26. Никита (триппер и хэндэ хох) / Юля / Антонина /

НИКИТА (триппер и хэндэ хох)

Никита вернулся из Болгарии и пришёл к Игнату поделиться новыми приключениями.

— Девчонки из-за меня передрались, — сказал он гордо.

Игнат не поверил.

— Не в прямом смысле, но долго выясняли между собой отношения, а потом уже терзали меня. Я щедро клялся каждой в верности.

— И ты их всех удовлетворил?

— Ни одну. У меня прямо во время поездки начал побаливать член и ссать стало больновато. Надавил — вылезла капелька гноя. Триппер! Я чуть не поседел, но сдержался. В Софии зашел в аптеку, и кое-как объяснившись с провизором, купил каких-то таблеток. Но после них гной выдавливался уже колбасой, так что пришлось их приём прекратить. И мучил меня вопрос, от кого я подцепил заразу? Больше месяца перед Болгарией никого не трахал кроме жены. Да и жену не особо, то у неё голова болит, то самому неохота. А в последний вечер отодрал как сидорову козу, хоть она и вопила, что у неё месячные. Получается, что это она наградила, сучка. Может, специально, чтобы потом меня сдали все, кого заражу, и моя гордость покрылась несмываемым позором, как коростой. Так что пришлось придерживать себя в стойле.

— Тяжко было?

Да, не особо. Пока у мужика руки есть… сам понимаешь… В общем, пришлось насыщать своё эго только платоническими победами.

— А как там вообще жизнь?

— Раза в три лучше, чем у нас. Мясные консервы в магазинах лежат, и в целом с товарами неплохо. Диски западных групп свободно продаются, не оригиналы, болгарские, но всё же… Битлы, Цеппелины, Квин. В кинотеатрах «Звёздные войны» крутят.

— Класс!

— А как тебе такая фигня? Выхожу я в отеле на балкон, а на соседнем мужик отдыхает, там между балконами только низенькая перегородка. Увидел меня, хэллоу, говорит и улыбается. Я не сразу врубился. А он вдруг по-английски ещё что-то спросил. Я чуть с балкона не свалился. Англичанин! Как у тебя с английским? — зачем-то поинтересовался Никита.

— Да, никак. Читать немного могу, сказать что-то, а если отвечают не односложно, ничего не понимаю.

— Вот и у меня такая же фигня. Короче, ныряю в свой номер, тащу англичанину в подарок значок и рубль олимпийской, он мне в ответ дарит иностранную шоколадку. Я за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть буржуя и потом на весь белый свет хвастаться знакомством. Выбегаю снова на балкон, а мужик вдруг на чистом русском, без малейшего акцента, спрашивает:

— Какой фотоаппарат?

— Зенит, — говорю. Мужик глянул на меня и ушёл в комнату. Дошло до меня, что никакой он не англичанин, а наш, советский. И коль фотографироваться не захотел, значит, не обычный гражданин, а особист. Может, прикидываясь иностранцем, он русских туристов проверяет на потенцию к измене. Больше я его на балконе не видел.

— Забавно, — протянул Игнат.

— А потом я с немцами познакомился. С настоящими. Пошли мы вечером с моей цыпочкой на пляж. Там рано темнеет, не как у нас, но нет тьмы кромешной, то ли город подсвечивает, то ли луна сквозь облака. И видим: купается в море парочка. Мы разделись и к ним. Они в воде по горло, а нам по пояс. Мужик залопотал что-то, вынырнул и говорит: б-р-р-р. Потом опять в воду и: о-о-о, гут. Мы поплавали, поплескались, а они так и сидят в воде по горло, греются. Вылезаем на берег и парочка за нами. И видим, что они голые, но нисколько не стесняются. Трут себя полотенцами, похохатывают и даже не отворачиваются, мужик пенисом трясет, его цыпа сиськами. Слышим, что-то спрашивают. И вроде как по-немецки, ничего не разобрать. Попытался и я задать им несколько русских вопросов, они тоже ничего не поняли, но всё же совместными усилиями удалось выяснить, что они из Дойчланд, а мы из России. Тем не менее, пообщались, парочка что-то лопочет, я в ответ: гут; мы говорим, они тоже: гут-гут. Мой словарный запас в немецком ограничивался — шнель, цурюк, хальт почерпнутых из военных фильмов, что явно не подходило к ситуации; да приветствием деда, когда я его посещал. Хэндэ хох! — радостно кричал дед и упирался мне в живот своим пальцем-пистолетом. И вот это «хэндэ хох» сыграло со мной забавную шутку. На следующий день я закадрил новенькую молоденькую кралю из нашей группы и вечером мы пошли на пляж. Увидев там знакомую немецкую парочку, с которой вчера так крепко сдружились, я, как дурак, бросился к ним, вопя во всё горло: хэндэ хох! Сказать, что немцы ошалели, будет мало. Они голые рванули по пляжу, как олимпийские спринтеры, а мы стояли у их одежды и не знали смеяться или плакать.

