Глава 14. БЕССОННЫЙ ДЕНЬ

Михаилу удалось поспать всего лишь полчаса. Проснувшись, он еще минут пять изучал потолок, вспоминая о сегодняшних событиях. Рита, довольно посапывающая рядом, как ребенок, уснувший во время поедания конфеток с фантиком в ладошке, даже и не думала пробуждаться. Глядя на ее умиротворенное лицо, Миша размышлял:

«Поездка, конечно, выдалась на славу. Нет, покатались неплохо, свежий горный воздух, природа — все это прекрасно. Но этот Стивенс… Дал же бог фамилию-то. Воровство средь бела дня, подумать только! Интересно, такое здесь уже случалось? Наверное, нет, иначе бы охрана следила за подобными вещами гораздо внимательнее».

Он достал с тумбочки телефон — посмотреть, который час. Начало шестого. Миша вздохнул.

Его сон сейчас напоминал преступника, сбежавшего в страну без экстрадиции — он никак не хотел возвращаться.

Полежав еще немного, Михаил аккуратно, чтобы не разбудить Маргариту, встал, набросил на плечи куртку и отправился изучать окрестности. Все равно приятели из соседнего номера, как и Рита, скорее всего, еще даже не планировали вставать. А организм настойчиво требовал чем-нибудь заняться. Легкая прогулка вполне бы его удовлетворила.

Внизу, на диванчиках сидела группа рабочих (судя по их одинаковым форменным курткам). Они что-то активно и громогласно обсуждали. Приглядевшись, Михаил заметил среди них и своего нового знакомого — Александра Сергеевича, оператора канатной дороги. Увидев Мишу, тот коротко кивнул ему — Миша ответил точно таким же кивком.

Бессменная администраторша все так же стояла на своем месте и задумчиво барабанила пальцами по стойке. Увидев Михаила, она, помахав рукой, подозвала его:

— Молодой человек, можно вас на секундочку?

Он подошел.

— Вы, кажется, Михаил, да?

Получив утвердительный ответ, Изольда озвучила причину своего интереса:

— Я хотела бы официально принести вам и вашим друзьям извинение за этот безобразный инцидент. У нашей гостиницы доброе имя и нам очень неприятно, что его опорочили. И… хочу попросить вас не подавать жалобу — все-таки все закончилось, никто не пострадал, ничего не пропало. Само собой, вы вправе жаловаться, но я буду вам очень признательна, если все останется между нами.

— Лично у меня к вам вообще никаких претензий нет. Это же не к нам в номер вломились. Но уверен — наши друзья и не собирались жаловаться, — заверил ее Михаил.

Девушка расцвела.

— Тогда все просто прекрасно. Если я чем-то в будущем смогу вам помочь — с удовольствием это сделаю.

— Я запомню, — улыбнулся Михаил и, направился к выходу из гостиницы.

«Проще простого», — довольно потерев руки, подумала Изольда. «Теперь бы еще в номер этого кретина-скалолаза кого-нибудь заселить, и можно легко получить двойную выгоду. Красота, да и только!».

Выйдя на улицу, Михаил, оглядевшись по сторонам, заметил сидящего на скамейке незадачливого воришку и следящего за ним охранника. Полиция, как всегда, задерживалась. У Леонида на шапке, как на карте мира образца четвертого века до нашей эры, красовалось огромное белое пятно. Несмотря на то, что птицы в этих краях были редкостью. Тем более, зимой.

«Да, парень точно везунчик», — думал Михаил, глядя на преступника и медленно продвигаясь вперед. — «Как он вообще не упал-то, пока лез по стене? Хотя о том, с какой попытки ему удалось забраться, он ничего не говорил… Смотри-ка — и куртку уже где-то умудрился порвать. Посоветовать ему купить амулет на счастье, что ли? Разобьет же. Сразу причем, к гадалке не ходи…».

И в этот самый момент он врезался в Татьяну Рудольфовну. Та, всплеснув руками, замысловато выругалась.

— Простите, пожалуйста. Я вас не заметил, — начал оправдываться Михаил.

— Ослеп что ли? Только-только настроилась — и на тебе! Налетел…

— Я в другую сторону смотрел, — пояснил Михаил. — А на что вы настроились? — полюбопытствовал он.

— На то, чтобы заглянуть в будущее. И не надо этих скептических взглядов. Не нравится — проходи мимо, не задерживаю. А вообще, — прищурившись, посмотрела она на Мишу, — я могла бы и твое будущее поглядеть. Заодно. Это не всегда получается, но могу попробовать. И заметь — совершенно бесплатно.

— И какая вам от этого выгода? — спросил Миша.

