Глава 8. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Сергей с непониманием таращился на Василия, продолжавшего мирно и, по его мнению, еще и нагло спать.

«И не скажешь, что он до сих пор мучается. Вот ведь предупреждал, и не единожды! Это у нас, значит, называется держать слово, да?», — мысленно бушевал он. И, если подумать, не зря: по-хорошему, Вася мог и рассказать о вновь появившихся проблемах, но, видимо, ему, как и многим другим, совершенно не хотелось выставлять напоказ свои слабости.

Но оставлять за собой столь очевидные следы в таком случае все-таки не стоило.

Резкий звук за окном отвлек Сергея от неприятных мыслей: у кого-то на стоянке сработала сигнализация. Впрочем, хозяин расшумевшегося автомобиля уже нашелся и заставил свое транспортное средство заткнуться, но небольшое происшествие напомнило Сергею, сунувшему было руку в карман и обнаружившего там пустоту, о существовании его машины. И его озаботил еще один несказанно важный вопрос: а где, собственно, ключи?

Куда он их забросил в пятницу, теперь, конечно, вспомнить было тяжеловато, но вернуться в город ребята планировали уже сегодня. Он похлопал себя по остальным немногочисленным карманам, перерыл содержимое тумбочки, обыскал шкаф. Ключей не было. Сергей в раздумьях сел на краешек кровать — настало подходящее время для того, чтобы подключить мозги. Провалами в памяти он не страдал и, даже если и закинул ключи в какой-нибудь дальний уголок, он бы это помнил. В последний раз он, кажется, видел их… в тумбочке. Точно, в тумбочке! Взять их оттуда никто не мог, разве что…

«Ах ты ж, c… Стивенс!», — наконец-то осенило Сергея, и он хлопнул себя ладонью по лбу. «Воришка жалкий! А мы-то думали, что он ничего не уволок!

Стоп. Его же обыскали? Мог ли он спрятать ключи так, чтобы их трудно было найти? Конечно, мог. Но как выяснить, где именно они?».

Отличный вопрос.

Проблемы в это утро, похоже, решили копиться, как скомканные трупики билетов вокруг автобусной остановки.

Татьяна Кротова, посвятившая остаток ночи бумажной работе, немного вздремнула и, проснувшись, вознамерилась совершить прогулку на свежем воздухе. Выйдя на улицу, она, как и Сергей, убедилась в том, что утро выдалось солнечным: ей приходилось щуриться даже в солнцезащитных очках. Татьяна абсолютно искренне улыбалась, и даже отсутствие склада на территории сейчас ее не печалило. Издалека донесся гул ратрака — видимо, Тимур осваивал нехитрое управление. На секунду ей в голову даже пришла мысль пожалеть своего заместителя и на самом деле дать ему шанс исправиться. Но секунда очень быстро закончилась, и все вернулось на свои места. Улыбка мигом стала злой.

Тут Татьяна вдалеке заметила сидевшего на скамейке сторожа, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он задумчиво перекидывал лопату из одной руки в другую, словно доигрывая партию в одиночной версии «горячей картошки». Чуть ускорив шаг, начальница подошла к сторожу, выбрала подходящее для таких случаев строгое выражение лица, и спустила свою знаменитую Спонтанную Взбучку с цепи.

— Степа? Я не поняла, какого ты здесь ошиваешься? А ну, марш работать! Давно выговор не получал? Так я тебе устрою. Сейчас…

Речь, изобилующая резкими выражениями, продолжалась до неприличия долго, и Татьяна наверняка была способна брызгать слюной хоть до наступления лета, но Степан Иванович, некоторое время молча и с опущенной головой выслушивавший обвинения в свою сторону, вдруг изменился в лице и яростно прервал ее тираду.

— Никакой. Я тебе. Не Степа, — отрывисто проговорил он, стремительно встал на ноги и поднял глаза, — налитые кровью и полыхающие злостью, вполне способной стереть с лица земли не одно государство. Татьяна замолкла на полуслове и ошеломленно уставилась на сторожа. А Степан Иванович, неожиданно даже для него самого, размахнувшись, ощутимо ударил начальницу в живот. Та издала сдавленный звук и согнулась. Сторож резко развернул ее за плечо и одной рукой схватил сзади за шею, не выпуская лопату из другой руки.

