25. Игнат (Возвращение в рок-н-ролл)

ИГНАТ (Возвращение в рок-н-ролл)

Позвонил Ломахин — старый приятель Лом, бывший коллега по рок-группе, которая распалась много лет назад, потому что её покинули вокалист Поп (Попов), уехавший в Эстонию и барабанщик Вольдемар, скоропостижно женившийся на залетевшей от него девушке и перебравшийся жить в соседний город. О причине звонка Игнат догадался сразу. Время от времени Лом пытался возродить группу, пристраивался в какую-нибудь организацию, которая имела свои инструменты, находил музыкантов. Несколько раз предлагал занять место басиста Игнату, но тот под всякими предлогами отказывался. Самым важным элементом группы был вокалист, а после уникального Попа, найти хорошего певца их бывший руководитель так и не смог. На этот раз Лом был более настойчив, сказал, что за концерт им неплохо заплатят, придут старые фанатки, будет весело.

На барабаны Лом пригласил парня по кличке Пень, который играл явно лучше Вольдемара, но почему-то не приживался ни в одной группе, скорее всего из-за своей не рок-н-ролльной внешности, мешковатости, с круглыми щеками и вечной улыбкой деревенского простачка и шалопая. Другое дело — Вольдемар. С маленькой бородкой, редкими усами и с волосами до плеч он был похож на Иисуса, а когда одевал тёмные очки, на Яна Гиллана. Девушки завода, на котором он работал настройщиком аппаратуры, дали ему ласковую кличку Иисусик, переходящую в вариант Боженька.

Пень немного обижался на свою кличку, незамысловато извлечённую из его фамилии Пеньевский и, когда женился, взял фамилию жены. Фамилия стала другой, а кличка не изменилась. От судьбы не так легко отмазаться.

Репетиции прошли так себе, довольно-таки туго. По-настоящему старался только Пень. Лом не мог вытянуть ни одной песни из репертуара Попа, пел что-то средненькое, незаводное. Даже ревербератор и вокодер не могли скрыть слабости его голоса. Игнат скучал и после второй репетиции снова завёл разговор, чтобы его кем-нибудь заменили. Лом возмутился:

— Что вы ведёте себя как говнюки! Придут люди, которые помнят нашу группу, помнят тебя. Да ещё и заработаем деньжат. Разве лишние?

— Вот если бы Поп пел, тогда я хоть в огонь, хоть в воду, хоть лбом в медный таз, — продолжал трепыхаться Игнат.

Лом зыркнул на него злым глазом, но не стал усугублять конфликт.

— Я ездил к Вольдемару, — сказал он. — Уговорить поиграть не смог, но взял у него адрес Попа. Написал ему, но ответа не получил.

— На хер ему сдался наш городок и твоя группа, — отмахнулся Игнат, скорчив гримасу разочарования. — Он уже давно профи.

Народу в ДК собралось не очень много, половина зала пустовала. Приехал Вольдемар с красивой девушкой. Волосы пострижены и даже побрит. Совсем не похож на того хиппаря, каким выглядел раньше, но всё равно узнаваем. Он сел в первом ряду и не просто сел, а расселся, разбросал ноги и при этом ехидно улыбался, по-видимому, предвкушая позор группы, которого сам сумел избежать. На этом же первом ряду устроились их бывшие фанатки, накрашенные, растолстевшие, но по-прежнему уверенные в значимости своего присутствия на мероприятии.

Пень рассыпал дробь по тарелкам, Игнат бухнул басом, Лом запел. На репетициях всё звучало тоже плохо, но почему-то лучше. Исполнили первую песню. Зал не отреагировал. Нестройно и как-то всполошено хлопнули в ладоши фанатки, а Вольдемар сложил ладони таким образом, что его хлопки звучали в тишине зала, как выстрелы, как приговор.

«Сукин сын! — мелькнула злая мысль у Игната. — Знал, что облажаемся, поэтому и сидит такой довольный. Мы никто, но и он никто, мог бы и не выделываться так ярко».

Кто-то встал и ушёл. Игнат потихоньку отодвинулся в сторонку, стараясь хоть частично спрятаться за колонками.

Дальнейшее было похоже на сон. Почему-то снял гитару и спрыгнул со сцены Лом, вскочил со своего места Вольдемар, слышались радостные возгласы. Игнат подошёл к краю сцены. Там внизу их бывший барабанщик тискал в объятиях их бывшего вокалиста. Тот стоял смущённый и радостный. У его ног лежала большая спортивная сумка. Игнат спрыгнул со сцены, Поп торжественно потряс его руку.

