18. Анжела

Анжела

Знакомство с Анжелой было сложным, можно даже сказать долгим, но ещё дольше был путь к её сердцу, только через которое и существовала возможность добраться до её запретных интимных тайников.

Некоторое время она не замечала Игната, потом заметила, но избегала свиданий, потом возникли проблемы с первым поцелуем, а к постели он продвигался уже через подкуп, рукопашные бои и чуть ли не шантаж.

Эта девушка ошеломила его с первого взгляда. Своей магической красотой, улыбкой с ямочками на щеках, гладкими всегда такими свежими припухлыми губами, безупречной фигурой и тем, что напомнила его первую любовь Яну. Анжеле было девятнадцать лет, и она показалась Игнату повзрослевшей копией той маленькой девочки из его сказочного детства. Наверное, именно это заставило его сделать охотничью стойку и начать гон.

Анжела работала в Великих Луках, снимала квартиру на окраине города, её родители жили в деревне.

Дни его безответной влюблённости протекали сложно. Он встречал девушку с работы, возил по магазинам, починил телевизор её родителям, выспрашивал, что она хочет иметь, и делал всё, чтобы достать это.

В начальный период покорения новой женской вселенной, все капризы Анжелы, её железобетонная неприступность воспринимались, как реакция порядочной девушки на поведение коварного соблазнителя, и это даже нравилось Игнату.

Первый поцелуй он совершил насильно. Позже, когда поцелуи стали обыденным ритуалом, Анжела обижалась, если Игнат не поцеловал её при встрече, сама подставляла губы и ласкала язычком.

Потом шла долгая осада крепости, которую Анжела воздвигла между своих ног. «Стоп! Приехали!» — восклицала она, как только Игнат дотрагивался до резинки её трусов. Могла довольно грубо оттолкнуть, надуться, перестать разговаривать. Волшебным образом сработали не действия, а слова. Игнат сказал, что заведёт любовницу, если Анжела продолжит изматывать его своей неприступностью. И она сдалась. Тихо лежала, пока он возился, двигался, ликовал, получая дикое удовольствие от своей трудной победы. Тёмные волосы размётаны по белой подушке, нежное тело впервые полностью во власти его жадных глаз и рук. Оно было прекрасно. Кожа, как шёлк, он даже не подозревал, что такая существует.

Но чем больше он становился необходимой частью её жизни, чем сильнее она в него влюблялась, тем сложнее становились отношения. Анжела вся состояла из противоречий. Что бы ни сказал Игнат, обязательно поперёк, обязательно «нет». Она ни с чем не соглашалась с первого раза, даже если сама чего-то страстно хотела. Но стоило Игнату отказаться от своего предложения, как она начинала на нём настаивать и её «нет» тут же превращалось в «да». Это злило, порою бесило, они ссорились, дулись друг на друга, оба соглашались, что пора расстаться. И расставались. Иногда на день, иногда на два. Три дня друг без друга были для них рекордом.

Он постоянно восхищался её красотой, часто фотографировал. Ему льстила зависть друзей. Когда они с Анжелой шли по улице, парни оборачивались и как бы невзначай задерживали взгляд на его девушке. Это бодрило.

В любви она была хороша. Покладиста и безотказна. Но только уже во время процесса. Однако если само предложение исходило не от неё, а от Игната, ответом чаще звучало: нет! Выход, правда, был найден. «Нет, так нет», главное не настаивать, и уже через несколько минут необходимость сделать наперекор, толкала Анжелу в объятия Игната.

Её характер был невыносим, её нежность беспредельной. Он любил её, не мог без неё и в то же время понимал, что их отношения ненормальные, неправильные и бесперспективные. Он и она — пара несовместимая, может быть даже больше, чем с бывшей женой Валентиной.

Ссоры, ссоры, ссоры. Не всегда их начинала Анжела. Но она умела реагировать. На всё. На любое замечание, на то, что сама себе вообразила, на нежелание Игната немедленно выполнять её прихоти.

— Послушай, — сказал ей Игнат. — Ты что, глупая? Неужели ты не можешь понять, что мне не нравится твоё вечное «Я обиделась»? И не лезть вон из кожи, чтобы меня разозлить? Почему ты так себя ведёшь?