— Почти никакой. Только практика. И ничего более.

Михаил еще немного поразмыслил. В общем-то, он ничего не терял. Заняться ему было нечем, а предсказания — это, как-никак, своего рода развлечение. Хотя в них он никогда и не верил, это все же могло помочь скоротать время.

— Хорошо. Я согласен. Что мне нужно делать? — участливо спросил он.

— Вообще или конкретно сейчас? — уточнила ведунья. — Если ты о гадании — ничего. Можешь даже не думать о чем-то отвлеченном или пытаться сосредоточиться, как обычно советуют в таких случаях компетентные, — тоном, которым она произнесла это слово, можно было закатывать асфальт, — люди. Это лишнее. Главное, — она словно что-то увидела на лице Михаила и стала следить за этим чем-то глазами, — поймать ниточку…

— Какую ниточку?

— Будущего, — все так же бегая глазами по лицу Миши, объяснила она. — Твоего будущего. Представь, что будущее — это огромный воздушный шарик. Шарик затягивает ниточка. И эта ниточка бывает ужасно неуловимой… Но иногда удается за нее зацепиться и подтянуть шарик поближе, чтобы рассмотреть детали. Главное — случайно ее не развязать. Иначе…

— Что иначе?

— Шарик сдуется. Подсказать, как обычно называют человека, у которого нет будущего?

— Догадываюсь.

— Молодец. Так… — Татьяна Рудольфовна замерла и зафиксировала взгляд. — цепляем… — она щелкнула пальцами, — есть! Отлично. Вот теперь я могу прочесть его.

— То есть, прочесть надписи на шарике?

— Что-то вроде того… Быстро соображаешь. Прочесть как открытую книжку в кромешном мраке, — туманно объяснила Татьяна Рудольфовна. — Мало кому удается научиться читать в полной темноте, но у меня немного получается. Видно, конечно, смутно, но кое-какие моменты все же удается разглядеть. Люк, например…

— Какой еще люк?

— Понятия не имею. Но точно не ходящий по небесам… — Михаил недоуменно поднял бровь. — Канализационный, может быть? Извини, здесь в скобочках уточнений нет, если ты об этом. Еще… тебе нужно остерегаться ножей. Их вообще-то всегда нужно остерегаться, но в ближайшее время особенно. А, нет. Перепутала. Насчет ножей не беспокойся — это к другим. Дальше… Кажется, вы собрались в поход? Вечером. Ага. Это видно четко. Похолодает. Кто-то из вашей компании простыл, — она указала пальцем на Мишу. Тот хотел ее перебить, но она предостерегающе подняла руку, — пока ты этого не знаешь, но поймешь ближе к ночи. И предупреждая твой вопрос: нет — я не врач.

Михаил помедлил, собирая мысли в кучку, словно часовщик мелкие шестеренки на столе.

— Про поход — правда. Насчет остального пока не знаю, — он задумался. — Вы действительно увидели мое будущее?

— Мой ответ ничего тебе не докажет. Можешь поверить мне на слово, можешь не верить. Дело твое. А сейчас — извини, мне нужно дальше работать.

Она закрыла глаза.

— Вася говорил, что проверял вас, но сделал вывод, что вы, простите, шарлатанка, — все же решился сказать Миша.

— Дар не может работать круглые сутки. Он иногда отключается или дает сбой, как, например, разряженный телефон. И нужно какое-то время, чтобы его зарядить, — пробормотала она, не открывая глаз. И, кажется, начала терять связь с реальностью, словно некая девочка, угодившая в кроличью нору.

Михаил, поняв, что дальнейшие расспросы бесполезны, оставил ведунью наедине с ее уже наверняка известным всей округе Даром.

Еще некоторое время он кругами ходил вокруг гостиницы, с тоской смотрел на проходящих мимо людей, на домики, магазинчики, вездесущий снег и прочие однотипные атрибуты стандартного горнолыжного курорта, а затем, плюнув, вернулся обратно.

В холле гостиницы, отдав на растерзание бесчувственному автомату несколько монеток, Миша получил взамен пакетик орешков. Сев в кресло рядом с компанией рабочих, которые все еще о чем-то оживленно болтали, он вскрыл обреченный на безвременную гибель пакет и начал методично уничтожать содержимое.

Да него стали доноситься обрывки разговора.

— Так что, в бункере сегодня собираемся?

— А как же. Как всегда, в одиннадцать.

— Хоть бы раз нам машину или снегоход выделили. Неохота опять пешком тащиться к этой Дикой в такую даль.

Михаил тут же перестал шуршать пакетом. Это могло оказаться интересным.