— Ты, конечно, смеялся, — предположил Игнат.

— Если честно, я ржал. Мы ушли в другую сторону вдоль берега моря и уже издали оборачивались, надеясь увидеть возвращающихся к одежде немчиков. Но они, видимо, так перепугались, что вернулись в свой отель голыми. А мы побрели в парк. Деревья закрывали небо как в джунглях, нас окружила кромешная тьма. Я слегка потискал девичьи грудки, хорошо было бы присесть, но скамеек нащупать не удалось. Неожиданно наткнулся на деревянную лестницу какого-то строения для детей, стал подниматься, надеясь устроиться там с цыпочкой. Моя шарящая рука наткнулась на кого-то живого, не проронившего ни слова. Или там кто-то спал, или затаилась парочка навроде нас. Мы пошли к отелю. Трахаться всё равно было нельзя, цыпа как бы не соглашалась, а я как бы ей подчинялся и по-джентельменски не наглел. Уже засыпая, вспомнил, ещё одно немецкое слово: ауфидэрзэйн, жаль, что не удалось блеснуть и применить его при расставании. Из приветствий вспомнилось: гутен морген и гутен так. А вот как будет «добрый вечер» не знаю до сих пор.

— А как закончилось дело с триппером? — спросил Игнат.

— Легко. Пошёл к знакомой врачихе, оказалось, что никакого триппера у меня нет, всего лишь грязевая инфекция. Не надо было жену в месячные дрючить. Получил я пузырёк протаргола для промывания канала, и всё прошло.

ЮЛЯ

Жизнь толкакла годы вперёд. Народ охватила видео-мания. По стране расползались японские и корейские видеомагнитофоны, купленные на рынках Москвы и Питера. Игнат освоил изготовление и установку блоков «PAL» в советские телевизоры, чтобы картинка была не черно-белой, а цветной. Спрос с каждым годом нарастал. Заказы поступали даже из Латвии от друзей из Резекне и Зилупе.

Игнат торопился на поезд из Москвы, опаздывал. В кассе остались только купейные билеты.

— Давайте, — согласился Игнат.

Из вагона выходили провожающие. Его купе оказалось пустым. Он стал не спеша раскладывать свои сумки набитые радиодеталями и автозапчастями.

Дверь откатилась, в проход втиснулся мужчина с двумя чемоданами. Оставив их на полу, он поспешил из вагона. Поезд тронулся.

Через минуту в проёме двери появилась девушка.

— Помогите, пожалуйста, — обратилась она к Игнату.

Один чемодан поставили под сиденье, другой запихнули на вторую полку. Их руки соприкоснулись, проскочила контактная искра. Девушка быстро глянула на Игната, улыбнулась.

Выглядела она лет на двадцать, может, чуть больше. Худенькая, с приятными чертами лица, но такими, какие плохо запоминаются. Встреться они через год-два, и он её не узнал бы.

— Юля, — представилась попутчица.

— Игнат. — Врать не хотелось.

— У тебя что-нибудь съедобное есть? — спросила девушка, устроившись у окна напротив Игната. — Мы так спешили, я поужинать не успела.

Игнат стал выкладывать из пакета закуски. Приятно удивило, что она с лёгкостью перешла на «ты». За едой разговорились.

Свет в купе притух, пора было укладываться спать. Юля вызвалась застелить Игнату постель. Он помогал, их тела иногда сталкивались, отодвинуться не спешили. Игнат полушутя перехватил руку девушки, желая оказать помощь в заправке подушки в наволочку.

— Хочешь женщину? — быстро спросила Юля.