— Просто меня злит, что я тебя люблю и знаю — мы никогда не будем вместе.

Анжела очень хотела замуж и не скрывала этого. Про разлуку они говорили часто, хотя сам Игнат в неё уже не верил. Самые бурные стычки у них всегда заканчивались не менее бурным примирением.

Однажды вечером во время дичайшей ссоры, Игнат не выдержал:

— Я больше не желаю продолжать такие отношения. С бывшей женой мы никогда не ругались из-за ерунды. Можно только представить, что у нас с тобой начнётся, если вдруг возникнет настоящая проблема. Мы передерёмся!

— Ты что, серьёзно решил больше не встречаться? — спросила Анжела.

— Да, вполне серьёзно!

— Расстанемся навсегда?

— Навсегда.

Игнат лёг на кровать, лжеЯна сидела в кресле. Тихая, присмиревшая, покорная. Это действовало безотказно. И уже через несколько минут сердце заныло от жалости, он подошёл к креслу, взял Анжелу на руки и отнёс на кровать.

Она лежала кроткая и ошарашенная. Потом повернулась к Игнату, обняла его, прижалась мокрой щекой к его лицу.

— Я не хочу навсегда.

Игнат молчал.

Анжела отвернулась, её плечи вздрагивали. А он лежал и боялся, что она вдруг согласится, встанет и уйдёт навсегда.

Но Анжела не ушла. Она снова обняла Игната, и он тоже потянулся к ней. Продолжать обижать это милое, растерявшееся, заплаканное существо было настоящим злодейством.

Он целовал горькие слезинки на её щеках и чувствовал, что не сможет уйти и забыть эту девушку.

Мало-помалу Анжела полностью вошла в жизнь Игната. И теперь уже не он приезжал к ней после работы, а она к нему. Как-то незаметно и быстро она познакомилась с его мамой, научилась у неё вязать. Подружилась с сестрой, которая сразу попала под обаяние улыбки с ямочками на щеках, и обзывала Игната идиотом, что тот не хочет жениться на таком идеале.

А потом Анжела забеременела. То ли они просчитались с безопасными днями, то ли она сделала это намеренно. Пришлось жениться.

Её родители сразу отнеслись к Игнату с симпатией и в любых спорных вопросах всегда были на его стороне. Они удивлялись и ценили то, что он не отказывался помочь им в заготовке сена, уборке картошки. А когда отец увидел, как Игнат, не отличавшийся ни ростом, ни богатырской комплекцией, с легкостью закидывает полный мешок себе на плечи и относит его на телегу, проникся к зятю ещё большим уважением.

Как Анжела и обещала, многое в их отношениях изменилось. Она стала менее капризной, уже не говорила «нет», если ему хотелось секса. Не в пример его бывшей жене Вале, она оказалась хорошей хозяйкой. Вкусно готовила и справлялась со всеми домашними делами: сажала огород, полола сорняки, варила варенье, компоты, всё в её руках спорилось. От Игната она никогда ничего не требовала. Он её устраивал во всём.

Но ссоры не прекратились. Только теперь конфликты переместились совсем в другую область семейной жизни. Неожиданную.

В доме стало ничего не найти. Если какая-то вещь попадала в руки Анжелы, то потом её можно было обнаружить где угодно — в огороде, в туалете, на чердаке, в сарае. Одежду она бросала на стулья, на кровать, на кресло. Если ей не хотелось мыть посуду, она могла засунуть её в кухонный стол и забыть. Расчески Игнат покупал примерно раз в неделю, потому что они постоянно исчезали.

— Мне что, обвесить всё замками? — кипятился Игнат, когда ему срочно было что-то нужно, а на месте этой вещи не оказывалось.

— Отстань! — невозмутимо отвечала Анжела.

— Иди, ищи! — требовал Игнат.

И она шла искать. Час искала, два, чаще всего не находила.

— Вот гляди, — пытался образумить жену Игнат. — Я кладу ножницы в этот ящик. Если они тебе понадобились, возьми, пользуйся. Затем вернись к этому ящику и положи их назад. Дело нескольких секунд. Ты же всегда кидаешь вещь там, где она тебе перестала быть необходимой, а потом тратишь часы, чтобы её найти. Это же неправильно, непрактично, глупо!