— Ты, небось, думала, что все тебе так и будет с рук сходить, а? — со странными издевательскими интонациями в голосе спросил он, не ослабляя хватку. — Доигралась, значится. Мне вот, знаешь, страсть как интересно узнать: ты Максима помнишь? Высокий такой парень с длинными волосами? Он еще на гитаре часто тут вечерами играл? — Татьяна попыталась изобразить недоумение, но получилась лишь еще одна гримаса боли. — Ох, конечно, — куда тебе. Для тебя ж люди — ничто. Они ж для тебя хуже половичков дверных.

Он медленно потащил ее к стоянке — ноги Татьяны волочились по снегу.

— Отпусти, — прохрипела она, к своему ужасу осознавая, что ситуация близка к критической: вряд ли сторож решил силком затащить ее на дружеские посиделки с чаем и пирожными.

— Заткнись, тварь! — рявкнул на нее Степан Иванович, продолжая двигаться дальше. — Наговорилась уже с лихвой, хватит!

— Иваныч! — раздался полный тревоги крик издалека. Сторож недовольно повернул голову — его окрикивал коллега, уже ставший за последние дни товарищем, Дмитрий. — Ты чего это творишь?!

— Уходи, Димка! — бросил ему сторож. — Не ввязывайся, это наши дела. Только хуже сделаешь, ей-богу, хуже! А ты не рыпайся, — обратился он к пленнице, — а-то шею сверну. Ей-ей, сверну, и ресницами хлопнуть не успеешь!

Дмитрий, уяснив, что подходить ближе опасно, придумал иной способ помочь попавшей в затруднительную ситуацию начальнице. Он сложил руки лодочкой и начал громко выкрикивать самые, что ни на есть, подходящие к такой ситуации лозунги:

— Помогите! На помощь! Кто-нибудь! Убивают!

Конечно, обычно подобное только отпугивает людей: гораздо эффективнее сработали бы фразы вроде «Горячие пирожки!», «Свежая рыба!» или «Бесплатное мороженое!», но времени на обдумывание своих действий у Дмитрия было очень мало. Поэтому он продолжал рвать глотку, уничтожая у потенциальных помощников остатки совести.

Именно эти истошные вопли услышал Сергей. Он, насторожившись, подошел к окну, откуда и увидел разыгрывающуюся драматичную сцену.

— Что там случилось? — сонно пробормотала разбуженная криком прокатчика Настя и уселась на кровати. — Что-то серьезное?

— Весьма, — подтвердил Василий, подозрительно быстро проснувшийся и уже находящийся рядом с Сергеем. Тот посмотрел на него испытующим взглядом, но толстокожести Васи можно было только позавидовать. — Сторож сошел с ума и пытается похитить какую-то тетку. И где же Чип и Дейл, когда их помощь так нужна? — спросил он у воздуха и начал быстро одеваться, собираясь хоть что-нибудь предпринять. Или — что вероятнее всего — постоять, обсуждая происходящее, и посмотреть вблизи.

Сергей последовал его примеру, Настя же заняла наблюдательный пост в номере.

К стоянке — и это не заслуга Дмитрия, выдохшегося через несколько минут, — снова, как и вчерашним вечером, начал стягиваться народ — заметив, что там происходит что-то интересное. Степан Иванович уже, по его словам, «замаялся повторять», чтобы к ним никто не вздумал подходить, иначе с Татьяной Алексеевной обязательно случится непоправимое. Он медленно двигался мимо машин, по всей видимости, подыскивая нужную. Наконец, он остановился возле небезызвестного красного «форда», бросил лопату на снег и — если бы Сергей мог это видеть, он бы сильно удивился — достал потерянные хозяином машины ключи. Покопавшись с ними, сторож сумел-таки открыть дверь, закинул в салон лопату и, наконец-то отпустив Татьяну, достал довольно острый и чрезвычайно опасно выглядящий нож. Жестом дал понять, чтобы начальница забралась внутрь — пролезла через водительское сидение на пассажирское — и не пыталась делать глупостей. Ей оставалось только подчиниться. Сторож же последовал за ней.