— У меня для вас с Вольдемаром сюрпризы, — сказал Поп многозначительно.

Во времена совместных выступлений они не очень ладили. Поп часто напивался, Игната это раздражало. Да и не чувствовал он себя в группе в доску своим. Пока в сибирских далях не затерялся их штатный басист Веша, Игната и на выгодные халтурки, бывало, не приглашали. Ценили в основном за то, что он хорошо разбирался в аппаратуре. Вольдемар конструировал фузы, квакушки, тремоло, дистошены, а Игнат, у которого на работе имелись хорошие приборы, все эти примочки настраивал. Ещё он иногда сочинял тексты песен, весьма далёкие от поэзии, но в исполнении Попа всё звучало на ура. Поп в основном дружил с Вольдемаром, тому и ребро однажды сломали в драке, когда он вступился за вокалиста, пытавшегося разобраться с буйными сельскими королями из-за смазливой деревенской девчонки.

— Ты надолго? — спросил Игнат Попа.

— На недельку. Соскучился по вам — засранцам.

Фанатки захлопали в ладоши и кинулись тискать своего кумира. Он миролюбиво отбивался.

— Ну, что, тряхнём стариной?! — обрадовался Игнат. Он подхватил сумку Попа и направился к сцене.

— Ты с нами? — обратился Лом к Вольдемару.

— У вас уже есть ударник, — вяло отмахнулся тот, хотя по глазам было видно, что он не против тряхнуть тем, что из него ещё не вытряслось.

Поп поднялся на сцену, бросил неодобрительный взгляд в сторону барабанщика и полез в свою сумку. Достал педаль, сконструированную Вольдемаром — шедевр и гордость их группы в былые времена. В эту педаль было встроено много гитарных эффектов, поэтому из неё торчали тумблера, кнопки и переключатели.

— Помоги подключить, — позвал Поп их бывшего барабанщика.

Пень постукивал по басовому Тому, придавая происходящему толику драматизма.

— Уступи место, — сказал ему Лом.

— Вот так всегда, — вздохнул Пень, вылезая из-за ударной установки.

— Попозже подменишь, — шепнул ему Лом. — На темах, которые Вольдемар не потянет.

Поп потренькал струнами, проверяя настройку, остался доволен. Включил на педали тремоло. Зазвучали чарующие дрожащие аккорды. Музыканты радостно подхватили любимую знакомую тему, зрители в зале оживились.

«Весна пришла, но не для нас с тобой…» — запел Поп свой старый душевный шлягер.

Вольдемар негромко постукивал палочкой по ободу дробовика, позванивал серебром тарелок, Лом добавлял проникновенное соло, Игнат наполнял мелодию бархатистым басом.

«Сколько прекрасных слов ты мне говорила,

Сколько прекрасных снов ты мне подарила…» — перешёл Поп на фальцет.

Зал был пленён.

— А сейчас, — объявил Поп, — мой сюрприз для Игната. Эту песню он написал давно, перед моим отъездом в Эстонию. Мы её ни разу не исполняли. Но там — под шум морских волн во время грозы, меня пронзила… нет-нет, не молния, меня пронзила мелодия. Выношу наше совместное творчество на ваш суд. Песня называется: Время!

Поп заиграл резкими аккордами, давая возможность группе уловить ритм и подстроиться.

Жизнь убивает наше время, забирает дни.

Жадно накладывает бремя на явь и сны.

И снова осень — потерянный год.

Свободы просим, раздирая рот.

Придёт зима — навязчивый холод.

За ней весна — обманчивый голод.

Наступит лето — дожди и град.

Так мало света сквозь строй преград…

Затем сыграли несколько старых шуточных песен, про которые Игнат уже и забыл. Вольдемар, как всегда, немного лажал, но этого никто не замечал. В зал просовывались новые лица, удивление которых тут же переходило в сопричастность, и пришедшие рассаживались на пустые места.

Вольдемар закончил своё выступление, как часто случалось и раньше, дурацкой песенкой о самом себе. Голоса у него не было совершенно, но по пьяному куражу это, по-видимому, забывалось. К тому же его всегда страстно подбадривали Поп и Лом, соблазняя тем, что зрители любят этот оригинальный номер. Сегодня барабанщик был трезв и долго мотал головой, не соглашаясь на провокацию коллег музыкантов.