Анжела соглашалась, а утром, умывшись, заходила в комнату, вытирала перед зеркалом свою милую мордашку, бросала полотенце на кресло и начинала причёсываться.

С кухни слышался свисток чайника, она убегала, и было совершенно ясно, что расческа останется на кухонном столе до тех пор, пока не свалится на пол, будучи отпихнутой если помешает.

— Когда примешься искать полотенце, которым ты только что вытиралась, спроси меня, — крикнул из комнаты Игнат жене.

— Что ты ко мне всё время цепляешься? — огрызнулась в ответ Анжела.

Ничего в её поведении не изменилось. На все скандалы, поднятые Игнатом во время поисков ножниц (в то время он освоил пошив джинсов), она реагировала одинаково: или «отстань!», или «ну что ты ко мне цепляешься?!»

Она словно была заколдована на безалаберность и бардак. Лишь одно всегда лежало на своём месте — постельное бельё на полке в шкафу. Чистое и отутюженное. Но это являлось единственным исключением и можно сказать чудом.

Второе чудо, вскоре появившееся в их доме — дочь Алина.

А в отношениях мужа и жены продолжала разрастаться холодная черная трещина. От любви не осталось и следа, и былая нежность друг к другу застряла где-то в прошлом. Вспышек ненависти, какая случалась между первой женой Валентиной и Игнатом, у них не возникало, да и не было для неё причин, но перманентная война за хотя бы относительный порядок в доме не затихала никогда.

Подрастала дочь, в годик научилась ходить, в два уже без умолка болтала. Анжела взяла привычку орать на неё, сначала по поводу, а вскоре и без всякого повода. У малышки появился тик, в страхе она стала быстро-быстро моргать глазками.

— Что ты творишь?! — ужаснулся Игнат, заметив это. — Чего ты на неё орёшь? Или свою злость ко мне на ней вымещаешь?

— Отстань, — сказала Анжела.

— Я не люблю тебя! — вдруг крикнула малышка сквозь слёзы. — Я только папочку свово люблю!

Анжела оторопела. Ушла на кухню. Игнат сидел ошарашенный. Больше жена на дочь не кричала, тик прошёл.

Вскоре на каждые выходные Анжела стала проситься в деревню к родителям. Игната это устраивало, было много заказов на джинсы, голова проветривалась от постоянной досады на жену. Он отвозил её в пятницу вечером, на обратном пути заезжал в Великие Луки к друзьям. Чувствовал себя свободным. Отдыхал.

В последний год совместной жизни они забыли слово «люблю». Они даже забывали заниматься сексом, вернее не забывали, а не хотели. Игната уже не волновала шелковая кожа жены, а её тело, начавшее полнеть, лучше вообще было не видеть.

У неё в деревне появился любовник, у него в городе любовница. Анжела первая призналась в грехе и сама предложила развод.

На радостях Игнат дал Анжеле денег, она забрала свои и Алинкины вещи и недавно купленный новый палас. Это удивило. Вспомнилось, как Валентина воевала за каждую вещь, за каждую книжку, что он принёс в её квартиру. Она даже не отдала при разводе подарки, которые сама ему дарила и зажилила его обручальное кольцо.

А через несколько лет он наткнулся на пачку фотографий Анжелы, стал рассматривать и увидел среди них одну свою — старую с электрогитарой. Перевернул, а там написано: «Мой милый, ты даже не знаешь, как я тебя люблю». Стало больно.

«Что же мы наделали! — прошептал Игнат. — Неужели не существовало другого пути, ведь было время, когда мы не могли жить друг без друга».

В жуткой хандре он поплёлся на кухню, приготовил поесть. Что-то совсем невкусное, совсем не так, как это умела делать Анжела, без подливы, без пряностей, лишь бы голод заглушить. Рассыпал соль. К ссоре. Только ссориться не с кем…

Вспомнилась старая дворовая песня, что иногда исполняла рок— группа, с которой он сотрудничал:

В нашей жизни осень болью отзовётся.

А потом весною пожалеть придётся.

