекрасного пола, удачно ловившиеся на живца, были уже использованы, выпущены на волю и оприходованы замужеством.

И поехали тогда эти старые бабники на юг, на самое Черное Море. А кругом девушки, женщины, бабищи, так и кишат! Витёк тут же впал в могучий охотничий азарт и закинул приятеля в бурлящие синие воды, чтобы его там почуяла добыча. Стал Толик в жемчужных брызгах красоваться: плескаться, нырять и, поигрывая дряблыми мышцами, бороздить волны кролем. Час бороздит, два, не ловится никто на живца. Вылез Толик на берег, мокрый, посиневший, злой и видит вопиюще несправедливую картину. Клюнула на его невзрачного приятеля Витька очень даже симпатичная Рыбка. Старенькая, подслеповатая, но Золотая. И пообещала она Витьку княжеские палаты на Багамах, белый Мерседес и трехэтажный дворец в Барвихе. Осерчал Толик. Возмутился. Плюнул он на Витька, на рыбалку, на Золотую Рыбку и вернулся к своей старухе. И зажили они с тех пор душа в душу. Помолодели, нарожали детей, построили дом, посадили сад и, в конце концов, купили новое корыто — Range Rover.