— Да!..

— Снимай штаны!

Игнат охотно подчинился. Юля легла на свою постель, отдвинулась к стенке, хлопнула ладонью рядом с собой.

— Садись сюда.

Она ловко освободила его член из трусов, обхватила левой ладонью, похлопала им по своему лицу. Губами, язычком, нёбом и даже зубками принялась обрабатывать его гудящую от напряжения аппаратуру.

«Профессионалка», — подумал Игнат. Он даже не подозревал, что минет может быть таким классным.

Она проглотила то, что он изверг ей в рот, довольно улыбнулась, но, когда Игнат погладил её между ног, отрицательно покачала головой и сказала:

— Давай спать!

Глубокой ночью он поцеловал её сонную и, сказав: спасибо, вышел в своём городе. Она поехала дальше.

АНТОНИНА

Антонина, с её черными, как смоль волосами и такими же черными, как антрацит глазами не отвечала вкусам Игната. Хотя она и выглядела чертовски красивой, но была капельку чуть-чуть немного полноватой. Но неожиданно похудела. А потом в случайном разговоре выяснилось, что её знает один из его приятелей и готов совершенно бескорыстно познакомить с Игнатом.

Девушка сидела в кресле и с интересом рассматривала Игната, который расположился на диване и с таким же любопытством разглядывал Тоню. Об этой девушке ходили разные слухи. Она точно не была давалкой, потому что отшивала многих, но те, кто вкусил её прелестей, были в неописуемом восторге. Это интриговало.

Слово за слово, поигрывая комплиментами, не спеша, но целеустремлённо, парочка продвигалась по лабиринтам интимных тем к входу в дворец сладострастия.

Первым не выдержал Игнат. Подошёл к Антонине, провёл пальцем по излому её бровей.

— Ты очень красивая, — сказал он.

Она промолчала.

— Я хочу тебя. — Игнат потянул девушку к себе, обнял и увлёк к дивану.

Они принялись раздевать друг друга. Стаскивая с Антонины трусы, Игнат с удивлением отметил её бритый лобок. Это было что-то новенькое, наверняка подсмотренное в западных порнофильмах.

Антонина сразу и решительно утвердилась сверху, и до Игната дошло, чем так услаждались его предшественники. Ничегонеделанием. Ну, а тем, кто привык к собственной активности, радоваться было особо нечему. К тому же настораживала опасность набивания нового синяка на собственном лобке — кузнечный молот Жанны запомнился ему надолго. К счастью, Антонина двигалась более технично, хотя до искусства Ники ей было далеко. Игнат так и не понял, был ли у неё оргазм, кое-как кончил сам, а после расставания, и на другой день, и в последующие, с удивлением отметил, что не хочет продолжения интимных приключений с Антониной, он испытывал к этой привлекательной девушке единственное чувство — равнодушие.

Через несколько дней Антонина напомнила о себе по телефону и попросила починить телевизор. Потом спросила, куда он пропал, почему не звонил, пришлось врать, что был занят пристройкой к дому и пообещать зайти в ближайшие дни после работы. Девушка назвала адрес.

Дома Антонины не оказалось. Дверь открыла её мама, которая встретила гостя пристальным взором и странной всезнающей улыбочкой. Игнат возился с телевизором, постоянно чувствуя на себе этот изучающий взгляд. Вероятно, Антонина поделилась с мамой сокровенным, может не тем, что уже трахалась с «женихом», но в какие-то свои планы посвятила.

Игнат затаился. Он только что купил новый телефон с определителем номера, получив возможность не отвечать на звонки, которые его не интересовали.

А через некоторое время начались странности. У Игната захворал его бравый и своенравный член — повелитель жизнью. Внутри как будто появилось что-то уплотнённое, при прощупывании слегка болезненное, особенно чувствительное в стоячем положении.

Игнат вспомнил про слухи о колдовстве, про привязанный волос, про пристально хищнический взгляд мамы Антонины. В его городе ходили сплетни, что кого-то приворожили, а кого-то заколдовали на болезнь и даже на смерть. Игнат относился к таким слухам скептически, а тут запаниковал. Преодолев стыд, обратился к урологу. Тот прописал электрофорез, который если и помог, то не сразу, однако примерно через месяц боль прошла и ужас забылся.