Как же не сумели мы уберечь с тобою

Всё, что в жизни ценится, всё, что зовут любовью.

Настало время покопаться в своём характере. Конечно, он часто вёл себя безобразно. Терял выдержку, легко срывался на занудные поучения. Он вспоминал, как Анжела уходила из дома во двор, когда он гневался, и проклинал себя, что так и не научился сглаживать конфликты. Размышлял, а можно ли было восстановить пусть не любовь, но хотя бы дружеские отношения? Подойти, когда она чем-то занята, похвалить (было за что, но он никогда не хвалил), приобнять, поцеловать и спросить, не надо ли ей помочь? Купить вина и устроить романтический ужин. А потом при разговоре вспомнить что-то хорошее, которого было так много.

«Помнишь, как вас послали в колхоз и тебя назначили поваром… Я к тебе приехал и мы целовались, а парнишка, которого ты называла Курносый, ходил по комнате и делал вид, будто что-то ищет… Помнишь, как он сопел носом и косился завистливо… И ещё ты рассказывала, как вы всей группой ходили на танцы, а один из местных, увидев тебя, сказал, что сегодня случится изнасилование, после чего ваши парни кинулись в драку и потом ходили с фингалами…»

Вот так поговорить, вспоминая только доброе, и порадоваться вместе. А потом перед сном полюбить её, не просто залезть и оттрахать, а погулять губами по её роскошной коже, поласкать пальчиками, непременно довести до оргазма. И почаще спрашивать, что она хочет и покупать ей это. Раньше он постоянно спрашивал и разбивался в доску, чтобы достать. Разве это было сложно — дарить ей хоть немного житейских радостей? Ведь она так отзывчива! Но вместо этого одни упрёки.

А можно ли их было избежать? — задавал он себе спасительный для его совести вопрос. Не ставить же, в самом деле, на все ящики и дверцы замки? Вспомнилось, как наводя после Анжелы порядок, он вытащил из кухонного стола кастрюлю с остатками борща и с шапкой плесени, подпиравшей крышку. Как собрал целую коллекцию расчесок, находя их в самых неподходящих местах. Как нашел весной, перекапывая грядки, втоптанные в землю ножи и ножницы. Много было плохого. Но ведь и хорошего не меньше?

В деревне Анжела родила двух девочек. Растолстела до безобразия, но её мужа это не волновало. Он был спокоен, как танк, всегда приветлив к Игнату, когда тот приезжал проведать Алинку. Возможно, он даже был благодарен Игнату, что тот сдал ему без боя такую прекрасную женщину.

А вот с дочкой было сложно. Она обнимала своего блудливого папу и никак не хотела отпускать.

— Давай ещё посидим, — повторяла она всякий раз, как только Игнат говорил, что ему пора ехать. А стоило ему привстать, как Алинка обеспокоенно спрашивала:

— Ты ещё не уезжаешь?

— Нет.

— Не уезжай. Поживи здесь.

Он откупался от дочки шоколадками, апельсинами, конфетами, но душа болела.

Через много лет Игнат узнал, что Анжела снова в разводе. «Танкист», по-видимому, оказался не таким пуленепробиваемым, как казался. Тут же нахлынули воспоминания, мозг коварно подгружал в сознание самые забавные моменты.

Вспомнилось, как ещё в самом начале знакомства, они с Анжелой играли в карты. В дурака. Первую партию проиграл он, вторую она. Потом две подряд снова он.

— Ты поддавался, — сказала Анжела. — Так нечестно!

Игнат не поддавался, но ему пришла в голову мысль всё время проигрывать.

Через несколько партий Анжела заметила, что Игнат специально бьёт шваль козырями и тоже стала поддаваться. Так и сражались, каждый пытался проиграть, но уверял напарника, что очень хочет выиграть. Вскоре Игнат заметил, что Анжела берёт домой, в то время как у неё есть чем бить.

— Это уже совсем нечестно, — сказал он.

— Как хочу, так и играю. Может, мне нужны эти девятки для комплекта, чтобы под тебя зайти.

— Нет, так нельзя. Я всё-таки играю честно. Если у меня есть чем бить карту, я бью, а чем бить это уже моё дело.