Когда они оба оказались внутри салона, Иваныч ненавязчиво предложил побеседовать.

— Ну что, поговорим? — любезно улыбаясь и не убирая нож от горла женщины, спросил он. — Вспомнила Максима-то? — Татьяна осторожно кивнула головой, боясь прикоснуться к острому лезвию. — Ой ли? Ножи улучшают память? Что-то не верится. Но ничего, ничего! Я тебе с радостью напомню! Работал он у нас здесь — электриком, да слесарем по совместительству. Толковый парень был, что сказать! Вот только рисковал сильно — да и немудрено в таком-то месте. Ты вообще, что-нибудь про технику безопасности слыхала? Вот, например, провода чинить без страховки на большой высоте — это как называется, а?

А он чинил, да еще как! Талантливый был, чертенок, спору нет. Пока однажды все-таки не сорвался и не убился насмерть. Кошмар-то какой, а? Особенно для тебя. Тебе же отвечать бы пришлось, верно говорю? Так нет же — какой там! Тело за территорию вывезли подальше, да и закопали. Вроде как был человек, а вроде как теперь и нет. Пропал без вести. И душенька твоя спокойна.

Глаза Татьяны по мере рассказа округлялись все больше и больше — она и не думала, что старая история выйдет ей боком. Степан Иванович, заметив это, просиял:

— Теперь-то моего сынишку в самом деле вспомнила, вижу! Я же, знаешь, четверо суток бродил по окрестностям, искал — где же тело-то. Так и не нашел. Ладненько дело обставила, ладненько. Вот только не учла, что я все узнаю. Кто закапывал — их пусть бог судит, а вот с тобой разговор другой у нас будет. Могилку ту я не нашел, а вот новую неподалеку сделать — запросто смогу. Ты поживи еще чуть-чуть, подумай о том, что я рассказал. Недолго ведь осталось.

И, подарив Татьяне до невозможности безумную улыбку, Степан Иванович завел автомобиль.

Прогрев двигатель, сторож задумал резко развернуться, что и стало в итоге его просчетом. Он выжал газ, и дальше произошло то, чего он никак не мог предвидеть — у него ведь не было Дара, в отличие от человека, которому Татьяна Кротова с этого момента стала обязанной своей жизнью.

Машину благодаря проколотому колесу занесло на обледеневшем бетоне. Она закрутилась и со всего маха левым боком влетела в несчастный «москвич», попавшийся на пути. Удар пришелся как раз в Степана Ивановича — западая в душу немой рекламой «Леворульные машины спасают жизни!».

Огромная нечеловеческая сила с легкостью сломала несколько ребер, под неестественным углом вывернула руку и изуродовала лицо сторожа. Пока еще он этого не узнал, так как потерял сознание как раз во время столкновения. У него многое было впереди.

Василий и Сергей — по дороге не обмолвившись ни словом — подоспели как раз к завершению действа. У Сергея сердце упало, когда на его глазах любимый «форд» стал на четверть смятым куском железа. Машина просила, нет, даже требовала ремонта!

«Лучше бы я просто потерял ключи», — с тоской подумал он.

Василия тоже не порадовала сцена аварии — хоть в этот раз и от третьего лица. Он снова отметил, что слишком многое в последние два дня стало напоминать о прошлом.

Татьяна практически не пострадала — если говорить о физической стороне вопроса. Царапинка на руке, пожалуй, яснее ясного говорила о смысле выражения «легко отделалась». Ее, правда, еще потрясывало; она то истерично смеялась, то плакала, то каким-то непостижимым образом умудрялась делать это одновременно, но через какое-то время полностью пришла в себя.

