Глава 15. НИ СЛОВА О СУЕВЕРИЯХ!

Настало время, когда даже самые отъявленные отдыхающие обычно уже возвращаются со склонов в гостиницу. Некоторые из них занимают мягкие и удобные места перед телевизором в холле, разливают кипяток по чашкам и стаканам и болтают о всякой ерунде вроде погоды на завтрашний день или сплетен об общих соседях.

Однако вопреки сложившейся традиции в данный момент в холле находилась только девушка-администратор, с которой происходило что-то странное — ее будто загипнотизировали. Она стояла, не шевелясь, и рассматривала некий предмет в своей ладони так, словно это была чека, мгновением ранее выдернутая из гранаты.

За ее спиной, в практически пустующем шкафчике висел только один ключ от единственного свободного номера — тридцать первого. Ключ всем своим видом говорил, что где-то в закоулках коридоров гостиницы есть закрытая дверь, красноречивее любой ярко разукрашенной надписи сигнализирующая: «Дальше лучше не соваться людям с запущенной трискайдекафобией*!».

Запущенной до степени, в которой некоторые числа читаются наоборот.

В душевой, болтаясь на связанных шнурках, сушились мокрые ботинки Василия, которые, по его словам, пали жертвой злобного мстительного паразита (или, как сказала бы Рита, милого и пушистого котика). Сергей великодушно разрешил другу временно попользоваться его спортивными ботинками — хотя бы до утра. Идти в поход зимой не в теплой обуви было бы немногим приятней, чем собирать крапиву для крапивного супа голыми руками.

Компания собралась в гостиной — они сурово готовились к суровому походу.

По правде говоря, готовилась, собирая вещи в дорогу, главным образом Настя — причем, собирала она их в рюкзак Сергея с помощью, непосредственно, самого Сергея. Она говорила ему, что брать, а он послушно складировал все это в свой рюкзак. Работать в команде у них получалось неплохо: создавалось впечатление, что делают они это далеко не в первый раз.

А остальные, судя по всему, должны были идти налегке.

Рита с Мишей молча поглядывали на сборы товарищей. Молча, потому что после недавнего предложения Маргариты по приезду в город сделать для всей компании именные кружки, посвященные их нынешним приключениям, Сергей довольно резко высказался на ее счет, и Михаилу пришлось чуть ли не с кулаками вступаться за супругу. Но после вмешательства Василия они худо-бедно помирились. Сергей при всех извинился перед Ритой за свою резкость и грубость. Правда, от этого извинения сквозило холодом, как от спятившего рефрижератора, но все ж это было лучше, чем ничего.

Вася, пока еще не успевший поцапаться ни с одним из приятелей, грустно наблюдал за расшатавшейся башней дружелюбия и понимания их новоиспеченной компании. Решив немного поправить ситуацию, он жестом подозвал Маргариту и Михаила и вполголоса предложил им прогуляться.

Они были только рады.

Уходя, Василий сказал Сергею и Анастасии, что они скоро вернутся. Дверь захлопнулась, и Настя укоризненно посмотрела на Сергея, словно при помощи кнопки экстренного вызова пытаясь достучаться до его непонятно где шатающейся совести. Но он проигнорировал ее взгляд, как пироман предупреждение «Осторожно, взрывоопасно!».

В рюкзак, гулко стукнувшись об дно, упал котел, доведя общий вес до каких-то там тринадцати килограммов.

Изольда, задумавшись, держала в руке кольцо, закрепленное на серебряной цепочке у нее на шее. Девушку вот уже несколько минут кружило в бешеном вихре воспоминаний.

Главной причиной ее археологической экспедиции к руинам прошлого была сегодняшняя дата. Дата была ознаменована, например, ее первым опытом поездки на чертовом колесе. Спустя два года в этот же день у нее родился племянник, в котором она души не чаяла. А еще через год она получила красный диплом (который, впрочем, ей так и не пригодился).

Не самые плохие события, не так ли?

Но все дело было в том, что ровно тринадцать лет назад она — как все, наверное, уже догадались — рассталась со своим мужем.

И несмотря на то, что с утра настроение было превосходным, Изольда прекрасно знала: одиночество больше всего чувствуешь именно вечером. И оно, бывает, сподвигает людей на странные поступки. Например, сейчас, подражая персонажу из старой детской книжки, Изольда аккуратно надела кольцо на палец, искренне надеясь сделаться невидимой, раствориться в пространстве, перестать быть собой и вообще кем-то, уйти от этих временами накатывающих добрых и таких не подходящих для ее характера воспоминаний о светлом прошлом.

Волнуясь, будто кольцо и вправду было магическим, она взглянула в свое маленькое круглое зеркальце.

Отражение никуда не пропало.

Обреченность, вылетев на встречную полосу беспощадной реальности, сбило неожиданно оказавшееся достаточно хрупким душевное равновесие Изольды с ног. Стянув кольцо с пальца, словно ребенок накладную бороду с лица фальшивого Деда Мороза, она уткнулась лицом в ладони и — что было удивительно даже для нее самой — совершенно искренне заплакала.

Если бы все вещи, ютящиеся в схроне, были живыми, они наверняка уже сошли бы с ума от кошмарных приступов клаустрофобии, кислородного голодания и самого обыкновенного страха. Паника там царила бы такая же, как, например, в театре, где перед самым антрактом буфет внезапно закрылся на перерыв.

Хотя стоит заметить, что вещи периодически поодиночке вытаскивали наружу, но через какое-то время все равно помещали обратно.