— Не учи меня играть в карты, — невозмутимо возразила Анжела.

В следующую партию брать домой стал Игнат. Так он забрал всю колоду.

— Ну что ты делаешь?! — возмутилась Анжела

— Я показываю тебе всю несостоятельность такой игры. Ты попробуй проиграть честно.

Начали следующую партию. Анжела снова принялась жульничать. Игнат зашёл бубновым королём — самой старшей картой, какая была у него на руках. Она взяла его домой. Он зашёл бубновой десяткой, она протянула руку, чтобы взять и её.

— Бей! — потребовал Игнат.

— Нечем.

— Моим бубновым королём.

— Но мне нужна эта десятка.

— Нет, бей. Так нечестно.

Анжела побила. Игнат проиграл.

— Знаешь, — радовался он. — Никогда не думал, что проигрывать труднее, чем выигрывать.

Тогда эта дурацкая игра показала ему Анжелу в выгодном свете, хотя, не исключено, что вела она себя так просто из-за вечного стремления противоречить. И всё-таки это выглядело мило.

Аналогичный случай произошёл у него и с Валентиной, в бытность её ещё невестой. Они играли в шахматы. Уже с первых ходов стало ясно, что уровень Валентины ограничен знанием, как какая фигура ходит. Игнат мгновенно разгромил «противника», оставив самую малость, но увидев огорчение в глазах любимой, стал неприкрыто поддаваться. Она очень нервничала, проигрывая, и ликовала, когда он принялся подставлять ей под бой одну фигуру за другой. Она так и не заметила подвоха и сказала, что не так, мол, плохо и играет, раз ей удаётся так эффектно бить фигуры Игната своими пешками. Партию он свёл к ничьей. Какое-то неприятное предчувствие заворочалось тогда в голове Игната, когда он видел, как нервничает Валентина, как, совершенно не умея играть, обдумывает каждый шаг, как стремится, во что бы то ни стало выиграть.

Затем вспомнилась маленькая история ещё в самом начале знакомства с Анжелой, когда Игнат рассказал ей, что в одном из районов области на большом острове живут обезьяны. Ученые изучают их поведение и способность приспосабливаться к непривычному климату. Анжела не поверила, решив, что Игнат её разыгрывает. Они поспорили на бутылку коньяка. Никакие доводы на девушку не действовали, она продолжала настаивать, что это враки. Пришлось найти двух человек, подтвердивших рассказ Игната.

— Сговорились, — сказала Анжела.

— Значит, я проспорил, — согласился Игнат.

Он купил в магазине целую коробку — двадцать бутылок персикового сока и принес Анжеле.

— Что это? — спросила она.

— Ну, я же проспорил. Думаю, что сок не хуже коньяка, который ты всё равно не любишь.

— Ты, что! Ведь это я проспорила!

Она крутила пальцем у виска, возмущалась, но Игнат заметил, что его выходка оценена по достоинству.

— Пока не выпьешь все двадцать бутылок, никуда не уедешь, — сказала Анжела.

— Вот и хорошо. А где ты меня спать положишь? На полу? Или с собой?

— На кровать. А сама уеду в деревню. И не вернусь, пока ты всё не выпьешь!

Приятных воспоминаний всплывало в памяти много, но они как-то подло перечёркивались другими — кастрюлей с плесенью, тарелкой под кучей тряпок с засохшими прошлогодними картофельными очистками, его отчаянном бешенстве при очередном исчезновении ножниц и прочей всякой ерундой, не дававшей жить спокойно.

В то время Игнат не думал о новых серьёзных отношениях. К тому же, доставшаяся горькая свобода, постепенно перестала тяготить. Никаких ссор, никаких разногласий. Первоначальный кошмар свалившихся на него бытовых проблем вскоре стал казаться мелким дискомфортом. Главной неприятностью стало отсутствие легкодоступного секса, и Игнат не жалел времени на решение этой проблемы. Конечно, он не отрёкся от мечты встретить девушку, с которой вдруг возникло бы духовное взаимопроникновение, но таких экземпляров пока не встречалось. К тому же, зная, как быстро девушки привязываются и, боясь заболеть очередным любовным умопомрачением, он старался менять партнёрш после нескольких встреч.