— Ладно тебе ломаться, я тоже не певец, — увещевал Лом, — но иногда приходится подчиняться ситуации. Без этой твоей песенки концерт будет неполноценным.

— Не искушай, — огрызнулся Вольдемар.

Лом воспринял его слова, как согласие и объявил: «Знаменитая песенка нашего барабанщика «Хвост»!

Поп и Лом, сменяя друг друга, по очереди заиграли одни и те же аккорды (это была их коронная фишка в некоторых песнях) и запели в один микрофон (второй уже подтащили к ударной установке Вольдемару):

Вокруг неё толкутся злые дрищи.

Курят, плюются, давят прыщи.

Она была прекрасна, высокий рост,

Но к её попе приклеился хвост!

Хвост, хвост, хвост, хвост, хвост!

К её красивой попе прилепился хвост.

Вольдемар покраснел, вроде бы как разозлился, но деваться было некуда, запел:

Я наступаю ей на пятки,

Бегу за ней, как верный пёс.

Она играет со мной в прятки

И раздувает мой невроз.

Я понимаю, что пропащий,

И что веду себя как лох.

Но я не лох, я настоящий,

Не так уж я совсем и плох.

Не буду попусту таскаться.

Я хоть и скромный, но и злой.

Раз не даёшь ты мне еб… (здесь Вольдемар, как и раньше, сделал испуганные глаза и прикрыл рот рукой) ласкаться,

Уйду я в сплин или запой.

Она зависла, как болванчик

И, прошептав чуть слышно: «Ой!»

Сказала тихо: «Ах, Вованчик,

Ты стал какой-то не такой».

— Такой, такой! — кричали бывало фанатки из зала. Вольдемар бросал палочки под ноги и уходил за кулисы, где его уже поджидала какая-нибудь нетерпеливая блядь.

Сегодня он, вертя барабанной палочкой в пальцах, спустился в зал. Публика аплодировала. Устроили перерыв. Девушка Вольдемара под лютые взгляды фанаток обнимала своего кумира и чуть не плакала от счастья. Пень посматривал в их сторону умоляющими глазами. Вольдемар заметил это, кивнул и, шагнув к сцене, протянул сопернику палочку.

Долю гонорара, предназначенную барабанщику, Лом поделил поровну, половину протянул Вольдемару. Тот отмахнулся сердито и прошипел:

— Отдай Попу или себе возьми. Я же тут случайно оказался.

Потом группа отыграла на свадьбе и перед отъездом Попа дала ещё один концерт. Мест в зале дома культуры не хватило, часть публики стояла вдоль стен. На барабанах играл Пень. Вольдемар великодушно уступил ему место.

На прощании с Попом, Лом и Пень напились и лезли ко всем с требованием уважения. Их бывший вокалист к рюмке не притронулся, сказал, что у него семья, и он завязал. Они тихо о чем-то разговаривали с Вольдемаром, кажется, о перспективах ламповых усилителей. Лом по этому поводу злился, приставал к ним с водкой, пока Вольдемар не стукнул его ладонью по лбу, сказав:

— Иди с Пнём братайся.

Игнату показалось, что в этих словах прозвучал скрытый подтекст, известный только двоим — Пеньевскому и Ломахину.

Почему-то вспомнилось, как их группа провожала Вешу. Торжественно и с большим шумом. У Вольдемара на шее висел пионерский барабан, в который он трескуче и надоедливо стучал, Лом выдувал душераздирающие звуки из горна, перевязанного красным галстуком. Милиция косилась, но разогнать этот псевдо-патриотический перфоманс не решалась.

Басист был в костюме, важно поглядывал на свой огромный чемодан. Ребята шутили, чтобы Веша не возвращался без чемодана золота ведь он уезжал по вербовке на прииски. Будущему золотодобытчику скинулись по червонцу, а Игнат, которому теперь предоставлялась возможность стать полноправным членом группы, отвалил четвертной.

Вернулся Веша через полгода. Без костюма и чемодана, в старых спортивных трениках и тапочках на босу ногу. Сказал, что его обокрали.

— Носки тоже украли? — ехидно поинтересовался Лом. Веша вопроса не заметил.

Через пару месяцев он, умудрившись назанимать немного денег и купив новый чемодан, снова сгинул. На этот раз с концами.