— Что поделать — Дело зовет. Сегодня сходим и на неделю можем забыть об этом.

Рабочие помолчали. Миша сделал зарубку на дереве своей памяти — о Дикой и загадочном бункере.

— Нашли тоже проблему… — первым нарушил молчание Александр Сергеевич. — Путь до Дикой-то совершенно меня не пугает.

— Ты о чем это?

— Говорил же уже — пачка сигарет у меня пропала. Была, а теперь нет.

— Выронил ты ее и не заметил. А какой-нибудь ушлый турист подобрал.

— Не мог я ее выронить. Я к ней с большой аккуратностью отношусь… Относился. В кармане пачка лежала, молния застегнута была. Как могла пропасть — ума не приложу.

— Хорош убиваться. Купишь новую и всего делов.

— Дык, это ж мой оберег был, говорил же. Она мне удачу приносила. Как же я теперь без нее-то? Мне же теперь даже в карты лучше и не садиться играть — проиграюсь, как пить дать!

— Это просто пачка была, Сергеич. Обычная пачка из-под сигарет. А ты на нее чуть ли не молишься. Ты бы еще ей стихотворение посвятил! Или памятник поставил.

— Ха, памятник пачке сигарет?

— Почему бы и нет? Сейчас даже шляпам и прищепкам памятники ставят. Вот слышал, что недавно где-то памятник яблоку воздвигли.

— Что, серьезно?

— Серьезнее некуда. Весьма внушительный памятник. Гигантское коричневое яблоко. С плодоножкой и листиком. На постаменте.

— Кто ж до этого додумался? И главное, зачем?

— Да кто ж его знает? Может, его на улице Яблочной установили — как символ улицы. Или около яблоневого сада.

— Или в районе, где живут и любят гулять везучие обладатели «айфонов», — предположил самый молодой участник беседы.

На него посмотрели как на путешественника во времени, попавшего на вечеринку в далеком семидесятом и там ненароком заикнувшегося о существовании такой крайне изысканной вещи, как dubstep*. Очевидно, никто из присутствующих не понял, о чем идет речь.

— Вот такая вот штука, неужели никогда не видели? — с удивлением спросил парень, показав остальным вытащенный из недр куртки старенький «iPhone».

Те вытянули шеи, чтобы посмотреть на настоящее чудо техники.

— На нем и про памятник этот можно поискать… — увлеченно произнес любитель новых технологий и, произведя некие манипуляции, открыл фотографию пресловутого яблока и продемонстрировал всем.

Любопытство заискрилось в воздухе, словно связка бенгальских огней.

— А мне дизайн нравится… — спустя некоторое время с благоговением в голосе произнес один из рабочих.

— Ага, неплохой… как его? Whyphone? — спросил его сосед с жутким акцентом.

— Да нет же, я про яблоко! Красивое очень. Жители близлежащих домов, наверное, в восторге от этой диковинки.

— Чего не знаю, того не знаю. Слышал еще, что какой-то алкаш пытался его надкусить.

— И что?

— Да ничего. Стоматология неподалеку была. Подлечили зубы мужику.

Рабочие дружно расхохотались.

А Миша уже потерял интерес к беседе. Орешки, подобно чистому воздуху в небольшом промышленном городке с парой-тройкой заводов, чрезвычайно быстро закончились, и он решил вернуться в номер.

Только Михаил потянулся к двери, как она резко отворилась и саданула его по лбу.

— Ой, Миша! Прости-прости! Я и не знала, что ты здесь стоишь! — запричитала Рита, приложив ладони к губам.

— Да ничего, сам виноват, — потирая ушибленное место и безуспешно пытаясь показать, что ему нисколько не больно, ответил тот. Зайдя в номер, он вкратце рассказал о своем небольшом променаде (намеренно умолчав о встрече с ведуньей и упоминании Дикой рабочими). Рита внимательно выслушала, и, согласившись с тем, что прогулка выдалась на редкость скучной, спросила:

— Интересно, наши друзья еще не проснулись?

В эту же секунду из-за стенки соседнего номера послышался громкое «Мявк!», что-то стукнуло по полу, и кто-то заорал:

— Это же мои единственные ботинки! Вот скотина лохматая! И в чем мне теперь на улицу выходить, а?!

Супруги весело переглянулись. Михаил, постаравшись сделать серьезное лицо, сообщил жене:

— С уверенностью сказать не могу, но что-то мне подсказывает, что кое-кому из них уже явно не до сна.

* — популярный музыкальный жанр, по звучанию характеризующийся темпом порядка ста тридцати — ста пятидесяти ударов в минуту и доминирующим низкочастотным басом с присутствием звукового искажения