Помимо приставки, фотоаппарата, сигаретной пачки и хвоста в темном и скрытом от любопытных глаз месте, насчитывалось еще девять предметов.

Абсолютно разных и ранее принадлежащих абсолютно разным людям предметов.

Раздался скрип, поток комнатного света мигом заполнил миниатюрный бассейн тайной ниши. В прямоугольном проеме появилась пятерня.

Вор проверял награбленное богатство.

Издали Дикая выглядела мрачновато: огромная, словно отдельно стоящая от других гор и иглой острого пика протыкающая мягкую подушечку небес. Чем-то она напоминала те горы, под которыми, как правило, живут злые драконы, предпочитающие спать на золоте, укрываться золотом и, возможно, — за неимением других собеседников — иногда разговаривать с золотом.

Путешествие к этому холмику-переростку явно было делом нешуточным. Слава богу, количество участников похода к ней даже и близко не подбиралось к тринадцати — им не нужно было судорожно искать четырнадцатого, чтобы избежать страшных последствий, которые обещали всяческого рода суеверия. Правда, к Дикой собирался еще один отряд — выполнить некую ответственную и наверняка чрезвычайно секретную миссию. И если сложить количество человек в каждой группе, то… Невероятно, но получится какое-то число!

Которое все равно будет меньше, чем тринадцать.

Василий провел супругов к самому дальнему окну на этаже. Он озвучил и так понятную истину о том, что у Сергея выдался не самый простой день — как, в общем-то, и у всех них, — и что не стоит злиться на него. У всех бывают срывы. Да еще и вчера была пятница тринадцатого — она, сами знаете, плохо влияет на людей. Поэтому не надо принимать подобные выходки близко к сердцу.

А чтобы отвлечься, Вася предложил приятелям посмотреть в окно. Он легко распахнул створку. Вот это — истинная неприкрытая красота! Только здесь понимаешь разницу между великим и чудовищно жалким, но из кожи вон лезущим, чтобы показаться великим. Осознаешь тщетность всех своих попыток найти уединение и покой среди кирпичных и панельных коробок — унылых деталей на редкость шаблонного конструктора. Именно здесь обретаешь спокойствие и забываешь о всяких забивающих голову пустяках, медленно, по секундам вдыхая вечер, точно зная, что он останется с тобой навсегда.

Пусть и только в памяти.

Временами Вася становился на удивление серьезным и мог разматывать целые полотна эффектных и отдаленно философских изречений. Обдумывая его слова, Рита с Мишей еще долго стояли и задумчиво смотрели на темнеющие громады гор за окном, на разорванные ветром в клочья облака и начинавшие появляться за ними созвездия, на постепенно исчезающую во мраке ленту шоссе. Последнее почему-то наводило на тревожную мысль о том, что пути назад нет. Но это, конечно же, было неправдой.

Путь есть всегда. И если вы его не видите — значит, время еще не пришло. Дорога умирала, чтобы на рассвете воскреснуть и указать верное направление тем, кто его ищет.

Природа едва слышно зашелестела, пытаясь по-своему повторить услышанные где-то неподалеку слова: «Именно здесь обретаешь спокойствие и забываешь о всяких забивающих голову пустяках».

И будто согласившись с этим высказыванием, она закивала макушками деревьев.

Машина полиции, в которой везли Леонида, уже подъезжала к городу. До конечного пункта, в какой-то саркастичной мере, увеселительной поездки оставалось приблизительно тринадцать километров. Герой дня удрученно рассматривал окрестности и клял себя за то, что так глупо попался. Время от времени он дул на покрасневшие пальцы правой руки — их, когда он садился, прищемили дверью машины. В общем, день для него был… хм… отнюдь не самым удачным.

Как и все прошедшие и будущие дни его странной жизни.

Склад около административного здания сейчас должен был пустовать — это мог подтвердить любой из сотрудников базы. Но сейчас, похоже, что-то изменилось.

Рабочего, последним покинувшего склад, в будущем обязательно должны были бы уволить за то, что он по неосмотрительности оставил зажженную керосиновую лампу в помещении, которое могло бы похвастаться пожароустойчивостью домика из соломы. Так и поступили бы в любом другом месте — здесь же, как можно было догадаться, подобный поступок так и остался безнаказанным.

Внутри склада что-то зашуршало, а несколькими мгновениями позже раздался узнаваемый звук. Если бы женщина, слышавшая стенания в комнате наших героев во время известных событий, проходила мимо склада, она могла бы, предварительно негромко охнув, с уверенностью сказать: «Это тот же самый плач!».

И она бы точно не ошиблась.

Тихий, пугающе жалобный плач вдруг превратился в таинственный зловещий шепот. Прислушавшись, можно было разобрать слова:

— Будь… Ты… Проклята…

Что-то заставило покачнуться керосиновую лампу — не удержав баланс и обругав на ломаном и непонятном языке торшеров, светильников и плафонов вездесущую гравитацию, она спикировала прямиком на пол. Надежно заточенное пламя наконец-то вырвалось на свободу.

А очень удачно разлитое там же несколькими часами ранее и так и не вытертое кухаркой Анной подсолнечное масло моментально взялось огнем и весело вспыхнуло, словно румянец на щеках во время сильного мороза.

Похоже, отдыхающим предстояло увидеть еще одно вечернее зарево. Но с природой его появление на этот раз никак не было связано. От полагающегося по всем правилам крика «Ой, смотрите: пожар, пожар!» и предположительной легкой паники среди рабочего персонала базы настоящее отделяло тринадцать минут.

Всего тринадцать минут спокойной и мирной жизни.

*трискайдекафобия — боязнь числа тринадцать