Позже на допросе Степан Иванович сознался во всем: и в том, что хотел сделать с Татьяной Кротовой, и что сам забрался в комнату наших героев — машину их сразу приметил, как только открыл им ворота в день приезда. Но забрался, конечно, не через окно, а через старую дверь, расположенную аккурат за шкафом. Сторож работал здесь очень давно и знал это здание еще до ремонта — про эту дверь ему также было известно. Он влез в номер, после непродолжительных поисков нашел ключи и неожиданно оказался атакованным показавшимся на первый взгляд безобидным котом. Именно Степан Иванович, а не Леонид (по его же собственным словам), который, кстати, и жил в соседнем номере, раскрыл дверь и выгнал кота, лишь мгновением позже осознав свою оплошность. Боясь попасть под подозрение и будучи уверенным, что пропажу обнаружат, он в панике позвонил Леониду, который мигом вернулся в гостиницу из кафе, через ту же самую дверь влез в номер и спрятался под кроватью, тогда как сам сторож улизнул тем же способом, что и проник внутрь. Легенду они со Степаном Ивановичем обговорили: и мнимый скалодром, и желание наживы — все оказалось ложью. Плакал в номере опять же он сам — после смерти сына его психическое состояние оставляло желать лучшего, и время от времени, оставаясь в одиночестве, сторож буквально съезжал с катушек. В один из таких периодов замутнения сознания он и придумал не очень ладно скроенный план мести.

И в такой же поджег склад.

О том, как он подловил Леонида, сторож умолчал. Произошло это, когда тот подглядывал за постояльцами через окна гостиницы — причем, это из раза в раз повторялось на протяжении долгого времени. Степан Иванович, однажды поймавший хулигана с поличным, обещал никому не рассказывать о его делишках взамен на ответную помощь — если когда-нибудь понадобится. Леонид радовался, что все обошлось. И помощь в будущем все-таки понадобилась.

Удивительно, но боязнь стать опозоренным оказалась сильнее боязни оказаться за решеткой.

В общем-то, сторож, по его же мнению, погорячился: не стоило впутывать из-за, если задуматься, такого пустяка человека — пусть и не самого хорошего. Но сделанного не вернешь. Да он и так собирался признаться во всем — Леонида в любом случае отпустили бы.

О его показаниях в будущем — кто-то, как всегда, не смог удержаться и разболтал все — стало известно многим. Пока же свидетели произошедшего могли только строить предположения о причинах поведения сторожа, приведшего к аварии.

А в это время Рита, даже не подозревавшая о том, что происходило снаружи, уже проснулась, но все так же не отходила от кровати Михаила, которому стало еще хуже — температура все еще зашкаливала, его знобило, и таблетки совсем не помогали.

Кто-то со страшной силой забарабанил в дверь. Открыв, Рита увидела рыдающую женщину.

— Она сбежала! — сквозь слезы проговорила Любовь Викторовна и всхлипнула. Жестом она поманила ничего не понимающую Маргариту за собой. Та, взглянув на Михаила, одними губами произнесла: «Я вернусь», пожала плечами и пошла следом за женщиной.

Они зашли в номер, и Любовь Викторовна указала на распахнутую тумбочку. Возле нее, на кровати сидела ведунья, уставившаяся в одну точку — видимо, она снова вошла в транс.

Рита, подойдя ближе, увидела находящиеся в тумбочке приставку, хвост, к ее удивлению и радости фотоаппарат и еще несколько предметов. Сверху же на тумбочке лежал листочек, на котором корявым почерком было написано слово «Прости». Уголок листочка был прижат квадратным магнитом с изображением огромной горы: внизу, у самого ее подножья, чернела одинокая подпись «Дикая».

— Я знала, — вдруг очнувшись, подобно типичному экстрасенсу предсказав событие, которое уже произошло, произнесла Татьяна Рудольфовна. — Ее надо спасать. Ребенок в горах один — немыслимо! Впрочем, может статься, что уже поздно, — мать девочки после этих слов вновь разрыдалась.

— Мы ее вернем! — серьезно заявила Рита, даже не сомневаясь, что так оно и будет. — Я соберу ребят!

Женщина с благодарностью обняла ее: помощи от кого-то другого ждать не приходилось. Но сердцем она, тем не менее, чувствовала: беды не избежать.